Действие четвертое

Сцена I

Сегодня, может быть, увижу я
Мою красавицу. – Мою! – зачем же нет?
Она моя, так верно, как я плут.
Когда я сам с собою, то никак
Себя я не щажу. – Зачем? – Я плут.
Я это знаю сам, зачем скрываться
Перед собой? – Я плут, но умный плут.
Да впрочем я не вижу тут худого;
Я сотворен, чтоб жить и наслаждаться.
И всеми средствами я должен достигать
Предположенной цели. – Я достиг –
И умный человек. – Не удалось – глупец!
Так судят люди, большей частью.
Великий инквизитор обещал
У нашего отца святого выпросить
Мне шапку кардинала, если я
Явлюсь ее достойным – то есть
Обманывать и лицемерить научусь!
О! это важная наука в мире!
Наука женщин! с нею прямо в папы;
И этому есть доказательства у нас.

В кровавый путь отправлен уж Фернандо…
Один лишь Алварец… да этот плох!
О! бедная Эмилия; давно ли
Сказала ты, что старику смешно
Любить и невозможно?.. но сегодня
Ты мысли переменишь…

Говорят,
Что женщины должны быть неприступны
Для нашего сословья; что закон велит…
Ужель закон в сей толстой книге
Сильней закона вечного природы?
Безумец тот, кто думал удержать
Ничтожным правилом, постановленьем
Движение природы человека;
Он этим увеличил грех – и только,
Дал лишний совести укор и между тем
Желание усилил запрещеньем!
Пострижен был насильно я в монахи;
Почти насильно (в пылкой юности
Не можем понимать мы важной пользы);
Пускай, пускай они за всё ответят,
Что сделал я; пускай в аду горят
Они… но что такое ад и рай,
Когда металл, в земле отрытый, может
Спасти от первого, купить другой?
Не для толпы ль доверчивой, слепой,
Сочинена такая сказка? – я уверен,
Что проповедники об рае и об аде
Не верят ни в награды рая,
Ни в тяжкие мученья преисподней.
Да впрочем добрый смысл велит не верить,
Что души будет вечный жечь огонь;
Что черти за ноги повесят тех,
Которые ни рук, ни ног иметь не будут.

Займусь!

Нет, что-то я не в духе!
Кто бы поверил, что в мои лета
Хорошенькой девчонки ожиданье
Могло смущать, тревожить, беспокоить?
Я всё не понимаю, для чего
Мне не годится женщину любить;
Как будто бы монах не человек?

Часы бегут – и с ними время; вечность,
Коль есть она, всё ближе к нам, и жизнь,
Как дерево, от путника уходит.
Я жил! – Зачем я жил? – ужели нужен
Я богу, чтоб пренебрегать его закон?
Ужели без меня другой бы не нашелся?..
Я жил, чтоб наслаждаться, наслаждался,
Чтоб умереть… умру… а после смерти? –
Исчезну! – как же?.. да, совсем исчезну…
Но если есть другая жизнь?.. нет! нет! –
О наслажденье! я твой раб, твой господин!..

Не позабудь, что я тебе сказал.
Когда подъедут близко удальцы
Мои, то киньтесь вы с оружием толпой,
И будто бы освободивши силой,
Ее сюда скорее приведите…
Да чур не забывать, что вы без языков,
А то… меня ты знаешь коротко!
Возьми ж себе заранее награду

И раздели другим… ступай же.

Всё исполню.

Да, кажется, я вижу пыль, ужели
Они спроворили всё дело? Донна
Мария лакома на жемчуг,
Как видно; впрочем ей мешала
Моя красавица, как лишнее бревно
В строеньи дома; сам его не дашь,
А как попросят, так легко расстаться!

Они! так точно!.. ближе подъезжают;
Вот и мои спасители бегут… сраженье!
Железо о железо бьется и стучит
Безвредно… искры сыплются кругом.
Так в споре двух глупцов хоть много шуму,
Да толку нет… как кровь моя кипит
В полузасохшем сердце!.. ну,

схватили
Эмилию и тащат… торжество!
Victoria!.. теперь я говорю
Отважно: veni, vici – потому
Что я еще девицу не видал!..

В лице твоем победу я читаю:
Веди сюда…

Victoria, Соррини!..

Поплачет Алварец, поплачет, покричит,
Порвет седые волосы… и не узнает,
Где дочь его… ха! ха! ха! ха! победа!..

Где мой спаситель!.. ах! отец Соррини,
Не вам ли я обязана спасеньем?
Вознагради вас боже так, как я
Желала бы!.. о мой спаситель!

Я христианский долг исполнил только.

О, возвратите поскорей меня
Родительскому дому… мой отец
В отчаянии будет, если он
Узнает про ужасный этот случай!
Со мной гуляла мачеха моя
В саду, и вдруг злодеи ухватили
Меня, связали, повлекли с собою.
Окончите благодеянье ваше!..
Велите отвести меня домой
Как можно поскорей… что мой отец
Подумает, что скажет он?..

Эмилия! ты вся дрожишь. Как можно
Теперь тебе домой отправиться. Теперь?..
Ты так слаба… нет, отдохни подоле здесь,
Побудь подоле у меня… зачем лишать
Меня такого счастья…

Ради бога!
Я не могу остаться здесь у вас!
Я не должна.

Зачем же ты не можешь,
Мой ангел! Кто тебе мешает
День, два и три здесь отдохнуть?

День, два и три!..

Чему дивиться тут?

Я вас не понимаю?

День, два, три
И более останешься ты здесь
И ежели понравится тебе,
То можешь ты остаться вечно… то есть,

Пока ланиты не поблекнут и глаза
Не потеряют пламень свой волшебный.

Отец Соррини!

Да, я не шучу;
Ты там была рабой – здесь будешь ты царицей;
Мой дом и всё, что в нем, твое,
А ты моя.

Какое право?

Силы…
Я спас тебя – вот право – и довольно!

Вы позабыли, кто вы! как могу
Я с вами жить! что это значит?..

Не горячись,

красавица! любовь
Не смотрит на лета своих печальных жертв;
Ты видишь, я был прав, когда сказал,
Что может и старик любить.

Соррини!

Оставь меня… бесчестный человек!
Когда судьба меня случайно отдала
Во власть твою, ты оскверняешь
Гостеприимство… что ты хочешь? Боже!
Спаси меня, спаси, святая дева!..

Скажу тебе: святых здесь нет… итак…

Конечно только демоны одни
Живут с подобным извергом… но бог
Услышит вопль невинной девушки!

Нас опыт научает в свете
Не упускать благоприятный случай.
Ну, поцелуй меня на первый раз.

Так вот моя судьба.

Прочь, прочь, злодей!..

Ты думаешь, что ты теперь царица
В моем дому? Нет, это будет после,
Когда всё сделаешь, что я скажу,
Когда в мои объятья упадешь.

В твои объятья – никогда!

Послушай;
Тебе слова пустые не помогут;
Да или нет…два слова могут только
Подействовать на сердце это. Если
Ты скажешь да… то для тебя ж приятней!
А если нет…то берегись упрямства!
Оно к добру не доведет. Покорность
Одна лишь облегчит твою судьбу!..
Но впрочем я не вижу твоего несчастья!..
Любовь мою нельзя назвать несчастьем…
Умею я любить и награждать,
И ни одна прекрасная девица
Не вырывалась из моих объятий,
Когда почувствовала пламень груди
Моей. – Поверь, старик, такой как я,
Любить умеет лучше юноши:
Всё опытность, мой друг!..

Знавал ли ты
Спокойствие души, знавал ли ты
Надежду, радость… счастие…
Всем тем, что ты знавал и не знавал,
Чему ты верил, от чего страдал,
Всем тем, что страшно для души твоей,
Коль есть в тебе душа, бессовестный злодей,
Я заклинаю на коленах… пощади,

О пощади… оставь меня! я буду
Молчать о всем, что слышала, о всем,
Что знаю… только пощади меня!..
Не тронь моей невинности; за это
Грехи твои и самые злодейства
Простит тебе всевышний. – Так, Соррини!
Но если ты… тогда умру я! и к тебе
Придет моя страдальческая тень
И бледною рукой отгонит сон…
О пощади… клянусь молчать до гроба!..

Глупец, кто верит женским обещаньям,
А пуще женской скромности – да, да!
Не всё ль равно на нитку привязать
Медведя и надеяться, что он
Не перервет ее, чтобы уйти;
Невольно проболтается язык твой…
Нет, я теперь в таком уж положеньи,
Что предо мною смерть или победа
На волосе висят… а так как верно
Я изберу победу, а не смерть,
То все твои мольбы напрасны,
Эмилия…

Итак спастися нечем.

Мне кажется…

Пошли мне смерть, о боже,
А не бесчестье.

Всё притворство это!
Не верю я, чтоб девушка могла
С упрямостью такою защищаться.

Ты такова, сердитая девчонка!..
О! о!.. я справлюсь. Нет! я не стерплю
Такой обиды… отомщу… увидишь…
Теперь не жди себе спасенья.
Скорее эти стены все заплачут,
Чем я, твой стон услышав; так, скорей,
Скорей земля расступится, чтоб в миг
Испанию со мною поглотить, чем сердце
Мое расступится, чтобы впустить одно
Лишь чувство сожаленья… ты увидишь,
Каков Соррини!.. он просить умеет,
Умеет и приказывать как надо.

Умею и кинжал употребить
При случае, чтобы заставить вас,
Сударыня, повиноваться мне.

Ха! ха! ха! ха!.. о! ты меня узнаешь!

Эй! – кто там?

…вы зачем? – какая дерзость.

Мы
Пришли за награжденьем.

За каким?

А как же, разве ты нам, патер, не велел
Дочь Алвареца увезти… иль позабыл?
Что? видно, только пред услугой
Твой кошелек открыт издалека.

А как достали мы твою красотку,
Так тотчас обеднял?

Бездельники.

Терпенья не было?..

Прощай, отец Соррини!..

Эмилия! решись же наконец…

Так ты их посылал меня похитить!
О! верх злодейства в человеке! Я погибла,
Погибла… нет надежды.

Нет надежды!

Пойдем со мной,

мой друг бесценный!
Так долго защищаться, плакать,
Просить… чтоб наконец признаться побежденной!

Ты думаешь, я вынесу позор свой?
Нет, я умру, старик!..

Старик! шути…
Старик тебе покажет, что довольно
Он пылок.

Матерь божия! ужель
Ты не спасешь меня!..

Пойдем… пойдем…
Не скажут, что Соррини уступил
Кому-нибудь. – О, я наедине
Не тот, каким кажуся в людях.

Оставь меня, твое прикосновенье,
Как зараженного чумою, ядовито…

Пойдем же; я велю…

Впустите ради

Христа!.. я так устал! прошу
Кусочка хлеба только. – Здравствуйте,
Пошли вам бог свое благословенье,
Честны́й отец!.. я бедный, бедный странник…

Некстати он пришел; зачем его пустили?

Он подозрителен.

Садись… садись!
Тебе велю тотчас подать вина и хлеба.
Откуда ты идешь? кто ты?

Я бедный странник!
Ходил в Ерусалим… иду назад…
Устал… и голоден, иду домой.
Пока язык мой смерть не охладит,
Везде тебя я буду прославлять,
Кто б ни был ты, гостеприимный.

Я исполняю только долг свой.

Долг!
Немногие тебе подобно мыслят.
Благодарю! – и бог тебя благодарит!..

Сестра! вели принесть вина и хлеба…

Живем с сестрой мы вместе.

Ступай! когда я говорю: иди.

Меня ты не обманешь, крокодил!

Ступай же…

Стой!

Как! кто ты?

Я…

Фернандо!..

Теперь я требую с тебя ответа…

Кто ты? – Фернандо не воскреснет!
Ты дух иль человек?

Я тот,
Кто не боится адских умыслов,
Кто может наказать тебя кинжалом,
И чья рука не дрогнет пред убийством,
Когда оно ее спасет… отдай ее.

Я ничего не жду на небесах,
Я ничего не жду под небесами;
Я мести душу подарил; не жди,
Чтоб я помедлил отослать
Тебя туда – где ждет суд божий
Тебе подобных! Видишь этот нож –
Он над тобой. Оставь же добровольно
Свой умысел.

Но если ты убьешь меня,
То всё-таки Эмилию нельзя
Спасти. Тебя не выпустят
Отсюда слуги – так пусти ж меня!
Я закричу…

Ты прав: я не палач!..

Ужели я боюсь увидеть кровь?

Отдашь ли мне Эмилию?

Нет, не отдам…

Отдашь!.. ты верно содрогнешься
Пред тем, что я предпринял. А! Соррини?
Она моя… и честь ее моя.
Когда б ты дал мне тысячу миров
За эту девушку… я б их отвергнул все!
Не принуждай меня, не принуждай
К убийству.

Не отдам ее.

Ты камень, но перед моим отчаяньем
Ты содрогнешься.

Нет!..

Соррини,
Соррини! редко лишь прошу кого-нибудь
Я на коленах… но узнай сперва,
Что тот, пред кем стоял я на коленах,
Не долго проживет.

Опять за то же!

Ты мне отдашь Эмилию, не то
Я отниму… не доведи меня
До этой крайности. Я уж готов
На всё. Я с нею потерять готов
И небо, чтоб избавить от твоих когтей.
Я не шутить пришел… о! слушай! слушай
В последний раз… отдай ее.

Посмотрим!

Сюда! сюда! сюда! разбой! Эй! слуги!

Фернандо!..

Ну! всё кончено! напрасно
Желал я крови не пролить. Прощай,
Мой друг,

прощай! мы долго
С тобою не увидимся.

О боже!
Итак, ты хочешь, чтоб я был убийца!
Но я горжусь такою жертвой… кровь ее –
Моя! она другого не обрызжет.
Безумец! как искать в том сожаленья,
О ком сам бог уж не жалеет!
Час бил! час бил! – последний способ
Удастся, – или кровь! – нет, я судьбе
Не уступлю… хотя бы демон удивился
Тому, чего я не могу не сделать.

Посмотрим, кто сильней из нас!.. эй, слуги!..

Узнай же клятву: мы стоим пред богом…
Живая или мертвая – она
Моя – ты видишь

Ах!..

Меня не настращаешь!
Мне мертвую не нужно… слуги! эй,
Схватите, бейте, режьте наглеца!..

Ни с места!

Что же вы?

Ни с места вы, рабы!..

В последний раз, в виду небес и ада,
Отдашь ли мне ее?

Хранитель ангел мой!
Спаси меня!

Живую не отдам!..
Что б ни было.

О!.. так смотри сюда!

Оставьте! иначе хочу я сделать!..

Какая дерзость!.. да! он мне заплотит.
Я сам в опасности. Он может…
Что может он?.. я зол теперь,
Как дьявол… отомщу ж ему,
Сожгу его, сдеру с живого кожу.
Сорву железом ногти, исщиплю
Горячими щипцами, на гвоздях
Его ходить заставлю, медь кипящую
Волью безумцу в горло и упьюсь,
Упьюсь, как сладким нектаром,
Его терзаньем, вздохами и визгом!..
Спади с меня личина скромности,
Пускай узнают все, что итальянец
Соррини, по его веселию и плескам,
Когда Фернандо будет издыхать
В огне иль под ударом палача;
Чем медленней конец его придет,
Тем будет счастие мое полней.
Оклевещу его, хоть сам не вывернусь,
Но всё же я упьюсь его мученьем.
О клевета! приди на помощь! – никогда
Так не нуждался я в тебе как ныне;
Дай тысячу мне жал змеиных, чтоб
Я мог облить врага холодным ядом
Твоим…

Мой план почти готов…
Да, да… вот так… а там! Богиня
Души моей, тебе с сих пор я отдаю
Себя!.. возьми! я твой – и за могилой!

Соррини, здравствуй!

Здравствуй! кстати ты пришел.

А что такое?

Я тебе скажу
Сейчас.

Должно быть, ты узнал
Пристанище богатого жида
Или, что всё равно, еретика.
Веселье на лице твоем блистает!
Так точно, ревностный служитель веры,
Я отгадал, что хочешь ты сказать.

Ты отгадал. Знавал ли прежде
Ты дона Алвареца, у него
Воспитывался юноша Фернандо…
Он еретик! он верит Лютеру,
И чтит его!.. сегодня он убил
Дочь Алвареца в доме у меня.
Я спас ее от хищников, но, боже!
Не мог спасти от острого кинжала!
Его сыскать нам надо и вести
На казнь преступника двойного!
Он труп несчастной девушки
Понес с собой!.. да! я его найду,
Я по следам его пойду кровавым,
И жизнию заплотит он…

Конечно!
Да, кажется, я на дороге встретил
Убийцу… но случайно не заметил,
Что нес он мертвую, так быстро
Он шел!.. так страшен он казался!

Дай руку мне! клянись быть заодно…

Возьми с моей рукою обещанье…

Быть заодно во всяком случае!

А разве ты виновен в чем-нибудь?

Нет! нет! ведь знаешь ты: мы вечно правы.

Брось шутки! ты тут не виновен?

Нет! нет! но если б даже был…

Без если, просто:
Как с другом говори…

Да нет!

Простее!
Скажи: невинен ты?

Как голубь!

Вот так! ха! ха! ха! ха! давай бумаги;
За друга всем готов душой и телом
Пожертвовать. А еретик Фернандо
Погреется у нас, пока
Охолодеет прах его проклятый;

Я напишу, как ты мне говорил,
А там и в суд с убивственной бумагой!
Умен был тот, кто изобрел письмо.
Перо терзает иногда сильнее,
Чем пытка! – чтобы уничтожить царство,
Движения пера довольно, даже рай
Дает перо отца святого папы;
Ты веришь в эту власть?

Как в добродетель!

Итак, начну писать я свой донос.

На этом месте кровь ее текла!
Вот пятна! вот одно, другое!..
Впервые мне на кровь глядеть ужасно,
Впервые сердце бьется и трепещет,
И волосы невольно дыбом
Встают при мысли о убийстве!..
Жалеть ли мне Эмилию? – да что ж?
Всем должно умереть!.. но если тень
Ее предстанет мне во мгле ночной,
Как говорила дева, если я
Преследуем, терзаем буду
Ее рукой холодною повсюду,
Как совестью мятежной, если
Кровавое пятно и день и ночь
Глазам бессонным станет представляться?..
Как? я боюсь? – Соррини стал бояться!
Кого? – себя!.. стыдись… нет теней!
Нет призраков; могила слишком крепко
Свою добычу держит, чтоб она
Могла исторгнуться из рук ее сырых!
Но совесть! – совесть вздор! однако ж… как, Соррини?
Ты совести боишься, и давно ль?

Я презираю эту кровь как совесть.

Донос готов!

Я подписал!

И я!..

Идем!

Ужель донос подать боишься,
Товарищ; ты дрожишь!..

От радости!

Вот всё мое оружие, пойдем.

И горе!
Врагам закона нашего и нашим!
Пощады нет; клянемся!

Нет пощады!
Какое же мучение избрать,
Чтобы мой еретик почувствовал
Всю тягость наших рук, всю тягость
Закона для отступника? – не сжечь ли?
Он оскорбил закон, он осквернил мой дом.

Нет, четверить.

Свинца кипящего
Ему влить в горло.

Или на гвоздях
Его заставить спать.

О, если б он имел
Сто жизней, я бы каждую иным,
Ужаснейшим терзаньем истощил!..
Однако цель моя достигнута!..

Пойдем!
И с помощью святого Доминика
Еретика без жизни в прах повергнем!

Отправить