Глава 8
Прокурор Мурат

Все любят истории, когда богатые, влиятельные и знаменитые люди попадают в глупые ситуации. Да что там, даже за просто неудачные и глупые фотографии знаменитостей папарацци получают неплохие деньги. В какой-то мере Мурат оказался именно в когорте тех людей, которые относятся к влиятельным. А еще он оказался заложником собственной гордыни.

Но обо всем по порядку. Алекс разлил водку по стопкам на троих. Я скривил физиономию и отмахнулся, а Андрею даже не предлагали – он только выключил радио на плеере и в компании Льда прислушивался к нашему разговору, хотя вида и не подавал. Когда Алекс, Мурат и Петрович ударили по первой, Мурат выдохнул:

– Я прокурор ЗАО города Москвы.

– Бывает, – кивнул Петрович.

– Сам я из Дагестана, – продолжил Мурат (Полтава скосил глаза и слегка скривил нос – совсем чуть-чуть, но я заметил). – Когда мне было четыре, родители уехали в Москву. Они были актерами – с тех пор я жил в Москве. – Он пожал плечами и замолчал. Было видно, что этот человек не привык рассказывать что-то личное и теперь не знает, как выговориться, а, судя по всему, ему нужно было именно поговорить. Я видел, что он не знает, как подступиться, как лучше начать свою историю.

– Ты продолжай, – с серьезным видом сказал Петрович, разливая водку. Посмотрев на меня, он проговорил: – А ты закусывай. – В подтверждение своих слов он подтолкнул мне банку с огурчиками, которую по поводу намечавшегося разговора велел вытащить.

– Я вообще человек не очень разговорчивый, – проговорил Мурат, крутя в руках стопку.

– Мы заметили, – согласился Алекс, поднимая вторую. – Давай, не скромничай.

После третьей стопки Мурат вдруг высказался:

– Конечно, все совершали преступления. – Он обвел нас взглядом. – Ну все же! Как иначе-то? Давали взятки ментам, воровали по-мелкому на работе, дрались на улице. – На этот раз Полтава слегка повернул голову и внимательно стал смотреть на прокурора, который изливал душу. Выдержав паузу, наш гость проговорил, глядя в глаза Петровичу: – Был у меня случай, когда мальчишку посадили ни за что. Просто за то, что он кому-то не понравился. – Мурат усмехнулся. – Он даже ничего не сделал. Просто какому-то козлу наверху вздумалось его раздавить – и все. – Он обвел сидящих за столом тяжелым взглядом и проговорил: – Раздавили парня. Его нет больше. – Взъерошив черные волосы с едва намечающимися сединками, прокурор продолжал: – Это лет пятнадцать назад было. Я тогда еще в помощниках ходил. Подносил и приносил. А потом что? Спустя пятнадцать лет та же ситуация. Опять кому-то не понравился человечек – даже не мужчина, девчонка – и все. Стала вдруг опасной для общества. – Мурат выпил еще одну стопку и замолчал.

– Это система, – проговорил я. – Пойдешь против – перемелет тебя.

– Я знаю, Коля, – кивнул прокурор и, посмотрев на меня совершенно трезвым взглядом, проговорил: – Я все это знаю. Не иди против течения – погибнешь и так далее. Все это знают и не дергаются, когда не надо. У меня неделю назад отец умер. Восемьдесят шесть лет. – Он покачал головой и горько усмехнулся. – Я всю жизнь прожил в Москве. А в конце жизни он мне сказал на аварском: «Выпущенная стрела назад не возвращается».

– Ну, это… – икнув, начал было Алекс, но Петрович жестом заставил того замолчать.

– Никогда ничего близко к сердцу не принимал, всегда держался своего курса, свято верил, что делаю все правильно, – проговорил мужчина, чеканя каждое слово. – Отец умер и оставил мне только эту фразу. Я понял, что обратного пути уже нет, что потом, лет через тридцать, я точно так же буду держать руку сына и должен буду ему что-то передать, что-то сказать… И тут я понял. – Мурат опустил голову, затем почти весело сказал: – Я понял, что, когда я увижу, что я натворил, мне станет страшно. Натурально страшно, – ухмыльнулся прокурор Западного административного округа города Москвы. – А что я скажу? Не вмешивайся ни во что – сохранишь свою шкуру?

– Каждый сам выбирает свой путь, – подал голос Полтава, скручивая наушники. – Нет?

– Да, ты прав, боец, – кивнул Мурат, даже не посмотрев на Андрея. – У меня эта мысль долго в голове крутилась. Очень долго – пытался придумать себе оправдание, думал, что все можно оправдать. Я долго был в системе – знаю, что оправдать можно даже самого последнего подонка, если для этого есть соответствующая… – он зло ухмыльнулся и подобрал слово, – платформа.

– Себя не обманешь и не оправдаешь, – все так же холодно продолжал Андрей.

– К этому я и пришел, – впервые за все время по-настоящему улыбнулся Мурат. – Меня эта мысль долго долбила день за днем. А потом в один из этих дней мы конторой поехали на базу. Там все были – все те, кто того парнишку раздавил в угоду козлу из начальства.

– Хотел их убить? – спросил я, глядя на мужчину.

– Убить? – удивился тот, недоуменно приподняв брови. – Нет. Просто я подумал, что было бы неплохо, если бы тот мальчишка, которого вся эта банда отправила в тюрьму, появился здесь. С автоматом – и перестрелял к чертям собачьим этих бандитов в форме, которые пили водочку, жарили шашлычок и ржали. – Мурат поморщился. – И меня. За то, что стоял и смотрел. И ничего не сделал, хотя мог. – Он выпил еще стопку. – На следующее утро я поехал на рыбалку. Даже не знаю зачем – просто сел в машину, прихватил с собой рыбацкий сундучок со всем необходимым и поехал. На дороге меня остановил мент, я был еще пьяный, но когда он увидел мое удостоверение, то решил не связываться. Потому что я таких, как он, тоже сажаю. Иногда за дело, иногда статистика поджимает. Я вообще не профессиональный рыбак. Рыбачу пару раз в год. Вот и пошел, что называется, «подумать». А если точнее, мне было просто тошно все эти чертовы рожи видеть. – он выпил еще одну стопку, налитую молчаливо сидящим Петровичем, и проговорил: – Я специально так пошел по льду – чтобы провалиться. Я знал, как не попасть в беду. Мне даже хотелось, чтобы это произошло, – а там… да кто меня искать будет?! Хватятся, найдут машину, подумают, что шел пьяный прокурор, провалился под лед и сдох. «Так ему и надо, гниде, – скажет следователь. – Значит, есть кто-то там наверху». ДА! Так и скажет! Не тонут прокуроры ЗАО г. Москвы. Так, побултыхаются и выкарабкиваются.

– Значит, так надо, – кивнул Петрович, который выпил не меньше порядком охмелевшего Мурата, но держался хорошо в отличие от Алекса, который уже практически заснул на столе.

– Мальчишке тому не надо, а мне, говнюку, надо, – ухмыльнулся прокурор. – Ему какой Петрович поможет? А ведь есть он, этот Владислав, который таких, как мы, без разбору мочит. Есть! – Он помахал пальцем и чуть не слетел со стула.

– Кто есть? – подскочил я с места.

– Владислав, уборщик такой дряни, как мы, – хмыкнул Мурат.

– Коля, нашему гостю уже нехорошо. – Петрович поднялся и посмотрел на меня. – Давай ты его потом про своего Владислава расспросишь?

– Потом он уже вряд ли расскажет, – тяжко вздохнул я, глядя на прокурора Мамедова, который возглавлял районную прокуратуру ЗАО города Москвы. К моменту, когда мы с Петровичем собирались его отвести в постель, он уже заснул.

После разговора мы стали укладываться спать – сначала оттащили Мурата, затем отнесли Алекса, который оказался слабее всех в распивании водочки под разговоры. Когда все уже уложились, я долго ворочался на месте, затем принял решение, которое принимает любой курящий человек, когда не может уснуть, – пойти покурить. Вот так вот я и устроился с пачкой сигарет на крыльце, пуская дым в черное небо. Ночь была невероятно тихая – ни дуновения ветерка, просто штиль, в котором было круто вот так вот сидеть, курить и думать о своем. Сидящий рядом Лед услышал далекий вой и завыл в ответ. Я погладил маламута по мощной шее и проговорил:

– Не грусти, самый добрый потомок волков в мире.

В ответ Лед только сильнее затянул древний протяжный вой, известный еще его предкам. Скрипнула дверь, и на крыльцо вышел Андрей. Усевшись рядом, он сказал:

– Смотрю, тебя история задела.

– Да нет, – пожал я плечами. – Жалеть мужчину – только оскорблять. Остается выслушать и забыть.

– Может быть, – кивнул Андрей, глядя на иссиня-черное небо над нашим оплотом цивилизации.

– Как ты?

– Да не знаю. – Полтавский грустно усмехнулся. – Какая-то тоска, что ли… трудно объяснить… Ладно, чего там – меня тоже задело.

Словно в подтверждение слов Андрея, Лед снова завыл.

Андрей подключил радио к колонкам, и в комнате раздался голос ведущего:

– Подъем! Здравствуй, великий город! Так, Настя, что там у нас по Полтавскому… ага! Вот Газета. ру со ссылкой на агентство Рейтер: «Следственный комитет возбудил уголовное дело по статье «Похищение человека». Напомню, что несколько дней назад из своей квартиры пропал доктор Смолянинов, тот самый врач, который проводил обследование организма Андрея Полтавского. Самый громкий скандал вокруг лиги «F-1» разгорается с новой силой – главным подозреваемым в похищении проходит сам Полтавский, который предположительно инсценировал свое отравление, чтобы получить крупную сумму денег. По версии следствия, боец лиги «F-1» сам отравил себя, чтобы получить деньги от выигрыша на тотализаторе…»

Выдернув шнур, Полтава воскликнул:

– Нет, вы слышали?! Это я сам себя отравил?!

– Парень, я тебе одно скажу, – хмуро сказал Мурат, который внимательно слушал радиостанцию, – если надо будет, они докажут, что ты Гитлеру помогал в сорок первом.

– Ну это же чушь! – почесал я затылок. – Они же сами себе противоречат! Если бой признан несостоявшимся – ставки возвращают! Полтавский априори не мог отравить себя, чтобы получить прибыль для этого! В этом нет здравого смысла! Да и зачем тебе похищать этого врача?!

– Это карательная система, – пожал плечами Мурат. – Какой в ней смысл можно искать?

– И какой у меня есть выбор? – спросил Андрей.

– Я могу тебе помочь, – спокойно проговорил прокурор. – Поверь, у меня есть нужные связи для того, чтобы это дело расследовали по-настоящему.

– Я справлюсь сам, – ответил Полтава после нескольких минут молчания и, с гордым видом подхватив перчатки, вышел из домика.

– Гордый, – покачал головой Мурат.

– Идиот, – добавил Алекс.

– В его случае равнозначно, – согласился прокурор, глядя вслед Полтавскому. – Упрямый и гордый. Как я в принципе.

Весь оставшийся день я думал, что нужно сделать. Сидеть на месте и вечно прятаться не выйдет, судя по тому, как разгорается скандал, просто так замять это дело не выйдет. Как ни странно, ситуация вокруг Андрея стала разгораться все сильней и сильней. Я искренне привык к тому, что новость свежа и горяча только до одного-единственного случая – до появления более горячей темы. Сами помните, сколько бывало скандалов, которые будоражили общественность, а потом вдруг затмевались более яркими событиями.

А тут все наоборот. Словно снежный ком, события стали накручиваться одно на другое, и вместо простого отравления тут уже и обвинение в похищении человека, да и если верить радио – единственному источнику информации на острове, то так называемое дело Полтавского становится чуть ли не основной темой для дискуссий в многочисленных программах и передачах федеральных каналов. Просто ждать, когда все сойдет на нет, уже бессмысленно. Остается только искать выход.

Как ни странно, я его нашел при помощи самого Андрея.

Снова увернувшись от моего удара, Полтавский сделал несколько ложных выпадов и одним броском отправил меня в сугроб. Подняв меня на ноги, Андрей кивнул и снова замер в стойке, ожидая атаки. Уже через несколько мгновений я опять оказался в снегу. Правда, на этот раз неудачно – Полтава всегда спарринговал очень аккуратно и не превращал нашу тренировку в избиение, а просто шлифовал технику приемов и ударов до автоматизма. Во время моих попыток его побить (иного названия нашим спаррингам я не нахожу) иногда он, словно робот, уклонялся от ударов, безошибочно предугадывая каждый мой маневр. Что там, мне, разряднику, с Андреем не конкурировать: Полтава – это машина. Так что приходилось каждый раз бить, бить и бить в надежде эту машину хотя бы остановить. Короче говоря, этот автоматизм меня и привел к идее о том, что нужно делать.

Вторую нашу схватку я не помню. Вроде все шло как обычно – я бил под разными углами, постоянно менял темп, в то время как Андрей только умело оборонялся, время от времени легко обозначая удары, когда я открывался. А потом я уже оказался на снегу и крутил головой, в то время как Андрей и Алекс ссорились прямо над моим поверженным телом. Открыв глаза, я услышал:

– Ну ты идиот, Полтавский! Тебе лечиться надо! – возмущался Алекс.

– Я не специально, у меня на автомате рука вылетела! – уныло проговорил Андрей.

– Эй, педики! – рыкнул я, приподнявшись на снегу. – Хватит! Помогите мне!

– О! Очнулся! – заорал Алекс, поднимая меня на ноги. Стоило мне принять горизонтальное положение, Леха ткнул пальцем в сторону Андрея, виновато стоящего с перчатками в руках. – Он тебя убить хотел! Давай его федерации сдадим! За его пустую боксерскую голову обещают пятьдесят тысяч баксов! А! Давай его сдадим?! – Алекс подозрительно прищурился и еще раз ткнул пальцем в сторону Полтавского. – Он нас всех подставит! Я его насквозь вижу! Лютый зверь!

– Ник, ты это… – Андрей виновато развел руками. – Я не хотел. Я легко руку бросил, а ты челюсть подставил. И как-то того… сошлось.

– Я же говорю – дурак, – поддакнул Алекс, доставая телефон. – Смотри, я на видео снял! Смотри! – начал он мне тыкать свою мобилку буквально в лицо.

В этот момент у меня и родилась идея. Может, звезды и не зажигались в небе, лампочка над моей больной головой не загоралась, но я нашел выход из нашей ситуации. Идея появилась очень просто – сначала взгляд на мобилу Алекса, потом на Полтавского, которого Леха назвал лютым зверем. Это и сгенерировало мою идею, хотя скорее всего катализатором послужил ювелирный правый апперкот, пришедшийся мне ровно в подбородок. Еще я вспомнил старый рассказ Джека Лондона – «Лютый зверь». Повернувшись к Полтавскому, я сказал:

– Андрей, тебе надо видеообращение сделать.

– Зачем? – не понял Полтава. – Какое видеообращение?

– Дерзкое, – ухмыльнулся я, глядя на друга. – Нам нужно дерзкое видеообращение!

– Идиот! – Алекс с заботой посмотрел на меня и рявкнул на Полтавского: – Ты ему башку отбил! Видишь, он бредит!

– Не-ет! – прищурился я, глядя на Полтаву. – Мы их победим на их же поле!

Вот именно так, на площадке возле дома, и родилась наша первая бомба для информационной войны. Спустя полчаса все было готово к съемке: мы вытащили на улицу мой новый ноутбук и настроили видео, в то время пока Андрей разминался и разогревался для пущего эффекта. Как ни странно, Мурат, безучастно сидевший в доме, вдруг решил нам помочь. Узнав о нашей инициативе, наш не самый разговорчивый гость вдруг предложил:

– А давайте я ему речь напишу.

– Мурат, ты же толком не знаешь, что у нас происходит? – замялся я. – Тут особенная история…

– Не волнуйся, я ему такую речь напишу, что они сами не поймут, что он хочет и кто виноват! – усмехнулся тот. – Я гособвинителем работал – я знаю, что такое втоптать в грязь.

– Валяй! – согласился я и протянул прокурору ручку и блокнот.

Петрович в этом деле не участвовал – он сначала покрутился для вида, с умным видом поспрашивал, что тут и как, затем важно кивнул и ушел к Мишке «по очень важному делу». Если быть честным, я заметил, что если Петрович в чем-то сомневается или не разбирается, то предпочитает помалкивать и не вмешиваться. Не самая глупая черта характера, я вам скажу. Так что, когда речь была готова, Андрей снял футболку, обнажая мускулистое тело, а Алекс замер в качестве оператора сбоку, подключив вебку моего ноутбука, – началось изобличение.

– Федерация – лживые твари, – коротко проговорил Андрей, небрежно забросив «калашников» Петровича на плечо (это была моя идея – мужик с оружием всегда смотрится солидно, хоть в трусах с сердечками стой, если в твоих руках оружие – будешь крутым по-любому). Выдержав паузу, он продолжил: – Они говорят – «дело Полтавского»? Я отвечу ВАМ! Это на федерацию давно пора завести дело! – Андрей, не отрывая сурового взгляда от камеры, грозно проговорил, направив дуло автомата на предполагаемого зрителя: – Я объявляю войну федерации! Я объявляю войну подонкам, которые отравили меня! Я объявляю войну ублюдкам, похитившим доктора Смолянинова! Я объявляю войну предателям, которые убили Кирилла Говорухина до начала боя! Бойтесь меня, продажные бандиты, захватившие власть в боях без правил! Очень скоро я раскрою про вас правду! Очень скоро я заставлю вас ответить!

После чего Алекс нажал на кнопку «стоп». Пожав плечами, Мурат, слушавший пламенную речь Андрея, проговорил:

– А по мне замечательно.

– Я только одного не понял, – взвился Леха, подозрительно глядя на Мурата. – А кто такой Кирилл Говорухин?! И почему речь такая короткая?!

– А что вы хотели? – пожал плечами прокурор. – Больше слов – больше воды. А тут четко и просто – вы все жулики и воры, и я вас буду наказывать. Меньше слов – больше эффекта, поверь. Длинную запись и смотреть никто не будет.

– Кстати, меня тоже волнует вопрос, кто такой Кирилл Говорухин, – почесал в затылке Полтава. – Я такого не знаю.

– Понятия не имею, первое попавшееся имя вспомнил, – спокойно ответил Мурат, затем он растянул рот в улыбке. – Пускай они думают, кто такой Кирилл Говорухин. Пускай ищут – дают опровержение, узнают факты, теряются в догадках. Вам нужно шоу? Пожалуйста. – Мурат рассмеялся и предложил: – Андрей, я же уже сказал – я ваш должник. Проси, помогу, я эту федерацию всю вытрясу, если надо будет. Генеральный директор этой организации у меня в кабинете вспомнит, как девчонок за косички в школе дергал и как конфеты воровал!

– Нет, Мурат, – покачал головой Полтавский, глядя на мужчину. – Я сам. Я смогу.

– Третий раз не предложу, – предупредил прокурор. – Я и второй раз-то предлагал помощь лет пять назад.

– Да хоть в десятый, – помотал головой боец.

– Нет, это, конечно, все прекрасно, – пожал я плечами. – Только вот мы на острове. И как мы это в Интернет выложим? И как донесем до людей?

– Хороший вопрос, кстати, – кивнул Алекс. – Я, чтобы позвонить, и то на дерево залезаю.

– Кому это ты звонишь? – отчего-то полюбопытствовал Андрюха.

Возникла пауза. Спустя несколько секунд Алекс выпятил грудь, слегка прищурился и покровительственно объяснил:

– Телочкам.