Новый подозреваемый
Привольнов и участковый пешком дошли до РОВД, благо до него рукой было подать. Следователь Викулов находился на месте, однако беседовал со свидетелем и сразу принять их не мог. Пришлось дожидаться в коридоре, когда он освободится. Наконец из кабинета вышел пожилой, судя по суровому виду, недовольный разговором мужчина, и Виктор Владимирович пригласил Привольнова и Кременчука войти в кабинет.
По настоянию участкового Жорик довольно подробно рассказал следователю об украденном у банкира компьютерном диске и последовавших, по его мнению, вслед за кражей событиях, вплоть до убийства Паниной. Однако имени банкира не назвал, сославшись на то, что и сам пока его не знает. Жорик все же рассчитывал раньше милиции добраться до убийцы, а следовательно, до диска и заработать обещанное Мирославом вознаграждение. Дело было деликатное и, возьмись за него Викулов с его медвежьей расторопностью, диск с важной информацией мог уплыть.
Следователь выслушал Привольнова без особого энтузиазма. Судя по рассказу Жорика, дело об убийстве Паниной передадут ему. А на нем до сих пор нераскрытое убийство этой самой Привольновой висит. Хотя, возможно, при расследовании обстоятельств нового преступления удастся раскрыть и новое, и старое. А может, наоборот, оба дела «висяками» останутся. Короче, не знаешь, где найдешь, где потеряешь.
Жорик письменно изложил все то, что рассказал следователю устно, подписался под показаниями и вместе с участковым покинул РОВД.
По пути было до перекрестка. Дальше Привольнов рассчитывал пойти домой, а участковый отправиться к себе в отделение милиции. Пока шли, разговорились.
– И что, никаких зацепок по убийству Паниной? – спросил Жорик.
Участковый покачал головой:
– Никаких.
– Неужели никто из соседей ничего не видел, не слышал?
– Абсолютно. Ничего конкретного пока нет. Консьержка лишь дала показания, что утром в разное время в подъезд входили два или три человека.
– И что за люди? – продолжал допытываться Привольнов.
– Без понятия. По ним сейчас работают оперативники. Это их работа. Я в разыскные дела не суюсь. У меня есть свои обязанности.
– Жаль, я на твою помощь рассчитывал. – Жорик остановился на перекрестке. – И еще одна просьба, Гриша.
Встал и Кременчук. Вопросительно взглянул на Привольнова.
– Опять что-нибудь по беспризорникам?
– Угадал, – удивляясь прозорливости милиционера, произнес Жорик. – Родителей мальчишки нужно разыскать. Фамилия пацана то ли Команюк, то ли Романюк. Он с Украины, вроде бы из Мариуполя. Зовут Женькой. Года четыре назад в Россию приехал.
– Слушай, – тоном смертельно уставшего человека произнес участковый, – достал ты меня со своими оборванцами. Думаешь, мне заняться больше нечем, как розыском их по всему бывшему Советскому Союзу?
– Думаю, заняться тебе есть чем, – грустно улыбнулся Привольнов. – Но иной раз было бы неплохо чисто по-человечески на беды людей откликаться.
Кременчук гордо вскинул голову.
– А ты меня в бесчеловечности не обвиняй! Упрекать каждый может. А поработай-ка лучше на моем месте, побудь в шкуре участкового хотя бы один день, посмотрю, что тогда скажешь. Добреньким за чужой счет всегда легко быть. Так вот, твоим пацаном заниматься мне недосуг, а посоветовать могу следующее. Поезжай на Казанский вокзал. Возле него киоск от телепрограммы «Жди меня» есть. Оставь в нем данные мальчишки. Там ему быстрее помогут, чем в милиции. – Не прощаясь, Гриша повернулся и направился через дорогу.
Привольнов некоторое время стоял, смотрел ему вслед, затем зашагал в другую сторону.
Домой Жорик не зашел, а заскочил в двадцатидвухэтажку, так, на всякий случай, вдруг у консьержки чего интересное узнает. Завидев Привольнова, та вышла из своего закутка ему навстречу. Она недавно видела Жорика в одной компании с участковым и, очевидно, решила, что он тоже из милиции.
– Я хотел бы задать вам несколько вопросов, – сказал он.
Женщина приосанилась.
– Всегда готова помочь нашей доблестной милиции.
– Вот и отлично. – Жорик встал в непринужденную позу. – Извините, ваше имя-отчество?
– Валентина Михайловна, – подсказала консьержка.
– Валентина Михайловна, – официальным тоном заговорил Привольнов, – не буду вас спрашивать, слыхали ли об убийстве Паниной из девятнадцатой квартира, наверняка слыхали. А не заметили ли вы посторонних людей, которые входили бы сегодня утром в ваш подъезд?
На полном, с круглыми глазами и крючковатым носом лице консьержки возникло недоуменное выражение.
– Но позвольте, молодой человек. Меня сегодня уже допрашивали милиционеры, и я подробно ответила на все интересующие их вопросы.
– Я знаю, – с благосклонным видом кивнул Жорик, – но с вами беседовали оперативники, а я из прокуратуры. Это разные ведомства, поэтому я хотел бы лично услышать все то, что вы им говорили.
– Ну, что вам сказать, молодой человек, – осознавая всю значимость собственной персоны, важно проговорила консьержка. – Действительно, утром заходили в подъезд трое незнакомых мне людей.
– Не могли бы вы их описать?
– Пожалуйста. Один высокий такой мужчина, солидный, лет сорока пяти. Лицо гладкое, холеное, густые брови, небольшой нос, глубоко посаженные глаза, пухлые губы, тяжелый подбородок. Одет в темный в полоску костюм.
– Ну, вы, тетя Валя, даете! – восхитился Привольнов. – Шпарите как по нотам. С такой памятью и лексикой только в милиции работать, преступников для оперативных ориентировок описывать.
– Так я же с утра сегодня только тем и занимаюсь, что милиции словесные портреты этих людей составляю, – польщенная похвалой, с довольным видом ответила консьержка. – Волей-неволей вызубрила, кто как выглядит.
– Ну, и отлично. Дальше.
– Второй – старичок. Лет под семьдесят, наверное. Пузатый, седой. Брови мохнатые, глаза навыкате, нос картошкой, щеки во, – и консьержка, изображая, какие именно, поднесла к лицу ладони с растопыренными и полусогнутыми пальцами. – Одет, как пенсионеры обычно одеваются: донашивают старую, вышедшую из моды одежду. Вот и на нем были брючки, темные лавсановые; рубашечка бежевая нейлоновая и курточка болонья.
Ничего интересного.
– А третий? – спросил Привольнов.
– Уф, неприятный тип, – Валентину Михайловну передернуло, словно ее тела коснулось нечто холодное, скользкое, мерзкое. – Небритый, с отечным лицом, с блеклыми, как у пьющего человека, глазами. Нос небольшой, с горбинкой, губы пухлые. Сам невысокий, худощавый, одет в военную форму, такую пятнистую.
В сознании всплыл похожий на описываемый консьержкой образ, однако Привольнов не стал отождествлять его с заходившим утром в подъезд человеком. Нет, не может быть.
– Вы не спрашивали, к кому направлялись эти люди? – задал Жорик вопрос.
– Нет, – слегка стушевалась Валентина Михайловна, ибо интересоваться, кто и куда идет, входило в круг ее непосредственных обязанностей. – Э… знаете ли, обычно у детей спрашиваю, куда идут. А то иной раз без причины в подъезд шастают и озорничают, да у подозрительных личностей интересуюсь. Ну, чтобы бомбу какую не заложили. А эти вроде на террористов не были похожи, вот и не спросила.
Резонно. Жорик помолчал, прикидывая чего бы еще спросить. Сообразил:
– Ни у кого ничего в руках не было? Вы не заметили?
– Да нет вроде. У первого – папка, второй и третий с пустыми руками вошли.
– Они все позже из подъезда вышли?
– Первые двое да, третий нет.
– То есть, как это нет? – удивился Привольнов. – Вы хотите сказать, что он до сих пор у кого-то в гостях?
– Не знаю. Ну, может, и вышел, да я не заметила.
Жорику пришла в голову неожиданная мысль. Он оборвал разговор и направился к лифту.
Привольнов поднялся на двадцать второй этаж. Люк на крышу был без замка. «А вдруг?..» – подумал Жорик и стал подниматься по лестнице. Добравшись до конца ее, откинул крышку люка и выбрался на крышу. Свежий холодный ветер на мгновение опьянил Привольнова. Он вдохнул полной грудью, чувствуя необыкновенный прилив сил, энергии, и огляделся. Крыша была квадратной, люк находился в центре ее и был единственным. Жорик прошелся по периметру крыши, вдоль низкого ограждения, на одном из углов остановился. Неподалеку находился угол крыши соседнего дома. Привольнов перешагнул ограждение, встал на угол и глянул вниз. С такой высоты деревья казались карликовыми, машины – игрушечными, а люди – букашками.
Крыша соседнего дома располагалась немного ниже крыши, на которой стоял Привольнов. До нее было метра три, и при некоторой ловкости и отваге запросто можно было перемахнуть с дома на дом. Жорик оттолкнулся и прыгнул. Под ногами промелькнули два уходящих вниз угла дома, бетонная площадка между ними, и вот он уже на соседней крыше. Приземлился Жорик не очень удачно, корпусом вперед, а потому споткнулся, упал на четвереньки и оцарапал руку. Стряхнув несколько прилипших к ладони камушков, разогнулся.
И в этом доме люк на крышу был единственным. Привольнов подошел к нему, открыл одну крышку, спустился в небольшое чердачное пространство, потянул за вторую. Она оказалась также незапертой. Откинул крышку и осмотрел ее. Одна петля сорвана, на второй висит замок. Все ясно. Убийца сорвал замок на люке одного дома, затем, подцепив крышку люка чем-то похожим на монтировку, другого. Таким образом он ушел незамеченным с места преступления. Убийцей, скорее всего, является третий из входивших в подъезд, где живет Панина, неизвестных – тот самый неприятный тип в военной форме, который так не понравился консьержке, ибо именно он назад из дома так и не вышел. Что ж, будем доказывать дальше, что именно этим путем убийца скрылся с места преступления.
Жорик скользнул на лестницу, закрыл за собой крышку люка и спрыгнул на лестничную площадку. Лифт был занят, пришлось немного подождать, пока освободится. Наконец спустился на первый этаж.
Здесь тоже сидела консьержка. Ее закуток был точной копией закутка подъезда в соседнем доме. Однако его обитательница была полной противоположностью своей коллеги – сухая, сморщенная, со злым лицом, и если Валентина Михайловна походила на добродушную сову, то эта смахивала на птенца птеродактиля. Завидев Привольнова, она выскочила из каморки и преградила Жорику путь.
– От кого путь, молодой человек, держите? – проговорила консьержка скрипучим голосом.
– Милиция, – прогремел Привольнов, подражая участковому. – Это что у вас на двадцать втором этаже делается, мать, почему люк на крышу открыт?
– Как открыт? Как открыт? – закудахтала консьержка, отступив в сторону. – Еще вчера вечером поднималась наверх, на замке был.
– А сегодня утром люк взломан, – продолжал греметь Жорик. – И именно через него, а следовательно, через ваш подъезд ушел преступник.
Женщина посмотрела очумело.
– Какой преступник? – не поняла она.
Привольнов снизошел до пояснений:
– Про убийство в соседнем доме гражданки Паниной слыхали?
– Ну-у, – продолжая тупо пялиться на собеседника, нараспев произнесла консьержка.
– Так вот, зарезав женщину, убийца поднялся на крышу, перепрыгнул на крышу вашего дома, спустился через люк в ваш подъезд и ушел. Вы не видали сегодня утром подозрительного человека, проходившего мимо вас на улицу?
Внезапное появление «милиционера», его натиск сбили старуху с толку.
– Погодите, погодите, – проговорила она растерянно. – Дайте-ка я соображу. – Целую минуту консьержка держала паузу, наконец заговорила: – Действительно, припоминаю… Проходил один мужчина в начале десятого утра. А вот как заходил в подъезд, не видала. Проскочил, я даже спросить не успела, от кого он идет.
Жорик насторожился, как гончая, почуявшая дичь.
– Как он выглядел?
– Не помню, молодой человек, – виновато изрекла женщина. – У меня плохая память на лица.
Да-а, это не Валентина Михайловна. Та бы сейчас расписала незнакомца в цветах и красках.
– Ну а в чем он был одет?
– В куртке кожаной, брюках таких черных.
Не то, входивший в подъезд Паниной человек был в военной форме. Жорик огорчился было, но тут же повеселел, вспомнив, что Кременчук говорил, будто в доме Паниной, кроме компьютерных дисков, пропали кожаная куртка, брюки и рубашка. Очень даже возможно, что преступник переоделся в них, чтобы запутать следы.
– А в руках он ничего не держал?
– Большой целлофановый пакет.
«Может, собственная одежда в нем была? – предположил Жорик. – Ну и диски компьютерные. Эх, установить бы личность этого типа, да узнать, где его искать». Ни на что не надеясь, он спросил:
– А не заметили ли вы у незнакомца каких-либо особых примет?
– Заметила, как же не заметить, – прозаичным тоном изрекла консьержка. – Рука у него была неестественно вывернута, и одну ногу он приволакивал.
Привольнов вытаращил глаза. Ему почудилось, будто он ослышался.
– Что?! – Жорик подался к пожилой женщине. – Что вы сказали?
– Рука, говорю, как плеть висела, и хромал он.
Жорик стоял как громом пораженный. Афганец! Бог мой, Витек! Это он обычно прикидывается инвалидом. И пятнистая военная форма, о которой говорила Валентина Михайловна. Это ж камуфляж. Как он сразу не допер. Все сходится. Витек, войдя в подъезд в камуфляже, абсолютно здоровым человеком, поднялся в квартиру Паниной и убил ее. Затем переоделся в одежду зятя старухи, сложил в целлофановый пакет камуфляж, компьютерные диски и покинул квартиру. Перебравшись с крыши на крышу, вышел из подъезда соседнего дома уже инвалидом. Ловко. Но как? Как, черт возьми, Афганец оказался замешанным в эту историю? Каким образом он мог узнать о диске, а главное, что он находился в квартире Паниной? Так, может быть, Витек и жену Жорика убил? В голове у Привольнова возникли десятки вопросов. Чтобы получить на них ответы, требовалось срочно найти Витька.
– Ладно, мамаша, вы мне здорово помогли, – сказал Жорик консьержке и направился к выходу.
В дверях столкнулся с входящими в подъезд Андреем Елизаровым и Борисом Ефремовым. Оперативники окинули Привольнова подозрительными взглядами.
– А ты чего здесь делаешь? – спросил капитан.
Привольнов стушевался.
– Да так, к знакомому зашел, – заявил он и прошмыгнул мимо милиционеров на улицу.
Конечно же, ребята из уголовного розыска с подачи Жорика в два счета сейчас расколют старуху и в конечном итоге выйдут на Афганца. Однако пока установят его личность, пройдет несколько часов. Привольнову за это время нужно успеть раньше оперативников добраться до Витька, выбить из него признание и отобрать диск, если, конечно, он его не отдал кому-то другому.
Жорик заскочил в соседний дом. Валентина Михайловна, увидав Жорика, возникшего в подъезде совсем не с той стороны, с какой она ждала его появления, удивилась:
– Как вы могли оказаться на улице? – воскликнула она.
– Так получилось, – улыбнулся он. Избегая каких бы то ни было расспросов, Жорик поспешно ретировался.
