Не ожидая милостей судьбы

Он встрепенулся, вскинулся, не зная, сколько остается до рассвета, и выдохнул с огромным облегчением.

«Да еще совсем темно на дворе! Должно быть, я недолго провалялся? — И его тут же будто окатило крутым кипятком. — Одака?! Приснилось мне или на самом деле было? — Антон прислушался к своим ощущениям и все понял. — Да, точно было. Факт! Стыдоба-то какая. Этого мне только не хватало. Но почему же дед не вмешался? Неужели ничего не слышал? — Но долго казниться было недосуг, и мысли через миг хлынули в другое русло: — Нельзя больше терять ни одной минуты. Времени в обрез. До восхода солнца, наверное, осталось совсем немного. — Он вскочил, тут же охнул и согнулся пополам. — Похоже, этот уродец ко всему прочему еще и ребро мне сапогом сломал. — Превозмогая боль, Антон принялся ощупывать не бок, а дверь. — Из двух щитов сбита. Плохо. Очень. И доски внахлест. Петли внутренние — не подберешься. Кончики гвоздей наглухо утоплены в доску. Нет. Такую дверь ни за что не вышибешь. Даже если в нее тараном молотить».

Антон оглядел стены, но и здесь его ждало полное разочарование. Они были сколочены на совесть из отлично просушенной ясеневой или дубовой двухдюймовки. Судя по неслабым шляпкам, гвозди были миллиметров по двести или того больше. Он по опыту знал, как непросто вогнать такой в крепкую доску. А если забьешь, то потом никакими клещами его не вырвешь, как пупок ни надрывай. Сидит в ней, собака, как арматурина в бетоне.

— Геонка! — В голове промелькнула слабенькая надежда.

— Чего? — мигом откликнулся старик, как будто давно ждал, когда Антон к нему обратится. — Зачем твоя звала?

— А ты тот гвоздик, которым узелок веревки ковырял, откуда взял? — тихо спросил Антон, подойдя к старику поближе.

— Моя его снизу выдрал, где уголок.

— Покажи где.

— Вот здесь, — указал Геонка, подведя его за локоть к нужному месту.

Антон прощупал каждый сантиметр стены на пару метров в одну и в другую сторону, но никакого изъяна в ней не обнаружил. Можно было предположить, что педантичный чухонец просто поленился вытащить из доски один-единственный загнувшийся гвоздь. Нагибаться ему низко, по-видимому, не захотелось.

— Слушай, а сверху как? Высоко до чердака?

— Нету чердака никакой. Его только крышка есть.

«Да, блин! — огорченно подумал Антон. — Значит, стены сразу в крышу переходят. А до нее никак не достанешь. Стены метра под четыре, как я успел заметить, и никаких потолочных перекрытий. Один венец — на угол… — Но в мозгах снова забрезжила зыбкая надежда. — А как с подкопом?»

— Ты, батя, землю рыть не пробовал?

— Пробовал, однако.

— И что?

— Манга. Совсем плохо. Его внизу земля бетонка иди.

Уж очень не хотелось Антону верить словам старика, а потому он не мешкая тут же принялся за дело. Герой труда пробовал подкопаться под стену в нескольких местах, но везде натыкался на фундамент, уходящий вниз глубоко, на полметра или больше. Продольные нижние несущие балки, к которым крепились стены сарая, по всему периметру помещения вмурованы в крепкий бетон. Доски, естественно, прибиты к этим балкам изнутри, что не позволяло выдавить их наружу.

«Все равно надо копать и копать! — Антон не сдавался, продолжая ковырять голыми руками плохо поддающийся сухой глинозем. — Должен же этот чертов фундамент когда-то кончиться!»

Он продолжал вгрызаться в землю и чертыхался всякий раз, когда под руку попадались неперегнившие древесные корни, тонкие, но очень прочные. Разлохматить их ногтями и перервать было делом долгим и муторным.

Геонка, пыхтя, стараясь помочь, бестолково суетился рядом. Он постоянно попадал под локоть. Антон боялся обидеть старика, поэтому молчал, зная, что с ним ничего не поделаешь.

Однако драгоценное время уходило, силы истощались, пройдено вниз было уже не меньше метра, а конца работы так и не предвиделось. Крепкая бетонная стенка сплошного фундамента все никак не заканчивалась, словно зловредно не хотела показывать своего основания.

«Зачем ему такая крепость? Будто на века строил! — задавался вопросом Антон, смахивая со лба пот, к тому времени уже просто потоком струящийся. — Да и высота такая зачем? Он тут что, трактор держит? Так ведь не было никакого трактора. Не видел я. Да и откуда ему здесь взяться? Не вертолетом же он его сюда, в глухомань, приволок? Просто глупость какая-то.

Да и подвал этот каменный!.. На кой ляд он сдался? Ледник, что ли? Но там же не было никакого льда и опилок? Даже следов! Только чистый земляной пол и ровные глухие стены.

Да и что он такое вообще задумал? Зачем мы все ему понадобились? Ведь не прикончил нас до сих пор, держит в загонах, прямо как свиней на откорм. Свиней?.. — В горле запершило, Антон даже прервал свое занятие и замер. — А вдруг он действительно какой-нибудь каннибал свихнувшийся?! Нет. Не похоже. Рожа вроде не настолько у него дебильная. Хотя я этих любителей сладкого мясца никогда и в глаза не видел. Черт его знает, как они там на самом деле выглядят? Может, как обыкновенные простые люди?»

Он отогнал от себя дурное предположение, пришедшее на ум, и снова бросился с остервенением вгрызаться в неподатливую, перевитую корнями почву. Через какое-то время он решил передохнуть и отвлекся от своих занятий.

Антону стало дурно, когда он вдруг заметил, что до зари остались считаные минуты. Слабый утренний свет уже начинал понемногу сочиться в помещение через узкие щели, там, где стены сходились с венцом крыши. Он бессильно уронил руки, теперь уже со всей очевидностью понимая, что все равно не успеет закончить подкоп до прихода Авдея. Все его потуги изначально были совершенно бессмысленны.

Под недоуменным взглядом старика Антон выбрался из ямы и брякнулся на кучу вырытой земли. Он кинул взгляд на Геонку, лежащего у противоположной стены, и на Одаку, сидящую рядом с ним. Ее очертания уже были вполне различимы в постепенно расступающейся тьме.

«Как же она тогда, в первые минуты, когда Авдей меня сюда привел, мне даже на глаза ни разу не попалась? Я же по всему помещению вкруговую прошелся. Наверное, она всякий раз в сторонку отходила, заслышав мои шаги. Тогда-то пряталась, а потом!.. Одака, Одака, бедная ты девочка».

Антон вдруг подскочил как ужаленный и завопил:

— Помогай, батя! Сгребаем всю землю обратно в яму. Надо успеть до их прихода все заровнять.

Они со стариком бросились в диком темпе уничтожать следы неудавшегося подкопа.

— Завтра ночью, как улягутся, попробуй в этом же месте дальше копать. Может, и удастся тебе под фундамент пробиться и отсюда выбраться. Если, конечно, дадут нам эти сволочи еще один день прожить.

— Твоя думай, что они наша убивать будут?

— Иначе зачем они над нами измываются? Я уверен, что нас живыми отсюда не отпустят.

Они притоптали кое-как засыпанную яму.

Антон скептически посмотрел на результаты работы и подумал: «Детская, конечно, затея. Белыми нитками шито. Все равно ведь заметно, что тут копались. Мы же с дедом оба в грязи по уши. Ничего. Главное, чтобы убедились в том, что мы глубоко под фундамент пробиться не сумели. Только по самым верхам прошлись и все».

— А теперь держи веревку и вяжи мне руки, — сказал Антон, отряхнув, насколько это было возможно, грязь, успевшую присохнуть к одежде. — На узел не затягивай. Я конец веревки в кулаке зажму, чтобы можно было быстро от нее освободиться. Вдруг пройдет номер? Авдей поверит, что я всю ночь связанным просидел, и как-нибудь подставится?

Но номер не прошел, как и следовало ожидать. Он, естественно, оказался дохлым. Приметливый, прожженный пройдоха Авдей переступил порог сарая и подозвал к себе Антона.

Первым делом он бросил придирчивый взгляд на его руки, через мгновение осклабился и заявил:

— Снова ты меня, мальчонка, провести надеешься? Думаешь, что я разницы не приметил? Вижу, конечно, что ты давно освободился. Да и то, что вы с дедом тут земельку поковыряли, тоже примечаю. Все ваши хитринки для меня насквозь видны. Это вам даром не пройдет. Дальше впроголодь сидеть будете. Не скоро вам теперь от пуза пошамать доведется. Все. Ползи на двор. Недосуг мне с вами долго лясы точить.

Выйдя из сарая, Антон притормозил и с ненавистью, с открытым вызовом посмотрел на Валерьяныча, стоящего поодаль.

«А ведь боятся, сучьи дети, что в одиночку Авдей со мной не сладит!»

Но долго поиграть с ссучившимся мужиком в переглядки ему не удалось. От мощного тычка в спину он чуть не слетел с ног.

— Не лови ворон, — прошипел вертухай. — Топай!

Когда они дошли по тропинке до подполья, Антон увидел, что рядом с люком лежит громадное бревно.

«И не поленились же, уродцы, притащить! — подумал он со злостью. — Теперь придавят сверху, и раму больше не поднимешь. Даже и пытаться нечего».

Авдей открыл замок и со смыслом зыркнул на Валерьяныча. Тот послушно подошел вплотную, запросто, как кошка новорожденного сосунка, ухватил Антона за шкирку, поднял, подержал недолго над открытым люком и разжал руку.

— Ты, Антоша?

— Я, — изнывая от жуткой боли, промычал Антон.

Ему показалось, что сломанное ребро при ударе о землю пробило легкое.

— Не вышло у тебя, значит? Так я и думал, что не получится. Куда же тебе одному против такой оравы?.. Наверное, этот хмырь слюнявый тебя под монастырь подвел?

— А он что, тоже здесь? — вымучил Антон.

Любое слово, каждый вдох давались ему теперь с превеликим трудом. От невыносимой боли все нутро перекорежило.

— Да здесь, конечно. Где же ему еще быть? Молчун таких подлянок никому не прощает. Незадолго до тебя он его самолично опять сюда определил. Так этот хмырь мелкий мне тут битый час на ухо ныл как заполошный. Только недавно притих. Должно быть, от страху в штаны наделал. Теперь сопит и греется.

Антон прикусил губу, чтобы не застонать, потихоньку перевалился на спину, поелозил, нашел положение, в котором боль поменьше донимала.

«Ну вот, теперь уже точно все, — почти бесстрастно констатировал он. — Остается только тупо дожидаться своей участи. На чудо надеяться больше не приходится. Никто из них меня к себе и на пушечный выстрел не подпустит. Да и сил уже никаких не осталось. В лепешку все расквасили».

— Антон! — позвал Чеботарь.

— Да?.. Ты говори, батя, я молча послушаю. Языком шевелить трудно.

— Расшибся, да? Или эти злыдни тебя поранили? — Чеботарь зашевелился, подполз вплотную, осторожно ощупал Антона. — Руки-ноги вроде целы. Чего болит-то?

— Да это неважно. Внутри что-то. Ты говори.

— Ты вот что, — неловко погладив Антона по плечу, покаянно промямлил мужик. — Уж прости меня за все Христа ради.

— Не надо, батя, я на тебя зла не держу. Как вышло, так и вышло. Теперь уже ничего не изменишь.

— Ну вот и ладно.

— Так ты не догадываешься, зачем мы ему нужны? — слабым голосом проронил Антон.

— А хрен его знает, Антоха. Молчун же в последнее время от этих цацек своих драгоценных совсем сбрендил.

— У-и-и-и, — вдруг жалобно, как побитый щенок, заскулил Серега.

— Опять ты за старое?! — прикрикнул на него Чеботарь, но Антон примирительно похлопал старика по руке и сказал:

— Не надо, батя. Не дави на него больше. От этого только хуже будет.

Он заступился за очкарика и подумал: «Да что с него возьмешь-то!.. Он же и за себя постоять не может, сынок маменькин, хотя трахнул меня по башке дрыном совсем нехило. Но это, конечно, от полной безнадеги. Да и не видит, наверное, ни черта без своих окуляров. Может, он их давно уже потерял? Нет, когда мы с ним отсюда ночью выбирались, они вроде на носу у него еще болтались, хоть и треснутые. Сейчас на него лучше не давить. Иначе от страха может запросто с катушек съехать».

— Ладно, все уже. Заканчивай, — устало сказал Антон. — Хорош ныть. Слезами горю не поможешь. Сам знаешь. Теперь-то, я думаю, ты окончательно убедился в том, что Молчун тебя не помилует? Эти твои… тридцать сребреников ему вообще до фени! Так или нет?

— Да. Я понял, конечно, — в последний раз тоненько всхлипнув, отозвался Серега.

— А потому соберись и подумай хорошенько, как дальше жить. На чьей ты стороне. Если сопли подберешь, то мы, бог даст, еще с тобой побарахтаемся. Авось что и выгорит.

Странное дело! Он утешил парня и сам воспрянул духом. Даже боль немного отступила.

«Наверное, все-таки не перелом, а просто ушиб сильный или небольшая трещина. Теперь мне даже дышать полегче стало. — А через какое-то время Антон снова волевым усилием повернул свои мысли к главному, самому существенному: — И все-таки чего ему от нас нужно? Хотел бы просто убить, давно бы поодиночке кончил. Зачем же он нас до кучи собрал? Что такое задумал этот Молчун?»

Он в который уже раз задал себе эти давно надоевшие вопросы. Какая-то смутная, еще совсем не сформировавшаяся догадка зародилась и слабо забрезжила на периферии сознания.

— Сережа!.. — приподнявшись на локте, в раздумье произнес Антон. — Помнится мне, что ты о каком-то мистическом ритуале заикался, да? Говорил, что все эти древние побрякушки необходимы для проведения какого-то тайного обряда. Мол, они все вместе какой-то комплект из себя представляют.

— Да. Говорил, — чуть слышно обронил очкарик. — Я тоже, кажется, начинаю догадываться. Но неужели?..

— Договаривай, паря, раз уж начал. Нам надо обязательно во всем этом разобраться. Кто предупрежден, тот вооружен, как известно. Давай же, не тяни резину.

— Шестеро, — пролепетал Серега, — Нас же тут именно столько и есть. Это потому, что у чжурчженей шестерка — одно из культовых чисел. Как тройка и девятка. Я так думаю. Не знаю точно, с чем это связано. Может, каких-то шесть стихий: земля, вода, огонь, воздух, жизнь и смерть. Или полный объем, шесть направлений: зенит, надир и четыре стороны света. Шесть страстей: радость, гнев, печаль, удовольствие, любовь и ненависть. Не знаю. Все, что душе угодно, может быть. Вдруг это как-то с гексаграммой связано? У нее тоже шесть углов. Только шестерка точно при делах. Об этом каждый копарь знает. Так он что, действительно так решил, да?

— Вот именно, мужики! — громко воскликнул Антон, получивший теперь окончательное подтверждение своей догадки. — Именно такую поганую гнусь, как человеческое жертвоприношение, этот урод, я уверен, и замыслил. Он, похоже, параноик со стажем. Скорее всего, что-то подобное у него на уме уже определенно было, когда только этот чухонец задумал сюда, в таежную глушь, забиться. Знать бы еще, зачем ему это нужно. Чего ради?

— Я, кажется, знаю, — звучно сглотнув, перешел на фальцет Серега. — Он на потерянное золото замахнулся.

— На какое потерянное золото?

— Это так называемое бесследно исчезнувшее золото чжурчженей. Ну, легенда такая есть. Побасенка! Они якобы прежде чем во времени раствориться, где-то в тайге его зарыли. Сорок возов. И наложили заклятие. Только барону Унгерну удалось посредством какого-то мистического ритуала снять его. Он этим золотом потом за оружие расплачивался. Но по сказке выходит, что барон совсем немного отщипнул. Там его еще навалом осталось. Да и не только золота.

— Никакого золота, естественно, и в помине нет, — отозвался Антон. — Но нам от этого ничуть не легче. Похоже, дегенерат наш серьезно заморочился и дружков своих дебильных на эту ахинею подсадил. От этой дури своей, задуманной уже давно, они ни за что не откажутся, пока ее в жизнь не претворят. Это же для них теперь идея фикс. А ты не знаешь, Сережа, что за ритуал? Какие именно предметы ему для этого нужны?

— Точно не знаю. Не в теме. Я такой гнусной дурью никогда не интересовался, но думаю, что все у него теперь в наличии. Зеркало. В нем ему, как он думает, место и покажется, если все правильно пройдет. Нэцке твое, Антон. Не знаю почему, но эта штука для него тоже чрезвычайно важна. Ритуальный клинок для кровопускания. Сосуд какой-то, специально для этого предназначенный. Обязательно текст сакральный. Что дальше? Я какую-то странную вещицу у него видел, что-то вроде кистеня. Еще темно-зеленые камни, на которых выбиты руны. Нефрит, наверное.

— Подожди, Сережа. Как я понимаю, этот ритуал не абы когда сработает. Его же надо к какой-то определенной дате приурочить, да?

— Скорее всего.

— Теперь понятно становится, почему они так долго с нами тянут. Ну-ка, парень, напряги свои мозги! У тебя они дюже светлые. Может, и на этот счет чего-то вспомнишь, а?

— Нет. Здесь очень трудно разобраться. Да я и мало совсем об этом знаю.

— Отнюдь немало, паря, как я уже успел убедиться. У тебя же целые залежи всякой всячины в умненькой головушке. Так что ты уж постарайся. Поднапрягись, Сережа. Попытайся сосредоточиться. Это для нас сейчас крайне важно, понимаешь?

— Да не знаю я. Не могу сказать!.. Может быть, праздники? У них там их целая туча была. И первой рыбы, и первого гуся? Так!.. Во второй день второго месяца — праздник начала весны. Нет. Не подходит. В первый третьего месяца — праздник чистоты и ясности. Седьмой день седьмого — праздник мастерства. Пятый день пятого — начало лета. Девятого числа девятого месяца они отмечали праздник хризантем, или, как он еще назывался, — поздней осени…

— Подожди, когда? Как ты сказал?

— Девятого числа девятого месяца.

— Это что у нас получается? Девятое сентября. Нет. Это уже не подходит. У нас сейчас, наверно, шестое-седьмое октября, да?

— Восьмое. Но это все равно глупость полная. Они же солнечно-лунным календарем пользовались. При чем тут наш, григорианский? Я даже не знаю, когда по этому календарю и год-то начинался. Там же все на новолунии построено или еще сложнее. Я даже примерно сказать не могу.

— Так наш Молчун в этих делах полный идиот. Он, скорее всего, тоже не может, а потому и не должен так глубоко в эту тему залезать. Ему, я уверен, один хрен, какой там календарь, григорианский или любой другой.

— Но все равно же не сходится. Там девятое сентября, а у нас уже октябрь на дворе.

— А не мог он просто месяцы перепутать? Девятый и десятый — небольшая разница? Может, у них еще и в десятом какой-то великий праздник был?

— Не могу сказать. Насчет десятого ничего на ум не приходит. Знаю, что первый день двенадцатого месяца — праздник зимнего солнцестояния. А в ночь на пятнадцатое в первом — «право свободной кражи»…

— Это еще что такое?

— Короче говоря, в этот день у них разрешалось брать себе просто так, без всякой оплаты, все, на что глаз упадет. Хозяин вещи не имел права этому противиться. Только выкупить обратно эту штуковину мог, да и то в течение ближайших трех дней.

— Ладно, это, конечно, интересно, но нам, как я вижу, совсем не подходит. Поэтому давай пока поподробнее об этом дне хризантем. Здесь хоть числа вроде совпадают.

— По преданиям, в этот день все чжурчжени в горы уходили. Задабривали духов…

— Вот видишь!

— Просили им удачу послать, в общем, всякие духовные и материальные блага, потом богатое пиршество устраивали.

— А людей в жертву этим самым своим богам они приносили?

— Бывали такие случаи. Особенно во время войн. Ну, например, с теми же монголами, с войсками Чингисхана. Точнее, его сына Угэдэя. Только не богам, а духам. В первую очередь духам предков, чтобы уменьшить их зловредное влияние.

— Значит, все-таки было дело? Продолжай!..

— Да нечего продолжать. Не знаю я, как это все происходило. Может, как ацтеки или майя, из живых людей сердце вырывали или кожу сдирали. Не знаю! — повысил голос очкарик. — Да и что нам это дает? Не все ли равно, каким способом они такое делали?!

— В принципе, все равно, — сказал Антон и почувствовал, что Серега близок к истерике.

«Пускай несет, что ему угодно, немного отвлечется, — подумал он. — Лишь бы нюни не распускал. Никакой новой информации я, похоже, от него не получу. Он больше точно ничего об этом не знает. Дальше самому додумывать придется».

— Так что там эти твои чжурчжени? — Антон поспешил увести разговор в сторону. — Вас бы с Игорьком свести. Вы бы нам тут целый дискуссионный клуб устроили.

— Да это вообще уникальный народ был, — поразительно легко переключившись, начал увлеченно рассказывать Серега. — Вовсе не китайцы, а они, чжурчжени, первыми бумагу изготовили. Порох, фарфор, сплавы. Даже снаряды зажигательные у них были — прообраз реактивных. У них же там, где сейчас Уссурийск находится, настоящий металлургический комбинат стоял. Ей-богу, не вру! Представляете? Это в начале двенадцатого века! А знаете, какая у них численность населения была? Больше пятидесяти миллионов! Впечатляет?

— А почему же тогда о них до сих пор ничего толком не известно? Только узкий круг специалистов в чем-то разбирается?

— Да они же просто никуда не вписываются. Для того чтобы их в полной мере признать, официальной науке надо все историческое здание разрушить до основания. Да кто же на такое пойдет? Кому оно нужно? Это же труд гигантский. Вот и дергают из них по кускам, если без этого уже нельзя, а по большому счету ни у кого до этого народа руки не доходят. У них же и наука была развита. Например, та же астрономия. Они уже тогда, еще до Коперника, прекрасно знали, что Земля не на китах или слонах каких-то там стоит, а вокруг Солнца обращается. Им известно было, что она не плоская, а шарообразная! В это время в Европе за такую ересь вольнодумцев пачками на кострах сжигали. Да что там говорить, у них даже университеты были, средние и, конечно, начальные учебные заведения. Не только знать, но и немалое количество простолюдинов были грамотными, читать и писать умели. А ремесла, а культура? Одних известных поэтов — больше трехсот человек! Но что вообще полный восторг вызывает, так это их исключительная толерантность! Они же ни одному порабощенному народу ничего силой не навязывали: ни своих верований, ни обычаев. Ничего! Только общие для всех государственные законы, а дальше — вороти, что хочешь. Полная автономия. Представляете?..

Антон перестал слушать. Вся эта дальнейшая Серегина болтовня была ему в данный момент совершенно не интересна.

«Если мы правильно угадали, завтра все это и случится, — погрузился он в свои размышления. — Скорее всего, когда стемнеет. А может, и днем. Да черт его знает. Значит, у нас еще — сутки в запасе. Наверное, так. Горы? А где они у нас? До ближайшей сопки километра полтора. Вот та как раз, с покатой лысой вершиной.

Их трое. Они легко могут всех нас скопом туда перегнать. Да так, скорее всего, и будет. — Он дошел до этой мысли и вдруг его моментально бросило в пот. — А почему я решил, что это завтра приключится? Восьмое же… уже сегодня. Начнется после полуночи!»

От нового прозрения на душе у Антона совсем тошно стало. Руки-ноги затряслись, в затылке паскудно заломило.

«Что же можно еще придумать? Что?» — лихорадочно размышлял Антон, но голова упорно отказывалась работать.

Он саданул кулаком в стену, скривился от боли, слизнул с разбитых костяшек капельку крови и приказал себе:

«Соображай, парень! Напряги мозги. Никто за тебя этого не сделает.

Так. Поведут они нас туда гуськом по одной тропинке. Кто-то один из вертухаев впереди пойдет, а двое — сзади. Может, и наоборот, но это не столь существенно. А если сразу всем шестерым одновременно в разные стороны по кустам сыпануть? Вполне возможно, что кому-то из нас тогда и удалось бы убежать. Это уже неплохо. Они же, уродцы, не смогут за всеми нами вдогонку ринуться. Их же всего трое, а нас шестеро? Кого-то обязательно на какое-то время из поля зрения выпустят. Только в этом случае необходимо всех заранее предупредить, чтобы наготове были, ждали моей команды. Как вариант оставим.

Хотя нет, не выйдет. С одной стороны отвесная скала, как минимум крутой склон, с другой — обрыв. Да и Чеботарь, понятное дело, на одной ноге далеко не ускачет. Игорек тоже до сих пор в ступоре. Он может даже и не въехать, что от него потребуется. Да и я бы на месте этих бандюганов такую проблемку элементарно разрешил. Достаточно всех связать одной веревкой. Тогда никаких заморочек с этим не предвидится.

Так, что еще?..

Оружие я у них вырвать не смогу. Руки обязательно свяжут. Да и столкнуть кого-нибудь из этих скотов в пропасть тоже не получится. Они меня, естественно, в самую середину поставят как потенциального строптивца. Горьким опытом уже научены. Во второй раз по дури не подставятся.

Ну, тогда больше ничего не остается. Вряд ли я сейчас что-то путное придумаю. Придется положиться на провидение, надеяться на какой-то непредвиденный счастливый случай. Надо постоянно быть настороже и терпеливо ждать удобного момента. Да надеяться на чудо».

Сергей по-прежнему трещал без умолку. Антону казалось, что он сознательно ищет спасения от подступающих черных мыслей в своей нескончаемой отвлеченной трепотне.

«Увлеченный малый, — с невольным уважением подумал о нем Антон. — Не питекантроп с одной извилиной, как те же Авдей с Валерьянычем. Ему, похоже, все на свете интересно. Чем-то они с Игорьком похожи. Только этот малость с гнильцой. Да оно и не удивительно. Он ведь немало пообщался с жадной до денег ватажкой. Ну и, конечно, в отличие от Ингтонки, парниша этот слишком жидкий. Пальцем проткнешь. Может быть, без отца рос? Или таким и уродился? Откуда-то из предыдущих поколений все это к нему тянется. Теперь мужичку до конца своей жизни маяться. Ничего уже его и никогда не изменит.

А тут еще и Одака. Эх, девочка, зачем же у нас тобой все так завязалось? Странные все же существа эти бабы. У них от всех бед одно лекарство. Мужик опущенный, если он, конечно, не отстойная голубятина, к этому делу, наверное, не меньше года стойкое отвращение испытывал бы. А им хоть бы хны. Тут же клин клином вышибают. Понять ее, естественно, не трудно. Вконец дошла девчонка в этой мрачной кутерьме. Совсем же еще ребенок. Чуть больше двадцати. Вот и бросилась ко мне на грудь, чтобы хоть немножко душу отогреть. Хоть на миг заслониться от страшной реальности».

— Так что еще неизвестно, где наша цивилизация раньше в рост пошла, у них там, в Европе, или у нас — на Дальнем Востоке? Это еще вилами по воде писано, — с напором вещал в это время очкарик и замолчал наконец-то, переводя дух.

— Вот что, Сережа, — непроизвольно заполняя паузу, в задумчивости произнес Антон. — Напрасно ты считаешь, что из-за твоей досадной промашки тебя Молчун сюда определил. Вовсе не в этом дело. Ты же шестой, понимаешь? Последний, необходимый для комплекта. Гарантию даю, что еще до выезда из поселка твой кореш Валерьяныч об этом знал, по меньшей мере догадывался. Как я понял, если не считать моего талисмана, в этот раз вы Молчуну ничего особо ценного не везли? Так ведь? Признайся!

— В общем-то, да. Сплошная мелочовка. Пара подвесок медных, кулон, десяток монет. И то не раритеты, а так, фиговины. У нас в последний раз натуральный облом вышел. Одни черепки, зато целыми грудами.

— А потому, естественно, не было у вас никакого особого резона вдвоем к нему мотаться. Мог ведь Валерьяныч всю эту мелочь и самостоятельно к Молчуну отвести, да?

— Мог, конечно.

— А чем тогда он тебя заманивал?

— Говорил, будто моя консультация все равно требовалась.

— Теперь ты и сам все понимаешь. Я даже с легкостью могу предположить, что он тебя сюда специально по заказу чухонца доставил. Ему же как раз одной жертвы и не хватало. Вот такие пироги, парень. Так что ты в нашей лодчонке сидишь просто по определению. На их снисходительность можешь даже не рассчитывать. Это в принципе невозможно.

Серега долго не откликался, усиленно переваривал сказанное. Когда он наконец открыл рот, то приятно удивил Антона.

Голос его больше не дрожал, звучал ровно и достаточно твердо:

— Да. Теперь я хорошо припоминаю, что эта сволочь уж слишком сильно на меня давила, настаивала на моем непременном присутствии при этой сдаче. Хотя в этом и не было совершенно никакой насущной необходимости. С таким отстоем он и сам, в одиночку, не один раз к Молчуну мотался и сдавал всегда без всяких консультаций. Чего там голову ломать из-за грошей?.. Говори, Антон. Я все сделаю. И прости меня, пожалуйста, за такое свинство, если еще можешь, конечно. Больше такого не повторится. Я тебе обещаю.

— Вот! Теперь мужика слышу! — подключился Чеботарь.

Все время, пока Антон размышлял про себя и вслух, а Серега разглагольствовал, только тихонько сидел в своем уголке, весь себе на уме, и молчал, понимая, что по причине тяжелого увечья ему досталась роль бессловесного и бесполезного статиста.

— Хорошо, Сережа. Молоток, — подлил Антон масла в огонь. — Я тебе верю. А насчет того нелепого случая… Будем считать, что его просто не было, да и все тут. Начнем с чистого листа. А потому, мужики, давайте теперь втроем помозгуем. Одна голова хорошо, а три предпочтительней. Вся надежда, Сережа, естественно, на меня, тебя и Геонку. Извини, батя.

— Да чего там, коли правда.

— Ты его видел? Старика-удэгейца?

— Нет, не видел, к сожалению, — ответил Сергей. — Но знаю, что их в сарае заперли. Авдей с Молчуном как-то при мне о них говорили. Там еще парень и девушка.

— Ну так вот… Если эти уродцы нас одной веревкой не свяжут, то какой-то шанс появляется. Меня, конечно, они в середину поместят, а вот тебя вполне могут и с краю поставить. Спереди или в конце нашего скорбного шествия. Ты только, Серега, когда они за нами придут, со зверской рожей отсюда не вылезай, даже поскули для полноты картины. Они уже привыкли, что ты слабак — был таким, извини, а потому от тебя никакой пакости и не ждут, совсем не опасаются. Этим не только можно, а просто необходимо воспользоваться. Потом веди себя как хочешь, а поначалу — именно так, как я сказал. Не надо их сразу настораживать. Когда на крутизну подниматься станем, выбери удобный момент и толкай с карниза того из них, который к тебе поближе окажется. Только в руки ему не попади, а то вместе с ним со скалы загремишь. Потом беги со всей мочи обратно по тропе. Затаись где-то поодаль. Только не стой и не сиди — ложись на землю, а то фонариком высветят. Лежи и жди, когда они тебя окончательно потеряют. Затем постарайся к одному из них со спины подобраться и оружие вырвать. Можешь какой-нибудь дубиной его по башке огреть. У тебя это неплохо получается. Я одновременно с тобой тоже подключусь и постараюсь их на себя отвлечь. Геонка, глядя по обстоятельствам, нам на помощь придет. Сможешь?

— Я постараюсь.

— Нет, Сережа. Это не ответ.

— Да. Я сделаю.

— Вот теперь в точку. Если оружием разживемся, то, бог даст, еще повоюем. Стрелять-то умеешь?

— Да я не охотник. Как ни старался отец меня к этому делу пристрастить, так ничего у него и не вышло. Ну, не мое это. Другое дело — рыбалка. А стрелять-то я, конечно, стрелял. В армии. Из автомата. Правда, не очень часто. Я в стройбате служил.

— Только запомни, что надо их валить не раздумывая. Или мы их, или они нас. Понимаешь?

— Да.

— Ну вот, пожалуй, и все, что я хотел сказать. А ты чего молчишь, батя? Может, у тебя какая-то дельная мысль появилась?

— Да чего тут сказать-то, — вздохнул Чеботарь. — Задумка твоя, Антоха, вроде путная. А там уж как бог на душу положит. Главное, чтоб, как ты и предложил, на них всем миром навалиться. Я кого-нибудь, если подвернется, тоже своим дрыном приголублю. Главное, чтоб каждый готов был до конца идти. Чтоб без дрожи бабьей. Пан или пропал. Так я думаю. Лучше в драке мужиком помереть, чем от такой поганой смертушки загнуться… Это ж надо было такое удумать, мать их!.. Вот же злыдни позорные! Хуже зверюги лютой! — прохрипел он, сплюнул и замолчал.

— Они сегодня ночью заявятся, — сказал Антон после минутной паузы.

— Как сегодня? — нервно переспросил Серега, но мигом поправился: — Ах да. Именно так. Правильно.

— Сегодня так сегодня, язви их, — отрезал Чеботарь. — Нам чем скорее, тем лучше.

Теперь между ними было все уже сказано. По-пустому молоть языком, напрасно сотрясать воздух никому больше не хотелось. Надо было остаться наедине со своими собственными мыслями.

Антон лежал на спине, уставившись во тьму. Грудь его неторопливо вздымалась. Сердце билось ровно и размеренно. Несмотря на боль, все еще терзающую тело, вместе с полной определенностью к нему постепенно возвращалась уверенность в своих силах, порядком подрастерянная за последнее время, в том, что нет на самом деле никаких непреодолимых обстоятельств.

Он вспомнил старую банальную истину. Дорогу осилит идущий. Надо просто шагать по ней, пока сил хватает. Это как свет в конце мрачного и длинного тоннеля. Прирастай к нему взглядом. Ступай осторожно, но уверенно. Не гляди под ноги, не коси по сторонам, не съеживайся от каждого шороха, а просто упорно, без лишних эмоций продвигайся вперед. Тогда рано или поздно, но непременно добредешь до выхода. Обязательно доберешься. Если существует вообще какой-то выход, то найдется, конечно, и дорога, ведущая к нему.

«Вот и не осталось во всей этой запутанной истории практически ничего сверхъестественного. Никакой дурацкой мистики, выбивающей почву из-под ног.

Подавляющая часть из того, что рассказал Серега, — просто сказочки, кем-то мастерски сочиненные, предназначенные лишь для того, чтобы подогреть интерес к редким археологическим находкам у падкой на сенсации публики и тем самым взвинтить цены на все эти раритетные древние побрякушки до самых небес. Это же теперь чрезвычайно прибыльный бизнес. Возни, при ближайшем рассмотрении, не так уж и много, а навар на выходе весьма значительный.

Куча идиотов, подобных этой нашей недалекой троице, на эту удочку клюет не задумываясь. Вообще, конечно, с трудом верится, что у всех троих одновременно крышу снесло. Ладно Авдей с Валерьянычем. Невооруженным глазом видно, что эти ребята исключительно простоваты. А вот чухонец!.. Этот тип явно себе на уме. Недаром же его Молчуном прозвали. Да и относятся они к нему серьезно, если не с уважением, то уж точно с большой опаской. Наверное, не только по причине каких-то там его выдающихся волевых качеств, а еще и потому, что они его просто просчитать не в состоянии. Он для них — неразрешимая загадка, terra incognita. А все непонятное и приводит таких, как они, простофиль в священный трепет. Да, не очень-то похож он на сумасшедшего. Но, вероятно, встречаются среди них и такие, внешне абсолютно здоровые.

Стоп!.. Кажется, идут. Да. Теперь уже ясно слышу! Эх, знать бы заранее, как у нас там с мужиками все это сложится, как нам расклад выпадет. Жаль, что Игорек до сих пор в себя не пришел. Паренек он шустрый, и его помощь нам явно не помешала бы. Очень жаль».