Глава 1. Просительница
Обожаю осень, особенно позднюю, когда деревья стоят абсолютно голые и протягивают к небу ветви, будто грешники, тянущие руки, чтобы вымолить у Бога прощение за свою неправедную жизнь. А деревья, очевидно, просят у неба солнца, которого нет и еще долгое время не будет. Люблю, когда идет долгий, нудный дождь, бывает иной раз неделями, дует промозглый ветер, кругом лужи, грязь, слякоть… Да, забыл добавить: люблю такую погоду, когда нахожусь в сухом теплом помещении, а за слезливым окном властвует осень, по дорогам едут мокрые машины, по тротуарам спешат, обходя и перепрыгивая лужи, прохожие, прячась от дождя под зонтами. В такие минуты мне бывает уютно, тепло на душе, немного грустно, и я начинаю мечтать, причем чаще всего о лете, теплых днях, отпуске… Но до отпуска еще далеко, учебный год в Детской юношеской спортивной школе, где я работаю тренером по вольной борьбе, всего лишь как полтора месяца начался, впереди еще много недель тренировок с мальчишками, соревнований, совещаний с коллегами, иной раз взбучек от начальства… В общем, много еще чего интересного. Так что вернемся к делам нынешним.
В этот день за окном стояла именно такая, описываемая мною, погода и у меня было именно такое, уже обрисованное мною, настроение. Было пять часов вечера, конец рабочего дня, я только-только закончил в спортзале занятия с мальчишками средней группы, выпроводил их из спортзала переодеваться и отправляться домой, а сам пошел в тренерскую комнату заполнять журнал. Ох уж эти журналы — финансово-отчетные документы! Наш завуч спорт-школы Иван Сергеевич Колесников — мужчина пенсионного возраста, большой и напоминающий своей фигурой огромный самовар — покою с ними не дает. Попробуй не заполни, живо нагоняй устроит, а то и без того редких премиальных лишить может. В общем, в кабинете завуча я пристроил на коленке журнал, быстро заполнил его, откланялся и под недовольным взглядом Колесникова, сидевшего на своем рабочем месте в кресле за столом, скользнул в двери. А ну его, вечно он искоса смотрит, когда домой уходишь, отчего чувствуешь себя виноватым, будто с работы сбегаешь. Сам-то он чуть ли не сутками в ДЮСШ торчит, будто ему больше дома делать нечего, и хочет, чтобы и мы, тренеры, также с утра до ночи на работе торчали. Хотя, наверное, каждый начальник считает, что его подчиненный недорабатывает, а подчиненные, наоборот, — думают, перерабатывают.
Я снял спортивную форму, надел джинсы, свитерок, куртку, обувь и уже не спеша направился по лабиринтам Детской юношеской спортивной школы к выходу. Почему не спеша, потому что сегодня пятница — конец рабочей недели. Обожаю этот день — впереди два выходных, а значит, сегодня можно никуда не торопиться, можно побездельничать дома, в своей холостяцкой двухкомнатной квартире — поваляться на диване, посмотреть допоздна телевизор, в общем, посмаковать этот вечер в преддверии уик-энда. Я вышел в изрезанный беговыми дорожками, аллеями и аллейками двор стадиона «Трактор», на базе которого и существовала наша Детская юношеская спортивная школа, и поежился. Терпеть не могу осень, когда сыро, дует промозглый ветер, лицо секут холодные капли дождя и приходится то и дело обходить или перепрыгивать лужи. Бр-р-р! Противно! Нажав на кнопку, раскрыл зонт и, прикрываясь им от дувшего в лицо ветра, двинулся к воротам. Впереди на аллейке маячила фигура явно немолодой, оплывшей женщины, одетой в давно вышедшее из моды зеленое осеннее пальто и такого же цвета вязаную шапочку, наверняка из того же винтажного гардероба, к коему принадлежал и некогда яркий, ныне же выцветший зонт.
«Вот делать людям нечего, — подумал я почему-то с неприязнью, очевидно, из-за того, что женщина показалась мне странной, а я людей со странностями стараюсь избегать, — гуляют в такую погоду. И не сидится же им дома».
К моему удивлению, женщина заспешила наперерез мне. Я, как уже говорил, стараюсь избегать странных людей, а потому ускорил шаг, чтобы обойти женщину по одной из бетонных дорожек, но и она увеличила темп движения. Я спортсмен, еще молодой тридцатипятилетний мужчина, и, разумеется, мне ничего не стоит уйти от преследования женщины, но мне пришлось притормозить, потому что незнакомка назвала мое имя, чем ввергла меня в еще большее удивление.
— Извините, молодой человек! Вы Игорь Степанович Гладышев?
Мне очень хотелось сказать: «Нет, вы ошиблись», но что-то в ее облике, скорее всего жалкий, одинокий вид, заставило меня остановиться.
— Да, это я. Вы что-то хотели?
Женщина приблизилась и встала напротив. Она действительно была в возрасте, причем весьма солидном, ей наверняка было далеко за семьдесят, о чем свидетельствовало морщинистое старческое лицо с дряблой кожей, местами с пигментными пятнами.
— Видите ли… — замялась женщина. — У меня к вам дело.
— Чего же вы меня на улице ждете? — подивился я. — Зашли бы в здание. Там сухо, тепло.
— Да ладно уж, — вовсе стушевалась незнакомка, она явно была выбита из колеи и чувствовала себя неуверенно. — Не хотелось отвлекать вас от работы. А мне и здесь несложно было постоять, подышать свежим воздухом.
Пожилая женщина все не решалась приступить к интересующему ее вопросу, и я поторопил:
— Такчто у вас задело? Э-э…
Старушка поняла, что от нее требуется, назвалась:
— Маргарита Александровна Ялышева, — она наконец-то отважилась и сбивчиво, торопливо заговорила: — Понимаете, моего сына посадили ни за что. Я знаю, вы занимаетесь частным сыском. Я хочу, чтобы вы нашли настоящего преступника и освободили тем самым моего сына, ведь он ни в чем не виноват.
«Все считают, что не виноваты — и те, кого сажают, и те, у кого посадили», — подумал я невесело и меланхолично. Мне абсолютно не хотелось браться, на мой взгляд, за бесперспективное дело (раз человека уже посадили), и я тоном извиняющегося человека заявил:
— Вы знаете, у меня нет ни минуты свободного времени — тренировки, соревнования, отчеты, сборы…
— Игорь Степанович, я очень прошу вас помочь мне, — не слушая, будто в горячечном бреду, проговорила Ялышева. — Мне известно, что вы очень хороший, отзывчивый человек и часто помогаете людям. Порой бескорыстно.
На этот раз я прервал пожилую женщину.
— Но я же сказал вам, Маргарита Александровна, — произнес я, раздражаясь из-за настойчивости старушки. — У меня абсолютно нет свободного времени, даже наличную жизнь его не хватает.
— Ах да!.. Я совсем забыла, — спохватилась Ялышева, по-своему поняв мое нежелание браться за ее дело. Она полезла в карман своего видавшего виды пальто, достала несколько купюр достоинством в тысячу, сложенных вчетверо, и стала совать в мою руку. — Здесь не очень много. Сами понимаете, я пенсионерка…
Я, не дослушав, отпихнул от себя руку старушки и возмутился:
— Да не нужны мне ваши деньги! Оставьте!.. И извините… я тороплюсь… — соврал я, желая поскорее избавиться от навязчивой пожилой женщины. Но в этот момент расстроенная Ялышева опустила зонт, по ее лицу заструились то ли слезы, то ли дождь, а скорее всего и то и другое, и столько в ее облике было горя, безысходной тоски и обреченности, что сердце мое дрогнуло. Черт с ними, с выходными, в другой раз отдохну.
— Ладно, — проворчал я, смягчаясь. — Не стоять же здесь под дождем. Пойдемте ко мне в машину, в ней подробно расскажете, что у вас стряслось.
Всегда удивляюсь тому, как несколько слов могут преобразить облик человека. Нет, конечно, от счастья пожилая женщина не запрыгала, радоваться пока еще было нечему — отпрыск в тюрьме, просто лицо ее залучилось от вспыхнувшей вдруг в душе надежды спасти сына, в ее круглых, чуть навыкате глазах мелькнул и погас радостный огонек, а полные губы тронула едва заметная улыбка.
— Спасибо, — кротко и с благодарностью сказала Маргарита Александровна и подняла над головою зонт.
— Пока еще не за что, — сказал я, повернулся и медленно, чтобы дать старушке возможность поспевать за мною, двинулся к воротам со стадиона.
Мы направились вдоль забора по тротуару к расположенной напротив корпуса ДЮСШ автостоянке, где был припаркован мой подержанный черный «БМВ» пятой модели. Я щелкнул пультом дистанционного управления, разблокировав центральный замок автомобиля, помог женщине сесть на переднее пассажирское сиденье и, обойдя автомобиль, влез на место водителя. В остывшей машине было холодно, сыро, неуютно, дискомфорта еще добавляло местами намокшее от долгого стояния под дождем пальто старушки и моя тоже успевшая кое-где намокнуть куртка, от которой я, повозившись в ограниченном пространстве автомобиля, избавился — снял и бросил на заднее сиденье. Пальто, разумеется, старушка, сидя в кресле, снять с себя не смогла бы, и я ей этого не предложил.
— Я слушаю вас, Маргарита Александровна! — проговорил я, поворачивая в замке зажигания ключ и включая систему обогрева автомобиля.
Ялышева достала из кармана пальто носовой платок, вытерла им мокрое от слез и дождя лицо, затем, отвернувшись, явно стесняясь, высморкалась и, обратив ко мне покрасневшее лицо, заговорила:
— Моему сыну тридцать два года. Он у меня один-единственный, поздний ребенок. Работает в одной фирме программистом. В прошлую субботу, 15 октября, его пригласила сослуживица Ангелина в гости к ее знакомому, какому-то адвокату. Там было несколько человек. Кто именно, я не знаю. Следующий день выходной, поэтому погулять можно было подольше. Сын вернулся домой около часу ночи. А на следующий день часов в одиннадцать утра к нам вдруг приехали полицейские и арестовали его. Артем, так зовут моего сына, был обвинен в убийстве того самого адвоката, у кого была вечеринка. Сначала сына посадили в изолятор временного содержания, а потом перевели в следственный изолятор.
Женщина, надо сказать, изъяснялась правильным, грамотным языком, было видно, что она из интеллигенции, хотя и небогато одета, но уж такое нынче время — истинная интеллигенция у нас теперь бедная.
— А почему вы думаете, что ваш сын ни в чем не виноват? Возможно, он и совершил это преступление, — сделал я не самое приятное для пожилой женщины предположение.
— Нет-нет, — горячо запротестовала моя собеседница и замотала головой так, что я испугался за ее старческие шейные позвонки, сломает еще по неосторожности. — Вы не знаете моего Артема. Это честный, порядочный человек, он и мухи не обидит. Он не мог никого убить.
— Ясно, — вздохнул я, однако высказывать вслух свою теорию относительно того, что все матери и отцы считают, будто их дети никого не могут убить, не стал. — Что еще можете рассказать о вечеринке и знакомых вашего Артема?
Пожилая женщина виновато посмотрела на меня и с печальными нотками в голосе ответила:
— Увы, Игорь Степанович, больше мне ничего неизвестно. В полиции помалкивают, говорят, что в целях тайны следствия.
«Черт возьми! — подумал я, вновь раздражаясь. — Что же она хочет, чтобы я, основываясь на таких скудных данных, сумел провести частное расследование?» Подавив раздражение, сказал:
— Ну, вы хоть знаете, где живет знакомая Артема?
— Нет, — с сожалением проговорила Маргарита Александровна. — Он парень скрытный, особо о своих личных делах и знакомых не распространяется.
— Хорошо, — произнес я, силясь, чтобы мое лицо не выглядело слишком кислым. — Тогда давайте адрес, где работает ваш сын. Вы же говорили, он вместе с этой Ангелиной на одной фирме трудится.
Слава богу, пожилая женщина хоть это знала.
— Старокузнецкий переулок, дом 12, — выпалила она. — Фирма по охране труда «Юнитенд». Это метро… — начала она объяснять дорогу, но я перебил:
— Не нужно, я в Интернете посмотрю.
Ялышева совсем разволновалась и расчувствовалась. Она вновь достала из кармана деньги и протянула мне.
— Спасибо большое, Игорь Степанович, за то, что согласились мне помочь, — сказала она с чувством. — Я понимаю, здесь немного, но у сына есть кое-какие сбережения. Правда, сейчас он в СИЗО и снять их с карточки не может, но когда освободится, он обязательно расплатится сполна. Вы не сомневайтесь! А если будет мало, я продам кое-что из своих вещей.
«Вот привязалась старая со своими деньгами», — внутренне усмехнулся я и отрицательно покачал головой.
— Пока не возьму, Маргарита Александровна, — я отстранил от себя протянутую руку. — Еще не заработал.
Рука пожилой женщины в нерешительности повисла в воздухе.
— Ну, вам же нужны средства на расходы, — проговорила она слезливо, очевидно решив, что раз я не хочу брать деньги, то ничего и делать не буду, а говорю с ней и обнадеживаю ее просто так, из жалости. И отчасти она была права. Признаться, я посчитал, что парень действительно виновен. Ведь для того чтобы быть заключенным в следственный изолятор, нужны серьезные причины, которых у полицейских для ареста Артема оказалось достаточно. Так что проведу для успокоения души старушки поверхностное расследование, за которое и деньги брать грешно, и на том с нею попрощаюсь. Об этом я подумал, а вслух сказал следующее:
— Обычно я, Маргарита Александровна, предоплату не беру. Боюсь спугнуть удачу. Тьфу-тьфу, — я преувеличенно старательно сплюнул через левое плечо, потому что посчитал, если выставлю свою суеверность, которая у меня начисто отсутствовала, напоказ, старушка мне больше поверит. — А вот как только дело завертится и я получу первые результаты своего расследования, я сразу же выставлю вам счет. Только, само собой, цифра не будет астрономической, — на всякий случай успокоил я пенсионерку. — В пределах разумного и с учетом вашего материального достатка. Ну и, разумеется, пенсионерам скидка, — пошутил я.
Женщина повеселела по двум причинам: во-первых, поверила, что я не морочу ей голову, а в самом деле берусь за ее дело; и во-вторых, дорого не возьму. Она спрятала деньги и вновь высморкалась в платок.
— Спасибо.
— Назовите мне свой контактный телефон и домашний адрес, — попросил я, доставая из бардачка блокнот и ручку. — Буду сообщать вам о своих действиях либо по телефону, либо при личной встрече. Вы же дома сидите?
— Да, Игорь Степанович, дома, — грустным тоном подтвердила Ялышева, очевидно сожалея об утраченной молодости, о том, что трудовая жизнь закончилась и она вынуждена сидеть на пенсии, хотя наверняка была бы не прочь еще потрудиться, если бы были силы и здоровье. Впрочем, чего это я так пессимистично? Может быть, Маргарите Александровне здоровья не занимать и дома она сидит с удовольствием, а грустит только лишь из-за проблем с сыном. — А так пятьдесят с лишним лет проработала врачом-терапевтом, — сообщила она.
Ну вот, я же говорил, что старушка из интеллигенции.
— Ясно, к кому теперь обращаться с болезнями, — хмыкнул я и перевел тему: — А откуда про меня-то узнали?
— Слухами земля полнится, — уклончиво ответила пожилая женщина и засобиралась. — Ладно, Игорь Степанович, пойду я.
Автомобиль прогрелся, стало тепло, и я сделал печку тише.
— Я вас довезу, не беспокойтесь, — сказал я и бросил блокнот и ручку снова в бардачок.
— Что вы, что вы! — замахала руками старушка. — Москва, пятница, вечер, пробки… Этим все сказано.
И она права, в Москве в это время час пик, все дороги забиты автомобилями, так что проще доехать на метро. Я настаивать не стал, тронул автомобиль с места, подбросил пожилую женщину до станции метро, а сам отправился домой, коротать свой пятничный вечер.
