Книга: Кукловод
Назад: Погуляли
Дальше: Малютин и Шерманова

В гостях

Оставив Юру на попечение Шермановой, мы с Ниной отправились на автостоянку, где я оставил машину. Идти было недалеко, но поскольку я был весь в крови и мне не хотелось попадаться полицейским на глаза, то пришлось идти кружным путем, придерживаясь плохо освещенных мест, а это заняло гораздо больше времени, чем следовало бы. Рубашку я на всякий случай снял, вытер ею кое-как с физиономии и торса кровь и сунул под мышку. Пусть встречные думают, что мне шибко жарко, потому я по пояс голый иду, нежели считают, что я кого-то убил и теперь скрываюсь с места преступления.
К вечеру машин на стоянке в центре города заметно поубавилось – люди из офисов разъехались по домам, – а потому мне значительно проще будет выезжать от места, где я припарковался, до центральной дороги. Я уселся за руль своего автомобиля, навязавшаяся мне в провожатые Стороженко – рядом.
– Как-то неловко ехать за рулем голым, – пробормотал я, поворачивая в замке зажигания ключ. – Еще подумают встречающиеся люди, что я эксгибиционист.
– Делать им больше нечего, как твои прелести разглядывать, – фыркнула Нина. – Сейчас темно, никто и не заметит, что ты без рубашки, так что смело рули ко мне домой.
Повернув голову к пассажирке, я внимательно посмотрел в ее удлиненное лицо с крючковатым носом и высоко расположенными плюшевыми бровями, придававшими их хозяйке удивленный вид.
– Не понял! Чего это я к тебе домой поеду, ежели у меня свой есть?! – спросил я, но тут же спохватился: – Ах да, извини, я совсем забыл, что тебя до дому подбросить нужно. А то потом тебе от моего дома до своей улицы Воскресенской еще добираться придется…
Очевидно, актриса ожидала какой-то другой ответ от меня, а потому как-то озадаченно проговорила:
– Да?! – Раздумывая, она выдержала паузу. – Ну хорошо, поехали к моему дому, а там… – Она не договорила, что же произойдет там, а я уточнять не стал, вырулил со стоянки на центральную дорогу и постепенно увеличил скорость.
Обратный путь до дому Нины занял меньше времени, чем днем от ее дома до кукольного театра. Оно и понятно, дороги стали менее загружены автотранспортом. Так что пятнадцать минут спустя я остановил свой «БМВ» у дома Нины Стороженко и включил в салоне свет.
– Ну, чего ты здесь остановился? – вопросительно приподняв свои замечательные брови, спросила актриса. – Подгоняй свою тачку к четвертому справа подъезду, паркуйся, и пойдем ко мне домой!
Я вдруг почувствовал легкое волнение и, наверное, поэтому задал самый глупый в своей жизни вопрос:
– Зачем?
Стороженко вдруг хрипловато рассмеялась.
– Ха-ха! Сексом заниматься! – проговорила она весело и тут же перешла на серьезный, даже можно сказать, суровый тон: – Ты давай-ка, Игорь, относительно меня никаких планов не строй. Я от недостатка внимания мужиков не страдаю.
– Да я, в общем-то… – оторопело проговорил я, но Нина меня перебила:
– Вот именно, не надо. А отпустить тебя в таком виде я просто не имею морального права. Ты же сегодня, как лев, сражался, защищая меня, Юру и Олю. Так что заслужил немного внимания, заботы и ласки. Короче, пойдем ко мне домой, я приведу твою физиономию и одежду в порядок, напою кофе, а потом отправишься восвояси.
Размышлял я недолго. Чай, не красна девица, чтобы ломаться, когда дама в гости зовет, тем более, сидя за чашкой кофе в доверительной, даже, может быть, в интимной обстановке, можно много полезной информации узнать. А разве не ради нее я затеял знакомство со Стороженко?
Я выключил в салоне свет, тронулся с места и, объехав дом, припарковал автомобиль рядом с уже известным мне забором, за которым находилось какое-то государственное учреждение.
Время было около десяти часов, еще не так поздно, и двор жил своей вечерней жизнью: кое-где сидели у подъездов на скамеечках жильцы, кучковались подростки, проходили мимо пешеходы, парковались автомобили. Дождавшись, когда у подъезда Нины окажется пустынно, мы с актрисой выскользнули из автомобиля и заскочили в подъезд.
Жила Стороженко на пятом этаже обычной кирпичной девятиэтажки, построенной во времена Никиты Сергеевича Хрущева.
– От мамы квартира досталась, – прояснила актриса обстоятельства, при которых она вдруг стала обладательницей хрущобы, и открыла ключом входную дверь. – Она умерла пять лет назад. А папу я и не помню. Он бросил нас, когда я была маленькой. Так что живу одна.
Нина с печальным видом, соответствующим только что сообщенным ею сведениям, пропустила меня в прихожую и закрыла дверь.
В своей двухкомнатной квартире Нина недавно сделала ремонт (видать, неплохо разжилась на своих халтурных спектаклях), испытывала чувство гордости за содеянное, а потому с ходу провела в квартире экскурсию. Ремонт мне понравился: в современном стиле, из хороших стройматериалов, с установкой новой сантехники и, главное – со вкусом. Я ходил по квартире, разглядывая с умным и восторженным видом стеклопакеты, высокопрочный ламинат на полу, дорогущие обои, натяжные потолки, встроенные шкафы-купе, кухню, забитую бытовой техникой, ванную, унитаз с гигиеническим душем рядом с ним – все новое, современное, вызывающее, честно говоря, у меня зависть. Мне тоже вдруг захотелось сделать у себя дома ремонт. Вот только денег осталось заработать.
В зеркала, которыми изобиловали встроенные шкафы-купе, я старался не смотреть. И не из-за того, что я урод и избегаю лишний раз глазеть на свое отражение, отнюдь. У меня спортивная фигура, правильные черты лица, серые глаза, античный нос… был еще час назад. Сейчас же, после прямого попадания в него кулака кучерявого блондина, он распух, покрылся кое-где коркой засохшей крови и представлял собой весьма неприглядное зрелище. Вот потому, каждый раз натыкаясь на него взглядом в зеркале, я испытывал за свой рубильник неловкость перед Ниной, а так, когда не видишь своего отражения, вроде с физиономией все в порядке и никакого дискомфорта за свой фейс перед дамой не испытываешь.
А Нина будто и не замечала моего смущения, все говорила и говорила про свой ремонт, причем так оживленно, что мне почудилось, будто за этой болтовней она старается скрыть свое волнение, вызванное присутствием в ее квартире в столь поздний час полуголого мужчины, и старается оттянуть ту минуту, когда заговорю я, причем, возможно, на предполагающую интим тему, на которую ей и хотелось бы… и не только поговорить, да вот статус гордой воспитанной женщины не позволяет.
Конечно, очень интересно слушать, почем нынче хороший ламинат и сколько стоят услуги кафельщика, но время уже десять часов, а мне еще до дому добираться. Я перемялся с ноги на ногу.
– Извини, Нина, мне бы умыться, – несмело проговорил я.
Сколь охотно Стороженко говорила о ремонте, столь охотно она переключилась на другую тему.
– Ах да, конечно, – затараторила она, открывая дверь в ванную комнату и входя в нее. – Пожалуйста, проходи. Ты можешь не только умыться, но и принять душ. Вот здесь мыло, здесь вот полотенце висит, здесь мочалка. Если нужен шампунь и гель для душа, то…
Я уже порядком устал от болтовни актрисы.
– То я найду их на полочке, – бесцеремонно перебил я хозяйку квартиры. – Представь себе, как пользоваться кранами с горячей и холодной водой я тоже умею. Мне как… можно уже под душ лезть или все же подождать, когда ты выйдешь?
– Э-э-э… – покраснев, проблеяла Стороженко.
– Понятно, – кивнул я. – Ты позже придешь…
Я протиснулся мимо молодой женщины в ванную, выпроводил ее в коридор и прикрыл дверь.
…Полчаса спустя я чистенький, в белом банном халате и «гостевых» хозяйских тапочках, сидел напротив Нины за празднично сервированным столом на кухне. Хозяйка не пожадничала, расстелила белую скатерть, выставила хрустальные рюмки, фужеры, тарелки из сервиза, разложила на них всевозможную нарезку, откуда-то из заначки достала початую бутылку коньяку и пакет сока, который перелила в графин.
– Рубашку твою я закинула в стиральную машинку, – сообщила Нина, подкладывая мне на тарелку кружочки салями, ломтики буженины, сыра сулугуни и малосоленой семги. – В следующей партии белья постираю твои джинсы.
Есть я не хотел, в ресторане «Якатуки» наелся, а потому так, для виду, чтобы не обидеть хозяйку, взял с тарелки кусочек сыра и сунул в рот.
– Позволь, а в чем же я домой поеду? – Я так удивился, что гладкий ломтик сыра легко проскочил в мой пищевод неразжеванным. – В банном халате, что ли?
– А зачем тебе сегодня вообще куда-то ехать? – вопросом на вопрос ответила Нина, почему-то пряча глаза. – Вон место во второй комнате есть, ложись там. До утра твои вещи высохнут, я их поглажу. Говори, стирать твои джинсы или нет? А то вон у машинки программа стирки уже закончилась.
Если честно, то после душа, пережитых в парке неприятных событий, я до того расслабился в уютной обстановке, созданной хозяйкой квартиры, которая искренне была рада моему присутствию в ее доме, что никуда ехать не хотел. Да и чего мне дома делать в холостяцкой квартире-то? Спать? Если так, то я и здесь прекрасно высплюсь. А раз я никуда не еду, то пару рюмок с устатку себе позволить запросто могу.
– Стирай! – разрешил я и потянулся к бутылке коньяку.
После того как хозяйка квартиры вытащила из стиральной машинки чистую партию белья, повесила ее сушиться, а потом, запустив программу стирки с моими джинсами, вернулась за стол, мы с нею выпили по рюмке коньяку.
– А скажи-ка мне, Нина, – проговорил я, закусывая терпкий напиток долькой лимона, – те типы, что напали на нас в парке, тебе не знакомы?
Стороженко, поставив на стол пустую рюмку, сморщилась, опустила вниз голову и отрицательно ею покачала.
– Впервые в жизни видела, – проговорила она сдавленно, как человек, у которого перехватило дыхание. – А с чего это ты вдруг спросил?
Я посмотрел на хозяйку квартиры – действительно не знает или прикидывается? Актриса ведь, что ей стоит разыграть неведение.
– Как с чего спросил? – изумился я. – На нас сегодня без каких-либо объяснений напали трое лбов. Мне бы очень хотелось знать причину, из-за которой я пострадал. – И я в подтверждение того, что действительно получил кое-какие повреждения, дотронулся до распухшего носа.
– Нет, Игорь, я ее не знаю, – потупившись, призналась Нина. – Во всяком случае, я не давала повода этой компании приставать к нам.
– И у тебя даже нет предположения, с чего это вдруг мужики набросились на нас? – продолжал я настаивать.
Потирая впалые скулы и длинный подбородок, Стороженко на несколько секунд задумалась. Неожиданно лицо ее прояснилось.
– Может быть, это были обычные грабители? – подкинула она мне идею.
Но я ее отверг:
– Глуповато как-то нападать втроем на четверых, пусть даже двое из них женщины. – Я сделал паузу, чтобы собраться с мыслями и поточнее сформулировать свои ощущения, возникшие у меня там, в парке, во время приближения к нам компании молодых мужчин. – Они, как мне показалось, хотели нас жестоко избить, будто наказывая за что-то.
– То, что трое хотели ограбить подвыпившую компанию, имевшую численное превосходство, ты не допускаешь. А вот то, что те же трое хотели в наказание за что-то избить сразу четверых, то это, с твоей точки зрения, возможно, – подняла меня на смех Нина.
– Конечно! – возразил я довольно эмоционально. – Банальные грабители не станут нападать на превосходящие силы противника, а вот бойцы-профессионалы, или «быки» в просторечье, желающие запугать или наказать своих жертв, запросто могут. На то они и профессионалы.
Нина посмотрела на меня недоуменно:
– Странная какая-то логика. А вдруг они «быки»-профессионалы, решившие заняться грабежом?
Честно говоря, я и не знал, что возразить.
– Ну-у, – протянул я нерешительно. – Уровень не тот. Заставить этих троих физически подготовленных бойцов заниматься грабежами, все равно что… – я запнулся, подбирая подходящий аргумент, – все равно что… э-э-э, заставить элитную проститутку заниматься своим ремеслом на вокзале… Вот!
Актриса выставила перед собой кулак и оттопырила большой палец.
– Отличное сравнение! Я бы даже дальше пошла, выстраивая поэтические образы, и сказала бы, что заставить этих бойцов заниматься грабежами, все равно что заставить «вора в законе» тырить по карманам мелочь.
Я невольно хмыкнул:
– Тоже верно. Но не будем гадать, кто они и чего от нас хотели, а обратимся к Юре. Возможно, он что-то знает о напавших на нас людях.
– Почему именно Юра? – заинтересованно спросила актриса, поправив разъехавшиеся полы короткого и довольно откровенного халатика, в который она успела переодеться, пока я принимал душ.
– Да потому, что ни ты, ни Оля, которую я спрашивал относительно этих «быков», понятия о них не имеете.
– Тут в умении логически мыслить тебе не откажешь, – с иронией сказала Стороженко и вдруг засуетилась: – Надо бы Оле позвонить, поинтересоваться, как там здоровье Юры.
Она сходила в прихожую, достала из сумочки мобильный телефон, вернулась в кухню и, вновь усевшись за стол, набрала номер Шермановой. Перекинувшись несколькими фразами с Олей, хозяйка квартиры отключила телефон.
– Короче, врачи приехавшей «Скорой» оказали Юре медицинскую помощь и повезли в больницу, – сообщила Нина с кислой миной и положила телефон на край стола. – Олю в машину «Скорой» не посадили. Куда его повезли, она не знает. Отправив Тычилина на «Скорой», она поехала домой.
– И как он? – глотнув соку, спросил я.
Нина пожала плечами:
– Вроде оклемался.
Я вздохнул и посочувствовал:
– Да уж, у Юры об этом дне останутся светлые воспоминания. В общем, давай-ка, Нинок, выпьем за то, чтобы он поскорее выздоровел.
Стороженко возражать не стала. Я налил еще по рюмке коньяку и со смаком выцедил свою порцию. У меня и после первой-то рюмки потеплело на душе, а после второй стало совсем хорошо. А чего мужику еще в жизни надо? Пару рюмок коньяку да красивую женщину, желательно каждый раз другую. Пару рюмок коньяку я уже выпил, «другая», а в данном контексте лучше сказать «новая», рядом сидит, ну, а насчет красивой… так где же ее сейчас искать? Да и не такая уж страшная эта актриса, какой мне показалась, когда я увидел ее впервые на фотографии. Видимо, снимок тот неудачный был. Зато какие дивные глаза! Боже мой! Не глаза, а бездонное ночное небо! А эти цыганские волосы! Блестящие, словно атласная черная ткань, тяжелые, будто грозовое облако, пышные, как взбитый крем!
Словно прочитав мои мысли, Нина развязала веревочку, перехватывающую на затылке волосы и, тряхнув головой, распустила их по плечам.
Я почувствовал, как от избытка чувств физиономия у меня начинает лосниться, глаза становятся влажными и маслянистыми, а челюсть отвисает. Все, Игорек, пора баиньки.
Я кашлянул, прочищая пересохшее вдруг горло:
– Где тут у вас кровать? Я спать хочу!
Стороженко подхватилась и раскудахталась, как снесшая яичко курочка:
– Ах, да, конечно, Игорь, извини. Ты, наверное, очень устал после драки. У меня совсем вылетело из головы, что тебе следует отдохнуть. Пойдем, пойдем, я тебе постелю.
Я тяжело и сонно поднялся и пошел вслед за хозяйкой квартиры по коридору в дальнюю комнату. В ней стоял большой складной диван. Вместе с Ниной мы разложили его, а потом молодая женщина начала стелить мне постель. И пока она раскладывала простыню, засовывала одеяло в пододеяльник, взбивала подушку, в голове моей вертелись строчки стихотворения Роберта Бернса.
…Был мягок шелк ее волос
И завивался, точно хмель.
Она была душистей роз,
Та, что постлала мне постель!

А грудь ее была кругла.
Казалось, ранняя зима
Своим дыханьем намела
Два этих маленьких холма…

…Ну, и далее все произошло ровно так, как описано в знаменитом стихотворении великого шотландского поэта. Постелив постель, Нина не ушла в спальню. Я подошел к ней сзади, обнял и, просунув свои руки у нее под мышками, стал нежно гладить ее грудь, ласкать твердеющие соски. Молодая женщина не стала противиться моим ласкам. Она глубоко и судорожно вздохнула, подняла вверх руки и, обхватив ладонями мою голову, стала, в свою очередь, гладить меня по волосам. Наверняка по ее лицу, которое я в этот момент не видел, блуждала блаженная улыбка, а глаза были закрыты. Наконец, молодая женщина повернулась ко мне, и наши уста слились в долгом и страстном поцелуе. А потом головы наши закружились, мысли спутались, и мы рухнули на диван…

 

Утром я проснулся оттого, что по квартире разносился запах готовящейся пиццы, а когда открыл глаза, то не сразу понял, где нахожусь. Однако минуту спустя вспомнил события вчерашнего дня и особенно ночи и сладко потянулся. «Боже мой! А я, оказывается, еще тот развратник! – подумал я, журя себя за выкрутасы, которые проделывал ночью в постели с хозяйкой квартиры. – Да и Нина хороша! Фантазерка в сексуальных утехах, однако!»
Я глянул на часы. Было около восьми утра. На работу мне к половине одиннадцатого, можно бы и поваляться. Но в этот момент послышались шаги, и в комнату вошла Нина. В последний момент я прикрыл глаза, притворившись спящим, ибо пока не знал, как себя вести с женщиной, с которой провел ночь любви. Обычно после спонтанного секса с малознакомой партнершей, когда поддаешься зову плоти, а не разума, наутро чувствуешь перед нею неловкость и скованность, а здесь испытываешь эти чувства вдвойне, так как я все же непорядочно поступил, вроде как втерся в доверие к Нине и переспал с нею в корыстных целях – с ее помощью узнать, кто свистнул драгоценности у заведующей детским садом. Вот и думай теперь, то ли вину искупать, то ли в донжуана играть.
Нина обошла диван, приблизилась к окну и распахнула штору. В комнате сразу стало светлее.
– Ладно, не притворяйся, – проговорила своим хрипловатым голосом актриса. – Я же вижу, что ты не спишь.
Я открыл глаза и улыбнулся. Нина, одетая в полупрозрачный розовый пеньюар, стояла лицом к окну, расставив ноги и заложив руки за голову. Ее худенькое тело просвечивало сквозь ткань, казалось трогательно хрупким и беззащитным. «И никакая она не худая, а просто анорексично стройная, – подумал я. – Если бы страдала ожирением, лучше было бы?» Во всяком случае, никакие негативные эмоции к молодой женщине я не испытывал, более того, утром она мне нравилась не меньше, чем накануне вечером, а это значит, что вчера я не так много выпил и вполне адекватно оценивал внешние данные актрисы, когда полез к ней целоваться. Выходит, не подлец я, не втирался к Нине в доверие, а и переспал с нею не корысти ради, а для удовольствия, вот потому-то могу честно и открыто смотреть в глаза женщине, не испытывая при этом скованности и неловкости. И общаться с нею следует не как провинившемуся шалуну, а как герою-любовнику – галантно и нежно. Мудреная, однако, получилась философия, но тем не менее мою совесть она успокоила.
– У тебя глаза на затылке, и ты видишь, что я делаю?! – пошутил я, не сводя глаз с двух полушарий просвечивающихся сквозь ткань ягодиц и узкой полоской стрингов между ними.
Молодая женщина едва заметно передернула узкими плечами, что, очевидно, можно было принять за выражение недоумения, и ответила:
– Не знаю. Просто чувствую, что ты не спишь. Вставай, я тебе пиццу приготовила.
– Вау, да ты хозяйка! – рассмеялся я. – А пиццу я люблю.
Я говорил одно, а думал о другом, снова ощущая волнение и трепет, какие испытывал вчера, когда впервые обнял Нину.
– А твое чувство может тебе подсказать, что произойдет через минуту? – спросил я вдруг ставшим ломким, как у юноши в период полового созревания, голосом.
Молодая женщина повернулась ко мне и, пряча лукавую улыбку, чувственным голосом ответила:
– Разумеется!
Я ощупал взглядом худосочную фигурку хозяйки квартиры, будто оценивая, на что она годится. А что?! Если не увлекаться в постели чрезмерно выкрутасами, то имеющееся у меня в запасе время вполне можно использовать с толком.
Я сел на кровати, привлек к себе Нину и, дернув на груди завязки пеньюара, потянул его за короткие рукава вниз. Легкий шелк-шифон соскользнул с плеч молодой женщины и упал к ее ногам, как ткань со статуи в момент ее торжественного открытия в городском парке. Я еще раз окинул загоревшимся взглядом длинные худенькие ноги, узкие бедра, едва намечавшуюся, как у девочки-подростка, грудь… Ладно, будем считать, что у скульптора было мало материала для создания полноценного образа божества, и он, как поется в одной незамысловатой песенке, слепил его таким вот субтильным из того, что было.
Угадала Нина, что дальше произойдет! Я обхватил ее руками за талию, стал целовать плоский живот, грудь, плечи. А потом повалил молодую женщину на диван, лег на нее сверху и снова, как вчера, растаял в ее жарких объятиях, утонул в темных бездонных очах, опьянел от запаха душистых, свежевымытых волос.
…Оставшееся до выхода из дому актрисы время я потратил на завтрак и признание… Нет, не в любви, а… впрочем, все по порядку.
– Нина, я хочу тебе сказать… – Слова давались мне с трудом, кусок пиццы, который я откусил, с трудом проскочил в горло. – В общем, я никакой не журналист…
– То есть? – Актриса перестала жевать и вся обратилась в слух.
Я запил соком стоявший в горле кусок пиццы и поправил воротник все того же банного халата, в котором сидел на кухне.
– То есть я не работаю в журнале «Светская жизнь», – выдавил я.
Нина подняла одну свою бархатную бровь.
– А где же ты работаешь? – спросила она, отодвигая тарелку с пиццей.
– В ДЮСШ тренером по вольной борьбе. – Решение сказать правду не было спонтанным, я обдумывал его со вчерашнего дня и пришел к выводу, что мне следует откровенно поговорить с Ниной, так как к ней я почему-то испытывал доверие и надеялся на ее помощь.
Известие о том, что артистам кукольного театра не светит пиар-статья в знаменитом журнале, хозяйка квартиры восприняла на удивление спокойно.
– И для чего понадобилась трансформация из тренеров в журналисты? – поинтересовалась она, склонив голову набок, как пудель, выжидающе смотрящий на хозяина.
Я тоже отодвинул от себя тарелку с итальянским блюдом и, чтобы промочить пересохшее горло, глотнул еще соку.
– В детском саду, где вы с бригадой артистов пару дней назад давали кукольный спектакль, – тщательно подбирая слова, проговорил я, – произошла кража драгоценностей. Небезызвестная тебе заведующая «Теремком» Быстрова попросила меня в качестве частного лица найти и вернуть похищенное.
То, что в следующий момент проговорила Нина, меня сильно озадачило.
– Вот как?! – воскликнула она, тряхнув своими чудесными волосами. – Выходит, эти чертовы бриллианты все же украли?!
Я во все глаза смотрел на хозяйку квартиры.
– Ты что, знала о драгоценностях, которые зам мэра отдал на хранение Быстровой?! – спросил я подозрительно.
– И не только я, между прочим, – покривила Нина в усмешке губы. – Всей бригаде артистов, включая звукооператора Женю Малютина, было известно об этом.
– Но откуда, Нина?! – воскликнул я изумленно.
Актриса не удивилась моему признанию, но с тех пор, как я его сделал, отношение ко мне молодой женщины переменилось. Между нами будто выросла стена отчуждения.
– Женя обычно перед каждым нашим выступлением монтирует на сцене микрофоны, – глядя куда-то мимо меня, проговорила Нина. – А в гримерной – динамики. Делает он это для того, чтобы артисты были в курсе событий, происходящих на сцене, и знали, в какой момент их выход. Так было и в этот раз.
Я, испытывая удовлетворение от рассказа собеседницы, откинулся на спинку стула. Ну, вот и разъяснилась загадка, откуда преступник узнал о драгоценностях, появившихся в детском саду.
– Отлично, – самодовольно проговорил я. – То, что только артистам было известно о находящихся в детском саду драгоценностях, лишний раз доказывает: я на правильном пути!
Нина посмотрела на меня колючим взглядом.
– И этот путь привел тебя ко мне в дом? – спросила она холодно. – Ты хочешь сказать, что это я украла бриллианты?!
От такой постановки вопроса я опешил, а когда пришел в себя, возмущенно вскричал:
– Да ты что! Как раз наоборот! Ты единственная из вас четверых, кто вне подозрений!
– С чего это вдруг я оказалась на особом положении?! – очевидно, все еще не веря мне, с легким презрением произнесла моя визави.
– Оттого, что в тот момент, когда украли бриллианты, ты находилась на сцене, а следовательно, не могла совершить преступление.
Наконец-то в глазах моей собеседницы загорелся заинтересованный огонек, и я, пользуясь моментом, рассказал все без утайки о произошедшем в «Теремке», о ходе моего расследования.
Нина выслушала меня с все возрастающим вниманием, а когда я закончил свою речь, спросила:
– И чего ты хочешь от меня?
– Как чего?! – удивился я непониманию молодой женщиной очевидности напрашивающихся из моих слов выводов. – Я желаю, чтобы ты помогла мне разоблачить преступника.
Хозяйка квартиры брезгливо поморщилась:
– Ты хочешь, чтобы я стучала на своего брата артиста? – спросила она довольно резко.
У меня отвисла челюсть.
– Странные у тебя какие-то понятия о чести, – проговорил я обескураженно. – Я же не предлагаю тебе идти в полицию и писать на своих приятелей заявление. Отнюдь. Мне нужно, чтобы ты помогла мне установить с ними контакт.
– Контакт с ними ты уже установил, – резонно заметила актриса. Она все еще была настроена по отношению ко мне враждебно, но постепенно смягчалась.
– Ну, хорошо, – легко согласился я с возражением собеседницы. Я был согласен пойти на любые компромиссы, лишь бы приобрести в лице Нины союзника. – Пусть будет не контакт, а доверительные отношения. Ты у них вроде как за главного, и они быстрее послушают тебя, чем меня. Поэтому посодействуй мне убедить твоих товарищей вернуть украденные в детском саду драгоценности.
– А если никто из них не признается? – насмешливо спросила актриса.
– Тогда потребовать представить алиби на момент совершения преступления.
Нина покрутила головой и решительно сказала:
– Нет, Игорь я помогать тебе не буду!
Вот упертая девка! А я уж было решил, что склонил ее на свою сторону, порадовался за свое умение убеждать людей, и вдруг такой облом.
– Но почему! – воскликнул я, чувствуя, что начинаю злиться.
– Да потому, – в свою очередь, рассердилась хозяйка квартиры, – что я не уверена, что драгоценности украл кто-то из моих друзей, и не могу их обижать, подозревая в чем-то. А вдруг это охранник спер?
– Да при чем тут охранник! – отмахнулся я. – В тот момент он понятия не имел о драгоценностях, привезенных заместителем мэра в «Теремок». Их украл один из твоих приятелей.
– И все же я в подобных играх не участвую, – твердо заявила Нина.
Я сделал скучающее лицо и отстраненно проговорил:
– Что же, пусть будет так. Тогда я сегодня поеду к Быстровой и откажусь от расследования преступления. Пускай она обратится в полицию с заявлением о краже. Менты быстро раскрутят это дело, вычислят преступника, вернут похищенное хозяину, а самого вора посадят на несколько лет за кражу. Так что еще вопрос: обидишь ты своих друзей тем, что предложишь решить вопрос без привлечения полиции, или своим бездействием окажешь медвежью услугу – дашь кому-то из них угодить за решетку?
Наконец-то я сумел задеть Нину за живое. На лице хозяйки квартиры отразилась работа мысли – на лбу собрались морщины, а острый и без того подбородок еще больше заострился. Нужно было подстегнуть даму к более быстрому, и желательно в мою пользу, принятию решения.
– Ну, ладно, друзья, в конце концов, твои, и тебе решать, как с ними поступать: помочь выбраться из болота или утопить. – Я вытер салфеткой рот, бросил ее на стол, всем своим видом показывая, что трапеза окончена, и я собираюсь уходить… может быть, навсегда.
Нина никак не реагировала на мои слова, все еще раздумывала, и я начал очень медленно подниматься… Ноль эмоций! Да уж, очевидно, не видать мне гонорара за розыск драгоценностей как своих ушей. Что же, очень жаль… И вот, когда я уже поднялся и собрался повернуться, чтобы выйти из кухни, Нина, наконец, проговорила:
– Ладно, убедил. Я тебе помогу…
– Ну, вот и отлично! – выдохнул я с облегчением и, перегнувшись через стол, полез целоваться.
Но актриса вдруг решительно отстранилась от меня и выставила перед собой руки.
– Подожди! – проговорила она, сурово, будто мы абсолютно чужие люди, а не любовники, между которыми всего лишь несколько минут назад была интимная близость.
Я непонимающе уставился на молодую женщину:
– А в чем дело-то?
– Меня вот что интересует. – Нина открыто и прямо посмотрела на меня своими умопомрачительными глазами. – То, что сегодня ночью и утром было между нами. Ты… – Она вдруг запнулась. – Ты делал это ради того, чтобы я тебе помогла?
«Так вот что тебя волновало, дитя мое, – подумал я с усмешкой. – Не зря меня совесть мучила, нашептывая, что втираюсь я в доверие к Нине ради выгоды своей».
– Ну, что за глупость! – всплеснул я руками и с жаром, с каким только был способен соврать, проговорил: – Я во всем решил тебе признаться только сейчас!
– Врешь же! – не сдержавшись, вдруг рассмеялась актриса и как-то совсем просто, по-доброму, попеняла: – Трепач ты порядочный, Игорь!
Как я ни старался оставаться серьезным, физиономия моя разъехалась в разные стороны от улыбки.
– Ну, я не вру, Нина, честное слово! – сказал я чарующим голосом обольстителя. – И сексом занимался с тобою вовсе не из корыстных побуждений. Просто ты мне действительно очень понравилась, и я хотел и хочу тебя, как никакую другую женщину. – Я встал на одно колено. – Ну, если желаешь, я еще раз это докажу, не пойду на работу и проведу с тобой весь день в постели.
Актриса положила мне на голову руку и погладила по волосам, как погладил бы хозяин верного пса.
– Нет, такие жертвы мне не нужны, тем более что мне самой нужно на работу.
Я поднялся с колена и вновь потянулся губами к губам Нины. На этот раз сопротивления я не встретил. Между нами вновь воцарился мир.
– Ну-ка признавайся, – оторвавшись от меня, все еще с пьяными от поцелуя глазами проговорила молодая женщина, – долго ты меня выслеживал, чтобы познакомиться?
Я откинул упавшую на лицо актрисы прядь волос и сделал «влюбленные» глаза.
– Если честно, то не очень. На сайте кукольного театра нашел твою фотографию, чтобы узнать при встрече, в Интернете в телефонном справочнике – твой адрес, а Быстрова, поговорив с тобой по мобильнику, выяснила, в какое примерно время ты выходишь из дому.
– Да у вас целый заговор против меня! – с притворным ужасом воскликнула Нина.
– Но теперь у нас с тобой друг от друга тайн нет! – ответил я с придыханием и, сделав лицо обалдевшего от счастья человека, раздвинул полы короткого халатика Нины, в который она обрядилась перед завтраком, и провел ладонью с внутренней стороны бедра молодой женщины до самых трусиков.
Взгляд у Нины вроде поплыл, но она сразу же взяла себя в руки, выскользнула из моих объятий и погрозила пальцем:
– Хватит, Игорь! Ты такой ненасытный! – Она вдруг посмотрела вопросительно: – Мы с тобой сегодня еще увидимся?
Разве можно обмануть эти печальные глаза ангела, спустившегося с небес?
– Конечно. Ты же должна мне сегодня устроить встречу со своими приятелями и вызвать их на откровенный разговор.
– Между прочим, я с самого начала подозревала, что ты не журналист, – с озорным видом призналась актриса, меняя тему разговора – А когда увидала, как ты дерешься, еще больше утвердилась в своем мнении. Простоват ты для светского журналиста, а вот для тренера ДЮСШ – в самый раз.
– Это очень хороший комплимент, – похвалил я с нотками сарказма в голосе. – Будем считать его маленькой местью за то, что я не напишу о вас статью в журнале.
– Ладно, не обижайся на мои слова, – засмеялась Нина. – Как бы там ни было, ты хороший человек и очень мне нравишься. А то, что без статьи наш кукольный театр останется – не беда. У нас и без пиара дела идут отлично. – Она глянула на висевшие на стене часы. – Ого! Времени уже много. Тебе на работу пора. Давай-ка, доедай пиццу и собирайся.
Мы снова сели за стол. Основа итальянского блюда была магазинной, а запеченные на ней овощи и кусочки колбасы – пересушенными. Тем не менее хоть пицца и была невкусная, я, чтобы угодить хозяйке, ее доел.
Затем, надев выстиранную и выглаженную одежду, попрощался с Ниной и покинул квартиру.
Назад: Погуляли
Дальше: Малютин и Шерманова