Глава 33
Теперь Капанадзе знал исполнителя. Но не знал, где он находится. Что ж, дело поправимое. Розыск на то и розыск, чтобы искать.
Прописан Стройбат был в захудалом городишке в Забайкальском крае. Единственный его оставшийся в живых родственник – отец – заявил, что сынок уже лет десять не наведывался, где он сейчас – не знает и знать не хочет. Опросы соседей показали, что действительно блудный сын дома не появлялся с незапамятных времен.
На фигуранта была зарегистрирована машина «Фольксваген Гольф», но, удивительное дело, последние годы Стройбата не штрафовали – или ездил мало, или был очень аккуратен, или просто удачно откупался от ГАИ. Машина была объявлена в розыск, через день нашлась на Мосфильмовской улице. Стояла она там на якоре без движения давно – примерно с того времени, как исчез Мопс.
Оперативники МУРа вместе с участковым обошли окрестности, выяснили, что в доме на Мосфильмовской очень похожий на Стройбата субъект снимал квартиру. Прожил там около года. Вел замкнутый образ жизни, ни с кем не общался, не разговаривал. Однажды только шуганул местную пьянь, мешающую людям спать по ночам. Подошел к ним и сказал:
– Закругляйтесь, на хрен.
– Да ты… – поднялся один, самый агрессивный.
– Че, – посмотрел на него Стройбат. – Назови еще меня козлом. Я за меньшее убивал.
Он вынул телескопическую дубинку, снес ударом часть деревянного стола. И так убедительно пообещал вкопать всех в землю, что мелкие крысы, увидевшие оскал волка, до сих пор обходят это место стороной, за что жильцы очень благодарны.
Единственный конфликт. В остальном ни на кого внимания не обращал. Знакомых не имел, компрматериалов на него нет, участковый о нем ничего сказать не мог.
По данным Главного информационно-аналитического центра МВД России, Головатько первый раз был осужден за разбой и дезертирство еще во время службы в стройбате. Потом периодически заезжал на зону за различные прегрешения перед трудовым народом и Уголовным кодексом.
За подписью начальника МУРа ушла ориентировка в регионы о задержании Михаила Головатько по подозрению в совершении разбойного нападения и заказных убийств.
Капанадзе позвонил Кунар и сообщил – действительно, некий Миша Стройбат работал на одну из подольских бригад. И при этом бригада была близка к Барону. И еще – вроде бы киллер сделал ноги от своих корешей, и теперь ищут они его с какой-то предъявой.
Все билось в точку!
Удалось добыть образцы голоса Барона – покровителя питерской проститутки Мальвины, а ныне гражданки Гольдиной. И голос этот был полностью идентичен голосу того человека, который мирил ее с Вованом с левого телефона. Еще один довод в пользу заказчика преступления. Мощный довод.
Между тем Капанадзе мог наслаждаться нюансами общения Маргариты со своим окружением.
Теперь телефонные истерики стали вообще бесконечными. И тому были причины. Неизвестно откуда повалили кредиторы, которым сгинувший Мопс за что-то был должен, предъявляли договора, расписки, контракты и требовали, требовали, требовали. Видимо, надежд на возвращение Мопса оставалось все меньше, и шакалы кинулись драть его наследство. А доступа к счетам Маргарита так и не получила, имуществом распоряжаться не могла, антиквариат из сейфа исчез, в антикварный магазин мужа ее не пускали.
Последний разговор с неизменной подругой-врагом Юлей был как крик души.
– Вован меня опять ударил!
– Вот сволочь.
– Я его убью! Убью!
– Я бы тоже убила, Маргоша!
– Вот и я убью!
Самое смешное началось позже.
В ночь со среды на четверг на «Скорую» поступил звонок, что по адресу Остоженка, дом 9а человеку плохо.
После прибытия «Скорой» человеку лучше не стало.
Потому что человек был мертв.
Владимир Лысоконь, двадцати девяти лет от роду, лежал на неправедно завоеванном супружеском ложе. И ему теперь уже было плевать и на Гольдину, и на богатства Мопса….
