28

В это утро Виктория проснулась без четверти девять. Для работников фермы слишком поздно, а для нее, привыкшей нежиться в теплой постели чуть ли не до обеда, было еще чересчур рано.

– Здравствуй, милый! – проворковала она, откинув уголок байкового одеяла и высвободив соблазнительную оголенную ножку. – Не хочется верить, что уже сегодня вечером мы будем вдали от этой тишины и покоя. Вдали от природной красоты.

Она посмотрела на солнечные зайчики, отражающиеся от зеркальной поверхности.

– Доброе утро, лапушка! – ответил я, поцеловав Викторию с неестественной для меня нежностью. – Если ты сожалеешь о солнечных лучах, то уверяю тебя, в Мурманске они точно такие же и ничем не хуже! В нашем городе ты сможешь любоваться ими даже в полночь…

– Не скажи, Ромчик! В Мурманске и климат не тот, и воздух иной.

– Верно, – улыбнулся я. – Там нет запаха прелого навоза.

– Ты не прав, милый! – не согласилась Виктория. – Даже в этом запахе есть какая-то таинственная прелесть…

Она кокетливо потянулась и неторопливо поднялась с постели. Пройдя по комнате, Виктория остановилась возле окна. Какое-то время она любовалась пейзажем, к которому привыкла с детства. А я любовался ею. Находясь перед окном в одном пеньюаре, она выглядела поистине сексуальной. Неудивительно, что Данила Луговой бросил все дела и мгновенно помчался вслед за ней, чтобы хоть изредка иметь возможность обнять ее нежный стан, гладить ее волосы, целовать ее пухленькие возбуждающие губки, невольно напоминающие две созревшие вишенки.

«Если свершится мой коварный замысел, то они наконец-то расстанутся! – машинально подумал я. – Мне не удалось разлучить их при жизни, так хотя бы после смерти они не смогут быть рядом. Их порочные души будут вынуждены блуждать в вечности в тщетных поисках друг друга…»

– Ромчик! – оторвав меня от задумчивости, произнесла Вика. – Последнее время ты или слишком веселый, или не в меру угрюмый.

Я окинул ее беглым взглядом.

– Как ты думаешь, радость моя, – монотонно произнес я, – о чем может думать мужчина, глядя на просвечивающий силуэт хорошенькой женщины?

Виктория невольно смутилась. Она поспешно отошла от окна. Но, решив, что ей незачем меня стесняться, подошла ко мне и демонстративно скинула пеньюар. Я поднял ее на руки и вновь уложил в постель. Если моей жене суждено было прожить последние часы, то почему бы я не мог доставить ей некоторое удовольствие?

Мы занимались плотскими утехами с таким рвением, словно оба прибыли с необитаемых островов и встретились в безбрежном океане любви. Она вновь нещадно разодрала мне спину, а я показал наивысший класс неудержимой страсти. В это утро ни Данила Луговой, ни ему подобные ловеласы не смогли бы отнять у меня первенство достойного любовника.

В десять часов мы наконец-то вышли из спальни. Виктория была безумно счастлива, а я, как похотливый кот, самодовольно улыбался. Иван Васильевич, как обычно, был в своем любимом кресле под кроной тенистых деревьев. Светлана отдыхала в беседке, просматривая какую-то книжку. Почему-то я был уверен, что она держит очередной томик стихов Роберта Бернса.

– Роман Александрович! – выпуская клубы сигаретного дыма, воскликнул Иван Васильевич. – Сегодня вы с Викулей меня покидаете. Мне нужно с вами серьезно поговорить.

– Слушаю вас, – отозвался я, держа Викторию под руку. – Единственный вопрос… Вы хотели поговорить со мной наедине или…

– Моя дочь мне не мешает, Роман Александрович! – властным голосом произнес он.

Вероятно, в нем проснулись фермерские замашки.

– Я составил завещание на тот случай, если со мной что-либо случится.

– Надеюсь, все ваши опасения абсолютно напрасны. Несмотря на преклонный возраст, вы отлично выглядите! – ответил я, прибавив к собственному голосу немного лести.

– Я завещаю десять процентов комитету по изучению паранормальных явлений…

Его решение мгновенно вызвало у Виктории упадническое настроение. Лично я никогда не рассчитывал на его наследство и поэтому с пониманием кивнул головой.

– Еще десять процентов от годового дохода причитается Светлане. Моей служанке, моей няньке и просто моему другу. Это не слишком большая сумма. Что-то вроде подъемных. Компенсация на первое время, пока она не найдет другую работу. У нее будут отличные рекомендации. Ничуть не сомневаюсь в том, что эта девушка займет достойное место в нашем загнивающем обществе.

Я мельком посмотрел на Викторию. Она была в растерянности, так как подспудно смирилась с мыслью о том, что ее полоумный отец пожертвует Светлане основной пакет акций. Прочитав в моем взгляде некоторое смятение, ибо я тоже не был готов к такому повороту событий, Виктория недоуменно воскликнула:

– Папулечка, ты же собирался с ней обвенчаться?! Разве твои планы изменились?

– Может, я дряхлый старик, но еще окончательно не выжил из ума, моя девочка, – размеренно произнес он. – Светланочка твоя ровесница. Вернее, ненамного младше… Зачем же я стану портить ей жизнь?

– Я была уверена, что она получит в наследство не только деньги, но и всю недвижимость…

– Виктория, ты опять утрируешь, – возразил Иван Васильевич. – Я не мог этого допустить даже в шутку. Я всегда был намерен выдать ей определенную сумму. Мы с ней давно обговорили этот вопрос. Она осталась довольна. Я согласен, что она славная, милая девушка, но ведь нас не связывают семейные узы. Неужели ты могла подумать, что я поставлю на одну чашу весов ее и тебя?

Виктория пожала плечами.

– Я правда так думала… – еле слышно призналась она.

– Ты всегда делаешь поспешные выводы! – заявил мой тесть.

Посмотрев на меня, Иван Васильевич продолжил:

– Ваша жена, Роман Александрович, получит по завещанию основной пакет акций. Ей достанется…

Этот старый маразматик еще не успел договорить, как я подсчитал в уме и понял, что он завещает своей дочери восемьдесят процентов общего дохода.

Виктория наверняка подумала о том же самом. Она подошла к отцу и с восторгом поцеловала его в колючую небритую щеку.

– Тебе, моя деточка, я завещаю пятьдесят процентов, – договорил Иван Васильевич и тут же добавил: – Остальные тридцать процентов я завещаю…

Иван Васильевич поперхнулся очередной порцией табачного дыма.

– Впрочем, – откашлявшись, сказал он. – Об этом пока рано говорить. В моем завещании даны подробные разъяснения.

– Это ваше право! – подметил я, не испытывая к его сообщению ни малейшего интереса.

В данный момент меня не столько удивило его решение оставить кому-то тридцать процентов и проявить непонятную мне благотворительность, как реакция моей жены. Она была абсолютно спокойной. Я ничуть не сомневался в том, что для Виктории это решение не было неожиданностью. Иван Васильевич и моя жена наверняка от меня что-то скрывали. Я решил не задавать лишних вопросов в надежде на то, что рано или поздно все равно узнаю истинное положение дел.

– Вы, Роман Александрович, – глядя на меня в упор, продолжил он, – сможете владеть этим наследством лишь после смерти моей дочери. И только в том случае, если Виктория скончается естественным образом. Мне неприятно об этом говорить, но я исключил как самоубийство, так и несчастные случаи, которые могут с ней произойти.

Меня обдало холодным ознобом. Этот хитрец словно читал мои мысли.

– Вы сможете владеть ее наследством, если судом присяжных будет доказано, что Виктория не была подвержена насильственной смерти.

Я молча кивнул головой. У меня не возникло ни тени сомнений в том, что при любом раскладе мне не видать его денег как своих ушей.

– Я достаточно богатый человек. Даже можно сказать, что до неприличия богатый. Мои доходы в несколько раз превышают ваши. Именно поэтому, Иван Васильевич, мне от вас ничего не нужно! – гордо произнес я.

– Даже в том случае, если наследство будет исчисляться цифрой с шестью нулями? – полюбопытствовал он.

– Меня это не интересует! – запальчиво ответил я. – Нас с вашей дочерью связывает искренняя любовь, и мне абсолютно наплевать на ваше наследство…

– Вероятно, так оно и есть, – пробормотал он. – Я не хочу рисковать будущим собственной дочери и не хочу, чтобы она целиком от вас зависела. Я принял решение и счел своим долгом поставить вас в известность.

– Благодарю вас, Иван Васильевич! – сказал я. – Если вам больше нечего добавить, то я бы предпочел оставить вас наедине с Викторией. Мне кажется, вам есть, о чем поговорить…

– Надеюсь, мы еще увидимся? – спросил он.

– Вне всяких сомнений, – ответил я. – Перед самым отъездом обязательно приду попрощаться.

Иван Васильевич перевел взгляд на Викторию.

– Дорогая моя девочка! – сказал он, с трудом изображая улыбку. – У меня есть для тебя небольшой сюрприз. Я приготовил тебе памятный подарок. Мне кажется, тебе будет приятно получить его в день твоего отъезда.

Мы с Викторией невольно переглянулись. У нее в глазах был немой вопрос.

– Мой подарок, детка, лежит у тебя в комнате, – торжественно и загадочно произнес старый маразматик, придавая словам особую значимость.

– Мы с Романом Александровичем только что вышли на улицу. У нас в комнате ничего нет, – прощебетала Виктория.

– Теперь есть!

– Но каким образом?

– У меня ведь тоже могут быть маленькие секреты.

Виктория окинула меня беглым взглядом.

– Не уходи, милый, – попросила она. – Тебе не придется меня долго ждать.

Виктория вновь посмотрела на моего тестя.

– Почему ты не сказал мне об этом утром? – спросила она.

– Я планировал отдать подарок чуть позже, но теперь передумал. Мне кажется, будет более уместно и благоразумно вручить его именно сейчас.

– Ты, как и мой муж, купил мне очередное колье?

– Даже не пытайся угадать, девочка моя! Это, конечно, не бриллиантовое колье, но мне кажется, ты не будешь разочарована.

Она снова подошла к отцу.

– Ты меня заинтриговал, папулечка, – сказала Вика. – Если можно, то хотя бы намекни…

– Тогда это уже не будет сюрпризом, – возразил он.

Виктория была в замешательстве. Ей хотелось побыть с отцом наедине, но еще больше ее мучило любопытство. Оно сжигало ее изнутри и мешало думать о чем-то другом. Как и всякая женщина, она была нетерпелива и не умела скрывать восторженные чувства. Ее душа разрывалась надвое. Одна половинка оставалась с отцом, а другая устремлялась в спальню, где ее ожидал приятный сюрприз. Должен признаться, что даже меня охватило легкое любопытство. Мне тоже захотелось взглянуть на этот таинственный подарок. У меня не хватило фантазии, чтобы воочию представить, какая блажь взбрела в голову ее старику. По-любому, я не ожидал от него ничего хорошего. Наверняка это была какая-нибудь безделушка. Возможно, любимая кукла из ее детства. Люди преклонного возраста зачастую страдают сентиментальностью. Почему Иван Васильевич должен стать исключением?

– Я вижу, тебе не терпится посмотреть мой подарок, – пробурчал Иван Васильевич. – Беги, моя девочка! У нас еще предостаточно времени. Успеем обменяться любезностями.

– Тогда я пойду? – робко спросила Виктория.

– Иди, детка, твой подарок лежит у тебя на постели.

У Виктории в этот момент было такое удивленное выражение лица, что Иван Васильевич невольно скинул с себя личину хмурого старика и тепло, по-отечески улыбнулся.

– Я еще рано утром дал соответствующее распоряжение Светланке. Так что, можешь не сомневаться, твой подарок уже давно тебя дожидается. Ступай и возьми его.

Виктория еще раз поцеловала его в щеку, затем взяла меня под руку.

– Идем, Ромчик! – сказала она. – Мне, право, не терпится…

Вдруг она замедлила шаг и посмотрела на меня каким-то необычным взглядом, не то напуганным, не то попросту растерянным.

– Роман! – почти выкрикнула она. – Ты не помнишь, дверь в спальню была закрыта?

– Когда, милая?

– Утром. Когда мы занимались любовью.

– Не помню. А что, это так важно? – наморщив лоб, спросил я.

– Служанка моего отца могла нас видеть…

– В таком случае она должна изнемогать от вожделения, – усмехнувшись, ответил я.

Мне пришла в голову гениальная мысль. Если Светлана стала невольной свидетельницей нашей пылкой и страстной любви, произошедшей ранним утром, то она никогда не поверит в преднамеренное убийство, совершенное мною в полдень.

– Мне так неловко, – пристыженно пролепетала Виктория.

Она прищурила глазки и прильнула к моему плечу.

– Даже если Светлана что-то видела, то пусть это будет для нее хорошим уроком! – высокомерно произнес я. – Пусть она на всю оставшуюся жизнь запомнит, какой порыв необузданной страсти должен кипеть в интимных отношениях влюбленной пары.

– Но ведь она могла видеть нас голыми! – возмутилась Виктория.

– Ну и что из того? – успокаивающе произнес я. – Разве можно таким важным делом заниматься в одежде?

Виктория не ответила на мою шутку. Она дернула меня за рукав и тихо прошептала:

– Смотри, Ромчик! Видишь служанку? Она отдыхает в беседке и делает вид, что читает книжку.

– Не обращай на нее внимания, дорогая, – посоветовал я.

– Мне кажется, что она ехидно улыбается. У нее какая-то неприятная улыбка. Она над нами насмехается…

– Успокойся, любимая, – сказал я. – Если она и застала нас в неподходящий момент, за любовными играми, то сейчас у нее может быть только одно желание: как можно скорее подыскать себе достойного партнера.

– А ты не страдаешь от скромности, – усмехнулась Виктория.

– Разве я не прав?

– Ну, разумеется, прав, милый! В постели ты незаменимый любовник! Я это поняла еще в первый вечер нашего знакомства и сразу сказала себе: – Это именно тот мужчина, который мне нужен!

У меня непреднамеренно возникло желание спросить ее об интимной связи с Данилой. Но по вполне понятным причинам я, конечно, этого не сделал и воспринял ее комплимент как очередную льстивую ложь.

Представляю, с каким трепетом Виктория входила в спальню, когда даже у меня на душе появилось легкое волнение.

– Милый, ты только посмотри, какая прелесть! – воскликнула она, обнаружив на покрывале большую упаковочную коробку, возле которой лежало длинное платье – Как восхитительно! Отец еще не забыл мое пристрастие к ярко-алому цвету.

– Должен признать, что у него отличный вкус, – одобрительно произнес я, остановившись возле входной двери.

– Отец купил мне изумительный наряд, – заверещала она. – Я задыхаюсь от восторга!

Виктория поспешно продемонстрировала платье, приложив его к своей точеной фигурке.

– Мечта всей моей жизни! – восхищенно произнесла она.

Я давно не видел Викторию такой возбужденной и поистине жизнерадостной. Наверное, с ней происходило что-то подобное в тот день, когда я впервые подарил ей бриллиантовое колье.

– Дорогая! – благодушно произнес я. – В этом платье ты будешь выглядеть потрясающе! Наверняка Иван Васильевич хотел бы тобой полюбоваться. Поверь мне, не зря этот хитрец вручил подарок до нашего отъезда.

– Меня не поймут…

– Почему, прелесть моя?

– Кого здесь очаровывать? Быков…

– Твоему отцу будет приятно видеть тебя самой роскошной дамой во всей округе, – возразил я. – Не обижай старика. Я считаю, что ты должна его отблагодарить.

– Чем же я могу отплатить за такой щедрый подарок? – озабоченно спросила она. – Ему не нужны ни деньги, ни украшения…

– Ему нужна твоя любовь и некоторая благодарность, – поучительно произнес я. – Он купил тебе платье и, конечно же, хочет лицезреть тебя в этом наряде.

– Ты так думаешь?

– Можешь не сомневаться.

– Тогда я немедленно переоденусь, – воскликнула Виктория. – Если ты советуешь…

– Да, лапонька, – настойчиво повторил я, – Ивану Васильевичу будет очень приятно… Доставь ему немного удовольствия…

– Ты меня чуточку обождешь?

– Нет, дорогая… Согласись, если я останусь с тобой и буду наблюдать, как ты переодеваешься, то исчезнет эффект внезапно распустившегося бутона. – Я немного подумал и добавил: – Уверен, в этом платье ты произведешь среди местного населения настоящий фурор. Ты изумительная женщина, моя прелесть…

– Оно ведь правда великолепно смотрится? – с оживлением в глазах спросила Вика.

«Можешь не надеяться, – подумал я. – Данила Луговой никогда не увидит тебя в этом изящном наряде!»

– Ромчик! Оно действительно великолепно смотрится? – снова поинтересовалась Виктория.

– Да, любимая! – поспешно ответил я. – Лучшего подарка невозможно придумать. Сегодня это платье ярко-алого цвета подарено тебе как нельзя кстати. Можешь не сомневаться, ты будешь в нем выглядеть как первая красавица вселенной!

– Почему именно сегодня? – изумилась она.

– Потому что мы уезжаем. Но ты еще успеешь оставить о себе приятные воспоминания, – не задумываясь, ответил я.

– Я люблю тебя, милый…

Она послала мне воздушный поцелуй.

Я не то что вышел, я вылетел из спальни на крыльях счастья. За это платье, которое Иван Васильевич подарил Виктории, я готов был простить ему любую его грубость и даже самые унизительные насмешки, отпущенные в мой адрес. Казалось, что само провидение подталкивало меня к совершению преступления. Мне было искренне жаль терять Викторию, но жажда мести терзала мою душу гораздо сильнее этого постыдного чувства.