19
Наше семейное счастье и наш семейный покой были восстановлены. Между мной и Викторией вновь вспыхнули добрые, нежные чувства. Наша ссора пошла нам только на пользу. Возможно, она была необходима как щепотка соли в тарелке супа, как уксус в банке с маринованными огурцами. Мы стали лучше относиться друг к другу и гораздо больше ценить друг друга. Над нами вновь засиял нимб небесного ангела. Стрела Амура вновь пронзила наши сердца. Данила Луговой исчез из наших воспоминаний, словно его и не было. Я пытался забыть о нем как о кошмарном сне. Виктория, если и вспоминала об этом слащавом юноше, то хранила эти воспоминания втайне от меня и никогда не произносила вслух его имя. С Людмилой Геннадьевной у меня состоялся откровенный разговор. Я высказал ей благодарность за то, что она не позволила мне раскисать в минуты моей слабости, а затем вежливо попросил ее больше не угощать меня выпечкой.
– Я понимаю вас, Роман Александрович, – улыбнувшись профессиональной, не изменяющейся улыбкой, сказала она. – Никаких проблем…
Больше мне не приходилось повторять ей свою просьбу, и между нами сохранились прекрасные, чисто деловые отношения. Мой водитель Степаныч вновь приобрел былую уверенность в завтрашнем дне и больше не боялся потерять работу. Лишь однажды он имел неосторожность напомнить мне о Даниле, но сделал это, по-видимому, случайно и тут же попытался исправить положение.
– Ваша жена оставила дома мобильный телефон. Она просила вам передать, что наконец-то получила водительское удостоверение! – Возбужденно сообщил Степаныч. – Она была без ума от восторга. Очень жаль, что вы не видели ее в эту минуту, Роман Александрович. Она радовалась как ребенок. Данила не зря получил свои деньги. Его уроки не прошли даром…
Он испугался сорвавшихся слов и тут же сменил тему разговора, сетуя на плохую погоду.
– Из-за этого проливного дождя, – пробурчал он, – опять придется отскребать от колес налипшую грязь.
Видимо, подумав о том, что я могу подыскать другого работника, которому будет не в тягость помыть мой лимузин, он вообще растерялся, начал плести какую-то ахинею и вскоре вовсе умолк, опасаясь заново сболтнуть что-либо лишнее.
Спустя неделю после этого случая мне удалось выбрать свободное время, и я с удовольствием согласился выехать с Викторией на прогулку.
– Ты отлично управляешь автомобилем, – удовлетворенно произнес я, прокатившись с ней несколько километров по пригородному шоссе. – Теперь сам вижу, что тебе совершенно законно выдали права.
Вика окинула меня лукавым взглядом. Она была похожа на пушистого котенка, самодовольно облизывающегося после опорожненной плошки сметаны.
– В моем мастерстве только твоя заслуга, милый! – проворковала она. – Без твоей поддержки я бы никогда не получила водительское удостоверение и не научилась управлять автомобилем.
Мне было непонятно, какую роль она отводила именно мне, но постарался избежать излишней скромности.
– Стоит ли благодарить, моя прелесть… – не без гордости произнес я. – Моя заслуга лишь в чековой книжке. Упорство и труд привели тебя к желаемому результату.
– Нет, нет… – возразила она. – Ты сделал для меня слишком многое, и я тебе за это благодарна. Я люблю тебя, Ромчик!
Я не смог сдержать улыбку.
Виктория внимательно посмотрела на меня. В ее зеленых глазах вспыхнули озорные огоньки. Я привык видеть подобный блеск ее глаз перед тем, как она набрасывалась на меня в постели. Я заподозрил что-то неладное. Машинально посмотрев на стрелку тахометра, я увидел, как в одно мгновение автомобиль начал терять скорость, от 120 км/час до движения самой ленивой черепахи. Когда автомобиль окончательно остановился, Виктория стремительно прильнула ко мне.
– Я люблю тебя, Ромчик! – разгоряченно произнесла она. – Я люблю тебя… Я сгораю от любви, я сгораю от нетерпения… Я хочу тебя, Ромчик…
Виктория жадно впилась губами в мои губы. Она неистово целовала мое лицо и поспешно срывала мою одежду.
– Ромочка, возьми меня! Прошу тебя! Умоляю! – требовала она. – Я хочу принадлежать тебе прямо здесь и прямо сейчас.
Я вновь невольно подумал о Даниле. Окажись он в подобной ситуации, у него вряд ли бы хватило духу оказать Вике достойное сопротивление. Он бы наверняка сразу сдался, принимая ее неуемную страсть как божий дар. Неудивительно, что эти тревожные мысли мгновенно выбили меня из колеи. Разумеется, подобная глупость никогда не помешала бы Даниле удовлетворить свои низменные потребности. Но меня эти мысли совершенно обезоружили. Они врезались в мой разум с такой силой, что все мои нервные клетки, весь аппарат моего мозга сосредоточились совсем не на том, на чем бы следовало сосредоточиться. Как ни пыталась Виктория расшевелить мои угасшие чувства, у нее все равно ничего не получалось. Она так и не смогла разбудить во мне мужчину.
– Милый, что с тобой? – огорченно спросила она. – Неужели тебя не заводит эта лужайка, этот чистый воздух, эта природа? Неужели я тебе безразлична?
– Не надо, Виктория, – не реагируя на ее ласки, угрюмо ответил я. – У нас все равно ничего не получится.
– Почему, милый?
– Я не могу заниматься любовью в антисанитарных условиях.
Виктория на мгновение охладила свой пыл.
– Роман! – с изумлением и обидой воскликнула она. – Разве мы ни разу в жизни не занимались этим в автомобиле? Чем «Кадиллак» отличается от «Вольво»? Даже твой шофер Степаныч, который вывозил нас за город, а потом прогуливался невдалеке, ничуть тебя не смущал. А ведь он не только слышал наши стоны и вздохи, но и мог видеть самые неприличные картины нашей неуемной страсти.
– Извини, Викуля, я сегодня не в форме, – солгал я, скрывая истинную причину моего позора.
Мне повсюду мерещился Данила Луговой. Он насмешливо смотрел на меня с зеркала заднего вида; с улицы, сквозь плотно закрытые стекла. Он незримо присутствовал в салоне автомобиля. Что самое ужасное – я постоянно слышал его голос:
– Роман Александрович! – надсмехался он. – Я уже был здесь неоднократно. Мне хорошо знакомы эти места. Мне знакома эта поляна. Роман Александрович, смелее в бой! Чего вам бояться? Вы идете по проторенной дорожке. Вы же не первопроходец, Роман Александрович…
Я решительно отстранил Викторию.
– Перестань сейчас же! – строго сказал я. – У меня нет ни сил, ни желания…
Вероятно, мой взгляд сказал ей о многом и был гораздо красноречивее любых слов.
Вика поспешно поправила юбку, застегнула блузку и решительно запустила двигатель.
– Ничего, милый, такое иногда случается, – снисходительно сказала она и тут же уточнила: – Куда едем?
– Домой! – монотонно произнес я.
Мне все еще продолжал мерещиться Луговой. Он заглядывал мне в лицо и зло усмехался. Иногда он высовывал язык и начинал гримасничать. Подставив указательные пальцы к голове, он показывал рожки и кричал:
– Роман Александрович! Куда же вы, Роман Александрович… Неужели вам не хочется чуточку развлечься с вашей супругой? Напрасно, Роман Александрович! Мне очень нравилось заниматься с ней любовными играми с раннего утра и до позднего вечера. Неужели вам не хочется испытать то же блаженство, которое испытал я? Неужели вам не хочется посмотреть, как шпилька ее туфельки, одетой на соблазнительную ножку, в момент наивысшей точки экстаза прорвет потолочную обшивку салона? Куда же вы спешите, Роман Александрович?
Я отлично понимал, что в моих извилинах стерлась основная программа и напрочь зависли все имеющиеся у меня файлы. Воспаленный ревностью, мозг постоянно выдавал самую ужасную информацию, в которой Данила Луговой, завладев моими мыслями, без особых усилий одерживал сокрушительную победу.
– Едем домой, дорогая! – повторил я. – У меня неважное самочувствие.
– Конечно, милый… – разочарованно произнесла Виктория. – Я хотела преподнести тебе приятный сюрприз.
– Спасибо! Я благодарен за твою заботу, но сейчас, извини, у меня действительно плохое самочувствие.
– Хорошо, милый! Мы уже едем…
Она решительно нажала на педаль акселератора и мгновенно тронулась с места.
– Не расстраивайся, Ромчик, такое иногда случается, – повторила она, когда мы вновь выехали на шоссе.
Я еле сдержался от грубости. Меня так и подмывало спросить: откуда она знает, случается «такое» или нет? Возможно, я недооценил Викторию, и она знает об интимных связях гораздо больше, чем следовало бы знать замужней женщине.
Когда мы вернулись домой, я по-прежнему видел перед собой надменный образ моего соперника и постоянно слышал его ехидный голос:
– Как ваше самочувствие, Роман Александрович? Вам не мешают ваши рожки? Сегодня вы оплошали… Викулинька отличная любовница! Можете мне поверить, Роман Александрович… Если вы оставили без присмотра сладкий пирог, то всегда найдутся мухи, которые захотят его попробовать. Не так ли, Роман Александрович? Вы только что упустили шанс испытать истинное наслаждение! В отличие от вас я всегда успевал урвать от этого пирога лакомый кусочек…
– Пошел прочь! – не выдержав его насмешек, озлобленно выкрикнул я. – Вон из моего дома!
– Роман Александрович, неужели вы не желаете поделиться со мной супружеским ложем?
– Пошел прочь, негодяй! – снова выкрикнул я. – Пошел прочь…
Луговой выставил вперед руки и, словно защищаясь ими от моего нападения, жалобно воскликнул:
– Роман! Что с тобой? Роман…
Его голос стал похож на голос Виктории.
Этот паршивец куда-то исчез. Я стоял посередине гостиной и неистово махал руками. Виктория смотрела на меня испуганным взглядом.
– Ромочка! – сказала она. – Что с тобой, милый? Я вызову врача.
– Не нужно, родная! Все в порядке. Я устал, и мне необходимо немного отдохнуть.
– Ромчик, ты на кого-то кричал…
– Успокойся, детка, это всего лишь усталость. Я не сошел с ума…
– Наверное, нам не следовало выезжать на прогулку, – подметила Вика.
– Возможно, – согласился я. – Свежий воздух повлиял на меня самым удручающим образом. Избыток кислорода вреден для городского жителя, привыкшего впитывать в себя смрад загазованных улиц.
– Тебе действительно необходимо прилечь и как следует отдохнуть, – сказала она.
– Да, родная. Надеюсь, в этот раз мы будем только вдвоем?
– А разве здесь присутствует кто-нибудь еще?
Я постарался уклончиво ответить на ее вопрос, потому что не мог признаться в том, что постоянно видел перед собой образ ее потенциального любовника.
– Ты меня не так поняла, дорогая… – оправдываясь, сказал я. – Наверное, следует отпустить прислугу? Мне бы хотелось побыть в тишине.
– Но у нас нет прислуги! Тебя раздражает, когда в доме находятся посторонние люди. Ты явно бредишь…
– Я не то хотел сказать… Не беспокойся, все нормально. У меня немного болит голова. Наверное, я имел в виду нас с тобой и нашу любовь! – заявил я. – Но сегодня мы должны ограничиться духовными чувствами.
– Как скажешь, милый! Если тебе нужен отдых, я не стану тебя беспокоить. Не расстраивайся, Ромчик! Ты у меня самый сексапильный мужчина! Ну, не получилось один раз. Ничего страшного! Такое иногда случается…
Она в очередной раз произнесла фразу, которая действовала на меня удручающе. Или она преднамеренно пыталась меня унизить, или неоднократно встречала мужчин, потерявших способность удовлетворить страсть ее любовных утех. У меня невольно напрашивался вопрос, сколько же было кавалеров, которые не оказались на высоте и потеряли чувство мужского достоинства?
– Ромочка! – нарушив ход моих тягостных мыслей, произнесла Вика. – Идем, любимый! Я уложу тебя в кроватку.
– Будь так любезна, проводи… – согласился я, будучи уверенным, что призрак Данилы Лугового не осмелится появиться в нашей спальне.
Вика осторожно взяла меня под руку, продолжая смотреть мне в лицо с нарастающей тревогой.
– У тебя расширились зрачки, – с опаской подметила она. – С тобой происходит что-то неладное. Позволь мне все-таки вызвать доктора.
– Не нужно, солнышко мое! – воспротивился я. – Медицина здесь бессильна.
– Но твои зрачки…
– Пустяки! Это обыкновенная усталость, – решительно отмахнулся я. – Избыток свежего воздуха…
– Ты в этом уверен?
– Абсолютно.
Разве я мог сказать ей правду, не рискуя выглядеть сумасшедшим? Представляю ее реакцию, если бы она узнала истинную причину моих расширенных зрачков! Со всех репродукций французских импрессионистов и русских художников XIX века, находящихся в моей частной коллекции, на меня с откровенным презрением смотрели глаза Данилы Лугового.
