25

Я огляделся по сторонам, но смог понять лишь то, что нахожусь на территории какого-то автогородка или гаражного кооператива. Кругом виднелись вершины деревьев, и нигде не было видно ни одного жилого здания. Для того чтобы окончательно сориентироваться на местности, мне необходимо было хотя бы выйти на окраину этих каменных катакомб. Но я не успел сделать и нескольких шагов, как оказался в окружении вооруженных омоновцев. Буквально через несколько секунд я уже стоял лицом к стене соседнего гаража и на моих запястьях вновь блестели стальные браслеты.

– Михаил Николаевич, не могу пожелать вам доброго дня, но смею заметить, я не удивлен тому, что вынужден провести именно ваше задержание, – прозвучал неприятный, но уже знакомый мне голос следователя Октябрьского района.

Я медленно повернул голову. Передо мной действительно был Валерий Павлович Токарев.

– Могу узнать, что вы здесь делали? – отчужденно спросил он.

– Намерен приобрести хороший автомобиль, – понимая всю сложность данной ситуации, ответил я. – Надоело, видите ли, ходить пешком и толкаться в троллейбусах.

Токарев никак не среагировал на мои слова, потому что его срочно окликнули, предлагая заглянуть в гараж, из которого я вышел буквально пару минут назад.

– Наверное, с теми людьми, которые не подают признаков жизни, вы не сошлись в цене? – то ли угрюмо, то ли ухмыляясь, поинтересовался Валерий Павлович.

– Они запросили слишком много! – дерзко ответил я.

– Мне кажется, вам теперь не поможет даже самый лучший адвокат, – сказал Токарев, вновь вплотную подойдя ко мне. – В моем кабинете вы брали стакан с водой…

– Что из того? – недовольно пробурчал я. – Должен за него заплатить?

– Не паясничайте, Михаил Николаевич, – спокойным уравновешенным голосом произнес он. – Ваши отпечатки схожи с отпечатками пальцев, обнаруженными на калитке сгоревшего частного дома по улице Боровой. Там же обнаружено два обгоревших трупа, которые были убиты выстрелом из пистолета системы «Макаров». Буквально вчера на этой же самой улице сгорело еще одно здание…

– По-вашему, я похож на поджигателя? – возмущенно спросил я.

– Нет, не похож! – согласился Токарев и тут же добавил: – На этот раз там обнаружено пять трупов.

– Все убиты выстрелом из пистолета? – дрогнувшим голосом поинтересовался я.

– У каждого из убитых обнаружены пулевые ранения, не совместимые с жизнью.

– Не знаю, о чем ты говоришь, – грубо огрызнулся я. – К тому же у меня нет никакого пистолета.

– Правильно. Нет, – невозмутимо ответил он. – Наши сотрудники вчера обнаружили его в заросшем палисаднике возле пепелища второго частного дома. Надеюсь, вы понимаете, что мы легко сможем доказать, кому именно принадлежало это боевое оружие.

Я не проронил ни единого слова. Говорить о том, что моим пистолетом воспользовался Беркут или кто-то из его людей, было бы довольно-таки глупо. Досконально продумав убийство Скрипача и моих друзей, он наверняка позаботился о том, чтобы на рукоятке пистолета остались только мои отпечатки.

– Вы, конечно, удивитесь, Михаил Николаевич, но помимо всего прочего, какой-то доброжелатель вчера вечером подбросил в наш отдел видеокассету с предупреждением о том, что сегодня в полдень на этом самом месте будет находиться опасный государственный преступник. Буду с вами откровенен, специалисты сразу установили, что видеокассета не подлинная, а всего лишь копия, но от этого она не потеряла свою актуальность…

– Мне какое до этого дело? – стараясь казаться равнодушным, спросил я.

– Самое что ни на есть прямое. Там хорошо видно, как ваши люди вошли в дом. Вы же, Михаил Николаевич, задержались у входной двери, достали из кармана пистолет и сняли его с предохранителя. Когда пожарные затушили пламя, внутри здания было обнаружено сразу несколько трупов. Вероятно, вы так спешили покинуть место своего преступления, что даже не заметили, как нечаянно обронили орудие убийства на заросший палисадник.

С его слов, я невольно раскрыл зловещий план хозяина «Золотой нивы». Получив от меня два миллиона двести тысяч долларов, Беркут не стал бы со мной церемониться. Смерть Павла Егоровича Ершова, Валентина Синцова, Скрипача и двух его людей была бы автоматом списана на мой счет. Непременно, к этому списку не забыли бы добавить убийство Полкана и Рябого. Тот факт, что кому-то понадобилось сообщить омоновцам о моем местонахождении, невольно навел меня на мысль о таинственном человеке, которому не терпелось убрать Беркута. Как бы там ни было, его расчет был абсолютно верен. Меня убивают, а хозяин «Золотой нивы», при наличии неопровержимых улик, лет на десять уходит на заслуженный отдых в места не столь отдаленные.

«Ну, что, Сергей Власович, планировал от меня избавиться, а сам даже не подозревал, что кто-то из твоих доверенных людей в это самое время роет тебе могилу?» – с некоторым злорадством подумал я.

– У нас с вами еще будет предостаточно времени для более углубленной беседы, – нарушив ход моих мыслей, подметил Токарев. – Заодно вновь поговорим о расчлененном трупе бездомного бродяги. Мне показалось слишком подозрительным, с каким хладнокровием вы рассматривали фотографии изуродованного трупа.

– К смерти Макара Ивановича Шепелева не имею ни малейшего отношения! – почти выкрикнул я.

– Потом, Михаил Николаевич. Все потом… – отрешенно произнес Валерий Павлович.

– С таким рвением к службе далеко пойдешь! – цинично подметил я. – Если, конечно, какой-нибудь бандит выстрелом из пистолета не поставит на твоей карьере окровавленную точку.

– На все воля божья! – скептически улыбнувшись, сказал он. – Но до тех пор, пока останусь жив, до последнего вздоха буду бороться с отбросами нашего общества!

В его голосе прозвучала непоколебимая вера в собственные идеалы. Я даже откровенно ему позавидовал. Во всяком случае, не сомневался, что этот человек имел определенную цель в своей жизни.

– Мне не хочется сейчас с вами разговаривать, но я пообещал выполнить просьбу одной очень обаятельной женщины… – загадочно произнес Валерий Павлович.

– Какой женщины? – недоуменно поинтересовался я.

– А вы, оказывается, преступник со стажем, – сказал Токарев. – В Архангельской области вами было совершено покушение на жизнь гражданки Назаровой…

– Покушение? – растерянно переспросил я. – Разве Анабелла жива?

– Вы назвали ее имя, значит, точно знаете, о какой женщине я говорю…

– Она действительно жива? – настойчиво переспросил я.

– Скоро ее выпишут из больницы. Вы, Михаил Николаевич, во время военных действий привыкли убивать мужчин и совершенно позабыли об особенностях структуры женского тела.

– Мой удар оказался недостаточно сильным?

– Вы об этом сожалеете?

– Теперь нет. Приятно было узнать, что Алечка не погибла…

Я посмотрел на Токарева.

– Она просила передать на словах, что ночью не было никакой крупной сделки. Угрюмый случайно обнаружил деньги на остановке общественного транспорта в вещевом мешке рядом с трупом бездомного бродяги…

– Не понимаю, о чем идет речь? – сконфуженно произнес я.

– Тоже ничего не понимаю, – признался Валерий Павлович. – Возможно, статья, вырезанная из областной газеты, что-нибудь вам прояснит? Гражданка Назарова взяла с меня слово, что я обязательно передам ее вам, причем лично в руки и при первом удобном случае.

– Одно из архангельских изданий. Скорее всего «Правда Севера», – мельком взглянув на измятый газетный лист, констатировал я.

– Как вы определили?

– У каждой газеты есть свой определенный шрифт. Для обывателя он не заметен, но для постоянного читателя даже незначительная разница сразу бросается в глаза.

Токарев понимающе кивнул головой.

– Мне ни в коем случае нельзя этого делать, – серьезным тоном предупредил Валерий Павлович, – но учитывая мое обещание, которое я дал женщине, и уважение к вашим боевым наградам, которых вы наверняка теперь будете лишены, даю пять минут. Разумеется, наручники останутся на ваших запястьях.

Посмотрев на аккуратно вырезанную статью, я сразу увидел громкое название: «Судьба пропавших миллионов до сих пор неизвестна».

Рискуя собственной репутацией и, возможно, своей должностью, Токарев любезно предоставил мне некоторое время. Я был искренне благодарен ему за проявленное благородство. Решив воспользоваться возможностью и более углубленно ознакомиться с этой статьей, я поспешно прочитал:

«В одной из квартир полуразрушенного жилого здания, где окна, по настоянию участкового, были забиты кровельным железом и где даже крысы прекратили свое существование ввиду отсутствия какого-либо пропитания, в тот вечер можно было услышать приглушенные голоса. Там, среди пыли и разрушенной мебели, оставшейся после спившейся хозяйки, которую еще год назад нашли замерзшей возле мусорных баков, скрывались двое мужчин.

– Как видишь, Седой, я был прав! – сказал один из них, развалившись на заплесневелом матрасе. – Иногда полезно читать газеты.

Он положил руки под голову и, уставившись в потолок, о чем-то задумался.

– Да, это ты здорово придумал, – согласился второй, неторопливо перекладывая из дипломата на грязный стол толстые пачки новеньких хрустящих купюр. – Я бы никогда не осмелился средь бела дня подойти к машине и выбить лобовое стекло. Если говорить по совести, то я до сих пор не верю в успех нашего дела. Ты, Ромка, просто гений.

– Видишь ли, – поучительным тоном произнес его товарищ, – я сначала не обращал внимания на криминальные новости, но потом стал их досконально изучать и пришел к выводу, что лишь малая часть преступлений бывает раскрыта. Пять минут страха, и мы проведем с тобой незабываемый год в настоящей роскоши.

– Этих денег хватит на всю оставшуюся жизнь!

– Если перебиваться на сухарях, то конечно… Меня такая жизнь не устраивает. Я же тебе говорил, что сегодня Луна в Скорпионе. Это мой знак, и я хочу, чтобы мой риск был оправдан. Кстати… Ты пересчитал деньги?

– Здесь два миллиона двести тысяч, с точностью до одного доллара. Как в банке. Я никогда не видел столько валюты!

– Вспомни, как мне пришлось тебя уговаривать.

– Ты обещал сводить меня в баню. Ты, Ромка, хитрая бестия, знаешь, что я люблю попариться. Вши заели. Волосы хоть вилами расчесывай.

– Пожалуй, я отстегну тебе двести тысяч. Думаю, ты большего не заслуживаешь.

– Не обижай, Рома! Я рисковал не меньше твоего.

– Я выследил машину. Я отключил сигнализацию. Ты даже не смог разбить стекло. Деньги… и те не смог найти, а ведь они лежали на самом видном месте…

– Да, я не такой здоровый, как ты. Я хилый, и у меня не хватило сил поднять этот громоздкий булыжник. Но ведь если бы нас накрыли, то мы получили бы поровну, – плаксивым голосом произнес Седой. – Я тоже рожден под знаком Скорпиона. Я, как и ты, тоже хочу иметь много денег…

– Я не всегда был бомжем, – холодно ответил Роман. – Когда-то я преподавал астрономию. Любому человеку мог предсказать судьбу. Я знаю, что мужчины-Скорпионы бывают двух типов: один – прямой и открытый, сильный духом и волевой, второй – хитрый и лукавый, действующий из-за угла. Но ты не плачь! Я еще подумаю, может, накину тебе лишнюю сотню тысяч…

– Ты хочешь меня обидеть?

– Глупости! За тобой нужен глаз да глаз. Ты очень хитрая бестия. Ты сразу сообразил, что мое предложение выгодное, и наверняка просчитал своими извилинами, что в случае неудачи будешь привлечен к суду лишь как невольный свидетель. Именно поэтому ты и стекло не разбил. При минимуме риска ты намерен иметь максимум удовольствий.

– Конечно, в твоих словах есть доля правды, – поникшим голосом сказал Седой. – Но ведь я тоже Скорпион! Миллион долларов меня бы вполне устроил…

– Я слишком устал, чтобы обсуждать такие вопросы. Ты всю ночь отсыпался, а я выслеживал этого бирюка. Я высчитал до секунды весь наш план. Благодаря мне нас никто не видел. Нет даже случайных свидетелей, которые смогли бы указать на нас пальцем. Заткнись, Седой, и дай мне покемарить.

– У нас огромные деньги и ни капли спиртного. Теперь нам уже ничто не угрожает. Мы сменили несколько троллейбусов и постоянно посыпали свои следы махоркой. Даже самая опытная овчарка нас не найдет. Почему я не могу сходить в магазин? Он работает круглосуточно.

Роман откинул назад голову и тяжело засопел.

– Ты уже спишь? – спросил Седой, нагибаясь над ним и машинально поглядывая на выпяченный кадык товарища.

«Стоит полоснуть по горлу, и не нужно будет делить миллионы!» – внезапно подумал он и бросил беглый взгляд на стол, где среди пачек новеньких хрустящих купюр лежал острый складной нож.

Приближался рассвет.

– Ну вот, – прикинул Седой, – теперь Луна перешла в знак Стрельца…

Утром одинокий бомж, перекинув через плечо туго завязанный рюкзак, брел по городским улицам. Он остановился возле киоска и, порывшись в карманах, достал засаленный червонец.

– Газету мне, – грубо сказал он и, отойдя в сторону, стал просматривать криминальные новости.

Через какое-то время он схватился за сердце и медленно опустился на тротуар.

Среди криминальных сообщений было одно, которое сразу привлекло его внимание:

«Неизвестными лицами среди белого дня была ограблена машина столичного кинорежиссера. В дипломате у пострадавшего господина лежало два миллиона двести тысяч долларов. Бутафория денежных купюр предназначалась для съемок нового художественного фильма».

Я почувствовал, как у меня по лбу заструились капельки пота. Небрежно скомкав газетный лист, я бросил его под ноги Токареву.

– Какая-то глупость, – отрешенно сказал я, – не имеющая ко мне никакого отношения.

– Вам видней! – все в той же вежливой форме ответил Валерий Павлович. – Так или иначе, вам грозит пожизненное заключение. Будет предостаточно времени, чтобы во всем разобраться.

– Ошибаешься! – уверенно заявил я. – Из любой ситуации всегда можно найти выход.

– У вас такого выхода нет.

– Здесь всего лишь восемь человек вместе с тобой… – холодно подметил я.

– Не советую! – словно прочитав мои мысли, назидательно произнес Валерий Павлович. – В связи с тем, что вас считают особо опасным преступником, нам отдан приказ…

– При необходимости стрелять на поражение! – договорил я.

– Вот именно.

– Пожизненное заключение или свобода после смерти! – цинично высказался я.

– Вы что задумали? – настороженно спросил Токарев. – А ну бросьте подобные шуточки!

– А я не шучу, Валерий Павлович. Я же говорил, что всегда можно найти выход. Прости! Ничего личного…

Он не успел понять, что происходит, как я сбил его с ног, ударив сковавшими меня наручниками. Десять метров, которые я определил для себя и которые мог преодолеть до того момента, как будет открыт огонь на поражение, стали моей самой длинной дорогой в никуда.