18
Над городским кладбищем нависли грозовые тучи. Полуденное солнце почти не освещало холодные могильные плиты, но кругом было тихо и безветренно. Однако было слишком душно и все шло к тому, что кратковременный моросящий дождь в любой момент мог хлынуть на землю сплошным нескончаемым потоком.
– Сейчас вжарит! – сказал Ершов, искоса поглядывая на хмурое пасмурное небо.
– Успеем, – заверил Валентин Синцов. – Осталось помянуть…
Павел Егорович посмотрел на меня. Этот задумчивый, измученный болезнями человек невольно вызывал в моей душе чувство трепетного уважения.
– Тогда чего ждем? – спросил он. – У нас все готово…
– Тут я вам не командир! – отрешенно отозвался я. – Конечно, надо помянуть… Друга похоронили…
Павел Егорович, продолжая теребить в зубах очередную сигарету, перевел взгляд на стоявшего рядом Валентина и с грустью произнес:
– Шепелев был хорошим человеком, да что-то у него в этой жизни не сложилось. Давайте помянем младшего лейтенанта… Может, хоть на том свете покой обретет?
– Правильно сделали… – пробормотал Синцов, машинально разглядывая венки. – Верно написали: «Боевому офицеру от друзей-ветеранов».
Он взял рюмку и громко сказал:
– Наш Макар Иваныч никогда не любил грустить. Но сегодня он бы нас понял. Мы провожаем в далекий неведомый путь своего товарища, который ради нас не жалел ни себя, ни самой жизни. Прости нас, Макар Иваныч! Прости за то, что были с тобой рядом на поле сражений, а в мирное время не смогли подать тебе руку помощи. Не уберегли от беды…
– Мы никогда тебя не забудем! – добавил я.
– Так вышло, что последние часы твоей жизни мы даже не смогли провести вместе, – сказал Синцов. – В моей памяти, Макар Иваныч, останешься добродушным и в то же время очень ответственным офицером. И неважно, что у тебя не было собственного дома. Ты бродяжничал и скитался по подвалам…
– Оставь! Ни к чему это, – прервал Ершов. – О покойниках плохо не говорят. Что было, то быльем поросло. Земля ему пухом…
Он залпом выпил рюмку водку и, чуть поморщившись, слегка закусил кусочком черного хлеба. Валентин подержал рюмку, потом аккуратно поставил ее на могилу.
– Извини, друг! Я за рулем, нельзя… – поникшим голосом сказал он. – Вечером, в домашней обстановке, обязательно выпью…
Когда Павел Егорович начал наливать себе вторые сто грамм, я отнес старому лохматому псу несколько бутербродов с колбасой и сыром. Потом, ни разу не оглянувшись, пошел вдоль могильных оград.
– Неужели прослезился? – услышал я удивленный голос Валентина. – Мы стольких похоронили… Может, окликнуть?
– Не тревожь командира, – решительно воспротивился Павел Егорович. – Пусть прогуляется. Ему необходимо побыть одному. Здесь недалеко похоронена его зазноба…
– Та самая?
– Да.
Синцов еще раз посмотрел в мою сторону.
– Пусть идет, – понимающе согласился он. – Ежели к подруге, то не будем мешать…
Он искоса перевел взгляд на штыковую лопату, машинально размял пальцы рук, заболевшие от непривычной работы.
Пока Синцов сопоставлял профессию водителя с каторжным трудом землекопа, я подошел к могиле Оксаны Шуваловой. Сначала поправил увядающие венки, потом минут пять постоял в горькой задумчивости, оставаясь наедине с тяжелыми мыслями. Затем достал из кармана плаща золотую цепочку с кулоном, подержал на ладони и тут же аккуратно завернул в целлофановый пакетик. Выкопав неглубокую ямку возле памятника, я опустил в нее любимое Оксанино украшение.
– Когда доктор сказал, что ты просила передать этот прощальный подарок человеку, который тебя любит, я решил, что он свихнулся на почве маразматической старости. Теперь я понял, что ты имела в виду. Я не сомневаюсь, что ты по-прежнему хотела бы отдать цепочку с этим кулоном своей единственной дочери. Я обязательно исполню твою последнюю волю, но только, может, не сейчас, а чуть позже, – дрогнувшим голосом произнес я. – Прости меня! Я не могу оставить себе эти драгоценности… И не могу отомстить виновникам твоей смерти. Уверен, тебе это и не нужно. Ты прекрасно знала, кто будет в этом повинен. Я не могу мстить твоей дочери! Вернуть ей цепочку с кулоном тоже не могу. Она не достойна их носить. Пока не достойна. Прости и прощай…
Я аккуратно присыпал пакетик землей и разровнял могилку. Еще раз посмотрел на фотографию Оксаны и вновь извинился.
Вернувшись к друзьям, я застал Ершова не в меру возбужденным. Павел Егорович был чересчур разговорчив и часто нес невпопад всякую ахинею.
– Вы зря думаете, что наш младший лейтенант был абсолютно нищим! – внезапно заявил он. – Да если хотите знать… У него денег было намного больше, чем у нас у всех, вместе взятых. За это его и убили! Я точно знаю. Видел баксы… Зелененькие купюры. Много… Целые пачки, перетянутые резиночками…
– Сколько же он успел выпить? – строгим голосом спросил я, обращаясь к Синцову.
– Почти всю бутылку! – не моргнув глазом ответил сам Павел Егорович. – Вы с Синцовым не пьете. Пришлось добавочно принять на грудь по сто пятьдесят грамм за каждого…
– А почему бы и нет? Ты не за рулем. Друга похоронил. Имеешь право помянуть… – добродушно подметил Валентин.
– Да ради бога! – отмахнулся я. – Только нужно соизмерять здоровье…
Кивком головы я указал на Павла Егоровича.
– Ничего плохого нет в том, что выпил на поминках, но ему же самому потом будет очень плохо.
– Я не пьяный! – возразил Ершов. – Все понимаю… И про Макара Иваныча говорю чистую правду! У него было очень много денег…
– Теперь у Шепелева ничего нет, – с сожалением в голосе констатировал я.
– Есть! – возразил Павел Егорович. – Деньги спрятаны в подвале. В его котомке…
– Тебя дожидаются – незлобно подтрунил Синцов.
– Я знаю, куда он их спрятал! – заговорщицки произнес Павел Егорович, не обращая внимания на мою кратковременную задумчивость. – Поначалу я был уверен, что это красивые фантики. Бумажки-бумажоночки! Но ведь за фантики не убивают?!
– Кончай трепаться! – приструнил Синцов. – Посмотри на командира! Видишь, как набычился…
– Стараюсь не вмешиваться в ваш разговор, потому что немного задумался о своем… – отрешенно ответил я. – Атмосфера кладбища действует на меня чересчур угнетающе.
Мысли об Оксане и ее дочери не выходили у меня из головы.
– Подождите, мужики! – рассудительно сказал Синцов. – А что, если у Макара Иваныча действительно были деньги?
– Что значит «если», – возмутился Ершов. – Я лично держал эти пачки в руках. Только не поверил, что они настоящие. Почему-то подумал, что они фальшивые. После того как ты, Николаич, уехал с кладбища, я встретил Макара. Он часто здесь ошивался. Мы иногда перекидывались с ним парой слов. А в тот раз я рассказал о нашей с тобой встрече. Макар предложил выпить по этому поводу…
– И вы пошли с ним в его подвал? – поинтересовался я.
– Не сразу, конечно. Сначала мои мужики подбросили нас до города. Потом зашли в магазин. Правда, там он расплачивался рублями, а уж гораздо позже показал измятые пачки долларов. Макар утверждал, что у него тридцать тысяч. Говорил, что украл их у одного знакомого наркомана. Я был уверен, что врет…
– А ты точно знаешь, куда он их спрятал? – ухмыльнулся Синцов, и более серьезно добавил: – Я вот что хочу сказать… Шепелева убили, а может, валюту так и не нашли? В таком случае все деньги должны лежать на своем прежнем месте. Может, Павел Егорыч дело говорит? За фантики не убивают…
– Это верно, должны… – согласился я.
– Так я вам про это самое уже сколько времени талдычу? – почти выкрикнул Павел Егорович. – Русским языком объясняю! Он при мне их в подвале спрятал. А вы заладили одно и то же. Пьяный, пьяный… Да у меня давно иммунитет на водку выработался. Ноги подкашиваются, а голова все соображает.
С беспокойством взглянув на нас, он добавил:
– Послушайте, мужики, я же правду говорю! Сам эти баксы видел…
– Но если знаешь, где деньги, то почему до сих пор не сходил и не забрал? – недоверчиво поинтересовался я.
Павел Егорович смущенно хлопнул глазами и еле слышно произнес:
– Во-первых, не верил, что у бездомного бродяги может быть настоящая валюта, да еще в таком количестве. А во-вторых, я боюсь заходить в тот подвал.
– Ты-то боишься? – хмыкнул Синцов. – Каждый день с покойниками дело имеешь.
– Мертвые люди меня не пугают. Но в подвал больше не пойду!
– А со мной сходишь? – поинтересовался Валентин.
Ершов с трудом кивнул, но было видно, что сделал это против собственной воли.
– Вот и договорились!
Синцов посмотрел на меня таким взглядом, словно спрашивал моего разрешения либо предлагал принять непосредственное участие в поисках таинственной валюты.
– Если там нет денег, то, в сущности, мы ведь ничего не теряем.
– В принципе, ничего… – согласился я.
– Тогда делаем так… – взяв на себя руководящую роль, заявил Валентин. – Лопаты, веревки и прочую дребедень складываем в багажник. У центрального входа сдаем инвентарь, переоденемся и заодно помоем руки…
Он перевел взгляд на Павла Егоровича.
– У тебя рабочий день закончен?
– Я все еще на больничном. Вышел на смену только ради того, чтобы по-человечески похоронить друга… Что-то вроде коммунистического субботника. На добровольных началах… – ответил Ершов. – На этот счет никаких проблем не возникнет…
– Тем более что уже изрядно наклюкался, – незлобно подметил я. – От тебя толку, что с козла молока.
– Послушай, командир, – вспылил Ершов, – такие шуточки мне не нравятся!
Он уже был готов обидеться, но в это время его ударило внезапным порывом ветра. Павел Егорович не упал на разжиженную почву лишь благодаря Синцову, который успел подхватить его под руку.
– Не спорь со старшими по званию! – назидательно сказал Валентин. – К чему оправдываться? Тебя ведь впрямь развезло…
Он посмотрел на Ершова.
– Помоем руки, и что дальше? – спросил Павел Егорович.
– Потом всех загружу в «волжанку», – продолжил Валентин. – Поедем, проверим… Если в подвале ничего нет, разойдемся по домам. Тем более что Шепелева мы уже похоронили, больше здесь делать нечего.
– У вас, случайно, водки не осталось? – неожиданно полюбопытствовал я.
– Был уверен, что ты не станешь пить, – виновато ответил Павел Егорович. – Извини, командир! По пути заскочим в магазин…
– Я не к тому. Если спиртное закончилось, отдам бродячему псу остатки закуски? Видно, что голодный, но не подходит. Гордая бестия…
– Больной он, – с трудом выговорил Ершов. – Долго не протянет. Не сегодня, так завтра подохнет.
– Отдай ему колбасу и сыр, а хлеб покроши вон тем горлопанам… – сказал Валентин.
Черенком лопаты он указал на ворон.
– Какая ни есть, все божья тварь! Тоже кушать хотят…
Пока мы добирались до центральной площади Мурманска, я угрюмо смотрел на дорогу. Павел Егорович спал, облокотившись о спинку водительского сиденья. Синцов, как и я, о чем-то задумался и был погружен в собственные мысли. Уже в городе, проезжая мимо супермаркета, Валентин бросил беглый взгляд в мою сторону и вполголоса спросил:
– Интересно, скоро обанкротится этот продовольственный магазин?
– Если новый хозяин не подберет себе хорошего директора, то еще продержится какое-то время, но в любом случае не больше полугода, – ответил я. – У Виктора Петровича Шувалова нет такой железной хватки, как у его бывшей супруги. По сравнению с ней он всегда был тюфяком.
– Но ведь ты говорил, что у них есть взрослая дочь! Наверняка не глупая девушка…
– Это уж точно! Мамочку-то она явно превзошла.
Синцов сразу заподозрил, что этот разговор вызывает у меня острую душевную боль.
– У меня у самого растут две дочурки. Правда, они еще маленькие… – желая сменить тему разговора, сказал он.
– Не заметишь, как вырастут, – улыбнувшись, ответил я.
Его карие глаза вспыхнули озорным блеском.
– Бегают, прыгают, веселятся. Вся квартира ходуном ходит. Но несмотря на это, иногда ловлю себя на мысли, что мне без них становится скучно. Даже начинаю ревновать к посторонним людям. Но эта ревность какая-то безобидная… Добрая…
Валентин немного помолчал, потом осторожно спросил:
– Когда появится возможность, заходи в гости. Я обязательно познакомлю тебя с женой и с дочерями.
Я почувствовал, как по моему лицу пробежала тень смущения.
– Не знаю, друг! Ничего пока не знаю и ничего не могу обещать. Постоянно думал об Оксане. А там… На кладбище… Когда увидел ее в гробу, у меня в груди будто что-то оборвалось. Как натянутая струна… Дзинь… И я понял, что навсегда потерял ту женщину, которую беззаветно любил всю свою сознательную жизнь.
Я глубоко вздохнул, поправил ремень безопасности и натянуто улыбнулся.
Подъезжая к центральной площади «Пять углов», Валентин, обращаясь непосредственно ко мне, произнес:
– Поднимай, Михаил Николаевич, нашего труженика. Уже пора. Умаялся, бедолага! Потри ему уши, а то не проснется.
– Ни к чему, – добродушно ответил я. – Растолкаем без лишней экзекуции.
Павел Егорович мгновенно приподнял голову и посмотрел тяжелым мутным взглядом.
– Не трогайте меня! – запротестовал он. – Я же не пьяный, а только слегка выпивший.
– И то самую малость, – добавил Синцов.
– Чуть поболе, но не в стельку…
Когда Синцов въехал на площадь, я машинально посмотрел на гостиницу «Арктика», которая стала самым высотным архитектурным сооружением не только Мурманска, но и всего Кольского полуострова. К сожалению, из-за ремонтных работ она была полностью укрыта фасадной сеткой, временно опустела и постепенно растеряла былую престижность. Бросив беглый взгляд на ее затемненные окна, уже не верилось, что еще недавно эта гостиница вспыхивала яркими огнями. Ее свет, живой и теплый, исходил озорными лучами из каждого гостиничного номера. Радовал глаз прохожего, поднимал настроение и согревал душу в самые холодные вечера. Эта гостиница так ярко озаряла площадь, что от уличных фонарей было не больше пользы, чем от мелких светлячков в ясную солнечную погоду.
Окончательно проснувшись, Ершов вдруг воскликнул:
– Стойте! Не доезжая до универмага «Волна», поворачивайте налево и во двор… Правильно… Теперь еще раз налево и прямо.
Он протер глаза и твердо заявил:
– Один не пойду. Даже не надейтесь…
– Мы ведь договорились, – ответил Синцов. – Пойдем вдвоем. Если командир надумает, то может пойти с нами.
– Нечего цирк устраивать! – властным голосом произнес я. – Подожду в машине, а вы сходите. Когда убедитесь, что там ничего нет, вернетесь ко мне. Только осторожней, пожалуйста! Постарайтесь ни во что не вляпаться, чтобы потом в салоне дерьмом не пахло.
– А я почему-то верю Павлу Егоровичу! – убежденно проговорил Валентин. – Наверняка сейчас пойдем и принесем баксы.
Я покрутил у виска указательным пальцем.
– Если что-нибудь принесешь, – флегматично сказал я, – собственноручно помою твою «волжанку»!
– Ловлю на слове! Но учти, я не люблю туфтильщиков. Диски у колес тоже помоешь.
– Все будет сделано наилучшим образом! – пообещал я. – Даже сухой тряпочкой протру.
– Ну, это лишнее, – отмахнулся Синцов. – Но оплатишь автомойку.
– По рукам! – ухмыльнулся я. – Даже оплачу полировку.
Как ни странно, но ждать их пришлось не более трех минут. Первым из подвала вышел Павел Егорович. Он огляделся по сторонам и сразу направился к машине. Вслед за ним появился Синцов. У него в правой руке была какая-то невзрачная сумка, больше похожая на солдатский вещевой мешок.
– Ну, что я говорил! – задыхаясь от волнения, воскликнул Павел Егорович. – Вы оба наверняка думали, что я свихнулся. А это не так. Вы мне не верили. Решили, что я пьяный. А зелененькие-то, вон они… В целости и сохранности…
Он торжественно указал на Синцова, который успел подойти к автомобилю и открыть дверцу.
Опустившись на водительское сиденье, Валентин передал мне котомку и облегченно вздохнул. Переведя дыхание, посмотрел возбужденным взглядом.
– Никогда бы не подумал, что в этом пыльном мешке Макар Иваныч действительно хранил доллары. Будем считать, что это его прощальный подарок! – возбужденно произнес он. – Все ж таки в нашей жизни бывают приятные моменты.
– Как говорят умные люди: «Все хорошее или незаконно, или аморально, или ведет к ожирению!» – продекламировал я и тут же добавил: – Мы можем поделить их поровну, а можем открыть совместную фирму. Но у нас еще будет предостаточно времени подумать над этим вопросом. Сейчас мы поедем на Ленинградку и остановимся возле первого попавшегося озера.
– Зачем? – поинтересовался Ершов. – Взгляни на грозовые тучи. У меня нет желания попасть под ливень. Неужели действительно собрался мыть машину?
– В тихом месте пересчитаем, сколько в этой котомке денег. Хотелось бы более внимательно на них посмотреть, – задумчиво отозвался я. – Заодно окончательно определимся, что с ними делать.
У меня появилось дикое желание рассказать им о наличии моих миллионов, но внезапно мое внимание привлек человек, вышедший из подвала.
– Вы там никого не встретили? – указывая на него взглядом, спросил я.
– Какой-то пьяный бродяга спал под рогожкой, – озадаченно ответил Валентин.
– Да какой бродяга? – чуть не выругался я. – Неужели сами не видите? Прилично одетый мужчина. Вам еще крупно повезло, что вышли из этого подвала живыми и невредимыми.
– Ты его знаешь? – спросил Валентин.
Он собирался выдать заранее заготовленную речь, но я его опередил.
– Скорее всего именно у него Макар Иваныч украл доллары, да и погиб от его же руки. Неужели не узнаете? Скрипач, собственной персоной…
