Это те профессии, где больше страх совершить ошибку, где от ошибки зависит судьба человека, его жизнь. Чем больше риск, тем больше стресса в этой профессии. Поэтому в последние годы активно занимались подготовкой военных людей, которые улетали в горячие точки, и представителей опасных профессий: пожарных, спасателей, людей, чья работа связана с риском для здоровья и тем более для жизни. Например, энергетики, диспетчеры, операторы – вот эти люди. Кроме того, большой риск совершить ошибку, страх, вызывающий стресс, у спортсменов высокого уровня на ответственных международных соревнованиях. Они очень волнуются. Например, Шарапова говорила по телевидению: «Если бы я не так волновалась, я бы выиграла». Есть даже такое понятие, как «предстартовая лихорадка». Кроме того, у нас часто бывает, что молодые женщины беременеют. Вот в свое время Сидельникова Вера Михайловна, которая является зав. отделом вынашивания в институте, прислала к нам девушек, для которых привычны выкидыши: два-три выкидыша, вся семья под током, нервная. Они у нас проходили обучение и потом нормально рожали детишек. Вообще это очень важно. Даже в народе говорят, что беременные женщины должны быть спокойны, должны думать о хорошем. Тогда беременность будет протекать естественно: и ребенок родится более здоровый и талантливый, и материнские функции нормальные будут. Поэтому у нас такие, как говорят у нас в деревне, контингенты.

Менеджеры, управленцы. В свое время я был членом клуба директоров промышленных предприятий СССР, Аганбегян возглавлял этот клуб при Горбачеве. В первое время, когда, наконец, директора получили право голоса, можно стало публично между собой общаться на самые острые темы.

До Горбачева не было, директора только на кухне могли о своих проблемах вот так между собой общаться.

Психология как наука была всегда. При СССР? И при СССР была, да. По психологии Академия наук СССР всегда была. Тогда я с социологией путаю. Нет, психология была, но…

На острые темы общаться никто не мог, хотя у директоров их было очень много. Например, они могли собраться и три дня подряд беседовать о каком-то регионе на базе какого-либо крупного предприятия, «ОмскШина» или «Пазистор». Два раза я поучаствовал, а на третье заседание они к нам приехали. Я тогда работал в Армянской ССР на крупнейшем предприятии электронной промышленности. Там была серьезная проблема со зрительной утомляемостью операторов микросборки. Представьте себе: пятнадцать тысяч женщин работают с микроскопами, а через два года у них портится зрение и снижается работоспособность. В подобных ситуациях на производстве устраивали так называемые комнаты психологической разгрузки. Музыка или шум бегущей воды, панорамные слайды с видами природы, кресла-качалки, кислородный коктейль. Но на пятнадцать тысяч работниц была всего одна комната психологической разгрузки!

Естественно, она была сделана больше для высоких гостей, чтобы водить их в комнату психоразгрузки, тем самым показывая заботу о работниках предприятия. Поэтому за пять лет работы на этом предприятии я перезнакомился со многими высокими гостями Армении: министром образования Болгарии, замминистра здравоохранения Италии и др. не был знаком. Когда меня пригласили работать на предприятие, директор Петросян Эдик Александрович, умный и проницательный человек, мне сказал: «Слушай, сделай так, чтобы сотрудники сами могли разгружаться». И тогда мы комнату психологической разгрузки превратили в учебный центр по саморегуляции. Работники могли прийти туда несколько раз и научиться самостоятельно снимать утомление и стресс прямо на своих рабочих местах.

Работа у меня была эффективная. Во всяком случае, скажу ради шутки: я единственный человек на всей планете, среди всех народов, который с фамилией Алиев имеет премию ленинского комсомола Армении. Такого не бывает. Для истории это не очень приятная фамилия.

Алиев – это азербайджанская фамилия, но я-то дагестанец, у меня точно такая же фамилия. Получить премию комсомола человеку по фамилии Алиев – это нонсенс! Я для юмора говорю. Конечно, у нас была дружба народов и так далее, но практика есть практика. Тогда в пяти номерах журнала «Электронная промышленность» мы вели рубрику «Промышленная психофизиология», где описывали эту методику. Это были восемьдесят третий, восемьдесят четвертый, восемьдесят пятый годы. Я тогда придумал блок-схему для создания автоматизированного обучения навыкам самоуправления. Потом я уехал в Дагестан, время моего пребывания вышло, а мне директор говорит: «Не уезжай! Чего ты уезжаешь?» – в Дагестане у меня мама. Он говорит: «Ты там ничего не сделаешь», – я говорю: «Почему?» – он говорит: «Потому что у нас союзная республика, а ты уезжаешь в автономную». Я не знаю, это интересно будет или нет.

«Будем делать центр при Минздраве»

Я приехал в автономную республику, к себе на родину. Сижу у предсовмина, и говорю ему: «Вот обложки журналов, везде мои портреты, я там такой знаменитый стал». Я ему пример привожу, чтобы не только похвалиться, чтобы показать, как к этой работе можно отнестись.

«У нас в Дагестане сейчас нет ковров, нет коньяка хорошего, вырубила горбачевская эпопея, сухой закон – ну, ничего нет! Давайте сделаем на примере Армении такой центр, чтобы у нас тоже в гостях люди со всего мира были, учились, для этого школы сделаем. Например, я встречался с министром здравоохранения, с замминистра из разных стран». И вдруг поворачивается ко мне рассерженный предсовмин и говорит: «Да ты хоть со шведским королем встречайся! Надо же быть скромнее». Я ему зачем рассказываю это? Оказывается, вот как воспринял. И тогда я вспомнил Петросяна – вот гений, да? – он говорил, что в Дагестане ничего не сделаешь, там другое мышление – мышление автономной республики, которая все время сидела на дотациях. И местные чиновники ходили как князьки, а по московским ковровым коридорам министерств они ходили на цыпочках. И там два-три года вообще у меня ничего не было, потом вдруг неожиданно министр здравоохранения включился, дали мне «Москвич» сразу, водителя. «Будем делать центр при Минздраве», – я был счастлив.

А потом вдруг неожиданно выключился! Оказывается, приезжал в Махачкалу министр здравоохранения Потапов. И наш министр хотел к его приезду сделать что-то уникальное. Это я узнал через год. Это судьба у меня такая. Оказывается, они там сидели, и наш министр Потапову рассказывал, что мы хотим центр саморегуляции сделать, а тот ему сказал толи в шутку, толи под рюмку: «Ты онанизмом не занимайся!» – потому что у него слово «саморегуляция» так проассоциировалось, а собеседник не стал уточнять, доказывать, испугался страшно, поэтому все сразу выключилось.

Два-три года у меня ни жилья не было, ничего. За это время мы провели там пять школ по двадцать дней для врачей, психологов из ста пяти городов России. Ко мне приезжали, у меня были статьи в медицинской газете. Статьи были во всех газетах, прямо сказать. В «Комсомольской правде» у меня была статья большая.

Журналисты, все приезжали, потому что у меня в девяностом году вышла книжка «Ключ к себе», тираж был двести тысяч. Тогда большими тиражами делали. Конечно, «Ключ к себе» – это хорошая книжка была, я и сейчас ею горжусь. Человека можно научить в десять раз быстрее управлять своим состоянием, чем это можно сделать по системе йоги, и так далее. В связи с этим мы потом пять лет с Анатолием Алексеевым, режиссером, вели по центральному телевидению передачу «Помоги себе сам», то есть меня знали в стране.

Потом пошла коммерциализация телевидения, сейчас там только шаманы и шарлатаны, все это для оглупления народа, «Битвы экстрасенсов» и так далее. А так, чтобы учить людей, нет. Давай перекинемся на восемьдесят первый год.

Да, я врач, уже заслуженный.

Вернемся к медицинскому институту, когда я после школы учился в мединституте в Дагестане. У нас был очень крупный институт. Нас отправляли в Тулу, Москву – куда угодно. Потому что база хорошая была. Я вообще в детстве был «книжным» мальчиком, потому что у меня мама была деканом филфака педагогического института, а папа был руководящим работником. Я все время читал, читал, читал: психологию, фантастику – все, что угодно. Было очень интересно, как устроен человек, как устроена вселенная. Я постоянно об этом думал. И когда я поступил в мединститут, оказывается, вместо психологии, как устроен человек в контексте его внутренних ресурсов и возможностей, – анатомия, латынь. Два года анатомии, когда каждую косточку изучаешь, каждую вырезку по-латыни и по-русски, скука! И тогда я создал внутри института кружок. Начитался фантастов: «Понедельник начинается в субботу», «Научно-исследовательский институт чародейства и волшебства» Стругацких и пр. Я создал кружок, чтобы мы занимались психологией, философией. Я уговорил пять-шесть человек, что мы будем заниматься. Я активным и творческим парнем был. Они вяло согласились, не зная, о чем речь идет – балбесы же все были, пока молодые.

Я пошел к зав. кафедрой психиатрии, профессору Глазову и говорю ему: «Вот, я кружок создал, НИИ ЧаВо, и хотел бы Вас попросить, чтобы Вы выделили ассистента, чтобы он с нами занимался». Он говорит: «Приходи в понедельник». Я в понедельник пришел, а там мужчина в белом халате, аспирант из Ленинграда, а брюки с военной окантовкой. Видимо, откуда-то пригласили уже товарища побеседовать. И он мне вопросы задает не по существу, не спрашивает, чего мы хотим делать, а кто комсомольцы, у кого какие родители, где работают? Я говорю: «А чего вы меня не спрашиваете, что мы хотим сделать?»

Короче говоря, потом они затеяли показательное комсомольское собрание. Пригласили всех комсоргов всех вузов Махачкалы. Пригласили оттуда комсомольских лидеров, секретарей, и я захожу в этот кабинет, а там длинный стол, слева сидят партийные работники, зам. ректора, а справа – все молодые. И вдруг выскакивает наш комсомольский секретарь института и кричит: «Как ты, Алиев, до этого докатился?» Я никак понять не мог, чего они от меня хотят. И тут я начал рассказывать, что я читал книги, что хотел создать кружок, чтобы мы могли заниматься. Вдруг смотрю, справа заволновался ряд молодых людей, они мне записочки показывают: «Скажи, что ты все понял, что ты больше не будешь», – это они мне помогали. А левый ряд – как танки, суровые, нахмуренные. Мне сказали, чтобы я так больше не делал, я дал слово и все закончилось. Времена такие были!

Нет, не к новому. Хорошо, что мои родители были очень известными в республике людьми, уважаемыми, они с кем-то поговорили, объяснили суть. А то мне могли пришить антигосударственную деятельность. Это мне потом уже, через много лет, сказали, что со мной еще хорошо обошлись.

Нет, конечно! Для меня это было дико. Что же в этом было такого плохого? Я думал, они гордиться должны, что их студенты такие активные, хотят наукой заниматься.

Второй элемент тоже был смешной: меня пригласили сделать выступление на международном конгрессе. Тогда было модно такое направление как психотроника. И вот в Монте-Карло второй международный конгресс по проблемам психотроники. Мне по знакомству дали пригласительное, а я в Дагестане! Я написал доклад и пошел к заву БРИЗа – бюро рационализаторов и изобретателей, которое разрешает или запрещает выпуск статей в печать за пределами института. Завом тогда был мой преподаватель и зав. кафедрой нервных болезней, профессор Лихтенштейн. Он не согласился дать мне справку на выпуск статьи! У нас, говорит, студенты в международных конгрессах не участвуют. Я говорю: «Как же не участвуют? Вот же приглашение на мое имя». Так я ничего и не добился. Я тогда был расстроен, говорил: «Как же вы можете? Я же ваш студент! Вы гордиться должны, что ваши студенты участвуют на международных конгрессах». Это все было нелепо построено.

Кстати говоря, этого профессора, Лихтенштейна Владимира Абрамовича, я очень уважаю, потому что он создал в свое время уникальнейший прибор «Термопульсатор». В ритме собственного дыхания пациента подавали с помощью датчика теплового воздействия на область под носом тепло. Но секрет был именно в этой синхронизации, что, оказывается, в момент вдоха, когда тебе нагревают под носом, ты через пять-шесть минут расслабляешься. Это гораздо эффективнее, чем «Электросон», и без всяких электрических импульсов. Я инстинктивно не любил лекарства, я интересовался иглоукалыванием и гипнозом, чтобы понять, как устроены резервные возможности человека, и этот аппарат сразу вызвал у меня дикий интерес. Я профессора за это уважал, несмотря на то, что он не давал мне публиковаться из-за консерватизма. Жаль, что он никак не мог его реализовать! Тогда возможности не было широко распространить его. Были написаны научные труды, но люди не могли получить эти приборы, так как они были в единичном экземпляре. Хотя этот прибор мог заменить «Электросон» и массу веществ, с помощью которых расслабляют человека.

«Электросон» был во всех санаториях. Это прибор, который электрическими импульсами воздействовал на кору головного мозга и человек затормаживался.

Да, ставили контакты на голову. Но это не совсем экологично. А «Термопульсатор» был полностью экологичен. Кстати говоря, я потом придумал интересную идею, что кавказские мужчины носят усы, потому что они играют роль «Термопульсатора», охлаждают их горячие головы. В процессе эволюционного отбора так и выходит. Этот прибор имитирует кошку, которая засыпает, засунув носик в лапку.

Потом, когда я был в производственном объединении «Пазистор» в Армении, у нас был отдел, который изготавливал медицинские приборы для широкого потребителя. Я уговорил директора помочь нашему дагестанскому ученому Лихтенштейну реализовать его аппарат. Директор меня любил и согласился помочь. Во время отпуска я уехал домой в Дагестан, пошел к Лихтенштейну и сказал: «Владимир Абрамович, я хочу вам помочь, ваш прибор размножить, дать серию на производстве. Пожалуйста, если вы хотите, вот вам телефон моего директора. Вы позвоните, и он вам поможет. Работая на этом на электронном предприятии, я изобрел на базе вашего прибора усовершенствование. У вас эта термостимуляция идет на одной точке под носом (назолабиальный рецептор называется), а я изобрел бегущую тепловую волну в ритме дыхания человека». Это идея термопульсации в ритме собственного дыхания самого пациента, в синхронизации прибора и организма. Он говорит: «Как ты изобрел?» – я говорю: «Вы изобрели имитатор кошки, которая засыпает, засунув носик в лапку», – ну, это я дал метафору, конечно, а не он, – «а я изобрел, как мама ребенка поглаживает по лбу, когда его укачивает. Тепло разбегается в момент дыхания человека и так далее». Он начал ходить по комнате, говорит, я же ходил вокруг да около, а ты взял и изобрел! Я думал, что он обрадуется. Нелепость вышла какая-то.

Короче говоря, прошло полгода, директор мне говорит: «Ну, где твой Лихтенштейн?» Я ему звоню и говорю: «Владимир Абрамович, что же вы директору не звоните? Такой счастливый случай, я же пришел к вам, предложил вам помощь». Он говорит: «А я решил, что мне кота в мешке покупать?» – я не понял ничего, и до сих пор не понимаю. Видимо, он подумал, что кто-то украдет, наверное. А теперь годы прошли, его уже нет, десятки термопульсаторов разного вида продаются, его имени на них нет. Для каждой специфики свои термопульсаторы, авторство – кто угодно, только не Лихтенштейн.

И вот, я думаю, человек так боялся за свое достижение, что теперь оно все равно есть. Потому что истина всегда пробьется к жизни. Не ты, так другой сделает. Такова жизнь.

В классе не было ни одного человека, кого бы я не гипнотизировал

Когда я учился в мединституте, я интересовался йогой, джиу-джитсу, карате и так далее, то есть это было то время, когда книги по этим дисциплинам можно было взять только в ленинской библиотеке и то в виде фотокопий, имея отдельный допуск, что ты аспирант и докторскую защищаешь. Обыкновенный студент в Махачкале мог добраться до этих книг. По каким-то отзвукам друг у друга переписывали, за группу йоги могли в милицию привести. Что это за йога? Что за секция такая? Не знали люди, что это такое.

Гипнозом занимался очень интенсивно: теоретически и практически. У нас в классе не было ни одного мальчика или девочки, кого бы я не гипнотизировал. Они до сих пор это с гордостью вспоминают.

Восемьдесят первый год, я заканчивал институт. Приказом министра здравоохранения Дагестана становлюсь иглотерапевтом, мне дают кабинет в поликлинике. А почему его приказом я становлюсь иглотерапевтом независимо от того, что я еще не прошел курс повышения квалификации в Москве? Потому что я его сам лечил от сахарного диабета иголками. И он хорошо знал, я мастер в этом деле. И вот теперь мне надо было поехать на специализацию в Москву, чтобы привести справку, что я прошел трехмесячные. К этому времени я уже переписывался с Вограликом, корифеем иглотерапии, зав. кафедрой горьковского медицинского института по клинической терапии, и он же написал двенадцать томов по иглоукалыванию. Мне было очень интересно общение с ним, в то время я занимался кожным зрением, может ли человек видеть без помощи глаз? Это было вызвано тем, что была некая Роза Кулешова из Ленинграда, которая всем доказывала, что она видит без помощи глаз. Закрывая глаза, она читала пальцами газету и так далее. Я поверил в это все, и мне показалось, что именно через точки происходит генерация импульсов. А потом на самом деле я увидел, что люди подглядывают. Я даже в своей книге «Метод «Ключ» в борьбе со стрессом» в девяносто шестом году написал в первой главе: «Давайте отличим мифы от реальности», – я там написал, что нет кожного зрения. Вот эта «система Бронникова», где учат видеть без помощи глаз и так далее. Детей вводят в заблуждение.

Цель – деньги заработать. Они все подглядывают. Я приглашал товарища, а он тогда был старше меня, работал подполковником в КГБ, Вася, мой сосед. Я говорю: «Василий, смотри, мой сын, Ален, с повязкой на глазах журнал может читать». И Ален читал, и я удивлялся, и Василий удивлялся, все удивлялись, весь дом удивлялся. Вот сейчас годы прошли, Ален вырос, сейчас психолог, а я его спрашиваю: «Что же ты тогда нас обманывал? Почему правду не сказал?» – он говорит: «Папа, это же так интересно!». Моя дочь придумала «Элемент разгрузки», а Ален придумал «Виброгимнастику». Потом я скажу о «разгрузке».

Итак, вопрос заключался в том, что я тогда переписывался с Вограликом, что вот эти каналы, меридианы, которые на атласе есть, может быть, они проводят при кожном зрении сигналы. И настолько подробно я описал ему эту теорию в письме, что он мне даже написал, что, возможно, так оно и есть.

Я приехал к нему в гости, он меня поселил в санатории. Я прожил там месяц, мы с ним много беседовали, как-то он меня попросил продемонстрировать гипноз. Два раза я туда ездил, мы с ним очень дружили. Он был выдающимся, пять лет работал в Китае. Все знают Вогралика.

И вот, я нахожусь в Махачкале, мне надо ехать в Москву, чтобы получить эту справку на очень модную кафедру рефлексотерапии. А мне до кафедры начинают каждый день двойки ставить. Интересное дело! Там люди уже взрослые, из Сибири приехали, кто откуда, и вот им тоже двойки ставят. А они врачи, они много лет работают! А кафедра очень модная, трудно попасть. Я сразу начал показывать, как вызывать транс у пациента и как вызывать реакцию в точках. Я сделал свое первое открытие в семьдесят пятом году, когда догадался, что если в гипноз погрузить человека и внушать ему те токовые ощущения, которые бывают при прямом попадании иглы на нервную оболочку, действительно бьет током. Феномен отдачи, когда ты точно в точку попал, в Китае называется «Те Чи», «Чи» – это энергия. Током бьет, конечно, несильно, как будто локтем ударился. Так я догадался без иглы, погрузив человека в гипноз, внушить ему, что по телу идет ток. И точки реагировали. На самом деле они реагировали потому, что они более отзывчивы на корковое возбуждение. То есть, по существу, внушая человеку комплекс характерных ощущений, которые предусмотрены при реальном воздействии, я его получал через рефлекс. Я мог посадить пятьсот или тысячу человек в зале, всех погрузить в гипноз и всем сказать, что в вашем теле идет ток. И у каждого пойдет именно по тем областям, которые у него более отзывчивые.

Чтобы происходило лечение организма. И вот тогда Аграновский Валерий Абрамович привлек меня к работе над повестью «Визит к экстрасенсу» для того, чтобы я был консультантом. Когда он описывал Джуну Давиташвили, которая биополем занималась, я также был консультантом. Я говорил, что никакого биополя нет и быть не может, что это всего лишь психологическое воздействие. Она своими действиями и своей теорией вызывает у человека в воображении образ, а организм на образ реагирует рефлексом. Это лечит, но никакого биополя нет, это скрытая психотерапия.

Аграновский писал, что я мог взять микрофон в руки, весь зал в гипнозе, спит, в теле ток. Представляете, как смеялись люди в высоких кабинетах, когда Алиев приходил к ним с этим фокусом. Кто мог в это поверить? Представьте себе, если я создаю у человека образ, что у него идет ток, и у него рефлекс, включается это ощущение. Где оно должно включаться? Естественно, в наиболее чувствительных местах. То же самое делала и Джуна, когда она двигала руками над головой пациента, или над его телом, тем самым создавая образ, что на человека что-то влияет. Они говорили, что чувствуют, как тепло пошло по телу. Они на самом деле чувствуют, я нисколько в этом не сомневаюсь, и доказывать там нечего. Вопрос о механизме: они чувствуют это реальное воздействие не потому, что из ее рук оно идет, а потому, что в их воображении возникает образ, вызывающий рефлекторно это ощущение.

Да, они создают образы, которые вызывают в организме рефлексы.

Но можно ли их называть обманщиками? Конечно, можно! Потому что они говорили, что это их чары на вас действуют. Любой пациент это сделает, если я ему объясню, как надо действовать. Как создавался образ Кашпировского? Авторитет телевидения – это раз. Во-вторых, ящик с телеграммами, два часа: у одного там волосы потемнели, у другого зубы выросли и так далее. Создается мощный образ здоровья. И немножко транса. Люди вошли в транс, и весь этот образ в их пустую голову (в момент транса – пустота) прошел, и они выздоравливают. Скрытая психотерапия.

Очень много форм скрытой психотерапии существует. Например, есть какие-то племена, где мнимую операцию делают, якобы что-то из себя извлекли. На самом деле никакой операции там не было.

С восемьдесят первого я два года работал в центре подготовки космонавтов. Шаталов был начальником центра подготовки космонавтов, и он же мне показывал руку, где у него был шов. Там прекрасные массажисты и прекрасные имитаторы. Он мне сам лично рассказывал, он там был. Оказалось, что технику мнимых операций исследовали и активно применяли. После этого люди приезжают, желчный пузырь как будто удалили, а у него под рентгеном желчный пузырь на своем месте. Арутюн Акопян, фокусник, говорил: «Я могу обмануть на расстоянии десяти сантиметров».

Это его сын уже. Я всегда Арутюна Акопяна привожу в пример, когда мне люди доказывают, что смотрели видео, где доктор в живот лез и что-то вынимал оттуда. Я привожу пример, где Арутюн Акопян на глазах у всех из рубля десять делает. Всегда надо отделять мифы от реальности. Например, хождение по битым стеклам, хождение по углям и так далее – все это на самом деле технические фокусы. В Болгарии на праздниках дети бегают по углям, и никто не обжигается, не зная никакой йоги. А очень многие, кто проводит курсы повышения эффективности человека, они им это потом дают, и те бегают и удивляются, что они обрели новые возможности. На самом деле их просто дурят.

Да и возможности не нужны. Если ты быстро бегаешь по углям, ты не обжигаешься, а если ты встанешь на них и стоишь, ты прожжешь себе пятку. А по стеклам? Если ты на отдельное стеклышко наступишь, у тебя будет море крови, а если ты на куче прыгаешь – ничего не будет, потому что куча принимает форму, это законы физики.

Когда я ездил к Вогралику с идеей кожного зрения, он попросил меня читать лекции по психотерапии для своих сотрудников на кафедре. Я дважды ездил, читал, это было на шестом курсе. А прежде чем туда поехать, один знакомый профессор сказал мне: «Чего ты туда едешь? У нас в городе есть прекрасная кафедра». Я ответил, что я же там и учусь, на этой кафедре. Он предложил подойти к зав. кафедры и поговорить о возможности проведения опытов в лаборатории.

Я связался с зав. кафедрой, и он пригласил меня домой вечером. Я сказал, что мой друг, профессор такой-то, рекомендовал прийти к вам. Несмотря на мой молодой возраст он принял меня очень гостеприимно. Я ему рассказал о тех явлениях, которые хочу исследовать, о приглашении Вогралика. А зав. кафедрой говорит: «А зачем ты едешь к Вогралику, – они, оказывается, вместе на каких-то курсах учились, он его знает, – когда ты можешь у нас в лаборатории это все сделать? Приходите на кафедру к нам завтра». Когда договаривались о времени, он спросил, знаю ли я, где кафедра. Услышав, что я студент, он был так огорчен, что даже не подал руку.

А потом он лишил меня возможности сдавать экзамены, потому что я же все-таки поехал к Вогралику. Моя мама, педагог, она вынуждена была прийти к нему и сказать: «Вот вы – коммунист, и я – коммунист. Я – декан института, и вы заведуете кафедрой. Мальчик поехал не гулять по улицам, а мальчик поехал к профессору Вогралику, прежде списавшись. И он к вам приходил, а вы его потом не пустили к вам в лабораторию. Почему вы ему не даете возможности сдать экзамен?» Он сказал: «Терапия – очень сложная наука, и поскольку он месяц пропустил…» – «Так он же отработает вам это все». – «Нет, он не отработает. Терапия – очень серьезная наука». Шизоид.

Вот так Лихтенштейн, потом зав. кафедрой – вот тебе и мединститут. За мамины деньги я ездил по всем этим людям, которые заявляли в газете или еще где-то, что они обладают феноменальными возможностями. Я их лично изучал. И тогда я увидел, как много обмана в области «Внушение и самовнушение». Одно работает, а все остальное – фокусы. И стекла, и повязки на глазах, и даже «золотой нос России», мальчик, который якобы по запаху определял цену рубля или десяти рублей. Он просто видел из-под повязки – между носом и щекой есть дырочка. И вот это мракобесие продолжается до сих пор.

Когда я, работая в поликлинике иглотерапевтом, поехал за справкой в Москву, мне все время ставили двойки, потому что я сразу стал показывать уровень гипноза, активизировать точки без иглы. Это новое направление, которое я назвал «Сигнальной рефлексотерапией». Это можно было развивать и развивать, потому что в мире такого не было. И вот здесь ставят мне двойки. Я удивляюсь, ведь я популярный врач в Махачкале, меня знают в разных местах, я у Вогралика читаю лекции, и тут мне ставят двойки по моему предмету, который я со второго курса учу, а они с нуля. Я не мог понять.

Оказывается, их сильно раздражало, что у меня в трудовой написано, что я иглотерапевт, не пройдя еще их кафедру. А там бумажка висела, кто хочет поменять группу – пожалуйста. Я думал, это тетка вредная такая. Я пошел к заведующему, а там был такой Гайденко, я ему сказал, что я хочу поменять группу, согласно вашему официальному объявлению. Он говорит: «Ты еще и жалуешься?» – я говорю: «Я не жалуюсь».

Была зима, курсы три месяца, и я ходил в шапке. Шапку в Боткинской больнице, где у нас проходили занятия, вахтерши на вешалке не принимали, дабы если кто украдет, чтобы они за это не отвечали, а в палату с ней не войдешь – запрещали. Я ходил без шапки и, естественно, простыл. И когда я сидел простуженный, женщина, проводившая занятия, мне сказала: «Вы, кажется, больны». Я говорю, да, я нездоров, вчера начал чувствовать температуру. «Немедленно идите и восстанавливайтесь, выздоравливайте, я вижу, что вы больной». Я думаю, какая она все-таки благородная, а она говорит, мол, иначе вы нас всех тут заразите.

Через пять дней, когда я пришел, она спросила с меня справку: «Вы же все-таки на рабочем месте, вы должны были получить у врача справочку». Я сказал, что здесь все врачи и сами меня лечиться и направили. «Нет, давайте справку». И тогда я пошел, поменял группу, а мне Гайденко сказал: «Ты еще и жалуешься? Двоечник, еще и жалуешься? И пропускаешь занятия». А в это время у меня в журнале по неврологии в Москве находилась статья, уже четыре месяца я не мог получить ответ. Рецензент не издает и не издает! Оказывается, она у этого Гайденко была.

Он мне говорит: «Придется нам тебя отчислить». Я говорю, мол, напишите мне справку, что я двоечник что-то еще, потому что не поверят мне в Махачкале, я там популярный врач, многие мной довольныА я в Москве стекла не бил и не пьянствовал. Не поверят. Он сказал: «Слушай, ты мне голову не морочь» – написал, что я прогульщик и двоечник. Потом я говорю: «Послушайте, давайте сделаем по-другому. Я понял, что мне надо от вас уйти, с кафедры, давайте сделаем так: пока я здесь, еще денечек, воспользуйтесь этим, я вам помогу план ваш учебный перестроить. Потому что, если мы здесь полтора месяца вместо специфики предмета обучаемся тому, как кипятить иголки, так давайте я вам помогу план учебный наладить, пока я здесь». И тут он меня взял так нежно за плечи, выводит из кабинета и говорит: «Знаешь, дорогой, этот учебный план составляли такие киты, как Вогралик, Усова, Морохов». Я ему говорю: «Да в чем дело? Я ему позвоню». Он же не знает, кто я такой! Он говорит: «Слушай, иди отсюда».

И буквально через неделю я получаю из журнала рецензию. Там написано, что рецензент просит передать статью другому рецензенту, поскольку предмет не входит в объем его компетенции. Таким образом, от одного и того же человека у меня две справки: одна справка, что я двоечник, а другая, что в том предмете, который я изучаю, он не разбирается.

Я приехал к Вогралику, говорю, мол, не могли бы вы мне справку дать, что я у вас курс прошел. Он говорит: «А что, у тебя еще справки нет? Тебя еще не посадили?» Позвонил проректору и говорит: «Я вас хочу познакомить с выдающимся рефлексотерапевтом из Махачкалы. Можно я впишу во все книги, что он у нас прошел трехмесячный курс?» – ему ответили, мол, о чем речь, раз вы просите-то?

И вот судьбы людей, Джуны, например. Несчастная женщина. Или был такой Фад. Я был у Кеосаяна на встрече, на телевидении, «Вечер у Кеосаяна», и там у него колдун сидел, который на «Битве экстрасенсов» был, который умер. Меня пригласили, я думал, что я там буду сидеть, а меня в рядах посадили, микрофон повесили, я там для массовки был. И я взял и перевернул всю процедуру этой встречи по телевизору, потому что этот Фад с такой медалью сидел. Вот судьбы людей – тоже умер, несчастный. Потому что они жили в заблуждении. Они умирают от трагедий. Потому что он на самом деле верил… Вот как Джуна, она в заблуждении, почему она несчастный человек сейчас? Где все эти ее биополя и так далее? Там кто-то в зале, когда она проводила занятия, делала пасы руками, вдруг упал в обморок, и она сказала, что это у нее биополе из-под контроля вышло. На самом деле, у меня в зале, когда я психотерапию провожу, кто-то может упасть в обморок от перевозбуждения, как у стоматолога, например. Но она настолько неадекватно оценивает ситуацию, она верит, что ее руки что-то излучают…

Когда ты становишься необходимым, тебе начинают за это платить. Поэтому одним из мотивов побудить себя занять любимым делом – ты все равно будешь за это деньги получать, когда ты повысишь свой уровень в этом мастерстве, и ты станешь людям нужен. Это первое.

Второе: если больной пришел, психологи правильно делают, что они выискивают его хобби. Ты, если не своим делом занимаешься в производственном масштабе, то ты хотя бы для души занимайся хобби каким-то. Они обычно спрашивают про марки или предлагают собачку завести. Да причем тут марки?! Созидательная деятельность любимая, а не созерцательная. Я, говорят, люблю в Египет ездить, вот мое любимое дело. Созидательная деятельность!

Все проблемы могут быть от сифилиса! Если ты заразился, то у тебя проблем в жизни, как говорится, раньше было много, а теперь одна – как вылечиться? Поэтому говорят, что все проблемы от нервов, а одна от сифилиса. Есть еще вирусы другие, например, есть радиационное излучение, есть химические отравления, то есть не все проблемы от головы, конечно.

Но, в основном, человек находится в противоречии с самим собой, своим организмом и деятельностью. Душа и тело требуют согласования. Психические и физиологические проблемы уходят, когда человек занят деятельностью, соответствующей его текущему состоянию – тогда душа и тело в единстве. То есть, когда ты занят любимой деятельностью или действиями, подбираемыми в соответствии с текущим состоянием – это и есть ключ.

Вот, например, когда ты бежишь или плаваешь и думаешь о своих проблемах, или когда ты ходишь с телефоном туда-сюда по комнате, когда вдруг появляется в голове какая-то проблема, ты начинаешь ходить чаще. Таким образом, мозг повышает частоту движений, и поддерживает равновесие ума. А что, например, принято в нашей физкультуре, и почему ее никто не делает, в основном? У нас говорят: ты должен внимание зафиксировать, отвлечься от своих проблем, и зафиксировать на теле, как ты делаешь упражнение. Это в корне неправильно, потому что если ты фиксируешь внимание на том, на чем оно естественным образом фиксируется, то есть на своих проблемах, и делаешь физические упражнения, то частота их повторяемости начинает синхронизироваться с уровнем твоего напряжения. И тогда они делаются правильно, и они помогают тебе решить твои жизненные проблемы. Поэтому синхрометод «Ключ» устроен на том, что мы даем ему какое-то упражнение, которое ему больше всего подходит, то есть то упражнение, которое он может делать с минимальными усилиями. И мы говорим: «Ну-ка, сделай его, но при этом думая о своих проблемах, а не о том, как делать упражнение или о своем теле». Думай о своих проблемах!

Вот Беслан, например. Мать думает: сын был, сына нет. Как можно ей сейчас говорить, чтобы думала о хорошем? Ты говоришь: думай, о чем думается, но при этом делай вот это простое повторяющееся движение. И вдруг через десять-пятнадцать минут, ровно так же, как и бегун, войдя в ритм бега, вдруг ему становится легко. Оказывается, в этот момент происходит перезагрузка мозга. Поэтому многие не делают физкультуру, а если спросить: кто же делает? А именно тот, кто, например, бегает и в ритм попадает. Или плывет и в ритм попадает и может плыть бесконечно. И в голове пусто. То есть, есть момент, когда мозг перезагружается как компьютер, через обнуление. Это происходит, когда ты точно подобрал действия, соответствующие твоему текущему состоянию. Если точно не можешь подобрать, возьми движение, повторяй, думая об актуальных жизненных проблемах, и тогда движение начнет повторяться с той частотой, которой организм требует для решения этих проблем. Ты и проблемы решаешь лучше, потому что становишься спокойнее, и организм в систему согласуется. Это принцип индивидуального подхода. Потому что в обычной физкультуре говорят «делай как я» вместо того, чтобы говорить «делай, как ты делаешь». Потому что неизвестно, как он должен делать, нет критерия для подбора движений. В нашем спорте и физкультуре нет пока критерия для индивидуального подбора упражнений, там все зависит от мастера, как он видит своего подопечного, как он ему посоветует, а научного критерия нет, нет индивидуального подхода. У нас есть скорость автоматизации выполняемой деятельности. Если какое-то упражнение делая, пять раз надо повторить, чтобы вышел на автомат, то другое упражнение – два раза и вышел на автомат, вошел в ритм, значит, то упражнение, где ты быстрее автоматизируешься, оно твое. То есть как туфли по размеру, нужно, чтобы они тебе не жали. Таким образом, перебирая разные движения, наблюдая за скоростью их автоматизации, ты можешь подобрать ему «его размер». Куда он быстрее входит в ритм, там и его область деятельности.

У меня приходят пациенты, чтобы снять стресс с паниками. Вот у него паники, ему, конечно, лучше в первую очередь прийти к специалисту, чтобы разгрузиться, перезагрузиться; а во вторую очередь мы его обучаем стрессоустойчивости, и он уже дома делает упражнения, пять минут в день, а по эффекту как сорок минут аэробики. Конечно, у него высокая устойчивость. Значит, в первой части его надо восстановить. Это уже к специалисту. Потом уже я как специалист, или наши сотрудники, психологи, дают ему пять упражнений по одной минуте как домашнее задание. Потом он сам делает, мы ему уже не нужны. Первая стадия нужна, чтобы помочь ему восстановиться, вытащить из болота и научить, а потом он сам этим пользуется и мы ему уже не нужны – это вторая стадия самостоятельной работы.

Да.

Для силовых структур; для спортсменов высокого уровня; для подростков, которые хотят лучше сдавать экзамены; для беременных женщин, которые хотят родить более здоровых и талантливых детей; и для любого человека, который интересуется развитием своей эффективности в любом деле. Чаще всего это бывают люди, которые хотят чем-то заняться, а как поработать над собой, чтобы открыть свой творческий потенциал или найти свою область деятельности, не знают. Вот тогда мы им даем инструменты, с помощью которых они лучше понимают, чего они на самом деле хотят, и как достичь этих результатов наиболее коротким и доступным для себя способом.

Аганбегян меня когда-то пригласил для того, чтобы я обучал директоров промышленных предприятий ССР. Одних только героев соцтруда там человек двадцать было. Это был очень почетный круг. Эти директора три дня в каком регионе собираются за полгода, и по сорок минут в день мне давали время, несмотря на перенасыщенный график их общения. Потому что они жаловались на то, что они даже дома не могут отключиться от проблем. Так вот, если человек заряжен какой-либо деятельностью, и у него нет времени ходить в фитнес-центр, заниматься йогой, медитацией и так далее, «ключ» – это находка для таких людей, не имеющих времени. Как раз таки им это и нужно, во-первых, для того, чтобы принимать адекватные решения без страха, потому что когда он в процессе страха за ошибку или под влиянием стереотипов, впечатлений, иных каких-то целей, принимает решение, оно не совсем плодотворное. Творческое решение, мудрое, можно принять находясь только в творческом состоянии, а это состояние без стресса. Это не состояние расслабленности, а это есть состояние внутреннего равновесия, душевной и физической согласованности. «Ключ» (сайт – http://www.stress.su/) сегодня – самый простой, самый доступный. Кстати, по всем документам сегодня все необходимые институты после изучения метода, подписали, что он полезен для массового применения. Самый простой, самый доступный способ приведения себя в нужное состояние. Пять минут в день, и человек все время чувствует себя нормально и способен ясно мыслить.

По крайней мере, гораздо меньше нужен. У отпуска есть много других хороших качеств, например, повстречаться с девушками или еще что-то.