Одним из основных и наиболее полных источников статистической информации о преступности в Японии является ежегодно публикуемая правительством страны «Белая книга о преступности», где систематизируются статистические показатели деятельности полиции, прокуратуры, судебных органов и пенитенциарных учреждений. В настоящей работе соответствующие ее целям и задачам статистические показатели являются объектом самостоятельного и более детального анализа; они дополняются сведениями, содержащимися в ежегодных отчетах органов уголовной юстиции Японии, публикуемыми данными обобщений, периодически проводимых ООН, а также результатами специальных исследований, ранее выполненных японскими и зарубежными учеными, изучавшими преступность и правоприменительную практику Японии. Такой анализ позволяет оперировать более полными и достоверными данными, тем более что речь идет о длительном периоде статистических наблюдений.

Анализ состояния преступности и эффективности деятельности системы уголовной юстиции не является самоцелью; он служит фоном, на котором рассматриваются, с одной стороны, социально-политические, экономические и историко-культурные процессы, влияющие на изменения в общественной жизни Японии, а с другой стороны, основные составляющие и специфические особенности развития уголовной политики, которые находят отражение в деятельности всех звеньев системы уголовной юстиции, направленной на борьбу с противоправным поведением.

При этом основное внимание уделяется анализу тех процессов, которые имели место в практике борьбы с преступностью в Японии за последние 30 лет – с 1980 года. Ибо, помимо всего прочего, именно с этого момента в стране начался заметный прирост преступности.

В табл. 9 показаны динамика зарегистрированных в 1980–2005 годах преступлений, коэффициенты преступности, а также данные о численности населения; исходя из целей работы, в эту таблицу помещены также данные о динамике зарегистрированных убийств.

Заметный рост преступности начался, как отмечалось, с 1980 года, хотя даже в этот период все основные показатели преступности в Японии были намного ниже, чем в других развитых странах, где преступность росла куда более интенсивно. Коэффициент преступности во Франции, например, в 1981 году был равен 5367, в Великобритании – 5661, в США, где статистика ФБР, как известно, учитывает лишь «индексные» преступления, – 5800, в ФРГ – 6603, а в Японии – 1240 преступлений. Как видно, уже в те годы коэффициент преступности в Японии был в 4,5–5 раз ниже, чем в других странах.

Кроме того, и структура преступности выгодно отличалась значительно меньшей распространенностью тяжких и особенно насильственных преступлений. По числу убийств, например, показатели ФРГ в этот период были в два, а в США в пять раз выше, чем в Японии, а по числу грабежей Франция и США превышали показатели Японии в 28 и почти в 100 раз. Более интенсивный рост преступности в Японии начался с 1982 года, когда число зарегистрированных преступлений впервые превысило 2 млн.

Вообще говоря, интенсивность роста преступности в этот период была характерна для большинства развитых стран. Однако и темпы ее роста, и конечный результат негативных процессов в развитии преступности в этих странах имели существенные различия. В Японии преступность за этот период (в абсолютных показателях) выросла в 1,5 раза, а в ФРГ, например, почти в 3 раза, в СССР – в 4, во Франции – в 5, в США – в 7,2 раза.

В. В. Лунеев отмечает: «Есть основания считать это реальной платой народов развитых демократических стран за свою свободу, которая используется для совершения не только добра, но и зла». Это довольно странное для маститого ученого замечание следует признать излишне идеологизированным и, во всяком случае, упрощенным. Среди других указанных здесь стран Япония, действительно, составляет исключение, ибо, переняв экономический и демократический опыт Запада, страна не утратила специфических национальных форм социального контроля, где главенствующими являются традиционные общинные и моральные ценности. Поэтому в криминологическом плане, как и во многих других отношениях. Япония была и остается страной, во многих отношениях действительно уникальной.

Если в 1960 году в Японии насчитывалось 1 495 888 преступлений, то в 1990 году – 2 217 559, а коэффициент преступности, соответственно, возрос с 1601 до 1794 преступлений. С 1991 года негативные изменения в развитии преступности стали более ощутимыми, чему в значительной степени способствовали и общее ухудшение экономической ситуации в стране, и финансовый кризис, разразившийся в 1997 году. В этом смысле о 1991–2000 годах в Японии было принято говорить как о «потерянном десятилетии». Понятно, что все это не могло не сказаться на последующем развитии криминальной ситуации. Так, уже в 2002 году в стране был зафиксирован рекордный показатель зарегистрированных преступлений – 2,85 млн, причем за истекшие пять лет (с 1998 по 2002 г.) он вырос на 40,3 %. Чтобы представить темпы роста, отметим, что за тот же период, с 1993 по 1997 год, преступность в стране выросла лишь на 5,5 %. Ясно, что столь неблагоприятное развитие криминальной ситуации (двойной рост ограблений и нападений на сексуальной почве) не могло не сказаться на росте чувства утраченной безопасности и тревоги.

Вместе с тем, оценивая такие негативные изменения, следует учитывать особенности принятой в Японии своеобразной системы статистического учета преступности.

Дело в том, что уголовная статистика Японии в соответствии со специфической структурой уголовного законодательства ведет и единый, и раздельный учет преступлений, наказуемых не только Уголовным кодексом (Penal Code offenses), но и специальными «статутными» законами (Special Law) с довольно широким спектром применения. К специальным законам мы еще вернемся, а пока заметим, что в Уголовном кодексе Японии (в 2007 г. исполнилось 100 лет со дня его принятия) и, соответственно, в уголовной статистике принята своеобразная классификация преступлений, включающая шесть категорий:

– фелония – тяжкие умышленные преступления (убийство, грабеж, поджог и изнасилование);

– другие насильственные преступления (причинение телесных повреждений, вымогательство, угроза насилием, участие в вооруженных преступных формированиях и др.);

– кражи (в 2007 г. они составили 75 % всей преступности);

– «интеллектуальные» преступления (мошенничество, присвоение, хищение, коррупция, нарушения договора, компьютерные преступления);

– «моральные» преступления (азартные игры, различные формы «непристойного» поведения);

– прочие деяния (ограничение свободы, вторжения в жилище, уклонение от выполнения общественных обязанностей).

При этом в уголовной статистике отдельно учитываются автотранспортные преступления, доля которых весьма значительна, а по мере все более быстрых темпов автомобилизации страны она постоянно растет. Именно последовательный рост правонарушений на автотранспорте и заставил ввести двуединый учет преступлений, где преступления на автотранспорте учитываются самостоятельно и где показатели преступности рассчитываются как с учетом, так и без учета динамики автотранспортных преступлений.

Если исходить из порядка статистического учета, предусмотренного во втором варианте, то надо будет признать, что традиционная (общеуголовная) преступность в Японии в 1960–1990 годах в абсолютных показателях фактически выросла не в 1,5 раза, а лишь на 18,7 %, причем коэффициент преступности не только не вырос, а, наоборот, снизился на 10,3 % и составлял уже не 1794, а менее 1400 преступлений. Как видно, разница весьма существенная.

Важно отметить далее, что в структуре постепенно нарастающей в 1980–1990 годах преступности происходили весьма существенные изменения: с одной стороны, постоянно и значительными темпами снижалось число наиболее опасных насильственных преступлений; с другой стороны, постоянно росло число грабежей и краж. Эту общую закономерность структурных изменений в преступности любой страны еще более 100 лет назад отмечал видный французский криминолог Габриэль де Тард: «Уменьшение числа наиболее опасных преступлений открывает дверь главным образом преступлениям против собственности».

Здесь важно также заметить, что, фиксируя рост преступности, некоторые исследователи не учитывают, что этот период связан с весьма значительным ростом численности населения страны (поэтому так важны расчеты коэффициентов преступности в относительных величинах). В самом деле, с 1946 по 1965 год население Японии выросло на 25 млн человек, в том числе только за 1955–1965 годы – на 10 млн, а еще через год численность населения страны впервые превысила 100 млн человек. За эти 10 лет на фоне интенсивного роста численности населения общее число зарегистрированных преступлений хотя и увеличилось, но в значительно меньших пропорциях – с 1 478 202 до 1 602 430 преступлений, причем темпы прироста населения страны заметно превышали темпы роста преступности.

Таким образом, информативность исследования заметно возрастает при сопоставлении трех динамических рядов: общего числа зарегистрированных преступлений, численности населения и рассчитанных на их основе коэффициентов преступности, что дает представление о реальной картине преступности, ее структуре, динамике и основных тенденциях в развитии криминальной ситуации в стране.

Как показывают ранее опубликованные статистические данные, с середины 60-х до середины 70-х годов на фоне последовательного роста численности населения страны коэффициент общеуголовной преступности постоянно снижался. Если численность населения за этот период выросла на 14 млн человек, то коэффициент преступности снизился с 1367 до 1103 преступлений. Однако с середины 70-х годов криминальная ситуация в стране начинает существенно меняться. Дело в том, что к этому времени в японском обществе стали все острее проявляться социальные противоречия, порожденные высокими темпами экономического роста. Сильным ударом для страны стал экономический кризис, повлекший довольно длительный период депрессии.

К 1978 году коэффициент преступности вырос до 1161, а еще через два года – до 1241. На фоне пока еще не столь значительных темпов роста преступности особенно неблагоприятные изменения происходили в структуре преступности. Как отмечает В. Н. Еремин, это была «социальная плата за непростой переход к умеренным темпам экономического развития и за высокое напряжение (может быть, правильнее сказать – за перенапряжение) всех сил общества, мобилизованных во имя создания экономической основы национального благосостояния и обеспечения самостоятельности государства в решении международных проблем. Ну, а более низкие темпы роста преступности объяснялись и тем, что лидеры страны добивались, насколько это им удавалось, смягчения ложившегося на массы бремени, и тем, что совершенствовалась уголовная политика, проводимая набиравшимися опыта государственными службами».

Как видно, здесь принципиально иная криминологическая интерпретация и аргументация причин происходивших изменений – не «плата за свободу», а «социальная плата» за переход на другой этап и другие темпы экономического развития. Увы, годами вдалбливаемое в массовое сознание клише всегда усваивалось быстрее и уступало напряжению мысли.

С 1989 по 1999 год общее число зарегистрированных в Японии преступлений выросло на 29 %. Но если с 1989 по 1995/96 год динамика преступности носила еще относительно ровный, хотя и волнообразный, характер, то в 1999–2002 годах негативные изменения в ее динамике стали резко нарастать. Причем указанная тенденция, как видно из табл. 9, характерна для обоих динамических рядов – и с учетом автотранспортных преступлений, и для преступности, рассчитанной без учета этих преступлений.

Возвращаясь назад, отметим, что нарастание в 90-х годах весьма тревожных тенденций в развитии криминальной ситуации в Японии прогнозировалось и зарубежными, и российскими исследователями. При этом речь идет не только о неблагоприятных изменениях количественных показателей, но и об изменениях качественного плана. Они отразились, прежде всего, в структуре преступности, в невиданном за последние несколько десятилетий послевоенной истории страны росте насильственных преступлений, в быстрых темпах роста преступлений, связанных с использованием новых технологий, в распространенности преступности несовершеннолетних, а также в увеличении масштабов и сферы распространенности организованной преступности. Следствием столь негативных изменений качественного и количественного характера, в конечном итоге, стало и резкое снижение раскрываемости преступлений.

Применительно к организованной преступности, например, неблагоприятные тенденции стали наиболее остро ощущаться с начала 1990-х годов. К 2001 году они привели к тому, что число участников организованных преступных групп дошло до 84 400 человек, из них 43 100 являлись постоянными и активными членами преступных группировок. В 2000 году между этими группировками произошло 63, а к 2002 году – уже более 80 вооруженных столкновений, в ходе которых показатель использования огнестрельного оружия (а его ограничение и контроль в Японии весьма серьезные) составлял 87,7 %.

По данным Министерства юстиции Японии, к 1 апреля 2003 года число членов организованных преступных групп (борокудан) возросло до 85 800 человек, в том числе 44 500 человек были постоянными членами этих групп. Однако это не означает, что борьба с организованной преступностью ослабла. Наоборот, еще с начала 1990-х годов борьба эта заметно активизировалась, особенно в связи с принятием в 1991 году Закона о борьбе с организованной преступностью, и в дальнейшем велась последовательно и жестко.

Если в начале 90-х годов наметилась определенная тенденция к сокращению числа и мощи преступных групп, которые поглощались более крупными кланами, то через несколько лет вновь стало ощущаться их последовательное увеличение, а главное, активизация их действий, координация и разнообразие проявлений их криминальной активности. Свое слово сказала и растущая «интернационализация» организованной преступности в Японии, все большее расширение ее связей с криминальными сообществами других стран, расширение сферы и возможностей их совместного криминального бизнеса (торговля оружием, наркотиками, порно-бизнес и проституция, отмывание денег, рэкет и т. д.).

В этих условиях потребовалось принятие в 1999 году трех специальных законов, в том числе повысивших уголовную ответственность за отмывание денег и консалтинговые услуги в поддержку деятельности организованных преступных группировок. Об усилиях правоохранительных органов в этой сфере свидетельствуют и данные статистики о ежегодном числе арестов членов организованных преступных групп. Так, в 2000 году было проведено 31 054 ареста членов организованных преступных формирований, в 2001 году – 30 824, в 2003 году – 30 550.

Организованная преступность в Японии контролирует жизнь населения практически во всех сферах – коммерческой, политической, правоохранительной – путем запугивания людей и принуждения их к выполнению целей криминальных боссов. В сфере деятельности организованной преступности особое место занимает индустрия развлечений; она способствует вербовке женщин из всех стран мира для коммерческой эксплуатации и предоставления сексуальных услуг в Токио, Осаке, Иокогаме и других городах. При этом методы контроля организованной преступности за этой сферой таковы, что даже работорговцы, действующие за пределами Японии, опасаются выходить на японский рынок сексуальных услуг.

В борьбе с организованной преступностью на рубеже XXI века можно выделить три наиболее эффективных направления:

– прямое наступление на незаконную деятельность организованных групп и долгосрочная изоляция ее членов от общества путем масштабных арестов, ограничение источников доходов путем полицейской защиты компаний от рэкета и контроля за игорным бизнесом, конфискация оружия;

– эффективное использование «антиборокудановского» законодательства с целью всемерного пресечения криминальной активности преступных групп;

– социальная кампания полицейской поддержки местных общин и деловых центров в их стремлении освободиться от влияния криминальных групп.

Состояние и тенденции в развитии организованной преступности и эффективность мер борьбы с этим явлением в Японии (как, впрочем, и в любой другой стране) необходимо рассматривать в общем контексте борьбы с транснациональной организованной преступностью. О серьезной угрозе со стороны транснациональной организованной преступности для национальной экономики и мирового сообщества говорилось еще в 1975 г. на V конгрессе ООН по предупреждению преступности. Нараставшая интенсификация товарных и информационных потоков создала новые возможности для организованных преступных групп, которые используют их для расширения своей противоправной деятельности. Организованные преступные группы ныне могут координировать свои действия, несмотря на государственные границы и расстояния, а использование новейших технологий помогает им в противостоянии с правоохранительными органами.

Как отмечалось, на X конгрессе ООН по предупреждению преступности (Вена, 2000 г.), транснациональные организации действуют таким образом, что совершаемые ими преступления становятся все более многогранными и взаимосвязанными. Криминальные навыки, приобретенные в одной области, переносятся на новые рынки, при этом партнерские отношения устанавливаются с самыми различными субъектами, независимо от того, занимаются они законной или же противоправной деятельностью. По сути дела, вследствие такого перехода от одного рода деятельности к другому периодически происходит смещение акцента с областей, традиционно контролируемых организованной преступностью, на области, которые традиционно являются вотчиной «беловоротничковой», или корпоративной, преступности. Некоторые черты, формы и методы деятельности «беловоротничковой» преступности присущи также и транснациональной организованной преступности. Примером служит выплата законными корпорациями взяток иностранным должностным лицам за содействие в продвижении на рынок своих товаров в тех странах, где такие товары запрещены.

Все большее расширение спектра криминального поведения, который охватывается транснациональной преступностью, вызывает серьезную обеспокоенность во всем мире. Однако для Японии складывающаяся ситуация является особенно актуальной и тревожной, ибо, судя и по статистике преступности, и по материалам печати, в стране «беловоротничковая» преступность, например, подвергается осуждению и наказанию в значительно меньшей мере, чем «обычная» организованная преступность.

Высокая прибыль от различных финансовых и экономических преступлений не может не привлекать внимание организованных преступных групп. К такого рода преступлениям относятся, например, мошенничество с кредитными карточками, изготовление фальшивых банкнот, хищение документов, удостоверяющих личность. Широкие возможности для расширения подобной преступной деятельности открыли быстрое развитие сети Интернета и рост электронных банковских операций. Подделка кредитных и дебетовых карточек стала серьезной международной проблемой, ибо путем мошенничества преступники могут получать в глобальном масштабе значительно более высокую прибыль, чем от изготовления фальшивых денег.

Эффективным инструментом распространения мошенничества стал Интернет, через который можно получать всю необходимую информацию о физических лицах и компаниях, представляющих интерес, и с помощью которого можно провести множество мошеннических операций, Так, в случаях предоплаты через Интернет выявляются возможные жертвы, а электронная почта используется как канал связи, обеспечивающий возможности для одновременного контакта с тысячами потенциальных жертв.

По мнению экспертов, доходы от такого рода преступной деятельности будут постоянно возрастать, а объем незаконной прибыли может приблизиться к доходам от незаконного оборота наркотиков. По данным Министерства юстиции Японии, компьютерная преступность (в том числе связанная с использованием Интернета) за последние годы резко возросла. При этом впечатляют темпы ее роста. Так, если в 1992 году было выявлено 33 преступления, то уже в 1997 году – 263, а к 2003 году было раскрыто более 1000 таких преступлений. Надо сказать, что, в отличие от других видов преступности, последовательный рост компьютерных преступлений происходил и в дальнейшем. Так, если в 2003 году было зарегистрировано 1849 таких преступлений, то в 2004 году – 2081; в 2005 году – 3161; в 2006 году – 4425; в 2007 году – 5473.

В целях совершенствования и повышения эффективности мер борьбы с компьютерными преступлениями решением парламента страны в Уголовный кодекс Японии 26 июня 2001 года внесен ряд изменений, устанавливающих уголовную ответственность за новые виды компьютерных преступлений, в том числе за подделку и использование поддельных кредитных карт. Кроме того, в порядке реализации положений Европейской конвенции и других международно-правовых документов, направленных на повышение эффективности борьбы с компьютерными преступлениями, 25 февраля 2005 года правительство внесло в парламент проекты изменений и дополнений в Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы, предусматривающие криминализацию ряда новых правонарушений (например, производство и распространение вирусов), а также повышение эффективности расследования такого рода преступлений.

Преступным группам стало легче использовать легальную экономику для сокрытия своих операций и быстрого перевода преступных доходов с целью избежать преследования правоохранительных органов. При этом для отмывания «грязных денег» преступные группы широко используют глобальный характер транснациональной системы финансирования. В итоге организованная преступность обеспечивает себе приток наличных финансовых средств и инвестиционных капиталов.

Тенденции развития организованной преступности следует рассматривать в контексте все более опасной взаимосвязи организованной преступности и терроризма. Масштабный всплеск терроризма в разных странах вызывает особую озабоченность мировой общественности, ибо террористические акты, как правило, направлены против государства или гражданского общества и его институтов, угрожают безопасности граждан, правопорядку и поддерживающим его многим социальным структурам. Опыт борьбы с терроризмом, накопленный за последние годы, показывает, что террористические акты совершаются не только «политическими» группами; иногда они используются в качестве тактического оружия для достижения преступных целей. Сегодня известно множество примеров, когда обычные организованные преступные группы совершали акты насилия в политических целях или же для того, чтобы помешать осуществлению правосудия.

Известно также много других случаев, когда группы, которые по своему характеру считались террористическими, на самом деле совершали банальные общеуголовные преступления с тем, чтобы добывать средства для финансирования своей деятельности. Одним словом, налицо неразрывная взаимосвязь организованной преступности и терроризма, многообразие самых различных комбинаций преступной активности тех и других групп, взаимопроникновение форм и методов их деятельности, постоянная и взаимная финансовая подпитка.

Типичным примером такой террористической деятельности в Японии являются известные акции «Аум Сенрикё». Не случайно после событий 11 сентября 2001 года в США международное сообщество приняло решение бороться с отмыванием денег и финансированием терроризма в комплексе, поскольку оба эти вида преступной деятельности тесно взаимосвязаны.

В целях совершенствования мер борьбы с такого рода преступлениями и в порядке реализации международных конвенций о борьбе с терроризмом Законом от 9 ноября 2001 года в Японии значительно повышена уголовная ответственность за ряд действий террористического характера, а Законом от 5 июня 2002 года предусмотрена уголовная ответственность за финансирование террористических актов.

Терроризм представляет глобальную угрозу национальной и международной безопасности, сеет безадресное насилие, подрывающее веру в способность государства защитить своих граждан. Поскольку терроризм выходит за рамки национальных границ, постоянно меняя свою тактику и методы действий, ни один регион и ни одна страна не могут считать себя застрахованными от террористических акций.

Опыт расследования преступлений, совершенных «Аум Сенрикё», показал, что расширение взаимосвязей между транснациональной организованной преступностью и международным терроризмом, помимо всего прочего, требует укрепления международного сотрудничества, где еще достаточно остро ощущается отсутствие согласованности и даже несовместимости между национальными правовыми системами, а также несовместимости между такими системами и международными соглашениями, которые призваны обеспечить функционирование механизмов международного сотрудничества в области уголовного правосудия. В итоге эффективность такого сотрудничества резко снижается, а в некоторых случаях оно вообще оказывается проблематичным.

С этой точки зрения важное значение приобретает вступившая в силу 29 сентября 2003 года Конвенция против транснациональной организованной преступности. В целях реализации положений этой Конвенции правительство Японии 20 февраля 2004 года внесло в парламент проекты законов об изменении и дополнении в Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы, направленных на ужесточение мер борьбы с транснациональной организованной преступностью. А в конце 2003 года в Национальном управлении полиции создан департамент по борьбе с транснациональной организованной преступностью.

Кроме того, в целях реализации названной Конвенции ООН правительство Японии 25 февраля 2005 года внесло в парламент проект закона об изменениях в уголовном законодательстве, устанавливающих уголовную ответственность за контрабанду мигрантов, эксплуатацию труда женщин и детей, а также повысивших сроки наказания за ограничение свободы.

Как отмечали отечественные и зарубежные исследователи, особую тревогу в Японии с середины 90-х годов вызывала растущая преступность несовершеннолетних. Несмотря на сокращение доли молодежи в структуре населения в связи со все более заметным старением общества, удельный вес преступности несовершеннолетних в общей структуре преступности в Японии является более высоким по сравнению с другими развитыми странами. Причем преступность несовершеннолетних росла значительно быстрее, чем преступность в целом, а ее структурные изменения носили все более неблагоприятный характер.

По данным Министерства юстиции, уже к 2003 году из 1,4 млн лиц, арестованных в Японии в 2002 году, каждый седьмой был несовершеннолетним (202 417 человек), хотя еще три года назад, в 1999 году, было арестовано 142 тыс. несовершеннолетних. К 2003 году на 1000 несовершеннолетних в Японии приходилось 15,1 ареста. Для сравнения: еще в 1995 году этот показатель составлял 12,0. В структуре преступности несовершеннолетних особенно быстрыми темпами росла насильственная преступность, прежде всего, преступность, связанная с посягательствами на личность и собственность потерпевших. В 2002 году, например, 1611 несовершеннолетних были арестованы за грабежи – это каждый пятый из всех арестованных в стране за грабежи; 244 – за изнасилования; 83 – за убийства.

Следует подчеркнуть, что, во-первых, уровень арестов среди несовершеннолетних (в расчете на 1000 человек) был в эти годы в 1,5 раза выше, чем уровень арестов среди взрослых, а, во-вторых, интенсивность их арестов из года в год росла. Так, в 1995 году уровень арестов среди них составлял 12,0; в 2000 году – 13,7; в 2001 году – 14,5; к 2003 году – 15,1 ареста.

В начале 2000-х годов рост преступности несовершеннолетних продолжился (относительно 2000 г. этот показатель за два года вырос на 3,4 %). Правда, при этом надо учесть, что к началу 2000 года за ряд преступлений (в том числе за кражи и грабежи) возраст уголовной ответственности в стране был понижен с 16 до 14 лет, что не могло не повлиять на привлечение к ответственности значительного числа несовершеннолетних правонарушителей.

Анализ преступности несовершеннолетних показывает, что основным фактором формирования делинквентного поведения молодежи является интенсивная «вестернизация», создающая в молодежной среде новую модель поведения, субкультуру, противоречащую принятой модели социального поведения.

В Японии традиционная групповая психология молодежи еще достаточно сильна, чтобы удерживать молодежную преступность на относительно невысоком уровне, количественно не сопоставимом с показателями других стран. Этот традиционный японский «тормоз преступности» всегда играл существенную роль как результат высокой степени приспособляемости традиционной системы социализации молодежи.

Причин для формирования негативных тенденций в динамике и характере преступности в Японии к началу XXI века накопилось немало, причем с каждым годом их системный характер становился все более очевидным. Вообще говоря, эти изменения можно анализировать на разных уровнях. При этом наиболее очевидным выражением негативных процессов, нараставших в недрах японской культуры, являлось все более активное восприятие массовым сознанием и особенно молодежью «западного» образа жизни.

До сих пор речь шла главным образом о состоянии общеуголовной преступности, о характере и динамике преступлений, наказуемых Уголовным кодексом. Следует, однако, напомнить, что статистика Министерства юстиции отдельно учитывает и преступные нарушения свыше 40 так называемых «специальных» законов (Special Law), не входящих в систему УК. К их числу относятся, например: правонарушения иностранных граждан; нарушения правил контроля за взрывчатыми и отравляющими веществами; насильственный захват воздушного судна; нарушения правил контроля за огнестрельным оружием; нарушения иммиграционных правил и т. д. Важную часть этого комплекса специальных законов составляют акты, точнее, блоки актов, регулирующих ответственность несовершеннолетних; законы о борьбе с организованной преступностью; об ответственности за нарушение правил безопасности на автотранспорте (Road Traffic Act) и т. п. Кстати, именно автотранспортные правонарушения из года в год составляют от 85 % всех преступных нарушений «специальных» законов. Среди других нарушений «специальных» законов наибольшей распространенностью всегда отличались правонарушения несовершеннолетних и нарушения правил контроля за наркотическими веществами.

И все же при анализе тенденций преступности в Японии наибольший интерес представляет ее основной пласт, который образует традиционная (общеуголовная) преступность.

Анализируя данные о преступности в Японии, можно отметить, по крайней мере, два момента. Во-первых, за 1980–2003 годы коэффициент преступности вырос в 1,5 раза. Во-вторых, динамика этого показателя складывалась из его ежегодного роста. В связи с этим возникает вопрос – влияют ли, и если влияют, то в какой мере, указанные тенденции в динамике преступности на ее качественные характеристики? Анализ показывает, что при всех неблагоприятных количественных изменениях структура преступности на протяжении многих лет всегда отличалась стабильностью: не менее 66 % в общем массиве зарегистрированных преступлений составляли кражи и 25 % – наказуемые по УК правонарушения на автотранспорте. Среди других деяний статистическую значимость имели растраты и мошенничество (вместе они почти поровну составляли 2,4 %), а также разрушения и повреждения собственности (1,6 %), причем доля последних в два раза превышала факты причинения телесных повреждений.

Что же касается таких наиболее опасных и потому наказуемых смертной казнью преступлений, как умышленные убийства и грабежи, повлекшие гибель потерпевших, то их доля в общей структуре преступности многие годы колебалась в пределах 0,5–0,6 %. При этом уровень убийств с начала 90-х годов и до самого последнего времени не превышал 1,1–1,0 (в расчете на 100 тыс. населения).

Тем не менее Законом от 1 декабря 2004 года в Уголовный кодекс Японии были внесены существенные изменения, касающиеся ужесточения ответственности за совершение убийств с отягчающими обстоятельствами и так называемых «чудовищных убийств» (heinous murder). Законом предусматривалось повышение нижних и верхних пределов санкций за указанные виды убийств, а также сроков фактического отбывания наказания, необходимых для досрочного освобождения.

Вот как с середины 90-х годов выглядит динамика преступности в целом и ее отдельных видов – убийств, краж и грабежей (см. рис. 14).

В 2000 году было зарегистрировано 5173 грабежа, а к 2002 году их число выросло на 23,6 % (6984) – это самый большой прирост среди всех преступлений; в 2003 году число грабежей достигло пиковой отметки (7664). Следует иметь в виду, что в статистике Японии состав грабежа (robbery), в отличие от статистического учета в других странах, включает попытку совершения этого преступления, его подготовку, подстрекательство, помощь в совершении грабежа и, наконец, грабеж, завершившийся гибелью или тяжкими увечьями потерпевшего. Эти преступления выделяются из единого статистического показателя грабежей, поскольку за их совершение уголовный закон, как и при совершении убийств, допускает наказание в виде смертной казни. Более того, как будет показано далее, в абсолютном большинстве случаев смертные приговоры в Японии выносятся именно за совершение этих двух видов преступлений. Поэтому выделение такого рода грабежей в самостоятельную категорию преступлений, несмотря на их относительно небольшое число (по сравнению с убийствами), позволяет сравнивать практику применения и исполнения смертных приговоров за каждый из указанных видов преступлений.

Рис. 14. Динамика преступности в Японии в 1996–2005 гг.

За последние 40 лет число таких грабежей снизилось в среднем в 5 раз, чему способствовали интенсивность восстановления экономики страны, а затем и бурные темпы ее развития, сопровождавшиеся резким ростом занятости почти во всех ее отраслях, снижением безработицы и все более заметным ростом благосостояния населения. Уже к середине 80-х годов Япония стала одной из тех стран, которые совершили мощный технологический прорыв и определили мировой уровень и перспективы научно-технического прогресса. Все более ощутимое экономическое и моральное возрождение страны, в том числе укрепление системы противодействия преступности, вероятно, не могли не сказаться на последовательном снижении насильственных посягательств, в основе которых лежала, прежде всего, корыстная мотивация. Свидетельством растущей нетерпимости к таким посягательствам являлось и особенно жесткое отношение к ним, сложившееся в судебной практике.

Другое дело, что в статистическом плане показатели таких деяний столь незначительны, что они никак не влияют на состояние и оценку криминальной ситуации. С другой стороны, в контексте настоящей работы динамика этих преступлений (несмотря на ее дискретный характер) приобретает особую криминологическую значимость, поскольку именно она, как только что отмечалось, определяет распространенность назначения наказания в виде смертной казни в судебной практике и, соответственно, распространенность практики исполнения этой меры.

Динамику самой опасной разновидности грабежей – тех деяний, которые повлекли гибель потерпевших, – несмотря на ее незначительную долю в общем числе всех грабежей (около 1,5 %), никак нельзя признать благоприятной. Наоборот, со второй половины 90-х годов становился все более очевидным рост этих опасных преступлений. В 1996 году было зарегистрировано 39 таких грабежей; в 1998–2000 годах – 78–71; в 2001 году – 96; в 2002–2003 годах, соответственно, 93 и 89; лишь в 2005 году число таких грабежей снизилось до 66.

Куда более распространенными преступлениями, как уже отмечалось, всегда были кражи, уровень которых в расчете на 100 тыс. населения из года в год продолжал расти. Росту имущественных преступлений, и в частности краж, как это ни парадоксально на первый взгляд, способствуют в том числе и экономический рост, и очевидный рост благосостояния населения. К тому же с середины 80-х годов в массовой психологии и поведении японцев, как уже отмечалось, произошли заметные негативные изменения – в них прочно вошли западные потребительские установки. Графически эта тенденция представлена на рис. 15.

Рис. 15. Уровень краж в Японии в 1996–2005 гг. (в расчете на 100 тыс. населения)

К 2001 году в Японии было зарегистрировано 2 131 164 краж, а к 2003 году их показатель вырос на 9,8 % и составил 2 340 511, или 66 % от всех зарегистрированных преступлений, предусмотренных УК. Соответственно, вырос и уровень краж, составивший в расчете на 100 тыс. населения 1839 преступлений.

Об эффективности японской системы воздействия на преступность можно судить не только по данным национальной статистики, но и по сравнительным данным ежегодных обзоров Организации Объединенных Наций, по данным статистики Интерпола и других документов международной уголовной статистики и специальных сравнительных исследований, которые указывают на долговременную и в целом куда более благоприятную тенденцию развития преступности в Японии по сравнению с положением дел в других экономически развитых странах. Вместе с тем изменения в развитии криминальной ситуации в Японии на рубеже XXI века обусловливают необходимость детализации этого общего заключения применительно к разным этапам анализа и, в конечном итоге, необходимость внесения в него определенных корректив.

Так, сравнивая ситуацию в ФРГ и Японии, немецкие криминологи отмечали, что в 1997 году, например, уровень общеуголовной преступности в ФРГ составлял 8031, а в Японии – 1996 преступлений. Спустя два года этот показатель в Японии стал уже не в 4, а в 5 раз ниже, чем в Германии, в 3,2 раза ниже, чем в США, в 4 раза ниже, чем во Франции, и в 6 раз ниже, чем в Великобритании. В 2000 году общее число зарегистрированных преступлений в Японии составляло 3 256 109, а в США – 11 605 751. Соответственно, коэффициенты преступности в этом году составляли: в Японии – 1925, а в США – 4124 преступления. Таким образом, хотя по уровню преступности разрыв между этими странами сократился, однако по общему числу зарегистрированных преступлений он увеличился.

К началу 2003 года динамика криминальной ситуации в указанных странах выглядела следующим образом (см. табл. 9).

Как видно из приведенных данных, со второй половины 90-х годов в Японии происходит значительный рост относительных и абсолютных показателей преступности. При этом если среднегодовые темпы прироста преступности в Великобритании и Франции, например, составляют соответственно 0,3 и 0,5 %, то в Японии этот показатель к 2003 году – 5,2 %.

Дальнейший анализ, во-первых, подтверждает обоснованность выводов о перспективности именно структурных изменений в преступности, а с другой – указывает на то, что в указанный период динамика насильственных преступлений в стране развивалась в крайне неблагоприятном направлении, причем темпы их роста опережали показатели в других развитых странах.

Важно отметить, что столь значимые различия касались не только общего уровня преступности и темпов ее прироста, но и каждого из таких наиболее опасных преступлений, как убийства, грабежи и кражи.

Данные табл. 10 показывают, что если в 1995 году по абсолютным показателям убийств Япония уступала лишь Англии, то уже к 2003 году этот показатель стал выше, чем во всех указанных европейских странах. Если сравнивать абсолютные показатели Японии, США и России, то можно отметить, что еще в 2000 году в Японии число зарегистрированных убийств было в 12 раз меньше, чем в США, и при почти той же численности населения в 26 раз меньше, чем в России. К 2003 году этот разрыв сократился, соответственно, до 11 и 23 раз. К сказанному можно добавить, что в 1998–2004 годах число убийств в Японии практически равнялось числу убийств, ежегодно регистрируемых в одной Москве.

Указанные статистические показатели дополняют общую характеристику неблагоприятной ситуации, сложившейся в сфере насильственных преступлений. В самом деле, при всех выгодных отличиях от других развитых стран и по уровню насильственной преступности, и по ее общему массиву динамика этих преступлений в Японии на рубеже 2000-х годов, как показывают данные статистики и сравнительных исследований, носили тревожный характер. Об этом, помимо всего прочего, говорит и резкий рост грабежей, в том числе повлекших гибель потерпевших.

В ходе изложения история развития криминальной ситуации в Японии на рубеже XXI века неоднократно отмечалось, что при всех неблагоприятных изменениях в количественных и качественных показателях преступности они, тем не менее, всегда выгодно отличались от показателей других развитых стран. В связи с этим трудно признать обоснованным встречающееся в российской криминологической литературе положение, согласно которому под воздействием политических, экономических и социальных процессов, происходящих в мировом сообществе, происходит «постепенное выравнивание уровня преступности, сближение ее количественных и качественных показателей, причем все это идет в нежелательном для общества направлении – от более благополучной ситуации к худшей».

Внимание к этому суждению не случайно, ибо вопрос носит весьма принципиальный, если угодно, методологический, характер. Во-первых, указанное суждение представляется весьма упрощенным, не говоря уже о том, что оно во многом противоречит фактической картине развития преступности в целом ряде крупных, в том числе наиболее развитых, стран. Во-вторых, здесь речь идет о двух разных явлениях, которые однозначно оцениваются отрицательно, с чем трудно согласиться.

В самом деле, если обратиться к наиболее полной и достоверной уголовной статистике развитых стран, то едва ли можно говорить о сближении и, тем более, о выравнивании показателей преступности – особенно количественных показателей. Впрочем, далеки от сближения и качественные показатели – структура преступности, уровень организованной преступности, раскрываемость преступлений, распространенность рецидива и т. д. Кроме того, отнюдь не во всех этих странах процессы, происходящие и в самой преступности, и в организации борьбы с ней, следует оценивать столь однозначно.

В США, например, за последние 10–12 лет преступность в целом и насильственная преступность в особенности последовательно и весьма существенно снижаются. Казалось бы, в этой стране невозможно было прогнозировать даже стабилизацию преступности, не говоря уже об ее внушительном сокращении. Не случайно все эксперты прогнозировали значительный рост правонарушений, благо, очевидных причин для таких прогнозов хватало. Так, А. Блюмштейн, профессор Университета Карнеги Меллон, называет лишь часть из этих причин: «Молодежь испытывает проблемы на рынке труда, значительные силы полиции отвлекаются с улиц на охрану зданий в связи с угрозой терроризма, снижаются расходы государства на социальные программы. Но, как выясняется, – недоумевает эксперт, – все эти факторы практически не оказали на уровень преступности никакого влияния». В Японии же, в отличие от США, преступность и темпы ее роста к началу 2000-х годов, наоборот, существенно увеличились (особенно за счет роста грабежей, краж и преступности несовершеннолетних).

Другой пример еще более наглядно показывает, как на самом деле выглядит «выравнивание уровня преступности», даже в рамках соседних и практически одинаковых по уровню социально-экономического и культурного развития Скандинавских стран. Так, к началу 2008 года уровень грабежей в Дании и Швеции был выше соответственно в 3 и 3,5 раза, чем в Финляндии и Норвегии (33 и 31 – в расчете на 100 тыс. населения). С другой стороны, уровень убийств в Швеции был в 2 раза ниже, чем в соседней Финляндии (2,4), и в 2 раза выше, чем в Норвегии (0,6); в той же Норвегии уровень убийств в это время был в 2,5 раза ниже, чем в соседней Дании.

Приведем, наконец, показатели двух других соседних стран. Так, в Германии к началу 2008 года уровень убийств (0,8) был в 1,6 раза ниже, чем во Франции, а уровень грабежей – почти в 3 раза ниже. Вот так, на деле, выглядит «сближение количественных и качественных показателей преступности».

Вернемся, однако, к Японии. Одним из свидетельств эффективности системы противодействия преступности в этой стране всегда была традиционно более высокая, чем в других развитых странах, раскрываемость преступлений. Причем впечатляют не только общие показатели раскрываемости преступлений, но и ее показатели по наиболее опасным видам посягательств. К тому же следует отметить, что общий уровень раскрываемости преступлений в Японии до начала 2000-х годов всегда был не только высоким, но и весьма стабильным. К концу 1990-х годов общая раскрываемость преступлений, в первую очередь, в связи с ростом краж, стала все более заметно снижаться. Если в 1980 году она составляла 59,8 %, то в 1990 году – 42,3, в 2000 году – 23,4, в 2003 году – 23,2 %. И лишь в последующие годы – в результате предпринятых властями мер по решительному наступлению на преступность – этот показатель стал расти, поднявшись в 2004 году до 26,1 %, а в 2005 году – до 28,6 %.

Можно обоснованно полагать, что, наряду с общим ростом зарегистрированных преступлений, на снижение раскрываемости в указанный период повлияло резкое повышение числа краж, раскрываемость которых, как известно, всегда ниже. Этот вывод хорошо иллюстрирует рис. 16, где графически представлены снижающийся в последние годы коэффициент преступности и все более заметное на этом фоне повышение общей раскрываемости преступлений.

Раскрываемость преступлений имеет важное значение не только для оценки эффективности деятельности правоохранительных органов; ее показатели несут также и значительную социально-психологическую нагрузку. Что это означает? Если эти показатели в стране высокие, то «у населения создается впечатление, что вокруг царит атмосфера безопасности и доверия к правоохранительным органам государства, которые делают все возможное, чтобы защитить людей от произвола и беззакония; поэтому можно спокойно и безопасно жить, ходить вечером в гости и т. д.».

Рис. 16. Уровень преступности и раскрываемость преступлений в Японии в 1996–2005 гг.

Насколько же высоким должен быть показатель общей раскрываемости преступлений? В Японии, например, как наиболее безопасной стране, еще в 1998 году он составлял 53,1 %; в США – почти 38, а в России – 74 %. К последнему показателю, очевидно, следует относиться критически, ибо, как неоднократно отмечалось в криминологической литературе, он далеко не в полной мере отражает реальное положение дел. По расчетам Д. А. Ли, общая раскрываемость преступлений в России на этот момент фактически составляла не 74, а лишь 25 %. Как видно, реальные показатели раскрываемости преступлений были в 3 раза ниже официальных показателей. Не случайно в последние годы из ежегодных обзоров МВД России исчезли показатели общей раскрываемости и вместо них приводятся лишь данные о раскрываемости по видам преступлений. Это решение, по сути, является правильным, поскольку, в конечном итоге, общая раскрываемость – все же не более чем «средняя температура больных» и потому указанный показатель не несет такой информативной и смысловой нагрузки, как реальные показатели раскрываемости разных категорий преступлений.

Важно отметить, далее, что положение дел в Японии издавна было куда более предпочтительным не только по общей раскрываемости преступлений, но и по раскрываемости убийств, грабежей и даже краж. Если обратиться, например, к статистике раскрываемости убийств в 1990-х годах, то надо будет признать, что по этому показателю Япония еще тогда опережала все развитые страны. В 1989–1999 годах этот показатель колебался в пределах 94–97 %; в 2000 и 2001 годах – 95,0 и 94,3 %. Но уже к 2003 году по раскрываемости убийств Япония уступала лишь ФРГ и значительно превосходила показатели всех других развитых стран (см. табл. 11).

До конца 90-х годов Япония опережала экономически развитые страны не только по раскрываемости убийств, но и по раскрываемости краж (см. рис. 17). Однако позднее в связи с ростом общего числа краж ситуация с их раскрываемостью стала заметно меняться.

Рис. 17. Раскрываемость преступлений в Японии в 1996–2005 гг.

В 2002 году раскрываемость краж в Японии составляла всего 17,0 %. Правда, уже в 2003 году она выросла до 19,4 %. Японских аналитиков при этом утешал тот факт, что, во-первых, по наиболее распространенным видам краж (квартирные кражи, карманные, кражи из автомашин) этот показатель значительно выше – 27,1 %, а, во-вторых, соотношение показателей раскрываемости краж с аналогичными показателями других стран не изменилось, и Япония их (кроме ФРГ) по-прежнему заметно опережала. В США общая раскрываемость краж к 2003 году составляла 18,0 %, а раскрываемость краж автомашин – 13,8 %.

Аналогичная тенденция еще более четко прослеживается и при анализе раскрываемости грабежей. Долгие годы этот показатель в Японии был весьма высоким, а в отдельные годы доходил до 76 %. Однако во второй половине 90-х годов раскрываемость этих преступлений стала заметно снижаться. В 2000 году она составляла уже 56,8 %; в 2001 году – 48,7; в 2002 году – 51,1 % (в США в том же году раскрываемость грабежей составляла всего 25,7 %).

По самым новым данным, к 2009 году общая раскрываемость преступлений составила 50,9 % (при 2,5 млн преступлений); раскрываемость убийств – 95,4 (из 1297 раскрыто 1237 убийств); раскрываемость грабежей – 61,1; раскрываемость телесных повреждений – 71,3; раскрываемость изнасилований – 83,8 %.

Следует иметь в виду и определенную роль, которую в раскрываемости преступлений играет действующий в Японии порядок предварительного заключения подозреваемых в совершении преступления. Система предварительного заключения, известная как «daiyo-kangoku», давала полиции возможность удерживать подозреваемых в камерах предварительного заключения при полицейских участках до 23 дней без предъявления обвинения, что отдавало подозреваемого в полное распоряжение полиции и способствовало получению признания вины под принуждением. При этом долгое время отсутствовали какие-либо процессуальные нормы и правила, регулирующие длительность допросов, не было гарантий присутствия на допросах адвокатов, протоколы допроса не велись с помощью технических средств и т. п. И лишь в 2006 году в законодательство был внесен ряд поправок, согласно которым предусматривались разъяснение задержанным их прав и назначение адвокатов, однако только после предъявления им обвинения. Правда, обвинение по-прежнему предъявлялось лишь после «признаний» задержанного. Поэтому правозащитные организации, не удовлетворяясь частичным реформированием такой практики, подвергают ее резкой критике и призывают к отмене действующей системы предварительного заключения.

Следует еще раз отметить, что, несмотря на отмеченный выше общий рост преступности и определенное ухудшение ряда ее количественных и качественных показателей (рост грабежей и краж, снижение раскрываемости, рост преступности несовершеннолетних, активизация организованной преступности), основные параметры, определяющие состояние и уровень общественной безопасности в Японии, к началу XXI века все же оставались более высокими и в целом выгодно отличались от уровня общественной безопасности в других развитых странах.

Сказанное подтверждается и данными национальной статистики указанных стран, и данными международной уголовной статистики. Во Франции, например, коэффициент преступности в 3 раза выше, чем в Японии, а численность полиции в расчете на 100 тыс. населения в 2 раза выше. Среди развитых стран среднегодовая численность полиции в расчете на 100 тыс. населения к началу 2000-х годов в Японии была самой низкой – 179 полицейских, тогда как в США – 230, в Великобритании – 241, в ФРГ – 289, во Франции – 381 полицейский. При этом премьер-министр Японии Койдзуми неоднократно подчеркивал, что важно не только увеличение численности полиции, но и ужесточение мер ответственности, «чтобы возродить веру людей в то, что Япония является самой безопасной страной на планете».

При всех проблемах и издержках правоохранительной практики, вызванных неблагоприятными тенденциями в развитии криминальной ситуации и значительным ростом общего числа правонарушений, японская система противодействия преступности в целом оказалась жизнеспособной, а в ряде отношений и достаточно эффективной. Этот вывод подтверждается результатами сравнительного исследования виктимизации, проведенного в 2000–2004 годах (International Crime Victimization Survey 2000–2004). В ходе этой работы проводился мониторинг уровня страха в обществе и осведомленности населения о мерах безопасности в 12 странах (Канаде, США, Австралии, Японии, Франции, Нидерландах, Польше, Португалии, Швеции, Швейцарии и Финляндии).

Исследование, в частности, показало, что самый низкий уровень виктимизации от преступлений отмечен в Финляндии и Японии, хотя уровень оснащения жилых помещений мерами безопасности по сравнению со всеми указанными странами в Японии был самым низким. При этом 80 % опрошенных сообщили, что они чувствуют себя в полной безопасности, когда приходится ночью идти по улице одним, и 90 % ощущают себя в безопасности, когда ночью остаются одни дома. И еще 50 % опрошенных японцев сообщили, что вообще не верят в возможность взлома и проникновения в их жилища посторонних лиц с целью кражи (до самого последнего времени у многих японцев не было принято, уходя, запирать свое жилище).

По данным указанного исследования, самым высоким уровнем виктимизации отличаются кражи велосипедов; за ними следуют кражи из автомобилей, кражи со взломом из жилых помещений, кражи личного имущества, побои и сексуальные посягательства. В итогах исследования отмечается, что уровень виктимизации от насильственных преступлений в Японии, по сравнению с другими странами, оказался практически самым низким. Этот показатель составлял в Японии 0,4, а в Австралии, например, – 4,1.

Показатели насильственной виктимизации в любой стране крайне важны сами по себе. Однако следует обратить внимание на тот парадоксальный, на первый взгляд, факт, что уровень виктимизации от насилия в начале 2000-х годов в Японии заметно снижался, а число регистрируемых полицией сообщений о насильственных посягательствах, наоборот, увеличивалось.

Такую ситуацию, вероятно, можно объяснить сочетанием трех различных факторов: 1) нагнетанием истерии в средствах массовой информации, когда пресса и телевидение проецируют какое-либо действительно жестокое преступление на общую картину недостаточно обеспеченной безопасности людей; 2) активизацией работы местных организаций защиты жертв преступлений и поведением самих потерпевших, предпочитающих получить возмещение ущерба без обращения в суд и излишней огласки; 3) практикой регистрации сообщений о преступлениях в полиции, которая фиксированием роста подтвержденных и неподтвержденных сообщений старается оправдать снижение раскрываемости преступлений.

В самом деле, как показало названное исследование, лишь 2,0 % опрошенных в Японии респондентов сообщили, что они заявили в полицию о совершенных в отношении них правонарушениях с целью выплаты им страхового возмещения, тогда как 66,0 % указали, что смыслом их сообщений в полицию было наказание виновного с целью возмещения причиненного им вреда. Поэтому весьма значительная часть потерпевших отказываются от дальнейшего участия в полицейском и судебном расследовании инцидентов, предпочитая ограничиться компенсацией ущерба виновным или его выплатой при содействии местных служб по оказанию помощи жертвам преступных посягательств, деятельность которых в последние годы резко активизировалась, в том числе благодаря значительному укреплению ее финансовой базы.

Другой объективной реальностью являются несколько скандалов, связанных с деятельностью полиции и широко освещавшихся в японской прессе, когда в ряде префектур страны были выявлены завышенные данные о регистрации сообщений о преступлениях. Вот почему, комментируя «ножницы» между снижающимся уровнем виктимизации от насилия и количеством регистрируемых полицией преступлений, некоторые японские и зарубежные криминологи не без оснований полагали, что фиксируемый статистикой рост преступности в этот период представлял собой не что иное, как «миф о коллапсе безопасного общества» (М. Каваи, К. Хамаи, Т. Эллис и др.). Этот «миф» раздувался средствами массовой информации и по ряду практических соображений был выгоден самой полиции, тем более что опросы общественного мнения, как только что отмечалось, не подтверждали заметного роста уровня страха перед преступностью.

На самом деле, к концу 90-х годов развитие криминальной ситуации в стране с каждым годом принимало все более неблагоприятный и опасный характер. Достаточно сказать, что только за 1998–2002 годы преступность в стране выросла на 40,3 %; за предшествующие 10 лет (1993–2002 гг.) число уличных ограблений увеличилось почти в 1,5 раза, а в целом уровень насильственных преступлений на улицах вырос в 4 раза; с их ростом заметно снижалась и раскрываемость преступлений.

В этих условиях совместными усилиями правительства и Национального агентства полиции был разработан пятилетний антикризисный «План действий по снижению преступности» (APCCS, 2008), реализация которого началась с января 2003 года. Основной целью стратегии назывались предупреждение преступности силами 47 префектур, перенос центра тяжести на работу с населением непосредственно в общинах, на активизацию сил общественности, а основными направлениями удара – борьба с уличной преступностью (особенно с преступностью несовершеннолетних), грабежами и кражами из жилища. Кроме того, в указанной программе действий серьезное внимание уделялось борьбе с организованной преступностью и преступностью иностранцев, а также снижению постоянно растущего числа и тяжести последствий правонарушений на автотранспорте. Наконец, особое внимание (в эту работу активно включились все ведомства и многочисленные неправительственные организации, а также компании – спонсоры) было уделено реализации комплекса беспрецедентных организационных мер по повышению эффективности работы полиции всех уровней, в том числе по укреплению ее финансовой базы, подготовке и обучению кадров, повышению уровня технического оснащения, раскрываемости преступлений и т. п. В частности, планировалось повысить эффективность работы оснащенных телемониторами 6,5 тыс. полицейских будок («кобан»), а также значительно повысить мобильность полицейских нарядов. (В 2001 году при получении вызова полицейский наряд прибывал на место происшествия в среднем за 7 минут; по этому показателю японская полиция значительно уступала мобильности своих коллег в США, ФРГ и других странах.)

В результате использования широкого спектра принятых мер ситуация с преступностью в Японии стала заметно меняться, причем позитивные изменения происходили ежегодно. В итоге к 2008 году удалось снизить общее число преступлений (предусмотренных УК) до 1,9 млн (с 2,9 млн в 2002 г.). В 2007 году было зарегистрировано 1 908 836 преступлений (арестовано почти 366 тыс. правонарушителей), из которых в том же году было раскрыто более 605 тыс. преступлений.

При очевидных позитивных изменениях в характере и распространенности преступности ее структура за этот период сколь-либо заметных трансформаций не претерпела.

По данным статистики, в структуре преступности в Японии 74,9 % составляют кражи; 0,5 % – наиболее опасные умышленные преступления; 0,6 % – «моральные» преступления; 3,8 % – насильственные преступления; 4,0 % – «интеллектуальные» преступления; 16,2 % – прочие преступления.

Вместе с тем заметно снизилась насильственная преступность на улицах; это особенно ощутимо при оценке динамики грабежей и изнасилований. Если в 2003 году было зарегистрировано 7764 ограбления, то в 2007 году – 4567; изнасилования, соответственно, составили 2472 и 1766. На этом фоне раскрываемость грабежей выросла с 50,3 до 61,1 %, а раскрываемость изнасилований – с 63,5 до 78,9 %. Следует отметить рост раскрываемости почти по всем категориям преступлений (см. табл. 12); при этом общая раскрываемость выросла к 2008 году с 20,8 % (в 2002 г.) до 31,7 %.

Положительные результаты дали и усилия по предупреждению преступности несовершеннолетних, в том числе по пресечению деятельности моторизованных молодежных банд; за 2003–2008 годы число арестов несовершеннолетних снизилось на 30 %; только за 2006 год преступность несовершеннолетних снизилась на 8,5 % (по сравнению с предыдущим годом), хотя на эту категорию правонарушителей к 2008 году еще приходилось 28,2 % всех зарегистрированных преступлений; заметно сократилось и число преступлений, совершенных под влиянием алкоголя и наркотиков.

По заявлению властей Японии, экономику страны во многом удалось защитить от влияния организованной и транснациональной преступности; только в 2007 году было арестовано 27 169 членов различных преступных группировок (в том числе 6358 – за торговлю наркотиками), у которых изъято 548 единиц огнестрельного оружия. Число раскрытых преступлений, совершенных иностранцами в 2003–2007 годах, выросло (по сравнению с 1998–2002 гг.) на 30 %, а общее число нелегально проживающих в стране иностранцев удалось снизить с 219 тыс. (в 2003 г.) до 113 тыс. человек.

В стране, где в 2007 году насчитывалось более 80 млн человек, имеющих водительские права, и более 92 млн автомобилей, впервые за последние 55 лет удалось по всем показателям снизить масштабы и тяжесть последствий правонарушений на автотранспорте (за год в Японии было зарегистрировано 5744 ДТП со смертельным исходом).

В ходе реализации пятилетней программы наступления на преступность значительно активизировались усилия по вовлечению в эту работу все более широких слоев населения; из года в год росло число добровольных помощников полиции (волонтеров). В итоге, если в 2003 году в стране действовало 3056 групп волонтеров, то к 2008 году их число возросло до 37 774, а общее число волонтеров в стране за этот период увеличилось с 0,18 млн до 2,34 млн человек. Число неправительственных организаций, поддерживающих работу полиции, выросло в 10 раз и к концу 2008 года составило 40 538 организаций и компаний.

Благодаря воспитательной работе полиции в общинах, а также при помощи общественных формирований типа Community Safety Association и Neighborhoods Watch значительно возросло число людей, закрывающих дома и квартиры после ухода, что позволило резко сократить вторжения в жилища и кражи.

Принципиально изменились не только формы и методы работы полиции, обучения и переподготовки полицейских, кардинально улучшились финансирование, материально-техническое оснащение и, как результат, следственная практика и раскрываемость преступлений. Вот лишь один пример. За те же пять лет число специализированных патрульных машин (с синими «люстрами») увеличилось в 200 раз (!) – со 120 до 26 622 машин.

В итоге сегодня Япония, как и в прежние годы, выгодно отличается по уровню безопасности практически от всех развитых стран, причем по ряду зарегистрированных преступлений (например, по грабежам и изнасилованиям) различия в показателях, учитывающих численность населения, кажутся несопоставимыми.

В табл. 13 обращают на себя внимание не только определенная стабильность указанных преступлений, но и повсеместная тенденция к их снижению, особенно ощутимая в последние несколько лет. Если же обратиться к относительным показателям убийств, то следует отметить, что к 2008 году их уровень (в расчете на 100 тыс. населения) составил: во Франции и Великобритании – 1,3; в Германии – 0,84; в Швеции и Дании – 1,4 и 1,2, а в США и Японии соответственно 5,5 и 0,9. Иначе говоря, уровень убийств в Японии ныне в 1,5 раза ниже, чем в Западной Европе, и в 6 раз ниже, чем в США.

Еще более контрастными являются сравнительные показатели распространенности грабежей. Так, к 2008 году их уровень (в расчете на 100 тыс. населения) составил: в Великобритании – почти 140; во Франции – 177,5; в Дании и Швеции соответственно 107 и 95; в самых благополучных странах Скандинавии – Финляндии и Норвегии – 33 и 31; в ФРГ – 63; в США – 147,4, а в Японии – 3,5 преступлений. Словом, показатели распространенности грабежей в Японии почти в 10 раз ниже, чем даже в Норвегии и Финляндии, и почти в 35–40 раз ниже, чем в других странах Европы и в США.

При этом надо отметить, что очевидные успехи японской полиции, достигнутые в последние пять лет, вовсе не связаны с ростом численности полицейских – она почти не изменилась, а «плотность полицейского прикрытия» (в расчете на 100 тыс. населения) в Японии, как и прежде, значительно ниже, чем в наиболее развитых странах Европы. К началу 2009 года общая численность служащих в системе Национального управления полиции Японии составляла 290 тыс. человек; из них в центральном аппарате Национального управления – 7600 человек, в том числе 1800 полицейских, 900 сотрудников национальной (ее еще называют императорской) гвардии и 4900 гражданских служащих. Таким образом, основную силу составляют 282 тыс. сотрудников 47 полицейских префектур, из них 253,4 тыс. полицейских и 29 тыс. гражданских служащих. Таким образом, общая численность полицейских в стране – 256 тыс., в том числе 13,5 тыс. женщин. В расчете на 100 тыс. населения в Японии ныне 197 полицейских, тогда как в Великобритании, например, – 231, в ФРГ – 304, а во Франции – 375 полицейских.

Как показали результаты исследований общественного мнения, число японцев, ощутивших повысившийся уровень безопасности, за эти годы выросло более чем в 2 раза. Регулярно проводимые в стране национальные кампании по профилактике преступности вселяют в людей уверенность в том, что удастся создать общество, свободное от правонарушений, избавление от которых уже давно стало идеей, объединяющей нацию ко все более активным действиям.

Эффективность системы противодействия преступности даже в такой благополучной в социально-экономическом отношении стране, на самом деле, выходит за рамки собственно криминальных проблем. Как отмечалось, она связана, прежде всего, с общим уровнем социальной профилактики правонарушений. Ее формы и методы, конечно же, куда более многообразны и никак не исчерпываются ни практикой регистрации, ни раскрываемостью преступлений, ни карательной практикой. Она во многом зависит от характера куда более глубоких и сложных социальных процессов, в рамках которых происходят и будут происходить постоянные изменения, дающие основания для построения различных (в том числе и менее благоприятных) прогнозов дальнейшего развития ситуации в этой стране. Тем более что глобализация всех сторон общественной жизни приносит и будет приносить все более серьезные вызовы. Отсюда следует универсальное значение совершенствования системы профилактики правонарушений, в том числе на основе международной кооперации в деле борьбы с преступностью и изучения опыта, накопленного в наиболее развитых странах. Все сказанное о криминологическом феномене современной Японии и позитивных результатах сформировавшейся здесь системы противодействия преступности не означает их идеализации, однако не может не предопределять интереса к их изучению.