С Вильгельмом Хёттлем она встретилась в небольшом двухэтажном особнячке, фасад которого, украшенный множеством лепных фигурок, напоминал сценический «задник» провинциального театра. Таким же нелепым казался в своем гражданском одеянии и сам штурмбаннфюрер СС, который ее принимал, — мешковатый пиджак, со слишком длинными рукавами; мешковатые, небрежно отутюженные брюки, с отвисающими «коленками»; широкий, бездарно расцвеченный галстук, повязанный на один кривой, «местечковый» узел.

Даже самого беглого взгляда было достаточно, чтобы понять: обнаружив перед собой этого невзрачного типа, мадам Шнитке из «полевой костюмерной» Скорцени тут же впала бы в кому. Ничто не могло заставить Софи поверить, что перед ней, у полупогасшего камина, топчется самый страшный человек Австрии, занимавший должность начальника службы безопасности района Балкан и Италии.

— Сам понимаю, что в гражданском одеянии этом выгляжу по-идиотски, — не стал разочаровывать ее Хёттль.

— Ну, зачем уж так уничижительно? — попыталась смягчить удар Софи, но штурмбаннфюрер, очевидно, решил себя не щадить.

— Я — военный человек, — пафосно вскинул он подбородок. — Я терпеть не могу все эти цивильные одеяния! Я терпеть не могу всего того цивильного, в которое меня постоянно заставляют наряжаться! — выкрикивал он так, словно человек, которому адресовались эти слова, мог слышать его за перестенком.

— Судя по всему, «цивильные одеяния» вас тоже не очень-то воспринимают, — не удержалась теперь уже и Софи, прекрасно понимая, что представить себе этого располневшего господина, с лицом и фигурой мелкого торговца, в мундире офицера СС она тоже вряд ли смогла бы. — По крайней мере до тех пор, пока вы не пропустите их через руки уважающего себя портного. Впрочем, мы ведь с вами собрались не на бал, поэтому давайте обсудим деловую часть нашей поездки.

— Обсудим, несомненно обсудим, — согласился Вильгельм и, открыв едва приметную дверь, впустил Софи в небольшую, прекрасно меблированную под старину комнату, где между трех кресел стоял треугольный столик, накрытый на три персоны.

— Третьей будет некая дама? — интригующе поинтересовалась Софи.

Ей нетрудно было предположить, что Хёттлю захочется устроить себе для души «ужин при свечах, на двоих». Тем более что Хёттль уже дал понять, что принимает ее не в штаб-квартире СД, а в каком-то особняке для деловых встреч. Но чтобы «ужин на троих»!

— Третьим будет профессор, группенфюрер СС Карл Геб-хардт, — произнес Хёттль таким осуждающим тоном, словно своим предположением Софи кровно обидела его. И Жерницки поняла, что с юмором в этом доме надо быть предельно осторожной.

— Что ж, наслышана, рада буду познакомиться.

— Будет ли рад он? — как бы между прочим обронил штурм-баннфюрер, взглядом метрдотеля осматривая богато сервированный стол, на котором, за дорогим, с золотыми обводами, хрусталем просматривались лишь бутылка «Токайского» вина и по паре бутербродов.

— Вы хотели сказать: «Будет ли он рад именно вам?», то есть мне?

— Да теперь он уже вообще никому в этом мире не рад. Достигнув вершины своей военно — медицинской карьеры, этот человек панически боится потерять все, вместе со своей головой.

— Намекаете на то, что посыпались письменные предупреждения-угрозы от всевозможных общественных организаций с обвинениями в адрес медицины СС? Дескать, эксперименты над заключенными, бесчеловечное обращение в концлагерях, находящихся под охраной СС, газовые камеры, расовая дискриминация и все такое прочее?

— Значит, вы уже в курсе?

— Разве так трудно догадаться?

— Во время недавней поездки «рейхсмедика СС» в Ирландию, на международный медицинский конгресс, у него были серьезные стычки, прозвучали оскорбительные обвинения. И это в Ирландии, на которую у Шелленберга и Скорцени имеются большие послевоенные виды.

— На Ирландию? — поморщила носик Софи. Для нее это было новостью. Испания, Швейцария, Аргентина — да, но Ирландия?.

— Вы должны были бы знать, гауптман Жерницки, что с руководящим звеном Ирландской республиканской армии (ИРА), ведущей борьбу за изгнание со своей земли англичан, мы наладили отношения еще задолго до войны с Советами. Были подготовлены целые подразделения ирландских диверсантов, которые обязаны были выводить из строя аэродромы, пункты связи, вообще все, что позволяло бы англичанам успешно противостоять нашему вторжению в Британию. Не зря же, утверждая план операции «Морской лев», фюрер объявил Ирландию «ключом вторжения».

Об этом высказывании фюрера Софи не знала, тем не менее согласно кивнула. В это время она прикидывала: а не стоит ли ей со своими арт-проектами тоже сориентироваться на эту страну, но уже минутой спустя отвергла этот план: «Не стоит. Что такое Ирландия для человека искусства? Задворки Европы в худшем их варианте».

— Уповают на Ирландию и наши германские аристократы, — вещал тем временем штурмбаннфюрер, — которые уже начинают скупать земельные участки в этой стране, пытаясь превратиться в добропорядочных помещиков. В частности, в ближайшие дни туда, в свои новые владения, намерен перебраться принц Эрнст Генрих фон Заксен, а вслед за ним — представители нескольких старинных графских родов, таких, как род графа фон Денхофа, барона фон Дёрнберга. Не исключено, что туда же подастся со временем граф фон Ленц, отставной генерал барон Карл фон Штубер…

Произнося имя барона фон Штубера, штурмбаннфюрер выдержал красноречивую паузу и по-ястребиному уставился на Софи, готовясь к ее реакции. Однако гауптман не позволила спровоцировать себя на какие бы то ни было комментарии.

— Такие же стычки случались у профессора Гебхардта в Испании, — без всякого энтузиазма завершил Хёттль.

— Понятно: теперь «рейхсмедик СС» не уверен, что нечто подобное не повторится в Швейцарии.

— Только не вздумайте называть профессора «рейхсмедиком СС» в его присутствии. Он этого не любит.

— С некоторых пор? Особенно когда попадает в Швейцарию?

— Зато без конца любит повторять: «Только так, и во имя рейха!».

— И с этим рыцарским девизом на щите он собирается вести переговоры с американцами?

— Мне сказали, что ваш самолет был атакован неким бродячим звеном английских истребителей, — не стал прибегать к швейцарским прогнозам Хёттль, — и даже успел получил пробоины, прежде чем в ситуацию вмешалась какая-то батарея зенитчиков.

— Было бы странно, если бы нас не обстреляли, штурмбаннфюрер.

— Вы говорите об этом с таким стоическим спокойствием?

— Это ли тема для воспоминаний?

— Тогда, возможно, Гебхардт и прав в своем неувядаемом — «Только так, и во имя рейха!» — оптимизме.