…Однако в самом ответственном месте их беседа была прервана вторжением той самой дамы, которая в приемной Скорцени осматривала Софи, как ветеринар — беговую лошадь перед ответственным заездом.

— Мои люди рядом, в «полевой гримерке», — обратилась она к Отто, — мы мигом, но вы должны будете взглянуть. — И, скомандовав Софи: «Гауптман, за мной!», повела ее куда-то коридором, а затем — в просторное подвальное помещение, увешанное костюмами, плащами, париками, дорожными и дамскими сумочками; заставленное обувью и чемоданами.

Там она своим унтер-офицерским полубасом вновь скомандовала: «Армейскую одежду снять!» и вместе с двумя такими же перезрелыми помощницами набросилась на Софи, как на безнадежно запаздывавшую на свое венчание невесту. Строгий, но изысканно подчеркивающий дамский костюм, узорно расшитые в голенищах сапожки, а еще — серьги, кольца, янтарно-золотое колье; утепленное меховой подкладкой и в то же время заметно укороченное пальто; дамская сумочка — с набором из духов, помад, туалетной воды и всевозможных женских принадлежностей.

А между всем этим — несколько взмахов парикмахерских ножниц, которыми ей подправляли и стилизовали стрижку и прическу; несколько мазков туши и губной помады…

— По приказу господина Родля, — объявила наконец дама, — ваша армейская одежда сейчас же будет упакована и передана в машину господина Гредера, который доставит ее по известному вам адресу.

Причем все это она произнесла по-французски, не поинтересовавшись у Софи, владеет ли она этим языком. Когда же на языке Мольера Софи поблагодарила ее, похвалив за вкус и профессионализм, дама сухо объяснила:

— Я так и поняла, что с вашим грассированием в Женеве и Берне вам лучше всего общаться на французском, который там вновь входит в моду, постепенно вытесняя германский. А главное, вас не будут принимать за беглую еврейку, коих там собралось теперь несметное количество и которые захлестывают старомодную швейцарскую публику своим германоюродствующим идишем.

Однако вдоволь навертеться возле зеркала так и не позволила.

— Не привыкайте, гауптштурмфюрер, к зеркалам, и не очень-то увлекайтесь. Мы с вами все же немки, а значит, женщины армии и войны.

— Запомню эти ваши слова, как самое веское напутствие.

— Да уж придется запомнить, — угрожающе как-то предупредила она, поражая Софи убожеством своего собственного одеяния. В отличие от своих помощниц она была одета, как состарившаяся билетерша провинциального театра, донашивавшая списанный костюмный реквизит.

Как и следовало ожидать, Скорцени все предельно приземлил. Бегло взглянув на представшую перед ним заметно помолодевшую, аристократизированную Софи, он расщедрился на свое громыхающее:

— Считаю, что сойдет. Благодарю вас, унтерштурмфюрер Шнитке, — обратился к костюмерше, — вы свободны. Об остальном позаботимся сами.

— Что, действительно все так ужасно и безнадежно? — спросила Софи, повесив пальто на вешалку и представая перед Отто в строгом черном костюме, под которым просматривалась кофта из дорогой белой ткани.

— Наоборот, все прекрасно. Наши люди постарались. Садитесь и внимательно слушайте. Едете вы под своим собственным именем, поскольку вам предстоит защита диссертации. Вот ваш паспорт. Вот деньги? — выложил перед ней две увесистые пачки фунтов стерлингов, рейхсмарок и швейцарских франков.

— Не слишком ли щедро?

— Не ехидничайте.

— Да нет, я искренне.

— С финансами у вас проблем не будет. Первую сумму вы получите наличными, от человека из посольства, который вас встретит в Берне. Остальную сумму, — положил перед ней визитку, — у этого господина, вот в этом банке, с этого счета. К сожалению, рейхсмарки в Берне и Женеве спросом уже не пользуются. Зато в цене фунты стерлингов и даже доллары. Особого лимита мы вам не устанавливаем, жадная и нищая вы нам в Швейцарии не нужны. Главное — четко и аккуратно выполнять задания. А вы говорите: «Все ужасно и безнадежно».

— Я имела в виду не финансирование, а свое одеяние, свой походный «вицмундир».

— Да к черту ваше одеяние, Софи! Лучшая женщина — голая женщина, причем уже лежащая в твоей постели. Но мы-то условились говорить исключительно о деле.

Софи молча сгребла в сумочку паспорт и деньги и вместе с губой решила прикусить и язык. Здесь был «явно не тот случай».

— Первое: вы должны взять под контроль этого «бедного вечно молящегося монаха Тото». Мы слишком долго не волновали его, но пришла пора. Условия нашего с ним дальнейшего сосуществования будут выработаны и переданы вам связным из посольства. А во всем прочем — терроризируйте его, шантажируйте, истощайте словесно и физически.

— Даже так?

— Он прекрасно выглядит. Истинный английский джентльмен.

— Полагаю, что более или менее пристойно он выглядел до встречи с вашими костоправами, Скорцени.

— Ах, эта ваша чувственность, Софи! Как же я завидую этому чертовому Тото!

— Так, может, сразу же стоит убрать его? Не моими руками, естественно.

— Не стремитесь выглядеть более кровожадной, нежели вы есть на самом деле. Хотя… со временем. Дабы успокоить и без того ранимое сердце барона фон Штубера..

— О бароне конкретнее.

— Зачем? Впрочем, есть один нюанс. Англичанам и американцам нетрудно будет проверить, что вы близко связаны с временным комендантом «Альпийской крепости» бароном фон Штубе-ром. Не старайтесь скрывать этой славной страницы вашей жизни. Считайте себя будущей баронессой.

— Если только фон Штубер простит мне эту наглость.

— Он уже столько всего прощал вам, Софи… И потом, он ведь и в самом деле увлечен вами. — И не вздумайте отрицать это, поскольку отношения ваши засвидетельствованы целой кипой донесений по этому поводу.

— …Доносов, одним словом. Теперь их прибавится, поскольку подключится еще и вверенный вам Гредер?

— О нем можете забыть.

— Хотелось бы.

— Завтра же Гредер отправится на фронт. Командиром эсэсовского истребительного полка, в распоряжение штаба армейской группы фельдмаршала Шернера, в горы Моравии. Поэтому о нем больше ни слова.

— К сожалению, далеко не все вернутся с горных перевалов Моравии, — грустно улыбнулась Софи.

— Не все, это уж точно, — согласился Скорцени, однако Софи так и не поняла, имел ли он в виду и самого Гредера. — Зато мы с вами обязаны вновь вернуться в Швейцарию. Английская разведка, УСС и весь эйзенхауэровский штаб очень заинтригованы сейчас тем, что происходит в Альпах, точнее, они пытаются понять, что мы там затеваем.

— А затеваем мы… — произнесла Софи, давая понять, что и самой бы хотелось знать, что же там затевается.

— …Нечто настолько грандиозное, что даже не пытаемся скрывать этого.

— Понятно, на мне будет замыкаться одно из звеньев дезинформации противника.

— Но при этом, Софи, вы будете работать только на СД. В данном случае, только на СД, при всем моем уважении к СИС и НКВД, не говоря уже о могучей румынской разведке. Если вы этот наш уговор нарушите, я лично приеду в Берн, чтобы разжечь под вами костер инквизиции.

— В ваших устах, Скорцени, любая нежность звучит оч-чень убедительно. Даже когда речь идет о страстях по кострам инквизиции.

— Причем это в ваших интересах. Чем более грозным покажется англо-американцам наш «Альпийский редут», тем больше шансов всем нам достойно выйти из грустной истории, именуемой Второй мировой. Подчеркиваю: всем нам, включая вас, а также барона фон Штубера и мастера Ореста, на которых вы, Софи, возлагаете столько послевоенных надежд.

— Считайте, что вы меня убедили. Теперь нужен сам информационный материал, который я бы могла доводить до сведения наших западных коллег, — никак не стала она реагировать на упоминание об НКВД и румынской разведке, если таковая все еще существует.

— Вот это уже по существу, — признал обер-диверсант рейха, выкладывая из стола несколько листиков.