Глава восьмая
Пасха
Приближалась Пасха, но по ночам ещё было холодновато, и Мисс Бесси редко выпускали. Кроме того, часто шёл дождь, весь март он так и лил. Впервые за много лет в русле была вода, не жалкая струйка, а очень много — когда через него перелетали, если взглянуть вниз, немного кружилась голова. Джесс сажал Териана за пазуху, но щенок рос так быстро, что мог ненароком расстегнуть молнию и вывалиться в речку.
Элли и Бренда уже препирались о том, что наденут на Пасху. Три года назад мать поругалась с проповедником, и теперь они ходили в церковь раз в год, зато готовились как следует. Мать вечно жаловалась на бедность, но не жалела выдумки и денег, чтобы её семья выглядела не хуже других. Однако в этот раз, когда она собралась идти по лавкам, отец приехал из Вашингтона раньше времени, его сократили, и о новых платьях не могло быть и речи.
Элли с Брендой взревели, как пожарные машины.
— Не пойду я никуда! — кричала Бренда. — Надеть нечего!
— Разжирела, ничего и не лезет, — пробормотала Мэй Белл.
— Ты слыхала, мам? Я её сейчас убью!
— Заткнись, — резко сказала мать. — Нам есть о чём подумать, кроме платьев.
Отец шумно встал, подошёл к плите и налил себе чёрного кофе.
— А почему не купим в кредит? — заныла Элли.
— Знаешь, что люди делают? — взорвалась Бренда. — Возьмут в кредит, поносят и отдают обратно, не подошло им! И платить не надо.
Отец буквально взвыл:
— Нет, такой ерунды!.. Ты что, не слышала, мать сказала: "Заткнись"?
Бренда умолкла, но громко жевала резинку, показывая, что не сдалась.
Джесс был рад убежать к тихой Мисс Бесси. Вскоре в сарай постучались.
— Джесс?
— Лесли! Заходи, заходи.
Она сперва заглянула, потом вошла и села на пол, рядом со скамеечкой.
— Что нового?
— Ой, и не спрашивай! — Он мерно доил, слушая, как звенят о ведро струйки молока.
— Так всё плохо?
— Отца уволили, Бренда с Элли бушуют, нельзя купить новые платья.
— Жалость какая! То есть отца твоего жаль.
Джесс улыбнулся.
— Да уж, не сестриц. Уж из чего-нибудь платья сляпают. Посмотрела бы ты, как они выкомариваются в церкви!
— Я не знала, что вы туда ходите.
— Только на Пасху. — Он смотрел на тёплое вымя. — Наверное, ты считаешь, что это глупо.
Она минутку помолчала.
— Нет, мне хотелось бы пойти.
Он перестал доить.
— Ну, я никогда не была в церкви. Увидела бы что-то новое.
Он снова взялся за дело.
— Тебе бы совсем не понравилось.
— Почему?
— Тоска зелёная.
— Вот я б сама и посмотрела. Как ты думаешь, твои родители разрешат мне с вами пойти?
— Туда в штанах нельзя.
— У меня есть платья.
Вот тебе на! Вечно с ней удивляешься.
— Эй! — сказал он. — Открой-ка рот.
— Зачем?
— Открой, и всё.
Как ни странно, она послушалась. Он прыснул ей струю молока.
— Джесс! — пробормотала она, и по подбородку потекли струйки. — Ну что это ты зря молоко тратишь.
Она засмеялась, давясь и кашляя.
— Умел бы я так мяч забрасывать! Давай ещё раз.
Лесли перестала смеяться, закрыла глаза и серьёзно открыла рот. Но теперь смеялся Джесс, и ничего не получилось.
— Ой, кретин! Прямо в ухо, — Лесли приподняла плечо и вытерла ухо майкой, а потом опять засмеялась.
— Кончишь доить, иди домой, — сказал отец, стоя в дверях.
— Я лучше уйду, — спокойно сказала Лесли и направилась к выходу. — Простите.
Отец отодвинулся, пропуская её. Джесс подождал, не скажет ли он ещё чего-нибудь, не дождался и вышел.
Там, дома, Элли говорила, что пойдёт, если мать разрешит ей надеть прозрачную блузку, а Бренда соглашалась хотя бы на новую юбку. В конце концов все, кроме отца и Джесса, что-то получили. Им это было всё равно, однако Джесс решил извлечь из ситуации пользу.
— Раз у меня ничего нет, можно Лесли пойдёт с нами в церковь?
— Эта девица? — он так и видел, как ищет мать предлога отказать ему. — Она одета Бог знает как!
— Ма-ам! — возопил он, капризно, как Элли. — Да у неё куча платьев, просто куча!
Мать закусила губу, как Джойс Энн, лицо её совсем осунулось, и она еле слышно проговорила:
— Я не хочу, чтобы перед моей семьёй задирали нос.
Он чуть не обнял её, как обнимал Мэй Белл, когда та нуждалась в утешении.
— Ничего она не задирает! — сказал он. — Ну, честное слово!
Мать вздохнула.
— Что ж, если она прилично оденется...
Лесли оделась прилично. Она пригладила волосы, надела синий джемпер и блузку в старомодный цветочек. Гольфы были красные, но туфли — кожаные, блестящие, Джесс никогда их не видел, потому что она, как и все здешние дети, ходила в кроссовках. Даже держалась она чинно, не смеялась, не шутила, отвечала матери "Да, мэм" и "Нет, мэм", словно поняла, как та боится унижения. Джесс знал, что ей нелегко, ведь она в жизни не сказала "Мэм".
Бренда и Элли, напротив, расфуфырились, как попугаи. Они настояли на том, чтобы ехать впереди, что было нелегко при брендином объёме. Джесс, Лесли и младшие девочки с удовольствием полезли в кузов и сидели на каких-то мешках.
Солнце не сияло, но и дождя наконец не было, так что они весело пели "О, Господи, что за утро!", "Прекрасны луга" и "Пой песню, пой!", которые разучили с мисс Эдмундс, а для Джойс Энн — "Бим-бом, бим-бим-бом!" Ветер далеко разносил голоса, мелодии обретали таинственность, и Джессу казалось, что ему подвластны убегающие назад холмы. Доехали до церкви быстро, Джойс Энн даже расплакалась, потому что они только начали песню про Санта-Клауса, которую она любила почти так же, как "Бим-бим-бом". Джессу удалось её развеселить, и когда они вылезли из кузова у задней калитки, все четверо снова раскраснелись и очень радовались.
Они немного опоздали. Старшим девочкам это было на руку, они понимали, что, пробираясь к первым рядам, будут вызывать немалую зависть. ("Нет, какие же они противные!") Мать ещё смущалась из-за Лесли. Джесс пригнулся и юркнул на скамью вслед за какими-то женщинами, прямо перед отцом.
В церкви было как всегда. Джесс легко мог отключиться, как отключался в школе, когда вставал и садился вместе со всеми, не то чтобы думая о другом, скорее — вообще не думая, а где-то витая, но чувствуя себя свободным.
Раза два он заметил, что стоит, а вокруг громко, нестройно поют. Краем сознания он слушал, что поёт и Лесли, но не совсем понял, ей-то зачем стараться.
У обоих проповедников были обычные их голоса — зудит-зудит, прямо укачивает, и вдруг ка-ак крикнет! Джесс всякий раз подскакивал, а потом минуты две приходил в себя. Слов он не слушал, а красные распаренные лица казались неуместными в солидном святилище. Проповедники напоминали Бренду, когда она дуется на Джойс, которая берёт её помаду.
Старшие сестры никак не уходили из первых рядов. Джесс и Лесли увели вперёд маленьких и сели подождать.
— Я так рада, что пришла, — сказала Лесли.
Он недоверчиво к ней обернулся.
— Нет, правда! Лучше кино.
— Ты шутишь?
— Что ты!
Она и впрямь не шутила, судя по лицу:
— Про Иисуса как интересно!
— Это почему?
— Они его хотят убить, а Он им ничего не сделал, — она немного смутилась. — Такая прекрасная история... как про Линкольна, или Сократа... или про Аслана.
— Она не прекрасная, — вмешалась Мэй Белл. — Она ужасная. Гвозди в руки вбили, это ж подумать!
— Мэй Белл права, — сказал Джесс, спускаясь в самую глубь своей души. — Иисус умер, потому что мы очень грешные.
— Ты думаешь, это правда?
Он был поражён.
— Лесли, так в Библии написано!
Она посмотрела на него, словно хотела поспорить, но передумала.
— Очень странно, правда? — она покачала головой. — Тебе надо в это верить, и тебе это не нравится. Мне не надо, и мне это кажется прекрасным. — Она опять покачала головой. — Да, странно.
Мэй Белл уставилась на Лесли, как на странного зверя.
— В Библию надо верить, — сообщила она.
— Почему?
Вопрос был искренний, Лесли не смеялась.
— А потому, — отвечала Мэй Белл, буквально вылупив глаза. — Если ты не веришь, Бог тебя загонит в ад.
— Где она такое слышала? — спросила Лесли, словно обвиняла в чём-то Джесса. От голоса её и слов ему стало стыдно и жарко. Он опустил глаза и принялся теребить джутовые волокна мешка.
— Правильно, да? — визгливо сказала Мэй Белл. — Загонит, если в Библию не веришь?
Джесс отбросил волосы и пробормотал:
— Да уж...
— Не верю, — сказала Лесли. — Ты, наверное, и Библии не читал.
— Не всю, но читал, — ответил он, всё ещё теребя мешок. — У нас, можно сказать, других книг и нет.
Он посмотрел на Лесли и несмело улыбнулся.
Улыбнулась и она.
— Ладно. Я всё равно не думаю, что Бог загоняет в ад.
Они улыбались друг другу, не обращая внимания на испуганный голосок.
— Лесли! — не отставала Мэй Белл. — А если ты умрёшь? Что тогда будет?
