14. Москва. Среда
Громада здания, в котором располагался концерн Тимура Азизова, была едва различима в темноте, и Корсаков с сомнением нажал кнопку на входной раме тяжелых кованых ворот: казалось, некому ответить.
Он ошибся: ответили так быстро, будто ждали его.
Впрочем, кажется, в самом деле ждали. Едва он назвал фамилию, что-то чуть слышно зашелестело, и калитка стала открываться. Только теперь Игорь увидел телекамеру, вмонтированную в стойку.
Едва он вошел в холл, из-за стойки к нему устремился человек, на отвороте пиджака которого висел бейдж «Безопасность». Правда, одет этот человек был со вкусом и тщательностью топ-менеджера и общался он без лишних слов:
— Нам сюда, Игорь Викторович, — констатировал таким голосом, каким стоматолог просит открыть рот.
Выходя из лифта, едва повернул голову в сторону Корсакова и точно таким же тоном предложил:
— Прошу за мной.
Лишь, сделав несколько шагов, осмотревшись, Корсаков понял, что громадное пространство — не меньше чем девять на девять — приемная. Сбоку — стойка, как и внизу, но явно дороже той раз в пять. Метрах в трех от стойки — двухтумбовый стол из настоящего дерева, массива, а не ДСП, обклеенного шпоном. На невысоком столике, стоящем сбоку— телефоны. Кстати, было их там всего-навсего три, а не десяток, как у некоторых пижонов вроде главного редактора газеты «Бытовой анализ».
Больше ничего рассмотреть Игорь не успел, потому что распахнулась дверь кабинета, до которой было еще метра три с половиной, и Тимур Азизов — здешний бог и царь — вышел им навстречу, протягивая руку Корсакову.
Сопровождавшему добру молодцу сказал «спасибо, Николай, вы свободны», и все. Будто нет его.
— Круто у вас, — откровенно признал Корсаков.
— Видите ли, Игорь, — Азизов повернулся и рукой показал направление движения, в кабинет. — Вы и сами понимаете, что любой бизнес исключает всякие дружеские отношения в их обычном восприятии. Человек, который будет исходить из неподвижности понятий «дружба» или «партнерство», неизбежно проиграет, и не один, а вместе со всей своей командой. Я вам мог бы рассказать случай, когда некая уборщица из такой вот разоренной фирмы, была принята на работу в другую фирму, конкурирующую. А потом оказалось, что это была сложнейшая операция по внедрению и уничтожению конкурента.
Они миновали кабинет, вошли, видимо, в зону отдыха.
— Так вот, все, что вы видели у нас, начиная от кованой ограды со стилизованной калиткой, служит одной цели — показать нашу силу, если хотите, мощь и стремление двигаться только вперед! Отсюда и весь антураж. О! Вы еще моих девочек не видели! Это — настоящие красавицы! Не какие-нибудь селедки, которые уже не в силах рожать из-за скукоженного таза, в котором не смогут вынашивать ребенка, нет! Моих девочек я после 29 лет отправляю рожать.
Понял двусмысленность фразы, ухмыльнулся:
— Ну, я-то только обеспечиваю им эту возможность экономически, так сказать, а партнеров для этого они сами выбирают. Кстати, у нас на работе с этим ни-ни. Так сказать, облико морале.
Азизов улыбался, а Корсаков ощутил, как вспотели лопатки. Нарочно он, что ли?
— Кофе пить будете? — спросил Азизов, подходя к плите.
— Сами варите? — поинтересовался Корсаков.
Азизов нисколько не смутился.
— Девочки мои сегодня отдыхают, придется самому, — помолчав, он продолжил: — Говорят, некий дипломат, придя в Белый дом, в прихожей увидел президента Линкольна, который чистил свои сапоги. Дипломат в шоке: «Господин президент, вы чистите свои сапоги?» Линкольн ответил: «Да, я чищу свои сапоги. А чьи сапоги чистите вы?» Круто, правда? Мораль проста: «Не лезь ко мне и не получишь по носу!»
— Да нет, — пришла пора и Корсакову улыбнуться. — Я к тому, что кофе я точно варю лучше вас.
— A-а, ну, тогда чего сидите?
Корсаков выставил на кофейный столик все, что нуж но, когда стоявший рядом Азизов спросил:
— Ну, так что у нас сделано? И вообще, сделано ли хоть что-нибудь?
«Вот уж, умеет выбрать момент», — признал Корсаков. Он не спеша засыпал зерна в кофемолку, включил ее, тщательно промолол. Азизов молчал.
Корсаков налил воду в джезву, поставил ее на плиту.
— Ну, я думаю, шум закипающей воды не заглушит ваш голос, Игорь Викторович? — поинтересовался Азизов.
— Нет, конечно, — согласился Корсаков. — Кофемолку я тоже перекричал бы. Просто хочу закурить, а руки заняты.
Азизов ухмыльнулся:
— Ну, пошли, покурим?
— А тут нельзя? А то убежит.
Азизов снова согласился:
— Ладно, только я вытяжку включу, а то завтра мне шею мылить будут за то, что курил туг.
— Завтра уже работаете?
Но тут Азизов игру не продолжил:
— Слушаю вас, Игорь.
— Тогда задайте вопрос более целенаправленно, — попросил Корсаков. — Насколько я помню наш разговор в Питере, речь шла о диссертации вашей супруги, не так ли?
Он замолчал, и Азизов понял, что надо ответить.
— Именно так.
— Потом выяснилось, что надо бы еще параллельно, подчеркиваю, параллельно, поискать следы каких-то древностей, которые она в глаза не видела, так?
— Да, — снова кивнул Азизов.
— Ну, а мне тогда о чем говорить? На какой вопрос отвечать? На главный или на один из второстепенных, которых будет еще множество?
— А что, мне нравится, как ты выкрутился, — улыбнулся Азизов.
— А мне не нравится играть в прятки с завязанными глазами, — не принял почти дружеского тона Корсаков и поставил точку над «і». — Если ты хочешь, чтобы я на тебя работал, то четко скажи, что изменились и цель, и условия.
Азизов поджался, и глаза его сузились.
— И я прошу тебя, Тимур, не играй в старика Мюллера из «Семнадцати мгновений».
Неожиданно Азизов расхохотался и смеялся долго. Потом сказал:
— Хорошо, что ты не в бизнесе, Игорь. Больших высот достиг бы, забрался бы на самый верх, а тут и так тесно.
Корсаков тем временем едва успел схватить джезву со стремительно растущей шапкой пенки.
— Блин, с тобой только кофе варить, — не сдержался он, и они оба улыбнулись.
Сели за столик, отхлебнули кофе.
— Ну, ладно, — заговорил Азизов. — Давай всерьез. Ты, конечно, понимаешь, что просто за твои литературные таланты я бы такие деньги тебе не предложил. Я ведь долго и серьезно изучал те два дела. Не надо пояснять — какие?
— Я тебе и сам поясню: дело о якобы внуке Николая Романова и дело о заговоре Ягоды, — перебил Корсаков, чтобы не отдать всю инициативу собеседнику. — Меня эти два дела, честно говоря, уже достали. Все о них говорят, будто я в жизни ничего больше не сделал.
— Понимаю, только не ожидай, что я буду тебя утешать, — серьезно проговорил Азизов. — Хочешь спокойствия — иди в какую-нибудь районную газетенку и пиши о талантах местного начальства. Мы с тобой сами выбрали свои пути, значит, сами перед собой и отвечаем.
Он отодвинул пустую чашку:
— Правда, хорошо варишь. Но не это главное. Об этих двух делах, Игорь, я узнал все, что возможно, и из разных источников. Так сказать, просмотрел тебя в формате «3G».
— Даже так?
— А как же? Большими деньгами оплачивают только большие заботы. Короче, мне нужны твои связи с чекистами, Игорь.
Корсаков достал сигарету, закурил.
Пожалуй, все сложилось так, что можно было последовать совету Валеры Небольсина и лавировать.
— Это хорошо, что ты так четко формулируешь, — признался Корсаков. — Мне проще ответить. Никаких моих связей с чекистами не существует.
Он увидел протест на лице Азизова и попросил:
— Погоди. Дело в том, что эти связи были не моей инициативой, понимаешь?
— Поясни.
— Поясняю. На эти темы я выходил сам, без каких-либо заказов или подсказок. Хочешь — верь, хочешь — не верь. Задача возникала как будто сама по себе. Ну, в самом деле, мне просто было интересно, и я шел по следу, иногда даже вслепую, тычась в разные стороны. Впрочем, это все лирика. Важно, что эти люди подходили ко мне на каком-то этапе. Сейчас-то я думаю, это были как раз те моменты, когда я, с их точки зрения, готовился или пойти не тем путем, который им нужен, или вообще собирался отступить.
— И они тебя подталкивали в нужном направлении?
— И подталкивали, и поддерживали чем могли.
— Чем, например?
— Иногда просто подсказками. Например, на человека, который мне здорово подсобил в деле «императорского внука», мне помогло выйти якобы случайно забытое письмо, представляешь?
Азизов сидел молча, внимательно глядя в глаза Корсакову.
— То есть ты хочешь сказать, что сам ты на них не выходил?
— Я не «хочу сказать», а уже сказал, если ты услышал.
— Ну да, ну да, — закивал Азизов. — И у вас не было никаких каналов связи?
— Ты не хочешь меня понять, Тимур, — повторил Корсаков. — Это не я их использовал, а они меня. Следовательно, им и не нужно было, чтобы я мог их найти по собственному желанию.
— И ни у кого из них ты дома не бывал?
Вопрос, конечно, неприятный, подумал Корсаков. Если Суровикин в самом деле так усердно собирал сведения, то мог узнать о том, что Корсаков несколько раз бывал у Александра Сергеевича Зеленина, старого чекиста. Правда, Зеленин умер и данный факт можно использовать, но что-то мерзкое присутствовало в этом, решил Корсаков. Прятаться за мертвого старика, убегая от своей трусости?
— А ты часто бываешь дома у чекистов, с которыми есть общие дела?
— Ну, пожалуй, ты снова прав.
Время собирать камни, решил Корсаков. Не сидеть же все время, опасаясь Суровикина.
— И вот что еще, Тимур, если ты во мне сомневаешься, то задай вопрос в лоб, а не поручай все эти игры Сурови-кину. Все-таки мы — взрослые люди.
Теперь Азизов встревожился по-настоящему.
— Ты о чем? Какие игры Суровикина?
Ага, схватил! Теперь не спешить, пусть поведется всерьез.
Корсаков закурил, сделал несколько затяжек.
— Не знаю, как начать.
— Не мальчик, думай.
— Такие вещи неприятно говорить, но еще неприятнее — слышать.
Корсаков еще раз глубоко затянулся, Азизов рукой разогнал табачный дым:
— Тимур, ты давно знаком со своей Ойлун?
Лицо Азизова резко заострилось, глаза съежились в крохотные щелочки. «Убьет ведь, блин», — промелькнуло в голове у Корсакова, но отступать уже было некуда, и он начал первый:
— А мы с ней учились на одном факультете…
— И?! — звенел голос Азизова.
— Ну, что «и»? Студенты… красивая девчонка… неглупый парень…
— И?!
— Ну, что ты, как дебил «икаешь»? Чего ты не понимаешь? Мы были… ну… партнерами… — выдавил наконец Корсаков.
— Когда? — свистел голос Азизова.
— Ну… тогда… лет пятнадцать назад…
— А сейчас? — голос стал еще выше, почти фальцет.
— Что «сейчас», Тимур? Ты хоть слушал меня?
Азизов замолчал, откинулся на спинку стула, закрыл
глаза. Наступила долгая пауза, и Корсаков не мог ее нарушить.
Наконец, Азизов сел прямо. Лицо его снова было совершенно спокойным.
— То есть ты сообщаешь мне, что пятнадцать лет назад ты спал с Ойлун?
— Да.
— То есть, по-твоему, она должна была с детства сидеть в темной комнате и ждать, пока небо приведет меня к ее дверям? — в голосе Азизова начал звучать смех. — Игорь, да ты с ума сошел! Я и сейчас не всегда знаю, кто ее очередной любовник.
Азизов улыбался.
— Пойми, Игорь, я занят сутками, а она — молодая и очень сексуальная женщина, поверь мне!
Потом Азизов засмеялся. Искренне и свободно:
— Господи, кому я говорю о ее сексуальности!
Внезапно он прервал смех.
— А почему это ты вдруг увязал свои шашни с Ойлун и Суровикина?
Рассказ Корсакова он выслушал молча, с неподвижным лицом.
— Вряд ли ты выдумал, — будто размышляя, проговорил он, когда Игорь замолчал. — Значит, он хочет получать всю информацию?
— Именно.
— Ну, и что ты ему рассказал?
— Видишь ли, Тимур, Суровикин НЕ МОЙ заказчик!
— Не кричи, не кричи, слышу я тебя, — попросил Азизов, скорчив жалобное лицо. — И, ты говоришь, тебе он сам сказал, что не все рассказал мне?
— Ну, а ты знал хотя бы о том, что мы учились в одно время и на одном факультете с Ойлун? Вижу, не знал. Ну, и насчет… романа, кажется, тоже. Вот и прикидывай.
— Ну да, ну да, — закивал Азизов.
Видимо, у него была такая привычка реагировать в состоянии глубокой задумчивости.
— Хорошо, — хлопнул он в ладоши, будто пробуждаясь. — Давай сделаем так: ты сейчас в позитиве расскажешь мне все, что сделал за это время: от того момента, как я тебя в Казани передал Суровикину, до того момента, как он тебя начал шантажировать.
Слушал Азизов молча, ни разу не перебив и не делая никаких записей, но можно было понять, что слушает он чрезвычайно внимательно и сосредоточенно. Едва Корсаков замолчал, он уточнил:
— Все?
— Да.
— Тогда у меня есть вопросы, если позволишь.
И, конечно, не дожидаясь «позволения», спросил:
— Вот, скажи мне, что же такого он узнал, что сразу так обострил ситуацию?
— Не понял, — искренне признался Корсаков.
— Ну, что тут непонятного? Я тебя ему вручил, дал четкую инструкцию: помогать и контролировать в смысле обеспечения твоей безопасности. Ты занят делом, он выполняет мои инструкции, и вдруг ни с того, ни с сего требует ему отдать что-то такое, о чем ты, по твоим же словам, не имеешь понятия. Я ничего не переврал?
— Нет, — подтвердил Корсаков и задумался.
В самом деле, ему и в голову не пришло, что могло обеспокоить Суровикина до такой степени, что он начал шантажировать так откровенно.
— Второе, — продолжил Азизов. — Суровикин не дурак и он дальновиден, это я знаю точно. Сомневаюсь, чтобы он не смог предусмотреть такой вариант, когда ты рассказываешь все мне. И он прекрасно понимает, чем рискует, если я все узнаю. Поправь, если видишь ошибки в рассуждениях.
— Не вижу, — ответил Корсаков. — Но то, что было — было.
— Да понимаю я, — досадливо поморщился Азизов. — Понимаю, но от этого не проще.
Корсаков тоже разумел, что сомнения Азизова обоснованны и подрывают его, Корсакова, позицию в этой истории. Что-то неясное в ней могло оказаться признаком серьезной опасности.
Игорь снова и снова шаг за шагом повторял все, что было в Казани. Дорога из аэропорта — завтрак — встреча с Суторминым — прогулка по городу — встреча с Афониным — ужин — встреча с Суровикиным — ВСЁ!
Что-то промелькнуло в подсознании, какая-то нелепица, глупость, мелочь! Что-то было крохотное, но заметное, выделяющееся из общего ряда событий.
— Пуховик! — шлепнув ладонью о столешницу, воскликнул вдруг Корсаков.
— Сдурел, что ли? — вздрогнул Азизов. — Бредишь?
— Нет, Тимур, не бред это, хотя и близко к нему, — усмехнулся Игорь. — Понимаешь, за мной там следили.
— Кто?
— Откуда я знаю? Это надо у Суровикина спросить, он ведь должен был за мной присматривать. Он же там не один был?
— Не один, конечно. Ты можешь толком отвечать?
— Во-первых, я тебе ведь рассказывал о результатах, но не рассказывал, что в Казани Сутормин, который продал рукописи, посоветовал мне повидаться еще с одним человеком. Вот, ожидая этого человека в кафе, я и увидел этот пуховик.
Дальнейший рассказ не успокоил Азизова, а, казалось, еще больше встревожил.
— Вот что, Игорь, о нашем разговоре Суровикину ни слова. Вообще, веди себя, будто ничего не произошло со времени вашей беседы. Сейчас тебя отвезут домой, никуда сегодня не ходи, а утром я тебе позвоню. Это — для твоей же безопасности. Сейчас я предупрежу ребят.
Вернувшись, он спросил:
— Ну, так что? Если нет результата в Казани, значит, снова в Питер?
— Зачем? — удивился Корсаков. — Если бы я знал, где искать, а так…
— Ну, и что делать? Где искать эти свитки?
— Вот я и хочу это понять. Ты не забывай, что главная моя задача — диссертация Ойлун, — улыбнулся Корсаков, поднимаясь.
Он ехал домой в солидном «мерсе», раскинувшись на заднем сиденье, и просидел так до самого своего подъезда.
Игорь не знал, что Азизов вызвал своего личного специалиста по безопасности и приказал взять Корсакова под круглосуточный контроль, а в его дворе уже расположились те, кто этот контроль будет осуществлять.
Он поднялся на этаж и уже открывал дверь, когда с верхней площадки кто-то окликнул его:
— Игорь, здравствуйте!
