21

Часы показывали около десяти утра, когда адъютант наконец решился разбудить адмирала.

Он знал, что в неугасающем полярном дне командующий то ли плохо ориентируется во времени, то ли его попросту подводят биологические часы, поскольку обычно он просыпался ровно в шесть и в семь уже занимался делами. И не стал бы его будить, если бы не сообщение радиста о том, что через пятнадцать минут военно-разведывательный самолет «Кобра» взлетает с палубы авианосца и направляется к «Адмирал-Форту».

— На борту армейский разведчик-фотограф, специалист по геологии и гляциологии, а также три морских пехотинца под командованием младшего капрала Лорента из вашей личной охраны, сэр, — доложил Шербрук, едва адмирал открыл глаза. — Теплая вода для бритья и умывания готова, бутерброды и горячий шоколад будут поданы через десять минут.

— Вы идеальный адъютант, Шербрук, а я — закоренелый лентяй и бездельник, — проворчал адмирал, поёживаясь и морщась. Несмотря на теплое белье, выглядывающие из-под медвежьей шкуры и спального мешка плечи его ощущали ледяную сырость Антарктики, напоминая старому полярному скитальцу не только о годах его, но и о ревматических простудах молодости.

— Выбираться из теплой постели всегда трудновато, — пощадил его лейтенант-коммандер, — тем более — посреди этой замороженной пустыни.

— Лучше скажите, Шербрук, что я чертовски постарел. Не находите?

И тогда адъютант сказал ему слова, которые затем надолго запомнились Брэду:

— Адмиралы не стареют, мой адмирал, — вытянулся он по стойке «смирно», — адмиралы становятся ветеранами Военно-морского флота. А это не одно и то же.

— Действительно, не одно… и то же, — признал доктор Брэд, — А ведь то, что вы только что изрекли, Шербрук, — не просто фраза, это уже философский канон.

— Не буду стеснять вас своим присутствием, мой адмирал. Наберитесь мужества вспомнить, что вы полярник, ибо самолет вот-вот взлетит.

«Адмиралы не стареют, — мысленно повторил Брэд, мужественно извлекая самого себя из-под медвежьих шкур, — адмиралы становятся ветеранами Военно-морского флота». Хоть какое-то да утешение. Особенно если учесть, что этот адмирал — еще и полярник. Так что набирайтесь мужества, мой адмирал!».

Брэд был убежден: о чем бы Шербрук ни говорил, он, как правило, говорит искренне. Даже когда откровенно лжет или несет околесицу. А еще он всячески старается ограждать своего шефа не только от всех, кто способен ранить его, но и шефа — от самого шефа. Впрочем, это, наверное, свойственно всем адъютантам, если только они по настоящему ценят своих командиров и свою службу.

— Передайте второму лейтенанту Максвиллу, — крикнул адмирал вдогонку Шербруку — чтобы он готов был лететь вместе со мной!

— Он давно готов, мой адмирал! — последовал ответ из-за двери. Адъютант никогда не забывал о привычке командующего самые важные поручения давать ему уже тогда, когда он за дверью, а потому никогда не спешил удаляться от его кабинета. — И очень волнуется, как бы вы не забыли его на базе!

Наскоро позавтракав бутербродами и чашкой горячего шоколада, Брэд облачился в меховую полярную куртку — лучшее изобретение из всего, что когда-либо появлялось в запасах флотской службы обмундирования, и вышел на крыльцо домика.

День выдался чудным даже по меркам европейской зимы, если, конечно, забыть, что в Антарктиде сейчас разгар лета. Светило яркое солнце, искрился постепенно увлажняющийся снег, отливали поднебесной синевой застывшие между скалами ледовые ручьи. На какие еще изыски природы может рассчитывать человек, обрекший себя на созерцание этого ледового безмолвия.

Впрочем, безмолвия уже не существовало, его нарушал мерный гул мотора, приближающийся к северной части чаши. Однако самого самолета видно пока еще не было. Зато хорошо видно было, как солдаты вспомогательного, «эскимосского», как его еще называли, подразделения завершали сооружение очередного иглу — снежного ледового дома, внешне напоминающего небольшую юрту.

Подойдя поближе, Брэд с интересом понаблюдал, как «эскимосы» приступают к сооружению куполообразной крыши — самой сложной части этого строения. По опыту адмирал знал, что иглу — идеальное жилье для охотника-полярника ивсякого путника, которого судьба забросила в гибельную арктическую пустыню. Даже в сильные морозы в таком жилье можно спать без верхней одежды, стоило его слегка обжить, как оно сразу же становилось теплым и достаточно комфортным. По арктическим понятиям, естественно.

— Кто-то из вас действительно решится проводить последующие ночи в этом иглу джентльмены? — подошел адмирал к строителям-эскимосам.

— Здесь будем обитать я и двое моих солдат, — отчеканил командовавший этой стройкой капрал. — Это южан наше иглу приводит в дрожь, а мой отец предпочитал проводить ночи в иглу даже тогда, когда у нас появился свой дом неподалеку от Мозес-Пойнта.

— Мозес-Пойнта? Это, очевидно, где-то на Аляске?

— Так точно, сэр, штат Аляска, юго-восточная часть полуострова Сьюард, на берегу бухты Нортон.

— И принадлежите вы, как я понимаю, к гордому племени эскимосов?

— Если быть точным, то я креол — отец эскимос, а мать норвежка, но с годами все выразительнее слышится во мне все же зов эскимосской крови. Кстати, сами мы, эскимосы, предпочитаем называть себя «инуитами».

— Помню. На каком-то из канадско-индейских языков, если не ошибаюсь, «эскимос» означает «сыроед», то есть человек, поедающий сырую рыбу, так что это скорее прозвище, нежели самоназвание.

— Однако официально мы с ним уже давно смирились, сэр, — избавил его от неловких объяснений капрал.

Он хотел сказать еще что-то, но в это время прямо над их головами пронесся, выпуская лыжное шасси, выкрашенный в белоснежный цвет самолет-разведчик. Прервав работу, солдаты, вместе с адмиралом, понаблюдали, как, развернув машину где-то за пределами кратера, пилот мастерски провел ее через перевал-пролом, настолько узкий, что, казалось, она лишь чудом не врезалась крыльями в его скалистый створ.

— Сэр, второй пилот Максвилл к полету готов, — непонятно откуда возник перед адмиралом заместитель коменданта базы. — По вашему приказанию, сэр, — тотчас же напомнил он на всякий случай, подтверждая слова адъютанта о том, что побаивается, как бы командующий эскадрой не забыл его на взлетной полосе.

— Нет пределов совершенства вашей образцовой дисциплинированности, — успокоил его Роберт Брэд, направляясь к воротам форта, у которых на специальной площадке пилот уже разворачивал свою машину так, чтобы быть готовым ко взлету.

Первым из машины вышел командир экипажа — коренастый тридцатипятилетний капитан Элфин. Прежде чем отрапортовать адмиралу о своем прибытии, он как-то загадочно ухмыльнулся и посмотрел на механика, неспешно выпускающего трап из салона «Кобры».

— Пятнадцать минут для отдыха и осмотра машины вам, капитан, хватит?

— Боюсь, что его не хватит вам, сэр, — все еще желтозубо улыбаясь, удивил его первый пилот.

— Объяснитесь, капитан, — нахмурил брови командующий эскадрой, однако тут же обнаружил, что необходимость в каких бы то ни было объяснениях уже отпала: неспешной, пружинистой походкой по трапу спускалась швейцарская журналистка Лилия Фройнштаг.

Элегантные, изготовленные под унты сапожки, утепленные, тем не менее, прекрасно сшитые брюки и цвета хаки армейского образца куртка с накладными карманами и отброшенным капюшоном, над которым чарующе золотилась коротко стриженая головка, несомненно, одной из красивейших женщин Европы.

Однако адмиралу было сейчас не до любования ее женскими красотами. Он даже предположить не мог, что кому-то придет в голову впускать эту журналистку в его личный, разведывательный самолет, отправлявшийся на опасные поиски Внутреннего Мира и «Базы-211». Он мог бы еще добавить: «СС-журнал истку», однако прошлое гауптштурмфюрера СС Лилии Фройнштаг, как и прошлое их отношений, по-прежнему оставалось «тайной на двоих».

— Кто позволил, капитан? — сквозь зубы процедил адмирал, стараясь, чтобы его слова не долетели до слуха Фройнштаг. — Я спрашиваю: кто позволил брать на борт иностранного журналиста, тем более женщину? — наседал он, увлекая пилота подальше «Кобры».

— Она не журналистка, сэр, — растерянно пожал плечами Элфин. — То есть, возможно, она выступает и как журналистка, однако мне ее представили как геолога и гляциолога. Так все и было, господин контр-адмирал.

И тут Брэд вспомнил, что среди тех пассажиров самолета, которых адъютант называл, оказавшись у его «медвежьего» ложа, был ц некий «специалист по геологии и гляциологии», вот только ни ему, адмиралу, ни самому Шербруку, не хватило прозорливости поинтересоваться, кто это там предстает один о двух ученых лицах. Хотя стоит ли недооценивать своего адъютанта? Вполне может быть, что самому Шербруку тайна этого пассажира была известна.

— Кто вам ее представил? — по слогам произнес Брэд. — Кто конкретно? — допытывался он, одновременно отыскивая взглядом очень своевременно исчезнувшего адъютанта.

— Командир «Флориды» кэптен Вордан, сэр, — теперь уже по лицу первого пилота ухмылка не блуждала, он понял, что появление на борту разведывательного самолета, отправляющегося на секретное задание, иностранного газетчика — событие из ряда вон выходящее.

— А кто вам сказал, что комплектацией экипажа занимается командир авианосца? За этим должны были проследить командир авиаотряда полковник Колдуэн и полковник разведки Ричмонд. И, если мне не изменяет память, мой адъютант передал вам мои личные указаниям.

— Но поступил приказ кэптена Вордана взять на борт геолога и гляциолога, — Элфина окончательно сбила с толку напористость командующего эскадрой. — Если бы речь шла о журналистке, я, очевидно, придал бы этому какое-то иное значение.

— Что, мой адмирал, — улыбчиво уличила Брэда в его коварстве Лилия Фройнштаг, — вы ожидали прилета одной «Кобры», а прилетели сразу две?

— Вы даже не догадываетесь, леди, насколько предельно точно сформулировали суть проблемы, — язвительно похвалил ее Роберт Брэд.

— Не пойму, за что вы так не любите геологов и гляциологов, мой адмирал, — Фройнштаг изобразила оскорбленную невинность. — Неужели вы решитесь лишить свою экспедицию последних признаков научности, изгнав из нее специалиста, у которого уже есть научные работы по полярной геологии? Не советовала бы, доктор Брэд, не советовала бы.

— Вы аккредитованы в моей эскадре в качестве журналиста, мэм.

— А вы — в качестве, извините, ее адмирала и командующего, однако это не мешает вам вести исследовательские записи, а военную разведу соединять с изучением неизученных территорий Антарктиды, мечтая при этом издать книгу об очередной экспедиции. Попытаетесь найти еще какие-то аргументы в пользу того, чтобы предательски бросить меня в этом лагере на сексуальное съедение вашего батальона морской пехоты, мой адмирал?

— С вами ничего не произойдет, я приставлю к вам охрану.

— Спасибо, я и сама за себя сумею постоять, а успокоение, связанное с охраной, свидетельствует о том, что ваши аргументы в пользу предательства исчерпаны.

Адмирал попытался возразить, однако Фройнштаг бесцеремонно взяла его под руку и отвела чуть в сторонку, под стену привратной ледовой башни.

— А вот у меня один очень веский аргумент все еще имеется, мой адмирал, — негромко, но внушительно произнесла Лилия. — Дело в том, что мне известна секретная миссия вашего антарктического рейда, адмирал Брэд.

Командующий исподлобья взглянул на Фройнштаг и решительно покачал головой. Неверие и отрицание — вот что прочла журналистка в этом взгляде.

— В том, что некая секретная миссия у моей экспедиции существует, — догадаться было нетрудно. Но сомневаюсь, что вам она действительно известна.

Фройнштаг обвела взглядом сгрудившихся неподалеку пилотов и морских пехотинцев. Никто из них даже не пытался скрывать, что с интересом наблюдает за тем, как иностранная журналистка уламывает адмирала. Причем по выражению их лиц нетрудно было догадаться, что в успехе Фройнштаг они не сомневаются. Конечно же, это ее вдохновило.

— Признайтесь, Брэд, — она буквально повисла на руке командующего эскадрой, — что основная цель вашего рейда заключается не в том, чтобы создать свою собственную базу, предстающую сейчас перед нами в образе «Адмирал-Форта», а в том, чтобы уничтожить базу Третьего рейха. Обнаружить ее, поскольку месторасположение вам не известно, и уничтожить. Вот в чем истинный смысл создания всей этой лихой эскадры во главе с лучшим авианосцем Военно-морского флота США.

— Я спокойно могу отрицать этот факт, и ваши предположения так и останутся предположениями. А то и беспочвенным журналистским вымыслом.

— …Однако вы рассчитывали увидеть своего противника только в облике подводников и морских пехотинцев фюрера, — не стала обращать внимания на его «лепет человека, спустившего все, с чем он явился в это полярное казино тщеславия», — а столкнуться пришлось еще и с дисколетом инопланетян. И это не только сбило вас на какое-то время с толку, но и основательно сбило с вас американский флотский гонор, — мило, но от этого не менее хищно улыбнулась Фройнштаг, — Станете возражать, мой адмирал?

Взглянув на ухмыляющиеся рожи «антарктической галерки», Брэд тоже понял, что окончательно проиграл, и что, как бы он ни старался сейчас держаться в седле и делать хорошую мину при плохой игре, публика эта уже давно отдала предпочтение его сопернице.

— Капитан Элфин, вам не кажется, что вы зря теряете время?! — решил он хоть как-то отыграться на этой «галерке». — Вас, второй лейтенант Максвилл, это тоже касается. Если с самолетом проблем не возникает, отправляйтесь в столовую и выпейте по чашечке кофе.

— С удовольствием, сэр, — ответил Элфин. У него был свой командир — полковник авиации Колдуэн, поэтому к настроениям адмирала он относился спокойно, а порой и вызывающе.

— Думаю, минут десять у вас еще найдется, поскольку возникли кое-какие обстоятельства, которые нам с госпожой…

— Для них я — Крафт, — едва слышно напомнила Фройнштаг. Но если бы она знала, как Брэду не хотелось произносить эту «замужнюю» фамилию ее!

— Так вот, нам с госпожой Крафт следует обсудить кое-какие вновь открывшиеся обстоятельства. И сделаем мы это в моем штабном кабинете. Позаботьтесь, адъютант Шербрук, чтобы у нас на столе тоже появились две дымящиеся чашечки некоего божественного напитка.