Книга: Клуб «Алиби»
Назад: Глава тринадцатая
Дальше: Глава пятнадцатая

Глава четырнадцатая

Джо Херст уставился на конверт, лежавший у него на столе, массивные углы конверта из манильской бумаги были слегка изогнуты от неаккуратного обращения и слишком долгого путешествия. Он не знал, как поступить с этим конвертом, посланным два дня назад человеком, который теперь уже мертв. Он попытался разгадать намерения Стилвелла: взял у Леони Блум конверт и поехал в главный офис банка Парижа и Нидерландов, где спросил Жака Альера. Но ему сказали, что месье больше не работает в этом банке.
Конец истории, больше никакой информации.
Потом он подумал о Салли Кинг, возможно, теперь это письмо принадлежало ей так же, как и этому таинственному Альеру, и он позвонил в больницу для иностранцев.
— Она уехала, — сказала медсестра, — Ей позвонил джентльмен. Он оплатил ее счет.
Один в своем кабинете в консульстве, борясь с приступами ревности, Херст приступил к решению проблемы недоставленного письма.
«Джентльмены не читают чужих писем», — думал он, глядя на небрежный почерк. Генри Стимсон, дипломат, который придумал это высказывание, не признавал шпионства ни в каком виде. Стимсон сжег бы письмо Стилвелла и больше бы о нем не вспоминал.
Херст достал украшенный гравировкой нож для писем и вставил серебряное лезвие под клапан конверта.
Тут раздался стук в дверь: мягкий, сдержанный, как поцелуй в ухо. «Стучит женщина, — подумал он с надеждой. — Салли?» Он быстро убрал конверт Стилвелла в ящик.
— Войдите.
В дверном проеме появилась голова.
Мистер Херст, полагаю?
Он вежливо поднялся и кивнул.
— А вы?
— Эмери Моррис. Из юридической фирмы «Салливан и Кромвелл», — он был коренастый, ухоженный, но чересчур чопорный. — Боб Мерфи сказал, я могу войти…
— Пожалуйста, — Херст пододвинул стул, — Вы знаете Боба?
— Думаю, все знают Боба, — заключил Моррис. Он нагнулся и втащил в дверь большую картонную коробку. — Я как-то работал на него по одному пустяковому делу.
— Вы по поводу Филиппа Стилвелла, не так ли? Морг согласился выдать его тело. Ваша фирма должна решить, хотите ли вы заказать место на корабле для его останков, и если так, то вам понадобится помощь нашего консульства. Конечно, нужно нанять сотрудника похоронного бюро и купить гроб…
Моррис посмотрел на него из-за своей коробки; его ноздри над щетинистыми усами подергивались.
Передайте это управляющему партнеру, мистеру Максу Шупу. Я не спешу возвращаться в офис «Салливан и Кромвелл».
— Да? — Херст посмотрел на него с любопытством.
— А что касается останков молодого Стилвелла, то мне наплевать на это, сэр.
— Понятно, — он не пригласил его снова сесть. — Чем могу быть полезен?
Моррис улыбнулся.
— Нет, нет, мистер Херст. Вопрос в том, что я могу сделать, чтобы помочь вам.
— Прошу прощения?
— В этой коробке, — юрист слегка подтолкнул ее ботинком, — лежат документы из кабинета Филиппа Стилвелла, которые скопились там за последние несколько месяцев. Я выкрал их прошлой ночью, взял на себя эту ответственность, потому что, если бы не я, то Шуп сделал бы это. И Шуп, мистер Херст никогда бы не отдал их вам. Он бы их сжег. Эти документы уничтожат Макса Шупа.
— Каким образом? — Херст опустился на свой стул.
— В них записано, со всеми подробностями, как Шуп систематически нарушал Акт об американской нейтралитете, содействуя и подстрекая французское правительство в нынешней войне.
Херст разразился смехом. Они все поддерживали и подстрекали французское правительство, но не афишировали этого.
— И вы принесли эти документы мне?
— Американскому посольству следует знать, — резко сказал Моррис, — что Стилвелл был орудием в руках Шупа. На дружеской ноге с французами. Такое сотрудничество в условиях войны вряд ли укладывается в рамки политики «Салливан и Кромвелл». Мистер Фостер Даллс закрыл парижский филиал в прошлом сентябре именно для того, чтобы избежать такого рода инцидентов. Шуп врал Даллсу. Использовал собственные симпатии и интересы для прямого давления на американский закон. Стилвелл был его орудием.
— Почему вы не пошли с этим к Фостеру Даллсу?
— О, я еще сделаю это, — уверил его Моррис. — Карьере Шупа в «С. и К.» пришел конец. Но жизнь в Париже такая нестабильная, после того как немцы перешли Мез, все разбегаются отсюда на все четыре стороны. Думаю, что консульство — лучшее место для хранения доказательств. В случае если Шуп задумает бежать. Не дожидаясь, пока его осудят.
— За что? За нарушение Акта о нейтралитете?
— Нет, нет, мистер Херст, — быстро улыбнулся Моррис. — За убийство Филиппа Стилвелла.

 

В коробке оказалось восемь папок, по одной на каждый месяц войны, в них лежал довольно странный набор документов, какой только мог себе вообразить Херст: бумаги, исписанные Стивеллом от руки, имеющие смысл только для их автора, статьи, вырезанные, кажется, из научных журналов, короткие сообщения, подписанные М. Ш., похоже, были от Макса Шупа; письма, адресованные в Банк Парижа и Нидерландов.
Все сводилось к списку дат, который Херст нашел в последней папке и был написан Стилвеллом от руки.
Март, 1939 год
Богемия и Моравия присоединены к Германии. Пометка: этот регион является единственным источником урана в Европе, теперь он под немецким контролем.
Жолио и коллеги показывают, что расщепление атома урана одним нейтроном приводит к эмиссии больше нейтронов, чем один. Возможна цепная реакция, можно использовать как источник энергии… или взрыва.
1 апреля 1939 года: Жолио получает телеграмму от своего американского коллеги, который просит его прекратить публикации результатов экспериментов из-за начала войны в Германии.
1 мая 1939 года: Жолио получает 5 патентов на строительство и использование ядерных реакторов. Ассистенты фон Галбан и Коварски.
Июнь, 1939 год: Более пятидесяти статей опубликовано по всему миру о расщеплении атома. Эксперименты становятся опасными.
Сентябрь, 1939 год: Я приезжаю в Париж. Франция и Британия объявляют войну Германии.
Ноябрь, 1939 год.
Жолио забрали на военную службу. Капитан, Первая группа, Научное исследование.
Министр французского правительства Дотри закупает 400 кг урана у компании «Метал Гидрид Инк.», Клифтон, штат Массачусетс (клиент «Салливан и Кромвелл»). Также скуплен весь запас тяжелой воды, хранящийся на складе «ГидроНорск» в Норвегии. (65 процентов «ГидроНорск» принадлежит Банку Парижа и Нидерландов. Клиент «Салливан и Кромвелл»).
Клиенты просят совета «С. и К.». Шуп передает дело мне.
Выясняется, что тяжелая вода уже выставлена на продажу вторым акционером «ГидроНорск», «Ай Джи Фарбениндастри» (25 процентов акций, клиент «Салливан и Кромвелл». См. документы Роже Ламона).
Март, 1940 год: банковский служащий успешно проводит переговоры по ссуде акций «ГидроНорск» Франции.
Апрель, 1940 год:
Немцы захватывают Норвегию и оборудование «ГидроНорск».
Май, 1940 год
Война начинается на линии Мажино.
Предупредить Жолио об опасности его циклотрона.
На этом список обрывался.
Херст продолжал сидеть за столом молча, в руках у него были записи Стилвелла. Он почти ничего не понимал в физике, но помнил только, что как-то не так давно Буллит рассказывал об Альберте Эйнштейне. Этого человека выгнали из Принстона, и он был козлом отпущения во всех смыслах. Несмотря ни на что, он написал письмо прямо Рузвельту, предупредив его о том, что немцы работают над созданием атомной бомбы. Фунт или два этого взрывчатого вещества могли уничтожить такой город, как Нью-Йорк.
Как сказал Буллит, Рузвельт не знал, стоит ли серьезно относиться к заявлению Эйнштейна. Большинство ученых, с которыми консультировался президент, сказали, что способа создания такой бомбы не существует.
Пока Филипп Стилвелл и французы не нашли его.

 

— Макс Шуп способен на убийство, — спокойно сказал Буллит, когда Херст поймал его у него в кабинете. — Думаешь, в заявлениях Морриса есть доля правды?
— Пока ничего, что можно было бы доказать. Но документы полны записей об исследованиях атома. Французских исследованиях.
— Это, должно быть, Жолио-Кюри? — Буллит налил себе стакан воды. Он весь день уничтожал ненужные документы, выбрасывая их в мусорную корзину, так что у него двоилось в глазах.
— Вы его знаете?
— Немного, по-моему, он получил Нобелевскую премию за свое обаяние. Симпатизирует чертовым коммунистам. У него в лаборатории работает русский.
— И собирается сделать бомбу, — сказал Херст, — которая в состоянии сравнять с землей Берлин. Или Нью-Йорк.
— Это невозможно, — Буллит поставил стакан на стол. — Мы проверяли.
— Жолио-Кюри не согласился бы. И поскольку немцы на пути в Париж…
Кабинет посла был полон сигаретного дыма, и Херст мог едва различать Буллита сквозь густой туман: куполообразная голова, безупречный костюм, ухоженные пальцы и ногти, Буллит не был дураком, но его запросы были бесконечны. Он не спал целыми сутками, так что его нельзя было обвинять, думал Херст, в невежестве в области науки, такой абстрактной, что в ней разбирались человек десять.
— Немцы уже захватили Чехословакию — главный источник урана в Европе, — продолжил он. — Норвегия тоже в их руках, а это единственное место в мире по добыче тяжелой воды. Теперь они идут на Париж. У Жолио имеется единственный циклотрон на всем континенте, и только его мозги могут создать бомбу. Думаю, нам стоит побеспокоиться, сэр. Думаю, нам нужно сообщить президенту.
Буллит вновь наполнил стакан.
— Расскажи это британцам, Джо. Мы даже не участвуем в войне.
— Полагаешь, Рузвельт видит это в таком же свете?
— Рузвельт больше обеспокоен отступлением союзных войск на реке Мез, — ответил посол, — и тем фактом, что Уинстон Кровавый Черчилль прилетает в Париж на конференцию в четверг. Он думает, что сможет снова отправить французов сражаться. Он еще не знает, что на границе дыра шириной в сто километров, и немцы просачиваются через нее, как дерьмо в канализацию. Никто их не остановит.
— Французское контрнаступление…
— Это полная ерунда, — Буллит достал пачку писем и бросил их в огонь. — Я видел премьер-министра Рейно час назад. Он уже почти сдался. Завтра я отсылаю весь персонал и семью в Бордо. Оттуда ты сможешь заказать билеты в Англию, даже в Нью-Йорк.
Херст ожидал этого.
— Я могу заказать билет, сэр?
— Я хочу, чтобы ты был в Бордо, Джо, — рявкнул Буллит. — Здесь мне будут нужны Кармел Оффи и Мерфи, а также пара охранников и телеграфистов. А ты, Стив Тарноу и остальные должны уехать. Бессмысленно погибать тут.
— Но мы даже точно не знаем, является ли Париж целью немцев? — взорвался Херст. — С фронта нет точных отчетов. Танки могут двигаться на запад, в сторону Ла-Манша.
— У меня нет времени ждать новостей, которые могут и не прийти, — Буллит глубоко закашлялся, как заядлый курильщик. — Рейно ищет пути отступления для правительства, куда-нибудь в Оверн, и если он эвакуирует своих людей, то и я должен это сделать.
— Оверн?
— Виши, если быть точным. Премьер-министр уверен в том, что немецкие танки не смогут преодолеть горы Центрального Массива.
— А как же защита города, улица за улицей, как он заявлял?
— Это работа для армии, а не для чиновников, — глаза посла, плоские и твердые, как стекло, посмотрели на Херста. — Найди Пети. Возьмите консульские машины и организуйте сопровождение по дороге на Бордо. Уезжайте не позже завтрашнего вечера, самое позднее — в четверг утром. Защитите женщин и детей, если сможете. Дорога займет много времени.
Херст прикинул в уме. Ему придется заботиться о почти пятидесяти женщинах и детях, плюс большое количество надоедливых помощников, каждый из которых будет пререкаться насчет вещей и привилегий и того, какой корабль будет ждать их в Бордо. Им будет нужна еда. Перерывы на то, чтобы умыться. Бензин, которого сейчас в Париже не найти.
— А что с Филиппом Стилвеллом? — спросил он. — Он все еще лежит в парижском морге.
Буллит неопределенно махнул рукой.
— Шуп забронировал место для его тела на корабле, который уходит из Шербура в четверг. Он сказал мне это сегодня днем.
Господи Иисусе, — пробормотал он, — А Салли?
— Почему бы тебе не пригласить ее в романтическую поездку? — предложил посол. — Я слышал, винный край прекрасен в это время года.

 

Он взял «бьюик» и поехал прямо на Рю Сент-Жак, надеясь застать ее дома. Но консьержка уже легла спать, и когда он бросил камешком в первое попавшееся окно, это оказалась Таси, соседка, которая появилась в передней.
— Салли так и не вернулась из больницы, — сказала она, щуря сонные глаза.
— Ее выписали сегодня днем.
— Тогда она, может быть, уехала из города.
— Без вещей?
Таси пожала плечами, ее утомляла назойливость этого мужчины.
— На нее напали, месье. Она напугана. И потом, pauvre Philippe, его фото было во всех газетах…
— Она не сказала ни слова?
Таси положила свою тонкую руку ему на плечо и поежилась.
— Так холодно на улице, месье, хоть и весна. Хотите зайти? Я приготовлю вам настоящий русский чай…
— Вы знаете кого-нибудь из друзей Салли? Женщин или… мужчин, например, у кого она может находиться?
— Ее единственным другом был Филипп, понимаете? Peut-etre, она поехала в отель.
— У нее нет денег, — сказал он резко, его раздражение росло.
Чего же ищут эти глупые женщины, убегая одни и без защиты? Дейзи сделала то же самое — выпорхнула из двери со смехом, дрожавшим на губах. Никакого поцелуя на прощание, ни адреса для писем. Его вина, конечно, его тяжкий грех, что его жена сбежала в пропасть жестокости, без надежд на спасение. Он потерял ее. И он терял Салли. Расстроенную, напуганную, раненую Салли…
Тогда, в больнице для иностранцев, по ее щекам текли слезы. Человек, который схватил ее за шею…
Херст оставил Таси записку и триста франков. Но у него не было уверенности, что Салли их получит.
Назад: Глава тринадцатая
Дальше: Глава пятнадцатая