Вслед за гестаповским «виллисом» Штубер со своими людьми спустился к усадьбе и уже через несколько минут стоял перед командующим 17-й армией генерал-полковником Куртом Швебсом.

— Мне представили вас, оберштурмфюрер, как командира диверсионного отряда при штабе группы армий, — ни минуты не стал терять командарм.

— Что совершенно неоспоримо, господин генерал, — несколько вызывающе подтвердил фон Штубер, заставив при этом фон Роттенберга снисходительно поморщиться.

Эсэсовец Штубер вел себя, как задиристый новобранец в противостоянии с добродушным фельдфебелем. Но вот, почему он нарывался на конфликт с командующим, этого гестаповец понять пока что не мог: ему казалось, что до сих пор эти два человека знакомы не были.

— Причем отряда, который уже отличился в боях с русскими в районе Могилевско-Ямпольского укрепрайона на Днестре, — счел необходимым добавить майор.

— Что еще более неоспоримо, — барон едва заметно прищелкнул каблуками, хотя столь любимое русскими белогвардейцами «щелканье» ни в войсках СС, ни даже среди офицеров вермахта, уже давно не практиковалось.

Офицер гестапо и на сей раз мог окатить Штубера ироничным взглядом, если бы не знал, что во время штурма укрепрайона, как, впрочем, и в борьбе с русскими окруженцами и диверсантами, тот в самом деле проявил себя. К тому же гестаповец не мог не заметить, как этого сорвиголову воспринимает сам Швебс.

Тем временем хрупкого телосложения генерал с уважением оглядел рослую, плечистую фигуру диверсанта, обратив при этом внимание на смуглое широкоскулое лицо, едва уловимый аристократизм которого основательно смазывала перебитая «боксерская» переносица со следами недавней пластической операции. Чего-то такого, исконно арийского, в парне этом просматривалось мало. Скорее он походил на известного корсиканского пирата, какого генералу недавно довелось увидеть в трофейном французском фильме. Зато обер-диверсант поражал не только мощью своего телосложения, но и свирепостью бойцовского обличья.

— И сюда вы тоже прибыли во главе отряда…

— Так точно, господин генерал. Мне приказано командовать десантно-диверсионным отрядом, созданным из бойцов полка особого назначения «Бранденбург».

— …сформированного большей частью из русских и прочих славян-эмигрантов, в основном белогвардейцев, — уточнил сидевший справа от генерала начальник отдела абвера при штабе группы армий «Юг» подполковник Ранке. — Естественно, почти все они прошли специальную подготовку на известных абверовских специальных курсах особого назначения «Ораниенбург».

— Тех самых, расположенных в замке Фриденталь, — кивнул Швебс, давая понять, что ему известно, с кем имеет дело. — Ходят слухи, многие диверсанты почитают за честь оказаться в числе так называемых «фридентальских курсантов».

— Помня при этом, что после обучения они превращаются в «рыцарей Фриденталя», — уточнил офицер абвера.

— Даже так: «рыцари Фриденталя»?.. В последнее время рыцарство входит в моду.

— Само понятие, а не все то, что на самом деле именовалось когда-то «рыцарством», — как бы между прочим обронил Роттенберг.

Все «по-рыцарски» выдержали уважительную паузу, смутно представляя себе при этом, что именно имеет в виду человек, принадлежавший к одной из самых далеких от истинного рыцарства организаций рейха — гестапо.

— Вот только во фронтовых операциях лично я «фридентальских курсантов» пока что не видел, — нарушил это молчание вежливости генерал Швебс. — Извините, не довелось.

— Вообще-то, господин генерал, сами выпускники предпочитают называть себя «коршунами Фриденталя». По слухам, так якобы назвал их Гиммлер, являющийся верховным патроном этой богоугодной школы. Однако адмирал Канарис предпочитает именовать их просто — «коммандос». Впрочем, это не столь существенно.

— И какова же численность отряда этих ваших «коммандос-коршунов Фриденталя», оберштурмфюрер?

— Завтра сюда прибудет шестьдесят бойцов.

— Для операции, которая вам предстоит, маловато.

— Остальные семьдесят участвуют в акциях по очистке тыловых приднестровских лесов от окруженцев, красноармейцев-дезертиров и прочего прифронтового сброда.

— …коего становится все больше, — угрожающе проворчал начальник армейского отдела гестапо фон Роттенберг. — Вопреки всем вашим усилиям.

— Вопреки нашим общим усилиям, господин штурмбаннфюрер, — вежливо огрызнулся Штубер.

— И все же… Почему столь мизерная численность? — обратил пятидесятилетний генерал бледное, иссеченное багровыми капиллярами лицо в сторону подполковника военной разведки. — В тылу что, некому отстреливать русских дезертиров и окруженцев? Насколько мне известно, для этого существуют специальные команды.

— Смею заметить, господин генерал, что этих наших солдат оценивают по особым меркам, — поднялся Ранке. — Они обучены действовать в одиночку, в любых условиях, владея всеми видами оружия, вплоть до лука, топора и бумеранга, а также приемами рукопашного боя.

— Вы, подполковник, расхваливаете своих абвер-диверсантов с такой навязчивостью, словно и меня стремитесь заманить в один из отрядов «фридентальских коршунов».

— Командование курсами гордилось бы таким выпускником! — заверил его Ранке, не избавляясь при этом от суконного выражения лица.

Командующий армией хотел что-то ответить, однако в проеме двери появился адъютант и доложил:

— Только что из зенитного дивизиона сообщили, что в нашем направлении движется два звена русских бомбардировщиков.

Услышав это, офицеры, сидевшие за «совещательным» столом, словно по команде, подхватились, готовые тут же покинуть кабинет, спуститься в подвал или укрыться в ближайшую щель. Однако реакция генерал-полковника заставила их поостыть:

— Разве у русских еще остались какие-то бомбардировщики? — вскинул тот густые, рано седеющие брови. — Странно. Давно не проявляли себя.

— Зенитчиков это тоже удивляет, — подыграл ему адъютант. — Хотя приближающийся гул моторов, который они именуют «зовом небес», уже слышен.

— Вот и прикажите им, — повысил голос генерал, — избавить русских от этого летающего металлолома! Все остальные остаются на местах. Продолжаем совещание, господа, — выждав, пока адъютант скроется за дверью, Швебс как можно раскованнее поинтересовался: — Так что вы там говорили в свое оправдание, Штубер?

— Хотел доложить, что во время крупных операций мой отряд обычно укрепляют разведывательно-диверсионными подразделениями, сформированными непосредственно в частях вермахта, — уточнил оберштурмфюрер.

— Для этого у нас уже нет времени, — проворчал командир авиационного звена, чьи самолеты должны были осуществлять переброску десанта. — Если, конечно, не перенести операцию на более поздние строки.

Все выжидающе взглянули на генерала, но в эти мгновения он уже прислушивался к приближающемуся гулу тяжелых бомбардировщиков. Как и следовало ожидать, самолеты начали штурмовать понтонную переправу. Её, собственно, и прикрывал своим огнем дивизион зенитчиков.

— Так ведь у них еще и фронтовая разведка поставлена из рук вон плохо, — генерал не отказал себе в возможности позлорадствовать по этому поводу. — Иначе они бы знали, что почти рядом с мостом находится штаб армии.

— И, слава богу, что плохо… — обронил кто-то из офицеров-штабистов.

— Переноса операции не будет, — решительно проговорил Швебс, чеканя каждый слог. — Хотите еще что-либо добавить, оберштурмфюрер?

— Скорее, уточнить… Численность армейских групп, которыми укрепляют нашу команду, обычно зависит от характера заданий, — вопросительно уставился он на генерала, полагая, что тому пора бы уже раскрывать карты.

— Солдат вы получите столько, сколько понадобится, — заверил его генерал, воинственно опираясь кулаками о массивный стол.