Глава 4. «Когда нам даст приказ товарищ Сталин…»
Владивосток, середина августа 1939 г.
Когда лейтенант Полищук, по прибытии во Владивосток, явился в штаб ВВС флота и получил назначение младшим летчиком в четырнадцатый истребительный авиаполк, то очень обрадовался. Потому что заочно с этой частью породнился, крепко подружившись в поезде с Вовкой Малаховым, который служил комзвена первой эскадрильи именно в четырнадцатом ИАПе.
Так что, прибыв в полк и доложившись в штабе, он набрался смелости и попросился в первую эскадрилью.
Начштаба капитан Марченко удивленно приподнял бровь:
– А почему именно в первую?
– Ехал в соседнем вагоне со старшим лейтенантом Малаховым от самой Москвы, товарищ капитан. Подружились…
– Понятно… Ну, тогда не возражаю! Боевая дружба – это святое!.. Пойдешь, значитца, у нас в первую. Между прочим, у Малахова как раз одного ведомого не хватает. Лейтенант Блинов уехал на курсы командиров звеньев… Значитца, так… Куценко мы переведем налево, он уже достаточно в правых ведомых походил, набрался опыту, а тебя запишем направо, – капитан что-то чиркал у себя на схеме.
Старший лейтенант Малахов обрадовался назначению Николая в свое звено не меньше, чем он сам. Потому что еще в поезде ему очень приглянулся этот скромный худощавый паренек. Так что, попав в январе тридцать девятого в дружную семью морских летчиков, Николай был принят как родной и очень быстро и совершенно незаметно стал своим.
Первой эскадрильей четырнадцатого авиаполка командовал капитан Душин. Это был опытный боевой командир.
Но в морскую авиацию он попал не сразу. Призвавшись в двадцать девятом, красноармеец Душин для начала около года прослужил в артиллерийском полку. Служил бы и дальше, но однажды вызвал его военком и неожиданно сказал:
– Товарищ Душин, есть мнение направить вас в военную школу пилотов.
Алексей опешил:
– Но как же так… Но почему я?
– Вы же коммунист, товарищ Душин! Какой у вас партийный стаж?
– Четыре года, товарищ военком. Вы же знаете…
– Знаю. Значит, и вы должны знать, что такое партийная дисциплина! – комиссар встал из-за стола и прошелся по комнате. – Партия укрепляет военно-воздушные силы проверенными партийцами! Образование вам позволяет – десятилетка за спиной. И полковую школу младших командиров вы закончили с отличными оценками. Я верю, что и в авиашколе вы не посрамите чести нашего полка!
Вот так Алексей Душин и оказался в седьмой Сталинградской военной школе пилотов, после окончания которой был оставлен в ней летчиком-инструктором.
А в морскую авиацию он попал пять лет назад, когда его назначили командиром звена и, по совместительству, начальником парашютно-десантной службы отдельной тридцать второй эскадрильи ВВС Тихоокеанского флота.
В октябре тридцать седьмого шестерых морских летчиков-тихоокеанцев, подавших рапорта с просьбой направить их в Испанию, вызвали в Москву. Но в Москве пункт их назначения вдруг диаметрально поменялся. И все они оказались не в Испании, куда так стремились, а в Китае, где в это время тоже шла кровопролитная война.
В Китае старший лейтенант Душин летал на «чиже», биплане И-15 бис, сбил трех самураев и был награжден орденом Красного Знамени.
Летом тридцать восьмого он вернулся на родину. Ему досрочно присвоили капитана, назначили комэска в четырнадцатый ИАП, и предоставили отпуск.
Но толком отдохнуть во флотском санатории на берегу Амурского залива ему не удалось… Самураи не позволили, будь они не ладны!
И пришлось капитану Душину вместо заслуженного отдыха опять бить им морду. В коротких, но кровавых боях у озера Хасан.
Так что, когда ранним августовским утром на полковом митинге наконец-то прозвучал приказ товарища Сталина о наступлении, комэска был искренне рад.
«Давно пора!» – думал он. И точно также думали его товарищи, как, впрочем, и все остальные, кто хоть немного послужил на Дальнем Востоке.
Когда началось, четырнадцатый полк сразу перевели в готовность раз. Все эскадрильи по очереди летали на прикрытие военно-морской базы Владивосток. Лейтенант Полищук сделал десять вылетов, но встреч с японцами пока не было.
Слишком много забот появилось у самураев в районе озера Ханка, где войска Приморского фронта ожесточенно штурмовали укрепрайоны. Сухопутная авиация со своими задачами справлялась, и командующий ВВС фронта Герой Советского Союза комдив Рычагов помощи у флотских пока не просил.
Поэтому над Владивостоком в высоком безоблачном августовском небе до сих пор летали только краснозвездные истребители. Впрочем, все понимали, что это ненадолго, что этот город будет самой главной целью самурайских бомбардировщиков, как только японское командование придет в себя от первого ошеломляющего удара.
Но опасность, как водится, пришла совсем с другой стороны… Вместе с другими летчиками полка довелось Николаю поучаствовать в разгроме «эскадры возмездия».
К Владивостоку, как сообщил им комполка майор Петров во время постановки боевой задачи, рвались тяжелые артиллерийские корабли врага в сопровождении авиаматок. Чтобы обрушить на беззащитный город снаряды и бомбы.
– С интервалом в десять минут полк поэскадрильно должен прибыть к месту боя и обеспечить прикрытие бомбардировщиков и торпедоносцев от атак палубной авиации противника. Лидировать каждую группу будет специальный СБ. Чтобы не блудили. Время боя каждой эскадрильи – десять минут! И не секундой больше! Выход из боя прикрывают сменщики. А на обратном пути каждую группу будет сопровождать летающая лодка, чтобы подобрать тех, у кого кончится горючее вдали от берега.
Подвесные баки на «ишаках» были уже подвешены и заправлены. Их полк еще в июне перевооружили этими модернизированными истребителями с увеличенной дальностью полета. А еще на них стояли пушки!
– Боезапаса не жалеть! – приказал комполка. – По машинам!
Они летели долго. Полет по маршруту над морем сильно отличается от полета над землей по маршруту такой же дальности. Однообразная зеленовато-синяя, блескучая поверхность моря с высоты кажется застывшей. Кажется, что самолет просто завис в одной точке и все! Мерное гудение мотора нагоняет сон… И в какой-то момент летчик просто засыпает с открытыми глазами… Чем это чревато, объяснять не надо. Но Николай полеты над морем любил, потому что просто любил море. И постоянно оттачивал ориентировку по компасу, часам и солнцу. Не зря, значит…
В этот момент СБ, лидирующий их эскадрилью, покачал крыльями и отвалил в сторону. И действительно, теперь они могли обойтись и без него.
Над Японским морем поднималось несколько толстых черных столбов и целые облака такого же густого черного дыма. Эскадра горела качественно. Многие корабли накренились. Часть из них очень сильно. И было ясно, что эти точно затонут. Обе авиаматки, кстати, относились к их числу…
Капитан Душин подал команду «Делай как я!» и сбросил опустевшие к этому времени баки. Эскадрилья, выполняя приказ командира, сделала то же самое. Набирая скорость, они со снижением понеслись к месту боя, где на маленьком пространстве крутились десятки самолетов. Небо было расчерчено сверкающими трассами и веревками черных дымных хвостов. Кое-где в воздухе уже висели парашюты…
Успевшие взлететь самураи остервенело кидались на краснозвездные машины, желая отомстить за свою гибель подороже, потому что их авиаматки тонули, а долететь до своего берега самим, после долгого боя, шансов у них почти не было.
Душин должен был сменить четвертую эскадрилью тридцать девятого полка их же седьмой истребительной бригады, отвоевавшую свои десять минут, и прикрыть ее выход из боя.
А бой был самый что ни на есть серьезный!
Драться самураи умели, потому что все прошли стажировку в Китае и имели солидный боевой опыт. Однако и на этот раз пострелять Николаю не удалось. Он держался за ведущим как привязанный, но никто к командиру в хвост не заходил, так что отбивать его от озверевшего врага Николаю не пришлось.
А старший лейтенант Малахов сумел-таки зацепить одного из самураев длинной очередью, но не видел, упал тот или нет. Некогда было. Их время кончалось, и на смену им уже подходила вторая эскадрилья. Он оглянулся. Левый ведомый потерялся, чего и следовало ожидать в такой круговерти. Владимир посмотрел направо и удивленно присвистнул. Николай был на своем месте!
«Молодец, Колька!» – подумал он и качнул крылом. Делай, как я!
Они оба пикированием вышли из боя, а потом пошли на запад к месту сбора, по ходу дела набирая высоту, как и было уговорено перед вылетом.
Когда все собрались и встали на курс, капитан Душин осмотрел строй. Троих не хватало. И все как один левые ведомые!
Он чертыхнулся… Из левых уцелел только замкомэска капитан Тельнов. Опытный пилот то ли удержался за ним в бою, то ли, оторвавшись и оставшись один, не растерялся и не дал самураям себя сбить. Скорее всего, именно так оно и было.
«Пора, пора менять тактику…» – думал Душин.
Уже в Китае было ясно, что в бою три самолета рядом в звене не удерживаются. Во время резких эволюций один из ведомых обязательно отрывался. Или правый, если командир делал крутой правый вираж, или левый ведомый, если вираж был левым.
В ходе тренировок они отрабатывали и тот, и другой элемент. Поэтому потери и правых, и левых ведомых вроде должны были быть одинаковыми. Но жизнь вносила свои поправки в эти невеселые расчеты. В горячке боя пилоту удобнее сделать левый вираж. И он инстинктивно толкал ручку влево. И тогда, чтобы не столкнуться с ведущим, именно левому ведомому приходилось давать ручку еще круче, так что потом догнать строй звена он уже не мог. Вот почему комэска сегодня не досчитался столько левых…
Он опять чертыхнулся… Четверть эскадрильи в одном бою потерять! Вдобавок это были наиболее опытные летчики в звеньях после комзвена!
«Необходимо сокращать звено до пары, а лучше сделать звено из двух пар!» – подумал Душин. Но зависело это, увы, не от него.
И тогда он решил построить боевую учебу иначе. Нет, они, конечно, будут отрабатывать слетанность, одиночный и групповой бой. Но основные усилия он бросит на отработку боя именно в паре! И составит новое расписание ведомых так, чтобы при подходе к месту боя ребята сами по парам разбирались. И тогда он не будет больше из-за устаревшей тактики терять хороших пилотов и замечательных парней.
Комэска пристроился к лидирующему СБ, и они пошли домой. Где-то ниже должен был идти их МБР. Капитан накренил самолет и пошарил взглядом. Да, все как в аптеке! Летит ниже… Караулит… Это хорошо!
Начальник Управления ВВС аккуратно положил трубку телефона. В ушах у него все еще стоял негромкий голос наркома обороны СССР товарища Сталина:
– Здравствуйте, товарищ Локтионов! Помните, вы обещали нам господство в воздухе?
– Так точно, товарищ Сталин! И мы делаем все возможное!
– Политбюро довольно тем, как вы держите свое слово.
– Спасибо, товарищ Сталин! – выдохнул Локтионов с огромным облегчением.
– Моряки очень хвалят ваш полк особого назначения. Он сыграл важную роль в разгроме самурайской эскадры! Помог остановить ее на пути к Владивостоку. Нарком ВМФ готовит представление отличившихся в этом сражении к высоким правительственным наградам. Я думаю, вам надо связаться с ним по этому вопросу… Проконтролировать.
– Слушаюсь, товарищ Сталин!
– Вы запланировали бомбежку японских островов?
– Так точно! Все расчеты подготовлены и доведены до исполнителей. Ждем приказа.
– Считайте, что вы получили такой приказ! Эти милитаристы хотели нанести удар по нашим мирным городам… Это не должно остаться безнаказанным! Проучите их как следует! До свидания, товарищ Локтионов!
Командарм нажал на кнопку звонка, и в кабинет вошел порученец с блокнотом и карандашом в руках.
– Немедленно направить шифровку в первую и вторую отдельные авиационные армии Резерва Главного командования и ВВС Приморского фронта… Командующему, «Хризантема», подпись… И свяжите меня с наркомом ВМФ…
Порученец вышел, аккуратно закрыв за собой дверь. Локтионов потер виски руками.
Отдельная авиационная армия РГК предназначалась для решения оперативных и стратегических задач в ходе самостоятельных воздушных операций. Командующий армией пользовался правами командующего войсками округа и подчинялся непосредственно наркому обороны. В ходе Маньчжурской стратегической операции все три имеющихся армии были временно переподчинены главнокомандующему советскими войсками на Дальнем Востоке и действовали в интересах фронтов. Первая – Приморского, вторая – Дальневосточного, а третья – Забайкальского.
Отдельная авиационная армия Резерва Главного командования – это была сила! Более трехсот самолетов, в том числе свыше ста восьмидесяти бомбардировщиков ТБ-3! И вот теперь вся эта сила обрушится на врага!
«Мы их проучим, как следует, товарищ Сталин!» – подумал Локтионов.
Кодовое слово «Хризантема» означало нанесение максимально мощного удара по островной Японии всеми наличными силами обеих армий и ВВС Приморского фронта. А у Рычагова тоже имелось, чем ударить по врагу. Свыше сотни ТБ! Кроме того, к массированному удару привлекались ВВС ТОФ, по согласованию с Кузнецовым, конечно. Все планы были утрясены до мелочей еще месяц назад и сразу доведены до тех, кому это было положено.
И Локтионов, и Кузнецов, и Рычагов, да и все остальные, без исключения, знали, что те, кто по какой-то причине не выполнил указания товарища Сталина, другой такой возможности уже не получал. Поэтому относились к таким указаниям максимально ответственно!
Так или иначе, сегодня вечером более пятисот ТБ, под завязку загруженные зажигательными и осколочно-фугасными авиабомбами, а брали они их до пяти тонн, поднимутся с приморских аэродромов и перед рассветом нанесут по Японии такой удар, что знаменитое землетрясение двадцать третьего года, разрушившее Токио и унесшее сотни тысяч жизней, покажется им просто мелкой неприятностью!
Тонные авиабомбы они оставят для укрепрайонов в Маньчжурии. И никакие военные объекты сегодня бомбить не будут. Сегодня они нанесут удар по населенным пунктам небольшими зажигательными бомбами. Дома в японских городах в большинстве своем деревянные, а плотность населения превышает все мыслимые нормы. Так что получат самураи по полной программе! А завтра днем ДБ-3 им еще добавят, а заодно оценят масштабы разрушений.
Пятьсот раз по пять тонн – это две с половиной тысячи тонн…
«Тысяча – это значит кило, – подумал Локтионов. – То есть две с половиной килотонны. Должно как следует подействовать, товарищ Сталин!»
Командующий первой отдельной авиационной армией РГК комбриг Тхор получил шифрограмму с условленным сигналом «Хризантема» восемнадцатого рано утром. И это было хорошо. Потому что у него оставалась еще уйма времени, чтобы подготовить машины и экипажи к ночному вылету. Это было хорошо еще и потому, что сегодня была суббота, а завтра, стало быть, будет воскресенье… Они им устроят День Воздушного флота СССР!.. Точнее, ночь!
«Тепленькими возьмем! – подумал комбриг. – В коечках!»
График вылетов для каждого полка у него лежал в сейфе. Пойдут они ночью, поэтому пойдут поодиночке с интервалом в одну минуту. Каждый на свою цель. Все пилоты у него отлично летали ночью и в простых, и в сложных метеоусловиях. И штурманы были что надо! Впрочем, согласно метеорологической сводке, погода обещала быть хорошей на всей территории Японских островов. И ночь как по заказу лунная. И это тоже здорово облегчит прицеливание. Хотя на самом деле особо целиться не придется. Цели – площадные…
Григорий Тхор самураев ненавидел.
Он отлично помнил, как в декабре тридцать седьмого года, после того как правительство Чан Кайши и гоминдановские части в спешке покинули столицу, самураи устроили в Нанкине жуткую резню.
Армия ушла, а гражданское население осталось. Его самураи и наказали.
За шесть недель было убито четыреста тысяч китайцев… Зарезаны, расстреляны, закопаны живыми… Только в Янцзы было утоплено более ста пятидесяти тысяч человек… Им рубили головы, их привязывали к столбам и отрабатывали удары штыком, их травили овчарками… Десятки тысяч девочек и женщин всех возрастов, перед тем как их убили, были жестоко изнасилованы солдатней…
В мае прошлого года майор Тхор пролетел над Кюсю среди бела дня на ТБ-3 с белыми двенадцати лучевыми китайскими звездами в синем кругу на крыльях. Они облетели остров и вернулись обратно.
Четыре тысячи кэмэ, в том числе две – над морем.
К Нагасаки они подошли на рассвете. Точно над центром города открыли люки и отбомбились… Листовками… А надо бы было бомбами!
Григорию читали, что было написано в этих листовках: «Если ты и дальше будешь творить безобразия, то миллионы листовок превратятся в тысячи бомб…»
И все. А что делать! Приказ был такой! Предупредить. И все!
Потом они прошлись над военно-морской базой Сасебо. ПВО настолько охренело, что не сделало ни одного выстрела. Следующая цель – авиабаза в Фукуока. И ни один истребитель не поднялся на перехват! А ведь давно уже должны были проснуться! Ну, они их тоже листовочками попотчевали. И сделали ручкой!
Слетали на разведку, так сказать… А сегодня он поведет своих соколов на тех же бомбардировщиках, но уже с красными звездами! Не маскируясь под китайцев! И не с листовками, а с пятью тоннами бомб на каждом! И не шесть машин, как в прошлом году, а сто восемьдесят три! Мало им не покажется!
Комбригу Тхору не за что было любить самураев еще по одной причине…
Это из китайской командировки Наталья его не дождалась! И, слава богу, что он ее так и не нашел тогда, а то стрельнул бы сгоряча. А потом – себя. Но не нашел… Хотя и к ее родителям съездил, и к своим. И подруг ее навестил, и просто общих знакомых. И даже к родителям Васильева, этой комиссарской сволочи, наведался! Как в воду канули оба! Эх, мало времени у него было тогда! Ничего, вот покончит с самураями и займется. Ему уже подсказали, где их поискать можно. Начальник особого отдела армии по его личной просьбе справки навел потихоньку.
И за что ему судьба такая несчастная выпала! А ведь он так ее любил! Любит! Дуру эту! А за что и сам не знает. Вышло так.
Носила его судьба по разным странам, очень далеко от любимой женщины и очень долго. По возвращении он, конечно, наверстывал, упущенное. Но ей надо было другое!
«Чтобы все время при ней был! – подумал Григорий. – Каждую ночь!»
Он скрипнул зубами. Забыть он ее не мог! Такую страстную, такую горячую! А она!.. Сбежала! И с кем!.. С этой сволочью гладкорожей!
Первый раз жена с ним развелась, когда он был в Испании.
С октября тридцать шестого по июнь тридцать седьмого он сделал там более ста вылетов на СБ и «Потезе». Сто пятьдесят тонн бомб выгрузил на мятежников! За что получил два ордена Красного Знамени и майора досрочно.
А возвратился на Родину и узнал, что уже несколько месяцев в разводе! Вот так!.. Но тогда он ее все-таки уговорил вернуться… Сошлись они опять. Даже расписались по новой… Наталья, наверное, решила, что командира бригады и трижды орденоносца, а у него еще и «Веселые ребята» имелись за успехи в боевой и политической, не пошлют больше никуда.
Ан нет! Потребовался он в Китае!.. И поехал… А надо было отказаться! Но разве откажешься! Он ведь красный командир, коммунист!
В Китае Григорий летал поменьше. Был военно-воздушным атташе и главным советником по авиации. Но иногда все-таки участвовал в боевых вылетах. И приехал назад еще с двумя орденами – Ленина (за остров Кюсю) и Красного Знамени! И с тремя шпалами полковника в петлицах… Было чем перед Натальей оправдаться за очередную десятимесячную отлучку!
И на тебе!.. Не просто развод. Развод, это само собой!.. Если бы просто развод! Дверь в квартиру заперта, повсюду пыль. Ни записки, ни доброго слова, ни матерка напоследок! Ребята знакомые подсказали, что спуталась она с этой сволочью… А когда он из кадров уволился, уехала с ним. И ребенка забрала.
– Вызывал, Григорий Илларионович? – в дверь заглянул флаг-штурман армии Герой Советского Союза комбриг Данилин.
– Заходи, Сергей Алексеевич! – Тхор отпер сейф и достал оперативные документы по операции «Хризантема». – Будем думу думать, как приказ исполнять!
И приказ был ими исполнен! Да как!.. Было дотла сожжено более сотни крупных и средних населенных пунктов, начиная от Токио и Киото и заканчивая никому не известной Хиросимой!
Рев пламени, взрывы бомб и свист осколков заглушали крики погибающих. Бежать самураям было некуда, потому что вслед за одним отбомбившимся ТБ, шел другой. И это длилось до самого утра. Впрочем, огонь пожаров превратил эту ночь в день! А дым, поднявшийся над пепелищами, следующий день превратил в ночь…
Ничего толком разглядеть в этом дыму ДБ-3, летавшие утром на фотоконтроль, естественно, не смогли. Было видно лишь, что Япония продолжает гореть, хотя, что там могло еще гореть, было непонятно. Впрочем, свою долю бомб на вражью землю ДБ тоже вывалили.
Проучили самураев сталинские соколы! Как следует! И отомстили за Нанкин.
Однако Императорский флот и армия Японии не понесли особых потерь, потому как целью налета являлись не военные объекты, а городские кварталы! Поэтому следовало готовиться к ответному визиту!
Он себя долго ждать и не заставил. Уже через три дня разведка обнаружила новую японскую армаду на пути к Владивостоку. Шел почти весь Императорский флот!
Но беда этого флота была в том, что воевать-то ему, по сути, было не с кем.
С десяток кораблей советской постройки, самый большой из которых эсминец (одна штука), он же флагманский корабль, вот и весь надводный Тихоокеанский флот! Катера не в счет… После Цусимского побоища крупных военных кораблей, кроме как с восходящим солнцем на флагах, в этих водах больше не видели!
Но отомстить за гибель невинных стариков, женщин и детей жутко хотелось не только адмиралу Ямамото и его штабу, но и самому распоследнему палубному матросику. У каждого кто-то из родных погиб. А у многих погибли все. Поэтому ринулся Императорский военно-морской флот на Владивосток, чтобы хоть что-нибудь сжечь, взорвать, уничтожить!
Но флагманы первого ранга Кузнецов и Юмашев свой кусок масла на хлеб мазали не задаром. Знали они, как врага остановить, и к Владивостоку не допустить, чтобы не пойти потом по этапу (что было бы слишком неправдоподобно), или в подвале затылком чекистскую пулю не словить (что вернее)!
Скрытные минные постановки на разведанных и предполагаемых маршрутах движения самураев советские моряки начали ставить еще за несколько недель до начала боевых действий. А за эту неделю мин вывалили столько, что Японское море превратилось в «суп с клецками»!
У Рабоче-крестьянского Красного флота плавать тут все равно нечему, так что получите и распишитесь! Мины бросали везде, где только можно! Со всего, с чего только можно! И с кораблей, и с катеров, и с подводных лодок, и с самолетов. И даже с мобилизованных и дооборудованных на скорую руку рыболовецких траулеров и шхун… Тысяч десять с гаком, если вместе с минными защитниками посчитать, выставить успели.
Поэтому ничего у Императорского флота не вышло! Как начали рваться шары рогатые у бронированных чудовищ под днищем, так и стали они отправляться в гости к Нептуну один за другим. И опять эти торпедоносцы!.. И пикировщики!.. И подлодки…
Пришлось адмиралу Ямамото возвращаться обратно несолоно хлебавши. Половина его кораблей легла на дно, а остальные были побиты и требовали серьезного ремонта.
Вот тогда-то и начались варварские бомбардировки Владивостока…
Двадцать третьего августа лейтенант Полищук в составе полка вылетел по тревоге. Поднявшись с корейских аэродромов, к городу шло более ста самурайских бомбардировщиков в сопровождении большого количества истребителей.
Был поднят не только их полк, а вся седьмая истребительная бригада. Но и этого было недостаточно для отражения налета. Поэтому пока подоспеют сухопутные, им было приказано, не ввязываясь в бои с истребителями, жечь бомбардировщики! Ведомые ведут бой самостоятельно! Любой ценой не допустить самураев к городу и якорным стоянкам флота!
Они успели набрать высоту и перехватить их на подходе.
То, что увидел Николай, заставило забиться его сердце очень сильно… Огромная серебристая колонна, девятка за девяткой, как на параде, шла в плотном строю с открытыми бомболюками. А вокруг, играя бликами солнца на плоскостях и остеклении кабин, роились тучи истребителей. Более двухсот машин с красными кругами на крыльях!
Но сердце у него забилось вовсе не от страха. Не то чтобы он совсем не боялся. Боялся, конечно! Но не того! Не вражеской пули… Боялся лейтенант Полищук, что слишком мало его товарищей в небе, что не хватит их на всех самураев! Что прорвется какая-нибудь тварь к этому прекрасному городу и сбросит бомбы на его чистые, зеленые улицы!
Командир полка качнул крылом, и они посыпались на врагов со стороны солнца.
Николай был абсолютно спокоен и, когда большой двухкилевой бомбардировщик залез в прицел на встречном курсе, вогнал пушечную очередь в пилотскую кабину. И увидел, как полетело во все стороны разбитое стекло, а самолет резко перешел в пике. Есть один!
Проскочив вниз и снова, набирая высоту, Николай вышел снизу к следующей девятке. Чтобы ударить в незащищенное брюхо. И ударил!.. И опять удача! Длинная очередь Николая пришлась прямо в бензобак, и бомбардировщик, загоревшись, накренился и пошел вниз… Есть второй!
Николай свечой поднялся вверх… Тут-то его и подловили! По левой плоскости и мотору пробарабанили вражеские пули! Николай бросил взгляд налево. Самураи быстро приближались, и он резко развернул своего «ишака» лбом им навстречу.
Это его и спасло. Каким-то чудом трассы прошли мимо, а вслед за ними проскочили и серебристые машины с красными кругами.
Мотор еще работал. А вот пушки отказали… Он понял это, когда, скользнув вниз, зашел на скорости очередному бомбовозу в хвост и нажал на гашетки.
Раздумывать было некогда. И упускать врага никак нельзя! Николай резко дал ручку в сторону, поставив свой истребитель на ребро, и мощным ударом консоли отсек крыло у самурая.
И, потеряв консоль, сам полетел вниз. От сильного удара Николай здорово расшиб лицо, но, к счастью, не потерял сознания. Он отстегнул привязные ремни, и его просто вышвырнуло из штопорящего самолета.
Его крутило и вертело, но он сумел в конце концов остановить вращение. Земля быстро приближалась, и Николай рванул вытяжное кольцо. Наверное, в последний момент. Потому что купол не успел полностью наполниться, и его сильно ударило об землю. И он потерял сознание…
И опять лейтенанту Полищуку повезло, потому что если бы он раскрыл парашют раньше, если бы не этот вынужденный затяжной, его расстреляли бы в воздухе самураи, как это произошло в этом же бою с его боевым другом старшим лейтенантом Малаховым. Они расстреляли его, беспомощно висящего под куполом…
Но узнает об этом Николай гораздо позже. Уже в госпитале…
А война шла своим чередом.
Член Военного совета Тихоокеанского флота корпусной комиссар Лаухин подписал последний наградной лист и устало откинулся на стуле. Многовато, конечно, посмертных… Но, что поделаешь… Война! Здорово они, однако, врезали самураям! И морским и сухопутным! Надолго запомнят!
Он посмотрел на бумаги. Тридцать один Герой Советского Союза! Это что-то значит!.. Петр Иванович отхлебнул из стакана с остывшим чаем. И вдруг поймал себя на неприятной мысли… Или приятной?
«А ведь это – Красное Знамя!.. Не меньше!».
Орден у него уже был. Еще один?… Конечно, он не отказался бы. Но сначала надо, чтобы проскочило это представление… А, может быть, орден Ленина? Вон сколько Героев вырастил! Мехлис – человек суровый, но щедрый!.. Корпусной комиссар Лаухин посмотрел в потолок. Лев Захарович его сюда сам назначил. После прошлогодней чистки. И не зря!
«Да! Орден Ленина! Однозначно!»
Такая вот война…
