ГЛАВА 48
Ле Биан не удержался и зевнул. Вот уже два часа он дожидался перед баром в Юсса и внимательно следил за каждым шагом хозяйки. Но с самого его приезда великолепная Бетти никогда не оставалась одна, да и сейчас в заведении еще сидело несколько посетителей. Историк подумал: ничего не остается, как только терпеть до упора; тогда, рано или поздно, благоприятный момент все-таки выпадет. Потом его внимание привлекли два курортника, возвращавшиеся в деревню с прогулки по окрестностям. По одежде он понял, что они, должно быть, англичане. Один из курортников шел, опираясь на длинный посох, сделанный из сука дерева. Посох весь был покрыт металлическими значками, напоминавшими об уже совершенных странствиях. Ле Биан всегда находил странной манию путешественников хранить материальные следы от тех стран, где они побывали. Значки на одежде, наклейки на чемоданах, мыльницы и пепельницы, вынесенные из гостиниц… Если б он мог найти чемодан или дорожный посох Отто Рана — насколько все было бы проще!
Эти мысли на миг отвлекли его от дозора. Как раз в этот миг Бетти выставила за дверь последнего посетителя, который приехал в Юсса явно не за минеральной водой. Еще через пару секунд блондинка заперла заведение и пошла по улице, которая вела на большое шоссе за рекой. Она прошла мимо здания, когда-то называвшееся гостиницей «Каштаны», даже не взглянув на него и не сбавляя шага. Ле Биан вспомнил, что Мирей рассказала ему об одной детали: Бетти очень заботилась о здоровье. Она считала, что ежедневные долгие прогулки поддерживают ее в форме и, главное, укрепляют мускулы. Ле Биан тихонько ехал за ней так, что она его не замечала. Так продолжалось, пока дама не вышла за пределы селения, — тут он прибавил скорость. Бетти заметила «двушку» только тогда, когда она затормозила рядом с ней и шофер опустил стекло.
— Бетти!
— Опять вы! — воскликнула она, злобно поглядев на него. — Вам не надоело за мной гоняться?
— Мне бы хотелось задать вам еще один вопрос. Подсаживайтесь!
Блондинка поглядела на машину и ее водителя с таким высокомерием, с каким великосветская дама смотрит на лакея.
— Мне вам нечего больше сказать! — проговорила она. — Отвяжитесь от меня, а не то позову жандармов!
— Сделайте одолжение! Они, я думаю, с удовольствием послушают, чем вы занимались во время войны.
Тут блондинка уже не просто злобно посмотрела на него, а так стукнула кулаком по дверце, что Ле Биан испугался — как бы не пришлось держать ответ перед хозяином.
— Слушай, ты, шпик поганый, — прошипела она. — Ничего ты не докажешь. Хочешь меня запугать, так со мной не пройдет. Чтоб я такого дебила испугалась — не на ту напал!
— А жаль, — ответил Ле Биан, не поведя бровью. — Я уверен, жандармам бы очень понравилась история несчастного Рихарда Фрица.
Услышав это имя, Бетти вздрогнула и застыла. Пару секунд она еще решалась, потом села в машину. Чтобы не смотреть на водителя, она уставилась в какую-то точку впереди по дороге.
— Опять эта холера Мирей, да? Вечно лезет в мои дела. Как хорошо, что она от меня, наконец, свалила!
— А вы согласитесь: это же неосторожно хранить у себя фотографии своих мужчин, правда? Да еще таких, которыми хвастать не стоит? Ну, такой уж вы человек: вы их собираете, как путешественник гостиничные наклейки. Словом, устроили себе выставку трофеев. Вы случайно не думаете, что нам удобней было бы поговорить у вас дома?
Ле Биан впервые имел честь быть принят в квартирке Бетти. Она помещалась прямо над баром, а казалось, что за тридевять земель оттуда. Убранство маленькой гостиной создавало впечатление, что вы в гостях у парижской кокотки или, точнее, хозяйки кабаре. Кресла были обиты ярко-розовой материей, а на потолке висела маленькая люстра с подвесками под хрусталь, которые позвякивали при каждом шаге по лежавшему на полу ковру под персидский. На стенах жил новой жизнью золотой век мюзик-холла: Мистенгет на представлении в «Казино де Пари»; вдохновенные танцы Жозефины Бейкер в поясе из бананов; «Веселая вдова» с Морисом Шевалье… Ле Биан рассматривал фотографии, а Бетти поднесла ему рюмку настойки.
— Я всегда мечтала работать в ревю, — сказала она, постелив на круглый столик кружевную салфеточку и поставив на нее рюмки. — Все делала, чтобы этого добиться, но всегда не везло. Сначала отец не пускал меня учиться танцевать, а как только я чуть сама оперилась, сразу попала в лапы к одному подонку. Он себя называл постовым полицейским. Какой там полицейский! Обыкновенный сутенер.
— И вы так и не станцевали?
— Даже ни разу на пробах не была, — ответила она с тоской. — У меня и посмотреть-то на представление денег не было: эта сволочь все отбирала. И вот, наконец, я решила сбежать из нашей столички, попытать счастья в провинции. И твердо решила: больше меня мужчины дурачить не будут. Все, кончено!
Видно было, что Бетти тяжело все это вспоминать, но раз уж она завелась, то выговаривалась до конца. Она залпом выпила свою рюмку настойки.
— Ладно, не затем вы пришли, чтобы я вам тут плакалась, — сказала она наконец. — Что вы хотите знать?
Ле Биан, к своему удивлению, в первый раз нашел ее не такой уж и противной. Ему даже захотелось ее пожалеть, но дело надо было непременно закончить.
— Я скажу все напрямик. Вы сказали, что у вас не сохранилось рисунков тех четырех щитов, что вы срисовали в пещере, — я вам не верю. Вы сами говорили, что вас не одурачишь. Да и я вас за дуру не держу.
— Спасибо на добром слове.
— Не стоит, это я не ради комплимента. И вот еще история с этим Рихардом Фрицем. Человек появляется здесь во время войны и исчезает так же внезапно, как появился. А у вас почему-то хранятся его вещи.
Бетти встала и вышла из комнаты. Несколько секунд спустя она вновь появилась со старым коричневым кожаным чемоданом и поставила его на розовую кушетку. Открыв чемодан, она стала доставать из него вещи: фотографии, значок СС, тетрадку и револьвер. Все это она аккуратно разложила на желтой велюровой подушке.
— Вот и все, что осталось от этого Фрица! — произнесла она с явным удовольствием в голосе. — Еще один хотел меня обдурить! Ну, я ему такого удовольствия не доставила.
Ле Биан быстро сообразил:
— Вы его… — Произнести последнее слово он не решился.
— Убила? — закончила фразу Бетти. — А то! Нет, не сразу, конечно. Он был хорош собой, я к нему равнодушна не осталась — что тут скрывать. Сначала, а на самом деле первые два дня, все было отлично. Потом он начал мне грубить. Стал попрекать меня, будто я от него скрываю секреты Отто Рана. Он и того еще как обдурил!
— Как это?
— Я же вам говорила, — ответила блондинка тоном учительницы, объясняющей урок тупому ученику. — Бедняга Ран женщин не любил. А на красавца Фрица как раз запал. А тому это было все равно. Ему нужны были только сокровища. Дошло до вас, наконец?
Поток признаний хозяйки бара явно уже ничто не могло остановить. Она почувствовала, что захватила публику, и прерывать спектакль уже не собиралась.
— Вот Фриц девчонок не дичился. Вы скажете, ему с такой, как я, как раз и хорошо. Хорошо, да, видно, мало. Сначала был весь из себя страстный, а два дня спустя уже стал гулять на сторону. Еще кого-то себе подцепил — аж в Альби! И не лень ему было в такую даль ездить!
Бетти выдержала паузу, как в театре, и продолжала:
— Однажды под вечер разозлился мой немчик. Он, правда, немножко выпил, но не только в этом дело. Ему правда хотелось меня побить. Я уже по Парижу знала: немало есть таких, кому это нужно, чтоб почувствовать себя главными. А Фриц здорово дрался! Я, как могла, пыталась отбиваться — оно и зашло далеко…
Ле Биан не стал задавать вопрос, которого ждала его собеседница, но его лицо все сказало довольно ясно.
— Попросту говоря, — продолжала она с тем же апломбом, — он меня стал на кухне душить, а я саданула его скалкой по черепу. Обычное дело, правда? Только я не думала, что стукну так сильно! Раз — а он уж готов. Надо было куда-то убрать труп. Слава богу, места у нас глухие, а приятель мой Ран после того, как разорился, оставил мне пикапчик.
Закончив монолог, блондинка остановилась, чтобы зритель как следует оценил рассказанную историю. Она налила еще по рюмке и ждала реакции, но Ле Биан не торопился с аплодисментами. Он встал и подошел посмотреть на вещи, оставшиеся от мимолетного и жестокого любовника хозяйки. На фотографиях был молодой офицер в форме СС. Пьер осмотрел также зажигалку, револьвер и черную папочку с завязками и наклейкой с буквами «О.Р.». Он развязал папку.
— Вот после этого я совсем перестала жалеть, что его кокнула, — с презрением проговорила Бетти. — Там доносы на его дорогого друга Отто и еще много всякой муры насчет катаров.
Ле Биан закрыл папку и взял под мышку.
— Э-э! — воскликнула хозяйка. — Хоть бы спросились!
— Это для вас лучше, чем донос в полицию, — ответил Ле Биан и тут же пожалел о своих словах. Ведь он только что разбил лед между ними.
— Да кому какое дело до моего Фрица!
— А карта?
— Какая карта?
— Не прикидывайтесь, будто не понимаете, — твердо сказал Ле Биан. — Я знаю: вы не просто отослали Рану зарисовки тех щитов, что нашли в пещере. Вы для этого слишком умны.
Он и на сей раз не собирался сделать хозяйке комплимент, а просто сказал то, что думал. Но от его слов она явно опять растаяла, вышла снова в ту комнату, из которой вынесла чемодан Фрица, и вернулась с клочком пожелтевшей бумаги в руках.
— Честное слово, — сказала она, отдавая бумагу историку, — я никогда ничего не понимала в этой мути. Вот смотрите: там было четыре щита. На каждом щите большой крест, а над ним еще какой-то дурацкий рисуночек.
— И что же там нарисовано? — спросил Ле Биан, приглядываясь к бумажке.
— Да вы смеетесь, что ли? Я никогда не умела рисовать. Что углядела — все здесь; старалась перечертить поточнее.
Ле Биан почувствовал себя Шампольоном, приступающим к расшифровке иероглифов. Он понял, что с ходу не разберет, что это за каракули, похожие то на шахматную доску, то на корабль. Он положил бумажку в карман.
— Так-то хоть ничего? — улыбнулся он.
— Да бога ради, — ответила Бетти.
С этими словами она подошла к стене и стала разглядывать уже тысячу раз виденную фотографию Жозефины Бейкер. Перевязь из бананов, большие негритянские уши, мальчишеская стрижка с завитком на лбу и, главное, лукавая улыбка, от которой заходились мужские сердца. Бетти вздохнула.
— Жозефина! Великая была артистка… И пела, и танцевала, и веселила публику… Она косила, но все равно была элегантная, соблазнительная… А Ран этого так и не понял. Для него она была просто отсталая негритянка. Жаль; мне кажется, он не той дорогой в жизни пошел. Он был хороший на самом деле, только забил себе голову всякой чепухой: про катаров, про расы, про превосходство какое-то… И вот до чего это его довело!
— Вы его, кажется, очень любили — или я ошибаюсь?
— Ну да, — ответила она с улыбкой, которая впервые показалась грустной. — Как старшая сестра, которая смотрит за братиком, чтоб не упал. Давно это было… Теперь, кроме вас, никто про него и не помнит. Послушайте, я все говорю, говорю — а вы-то почему решили так ворошить прошлое?
Ле Биан сидел за рулем. Не забывая про дорогу, он время от времени поглядывал на отвесные скалы, высившиеся по обе стороны извилистого шоссе. Он все еще думал о том вопросе, который задала ему Бетти. Так почему же он решил ворошить прошлое? Нет, он не мог на это ответить.
