61
— Ну все, все! — почти в отчаянии прокричала Анна. — Насытились, хватит! Уходите, убирайтесь вон. Да уводите своего померанца, иначе сам он отсюда не выберется.
Только этот решительный и властный приказ хозяйки квартиры заставил Фройнштаг немного повременить с исходом из райского ложа. Она не собиралась выметаться отсюда вместе с целым табуном потных жеребцов.
— Пожалуй, она права, — растерянно проговорил обер-лейтенант, сделав робкую попытку подняться. — Самое время уходить.
— Вы тоже лежите, обер-лейтенант, — вновь перешла на «вы». — Можете считать, что вас эта истерика пока не касается, — налегла Фройнштаг рукой ему на грудь.
Это был жест почти мужской солидарности. Она не могла допустить, чтобы с парнем, который только что страстно ласкал ее, обходились столь же негостеприимно, что и с теми, кто, ворча и похихикивая, одевался в комнате Анны Коргайт.
Ухажеры Анны еще попробовали намекнуть, что не мешало бы подлечить свои головы и немного подкрепиться, однако она была настроена воинственно, и вскоре вся компания оказалась выдворенной на лестничную площадку. Хорошо еще, что при этом мужчинам не пришлось выметаться через их комнату.
— Святая заступница… — взмолилась Анна, прикрыв дверь и бросаясь на свою скрипучую кровать. — Когда же ты, стерва, наконец насытишься и угомонишься?
— Это она о себе? — прошептал обер-лейтенант.
— Нет, о Марии Магдалине, святой заступнице, — съехидничала Фройнштаг.
— Сколько раз ты давала себе слово, — продолжала нравственное истязание Анна. — Сколько раз проклинала и заклинала себя…
— Зачем она так? — сочувственно покачал головой обер-лейтенант. — Ведь ничего особенного не произошло, — шепотом убеждал он Лилию, проводя теплой, слегка подрагивающей ладонью по ее шее, лицу, волосам…
— Пусть облегчит душу. Нам с тобой не мешало бы сделать то же самое.
— На фронте вы не были. Иначе не считали бы трагедией то, что всего лишь является очередной причудой жизни.
— Слушай, ты, «причуда жизни», — не сдержалась Лилия. — Отвернись, я поднимусь первой. Теперь мне бы только добраться к себе и залечь в ванную. Внемля раскаяниям Кор-гайт, я и сама раскаялась.
Тем временем в комнате неумолимо быстро светлело. Утро обещало явиться сюда если не теплым, то по крайней мере сухим и солнечным. Фройнштаг это вдохновляло. Вчерашний холодный, туманный Берлин отторгал ее от себя.
— Постой, так ты что, эсэсовка? — приподнялся на локте Гардер.
— Я ведь просила вас отвернуться, обер-лейтенант, — резко напомнила Лилия.
Но Гардер уже подхватился с кровати и, совершенно забыв, что предстает перед женщиной в чем мать родила, приблизился к Лилии, присмотрелся к знакам различия:
— Унтерштурмфюрер? Лейтенант СС? Уму непостижимо! — неожиданно громко рассмеялся он. И тотчас же схлопотал такую оплеуху, что едва вновь не оказался в кровати.
— Так их, Фройнштаг! — поддержала ее Анна, лежа в своей комнате. — Виноваты, само собой, мы. Но бить нужно их.
— Вот теперь я вижу, что действительно имею дело с офицером СС, — все еще не потерял Гардер чувства юмора, а главное — храбрости. Или по меньшей мере — наглости. Чего именно — определить Фройнштаг пока не решалась.
— Вы, обер-лейтенант, были в постели не с офицером СС, а с женщиной. Но и это тоже советую забыть*. Поняли, или необходимы какие-то дополнительные разъяснения?
— Так ты еще, очевидно, из гестапо?
Фройнштаг взглянула на него с откровенным презрением и, поправив френч, вошла в комнату Анны.
— Три минуты на сборы, обер-лейтенант Гардер, — бросила уже от двери. — И не заставляйте нас с хозяйкой напоминать вам о времени.
