Скорцени задумчиво смотрел в окно. Он решался. Паскуалина чувствовала это и не торопила его.

— В общем-то, вы правы, фрау Ленерт, перед вами штурм-баннфюрер Отто Скорцени. — Теперь он посмотрел сестре

Паскуалине прямо в глаза и удивился: она никак не отреагировала на его признание. Вообще никак. Словно не было ни вранья, ни откровения. — И представляю здесь…

— Только не нужно говорить, что представляете германский народ, — мягко упредила его сестра Паскуалина. — В Берлине принято прибегать к высокопарным словам и понятиям. Национал-социалисты во многом копируют коммунистов, но в приверженности к громким и пустым фразам они просто неотличимы.

— Условились.

— А коль скоро вы не станете утверждать этого, никаких других объяснений мне не нужно. Можете не сомневаться, что ваше истинное имя буду знать только я. Папу римского о вашем посещении мы не уведомим.

— Даже если попрошу об этом?

— Даже тогда. Заявлять о себе вам придется самому, добившись у него аудиенции. Но я бы не советовала прибегать к этому способу. Идет война Приняты меры предосторожности. Папа обязан знать, с кем имеет дело.

— В данную минуту его святейшество здесь, на вилле?

— В апостолическом дворце в Ватикане. Здесь пребывает несколько служащих курии и, конечно же, охрана Будем считать, что на все ваши вопросы я уже ответила Теперь должна повторить вопрос, который я задала вам.

— Видите ли, фрау Ленерт, Германия переживает сейчас очень трудные времена.

— Не заставляйте меня вспоминать о том, что я немка. В этом нет никакой необходимости. О временах мне тоже кое-что известно.

— Именно поэтому мы надеемся, что можем рассчитывать на вашу помощь.

— Мою или папы?

— Прежде всего — вашу. Мы не намерены выпрашивать какие-либо должности. Диктовать папе, кого ему назначать кардиналом, кого нет. Это может быть обычная консультация. Совет человека, который как никто другой знает расстановку сил и взглядов в ближайшем окружении папы. Только и всего.

— Вам не советы мои нужны, господин штурмбаннфюрер, — по-немецки она говорила неплохо, однако некоторые слова слегка растягивала, что придавало немецкому несвойственную ему певучесть. — Вам хочется заполучить агента.

— Вы явно переоцениваете наши устремления.

— Нет, вы хотите иметь своего агента прямо в опочивальне папы. Только знайте: я никогда не соглашусь на эту роль. Слышите, никогда, — как можно тверже и решительнее заявила она, и в какое-то мгновение Скорцени показалось, что сестра Паскуалина вот-вот подхватится из-за стола и все-таки попытается выставить его отсюда.

Однако, вовремя пригасив эмоции, Ленерт осталась на месте, за что штурмбаннфюрер был весьма признателен ей. Меньше всего ему хотелось, чтобы встреча закончилась истерикой, вызовом служащих курии или охраны.

— В таком случае можете считать, что я не только ничего не предлагал, но даже не говорил с вами на эту тему.

Паскуалина поднялась, едва заметным движением одернула свое черное монашеское одеяние и вопросительно взглянула на дверь, показывая, что встречу считает завершенной.

— Все же мне верится: в трудную минуту мы сможем воспользоваться вашей помощью, фрау Ленерт.

— То, что вы начали подступаться к самому папе, я поняла еще две недели назад, как только стало известно, что ваши агенты проявляют слишком большой интерес к архитектурным достоинствам Ватиканского холма, проверяя, действительно ли площадь Святого Петра обрамлена колоннадой из двухсот восьмидесяти колонн работы незабвенного Бернини или это всего лишь фантазии паломников и авторов путеводителей.

— Теперь вы понимаете, почему нам очень хотелось бы, чтобы вы сотрудничали со службой безопасности СС.

— Я? Со службой безопасности?

— Что вас удивляет? Так наладить контрразведку, как сумели вы, не имея на то никакого официального прикрытия, способен только человек, обладающий специфическим талантом. Специфическим, — Скорцени понимал, что терять уже нечего. Но не хотел отрекаться от последнего шанса. — Поэтому удивляться должны мы.