Глава 6

Вильгельм Вахман (портрет; ретроспекция)

Вильгельм Вахман. Вполне подходящее имя для полицейского. Но Вахман пришел работать в полицию вовсе не поэтому. Привели его туда две яркие особенности характера: патологическое любопытство к чужой личной жизни и не менее патологическая страсть к демонстрации своей осведомленности в данном вопросе.

Вилли в детстве был способным мальчиком. Он раньше своих сверстников научился читать и писать. Однако отцовская библиотека его не привлекала: для него гораздо интереснее романов Карла Мая и Эмара были письма и дневники родной сестры и ее подруг. Он обожал на правах младшего брата вертеться в компании девушек, не обращавших внимания на тихого малыша, молча сидевшего в укромном уголке и листавшего книги с картинками. Девушки разговаривали о самом сокровенном, не подозревая, что мальчик не пропускает ни одного слова, впитывая все интимные новости и сплетни. Разумеется, многого он не понимал, но информация откладывалась на полочках его маленького мозга, и с течением времени наборы слов, наблюдений и слухов свивались в петли компрометирующих сведений, способных перекрыть дыхание жизни любому, кто так легкомысленно вел себя в присутствии маленького Коллекционера Слухов.

Научившись писать, маленький Вилли завел дневник. Отец, видя старательно пишущего в дневник сынулю, с умилением гладил его по аккуратно причесанной головке. Он не знал, что у Вилли, кроме подаренного ему на день рождения дневника, есть еще один точно такой же — купленный на самоотверженно сэкономленные карманные деньги. Вилли целый год откладывал пфенниги, выдававшиеся ему на сладости, чтобы приобрести точно такую же книжечку, которая и стала его тайным хранилищем дорогого его сердцу Знания о Других.

Свой «легальный» дневник он хранил на полочке, а «тайный» прятал в щель между нижним ящиком и стенкой письменного стола. Иногда ему удавалось похищать любовные записки девушек: это было несложно, потому что малыша наивные влюбленные часто использовали как связного. Тогда он тщательно подклеивал их в дневник, не забывая помечать: где, когда, от кого, кому.

Так еще в детстве Вильгельм Вахман нашел свое призвание: страсть к чужим тайнам. Страсть, ставшую смыслом жизни.

Таланты часто однобоки: неудивительно, что больше никакими другими способностями Вилли не отличался. Когда он пошел в школу, то это стало для него большой проблемой. Он не успевал ни по одному предмету. Все науки казались ему скучными и ничтожными по сравнению с волнующими тайнами реальных людей, живущих по соседству.

Когда Вилли исполнилось шесть лет, умерла его мать. У бабушки было крупное имение в Восточной Пруссии и она забрала детей своей дочери к себе, полагая, что старшему Вахману не хватит времени на отпрысков. Бабушка вознамерилась дать своим внукам истинно прусское воспитание, которое, совершенно очевидно, никак не мог дать им их отец, баварский правительственный чиновник Людвиг Вахман.

Сестра Вилли к этому времени уже была девушкой на выданье, и бабушка лелеяла надежду устроить ей более приличествующее прусской аристократке замужество, нежели досталось ее дочери. Не имеет смысла упоминать о том, что внукам было уготовано действительно достойное домашнее воспитание, — разумеется, в полном соответствии с мировосприятием прусской аристократки.

Однако дочь Людвига, фройляйн Амалия, была вполне современной девушкой и вскоре завела роман с бабушкиным конюшим. Ее можно понять: широкоплечий блондин почти двухметрового роста был бы более уместен в полку прусских гусар, нежели на конюшне поместья, и только проклятые времена ничтожной Веймарской республики закрыли перед ним столь блестящую перспективу. Впрочем, эти же времена, раскрепостив девушек из «приличных семей», открыли перед ним если не более привлекательные, то, несомненно, более приятные возможности.

Амалия Вахман по привычке использовала своего маленького братишку в качестве «посланца амура». А братишка по привычке тщательно заносил в дневник подробности жизни своей старшей сестры и пополнял коллекцию любовных записок. Привыкший к обществу взрослых людей, Вилли был замкнут, молчалив и знал о жизни гораздо больше своих сверстников.

Так безмятежно текла его беззаботная жизнь в атмосфере достатка крупного поместья, в котором отчаянный дефицит послевоенной Германии казался плодом домыслов досужих журналистов и демагогов-политиков.

И внезапно все рухнуло.

Невольным виновником крушения благополучия своей семьи стал именно Вилли. Однажды он подслушал беседу бабушки с нотариусом. Бабушка наконец решила переписать завещание, по которому все ее имущество должно было достаться ее дочери. Дочь, увы, скончалась и бабушке понадобилось несколько лет, чтобы осознать этот факт и смириться с ним. Она решила завещать имение своей внучке Амалии Вахман. «Девушке нужно хорошее приданое, чтобы найти себе мужа из семьи настоящих прусских аристократов», — объяснила она свое решение нотариусу.

Вилли было только двенадцать лет, но проведенные среди взрослых годы помогли ему осознать: его решили ограбить! И он впервые в жизни решил воспользоваться своей коллекцией. Вилли ознакомил бабушку с собранием любовных записок сестры.

Однако все пошло вовсе не так, как он рассчитывал. Потрясенная бабушка несколько раз перечитала свидетельства любви ее конюха и ее внучки, а затем внезапно обрушила весь свой гнев на незадачливого внука:

— Ах, вот как, господин Вильгельм Вахман! Вы, оказывается, принимали активное участие в этом грязном заговоре против меня?! И вы полагаете, что ваше запоздалое раскаяние сойдет вам с рук?!

Бабушкин вердикт потряс Вилли до глубины души: оказывается, он стал соучастником гнусного заговора против баронской чести. Презренные отпрыски баварского провинциала, потомка торгашей, втоптали в грязь честное имя прусских баронов, сподвижников Фридриха Великого и потомков Фридриха Барбароссы! Захлебываясь рыданиями, он пытался что-то объяснить, но бабушка была непреклонна. Если бы Вилли обладал более обширными знаниями и красноречием, он бы напомнил судьбу курляндской герцогини, успешно крутившей роман со своим конюхом. Став императрицей России под именем Анны Иоанновны, она сделала конюха герцогом. Чем не выход из положения?

Однако у бабушки были свои понятия — тем более что императрица была русской, а как гласит русская народная поговорка: «Что русскому хорошо, то немцу смертельно». Короче, через три дня Амалия и Вилли покинули поместье. По дороге им повстречался нотариус, направлявшийся в противоположную сторону.

Бабушка переписала завещание в пользу своего племянника, которого видела последний раз ровно пятьдесят пять лет назад на крестинах. Через месяц после этого она скончалась, и ее племянник, отставной пехотный майор, — который не спился до этого времени только потому, что ничтожной пенсии майора рейхсвера не хватало в достатке на его любимый «Пауланер», — внезапно оказался владельцем крупного поместья. А незадачливые дети баварского чиновника как снег на голову свалились своему отцу.

Людвиг Вахман не стал вдаваться в детали и выяснять подробности. Он понял только то, что наследство его покойной жены безвозвратно утрачено и теперь непосредственно ему предстоит заниматься судьбой своих детей. Амалию он устроил в католический пансион для девушек, а Вилли отправился в самую обычную школу.

В двенадцать лет прийти в новый класс — испытание для любого. Могучий инстинкт «свой-чужой» начинает брать свое, превращая вчерашних милых детишек в стаю безжалостных хищников. Они при каждом удобном случае задирают чужака, пробуя его на прочность и определяя для него место в стае. Как и в любой сложившейся иерархической структуре, новичку начинать приходится с самого низа. Это нелегкое испытание для любого, а уж для домашнего тихони — так просто все круги Ада, замкнутые в одну непрерывную цепь страданий!

На подколки товарищей и их жестокие розыгрыши Вилли реагировал привычным образом: он с чуткостью оператора-акустика субмарины улавливал мельчайшие подробности жизни своих мучителей и скрупулезно заносил их в свой дневник. Он с глубоким удовлетворением нашел очередное подтверждение своему первому житейскому открытию: у каждого в жизни есть то, что он предпочел бы не афишировать, а то и скрыть от других любой ценой. Юный Вилли еще не знал, как правильно пользоваться обоюдоострым оружием гнусненького знания. И потому совершил вторую в своей жизни ошибку: решил поделиться знанием с учителем, в расчете на то, что тот уничтожит его мучителей.

Но его, как и в случае с бабушкой, ждало сокрушительное и вполне закономерное поражение: ведь Вилли пока не научился предвидеть последствия своих поступков. Отсутствие такого предвидения являлось следствием в первую очередь плохого знания психологии окружающих. Но такой предмет не преподавали в гимназиии, потому Вилли приходилось учиться на своих собственных ошибках.

Итак, Вилли написал в тетрадке подробный отчет о подлежащих, — согласно школьным правилам, — суровому наказанию неблаговидных поступках своих «товарищей по учебе» и, предвкушая сладость грядущей мести, сдал своеобразный «доклад о групповой неблагонадежности» учителю якобы для проверки домашнего задания.

Результат стал для Вилли настоящим шоком.

Вечно хмурый хромоногий отставной капитан рейхсвера, инвалид войны Герман Мур перед всем классом зачитал весь список прегрешений его учеников, столь опрометчиво переданный ему наивным Вилли. В заключение он обвел суровым взглядом ошарашенных воспитанников и с мрачным сарказмом сообщил:

— Хочу поблагодарить нашего нового товарища Вильгельма Вахмана за то, что он не прошел мимо вопиющих фактов жизни нашего класса и счел необходимым донести их до руководства школы.

Такого чудовищного акта предательства со стороны учителя — Высшей силы, олицетворявшей Господа Бога, Рейх и Власть в одном лице, — маленький доносчик не ожидал. Сжавшийся от ужаса Вилли почувствовал себя под недобрыми взглядами одноклассников крохотным и ничтожным, словно выползший на парковую дорожку во время народного гуляния дождевой червь.

После уроков все ученики со зловещим оживлением помчались во двор. Проходя мимо Вилли, они недобро усмехались: в них чувствовалось радостное нетерпение молодых волков, увидевших потерявшегося ягненка. В быстро опустевшем классе Вилли подошел к собиравшему в портфель свои записи Муру и дрожащим от обиды голосом спросил:

— Господин учитель! Почему вы так поступили?! Ведь они меня будут бить!

— Обязательно, — безжалостно подтвердил Мур, закрывая портфель. Презрительно взглянув на уничтоженного Вилли, он медленно и отчетливо произнес: — Я прошел всю войну и вот что тебе скажу: на фронте были разные люди. Но все мы были в одном окопе и знали, что мы — это Мы! Среди нас были умницы и дураки, моралисты и извращенцы, бессребреники и скупердяи. Но среди нас не было места трусам и подлецам. Ты гораздо хуже, чем трус. Ты — подлец! Ты предал товарищей не из страха перед наказанием, а из желания выслужиться. Тебя будут бить, жестоко бить. И если ты выживешь и не останешься инвалидом, то, возможно, избавишься от той внутренней пакости, что толкнула тебя на подлость.

Но Мур не учел одного: даже трусливая крыса, если ее загнать в угол, может в последнем прыжке вцепиться коготками в лицо преследователя. Отчаянье придало сил Вилли и он громко пискнул:

— А быть любовником жены директора — это не подлость?

Вилли не совсем понимал в силу своего возраста, что такое «любовник», — он лишь знал, что взрослые всегда это тщательно скрывают. Он сумел выследить учителя во время его воскресных встреч с женой директора школы, когда сам директор увлеченно играл в карты с друзьями.

Мур побагровел и в ярости вскинул увесистую трость. Вилли поспешил спрятаться под стол. Трость оглушительно ударила по крышке стола и разломилась на две части.

— Маленький гадкий ублюдок! — заорал Мур. — Вылезай немедленно, мерзавец! Откуда ты набрался этой гадости?! Кто тебе это рассказал?!

— Я сам видел, как госпожа директорша приходила в вашу квартиру. Она всегда заходила туда с черного хода! — торжествующе сообщил Вилли: он почувствовал, что взял верный тон. — У меня все записано, по числам и часам.

Озадаченный Мур замолчал. Он молчал пару минут, осмысливая ситуацию, затем мрачно промолвил:

— Ладно, вылезай. Ты еще больший мерзавец, чем я думал. Но я не хочу пачкать о тебя свои руки. Сейчас мы пойдем к твоему отцу и я объясню ему, что для всех нас будет лучше, если твоего духу завтра не будет в школе. Вылезай, слышишь? Я тебя не трону.

Вилли с опаской вылез из-под стола. Учитель взял его за шиворот и повел вон. Они прошли через двор, мимо компании не скрывавших своего разочарования одноклассников, тщетно предвкушавших расправу с предателем. За воротами учитель перехватил Вилли за локоть, и так они дошли до дома Вахманов.

Вилли не слышал, о чем именно говорил учитель с отцом, но следующим утром отец велел ему не идти в школу. Вечером следующего дня Людвиг Вахман холодно сообщил своему отпрыску, что в виду крайней неуживчивости сына ему придется продолжить образование дома. Уловив радость на лице сына, отец поспешил его предупредить:

— Имейте в виду, молодой человек, что вы будете обязаны выдержать экзамены для получения свидетельства о среднем образовании. И не вздумайте провалить экзамены: в таком случае вам придется забыть об университете, о карьере чиновника и зарабатывать на жизнь себе самому самой черной работой.

В принципе, все обернулось как нельзя лучше: Вилли избавился от необходимости посещать школу, а также получил жизненно важный урок: Информацию надо использовать с умом, максимально просчитывая все варианты. Но самое главное: он убедился не только в пользе сбора Информации на людей, от которых лично зависишь. Главное: не просто собрать Информацию, а использовать ее в подходящий момент, подав в самой эффектной форме. Оно и понятно: кинжал всегда выглядит гораздо убедительнее такого же куска стали, оформленного в виде столовой ложки.

Сдать экзамены на аттестат о среднем образовании Вилли с первого захода не удалось. Отец, узнав о позорном фиаско отпрыска, холодным тоном произнес:

— Следовало бы вас, Вильгельм, отправить на стройку таскать кирпичи. Но, к сожалению, это абсолютно недопустимо для сына баварского правительственного чиновника. Поэтому вы будете работать в полиции, в канцелярии, — но на самой маленькой должности, которая только там найдется! И если вы, наконец, проявите трудолюбие и упорство, то все-таки получите свидетельство о среднем образовании, затем выдержите экзамены на звание полицейского чиновника — и только тогда перед вами откроются перспективы служебного роста и реальная возможность сделать достойную карьеру на государственной службе. И только тогда я смогу гордиться своим сыном!

В конце 1929 года Вильгельм Вахман приступил к работе в должности помощника административной части управления полиции Мюнхена. В полиции юный Вахман нашел свое истинное призвание: оказалось, что его болезненная страсть к протоколированию чужих тайн может быть востребована на государственном уровне. Политическая борьба активизировалась и требовалось много людей для контроля многочисленных политических организаций, которые активно плодились, словно плесень в питательном бульоне Веймарской республики, сваренном из трупа Великогерманского рейха. Поэтому начальство быстро оценило его способности и уже в начале 1930 года Вахман был переведен в службу безопасности управления полиции Мюнхена.

Вдохновленный открывающимися перспективами карьеры государственного служащего, Вахман резво взялся за учебники, самостоятельно подготовился к экзаменам и в 1931 году успешно получил свидетельство о среднем образовании в Людвигском реальном училище Мюнхена. Отец, уже вышедший к этому времени в отставку, с затаенной гордостью следил за успехами сына.

Вильгельм быстро прошел подготовку на различных курсах и теперь ему оставалось сдать экзамен по специальности на среднюю ступень полицейского. Экзамен включал в себя не только прусский экзамен на должность высшего криминалиста, но и часть общего экзамена на управленческую должность. После сдачи экзамена перед Вильгельмом Вахманом открылись бы блестящие перспективы карьеры в баварской полиции. Вильгельм чувствовал себя полностью готовым к успешной сдаче экзамена. Было лишь одно «но»: экзамен проходил не регулярно, а при условии полной комплектации группы идущих на повышение полицейских. В 1932 году группа не была укомплектована, и приступить к сдаче экзамена Вахман мог не раньше лета следующего, 1933 года. Но к этому времени в его судьбе, так же как и в судьбе Баварии, да и всей Германии, произошли значительные перемены.

Позднее Вахман обнаружил интересный факт: будущий шеф гестапо Мюллер начинал свою карьеру также с должности помощника в административной части в том же полицейском управлении. И точно так же он быстро перешел на работу в службу безопасности мюнхенской полиции. И даже прерванное войной образование Мюллер продолжил обучением в частном порядке, с последующим получением свидетельства о среднем образовании в том же самом Людвигском реальном училище!

Но Мюллер успешно сдал экзамены на среднюю полицейскую ступень и получил должность секретаря в полиции. Должность соответствовала низшей ступени, сразу после ассистента, но теперь Мюллер имел основания претендовать на повышение. Первую должность средней ступени (инспектор-криминалист) Мюллер получил спустя четыре года после сдачи экзамена, только после выслуги в должностях секретаря и старшего секретаря: таков был неспешный карьерный путь кайзеровских чиновников, таким же он остался и при Веймарской республике. А Вильгельм Вахман так и не преодолел эту ступеньку карьеры. Но не по причине лени или тупости. Изменились обстоятельства, внезапно открыв перед амбициозным полицейским заманчивые перспективы стремительного карьерного роста. В аморфной противоречивой среде Веймарской республики начали выкристаллизовываться структуры Нового Великогерманского рейха: словно в перенасыщенный раствор соли внесли крохотный кристалл и вокруг этого кристалла немедленно начали образовываться причудливые ветвистые грозди Нового порядка.

Многие впоследствии задавались мучительном вопросом: когда же упал этот крохотный кристалл в перенасыщенный политический раствор? С какого момента пошло создание Нового порядка, ужаснувшего весь мир?

Кристаллик упал в тот момент, когда мелкий сотрудник пресс-бюро политического отдела штаба 7-го военного округа рейхсвера по имени Адольф Гитлер переступил порог небольшой мюнхенской пивной Штернеке, где проходило заседание микроскопической политической группы, громко именовавшей себя «Германской Рабочей Партией».