44
Апрель 1945 года.Германия. Ставка рейхсмаршала Германа Геринга в Баварских Альпах, в районе Берхтесгадена

Когда Геринг, генерал Коллер и адъютант Инген спустились на первый этаж, оберштурмбаннфюрер приказал конвоировавшим их эсэсманам подождать его здесь, а сам вернулся в кабинет рейхсмаршала. Геринг решил было, что он захотел обыскать его письменный стол, но вскоре через открытую дверь до него донесся высокий фальцетный голос Франка, разговаривавшего с кем-то по телефону.

— С генералом — понятно! — кричал он в трубку, пробиваясь через помехи в связи, — созвонитесь, пожалуйста, с Берлином и выясните, что делать с этим их маршалом!

— Если вас освободят, — вполголоса проговорил Геринг, обращаясь к Коллеру, — сразу же постарайтесь связаться с майором Хартманном. Сегодня он звонил мне. Пусть свяжется с охраной аэродрома, может, удастся создать отряд. Номер — в записной телефонной книжке.

— Хартманну. Понял, — лаконично ответил Коллер. Он знал этого отчаянного парня, а главное, знал, что в летную школу Хартманн попал после службы в армейской разведке, а значит, в отличие от многих своих коллег-пилотов, имел представление о том, как вести себя в наземном бою, снимать часовых и уходить от погони. — Только вряд ли меня освободят.

Спустившись вниз, оберштурмбаннфюрер озабоченно как-то осмотрел арестованных, словно бы молчаливо спрашивал у них: «Ну и что мне с вами делать?!», — а затем обратился к Коллеру.

— Вообще-то мне было приказано арестовать лишь разжалованного рейхсмаршала и его адъютантов. Относительно вас как представителя люфтваффе при рейхсканцелярии никаких распоряжений не последовало. Поэтому пока что можете оставаться здесь.

— Благодарю, оберштурмбаннфюрер, — суховато поблагодарил генерал и, пристыженно опустив голову, поспешил отойти подальше от Геринга, за эсэсовское оцепление.

А как только Геринга, майора Ингена и доктора Ламмерса увели, то бросился наверх, в кабинет рейхсмаршала. Уже через несколько минут он сумел дозвониться до начальника штаба расположенного неподалеку авиаполка и сообщить, что, по какому-то недоразумению, местные зсэсманы арестовали главнокомандующего люфтваффе.

Командир полка лично знал генерала Коллера, и звонок его воспринял как приказ немедленно освободить арестованного.

Однако плохо представлял себе, как это сделать, чтобы самому не оказаться в казематах гестапо.

— Я, конечно, сообщу о вашем звонке Хартманну, как только он вернется из полета, да и сам попытаюсь кое-что предпринять,- проговорил он в трубку после небольшой предательской паузы. — Но прямо скажу: никто бы не решился арестовать рейхсмаршала Геринга, не имея на то приказа фюрера.

— Там есть люди, которые готовы и фюрера арестовать. — Но приказ из Берлина все же был? — не стал разочаровывать его полковник, доказывая, что людей, готовых арестовать фюрера, в бункере быть не может.

— Приказ был, — точно так же прямо ответил генерал-майор, — но вы, полковник Тилберг, должны понимать, что отдан он был не фюрером, а за его спиной, В окружении фюрера нашлись люди, которые, пользуясь тем, что вождь ограничен в своих полномочиях, затеяли грызню за власть. Арест Геринга — всего лишь месть его завистников.

— Я вызову Хартманна. И если только он решится… А главное, если вернется из полета.

— Слишком много «если», полковник, — проворчал Коллер, — а ведь речь идет о рейхсмаршале Геринге, о его судьбе, — и швырнул трубку на аппарат.

Тем не менее до конца дня Коллер пробыл в штабе, ожидая, что кто-то из люфтваффовцев — то ли майор, то ли полковник — позвонит. И был жутко разочарован, когда убедился, что звонка не последует. Зато вновь появились эсэсманы во главе со все тем же оберштурмбаннфюрером Франком. Пока унтерштурмфюрер и двое унтер-офицеров из гестапо обыскивали кабинет и рылись в сейфе Геринга, оберштурмбаннфюрер сидел в кресле в небольшом холле и, время от времени поглядывая на нервно прохаживающегося генерал-майора, молчаливо курил.

— Что же теперь будет с рейхсмаршалом? — наконец не выдержал пыткой молчанием Коллер.

— То, что обычно бывает с предателями.

— Но ведь вы же знаете, что Геринг не может быть предателем. Фюреру он предан, как никто иной. И потом, вы ведь не получили

личного приказа фюрера.

— Зато был приказ Бормана. Но от имени фюрера.

— В течение нескольких лет я был представителем Геринга при ставке фюрера и знаю, что он и раньше не очень-то доверял Борману.

— Я этого не слышал, господин генерал, но не вздумайте произносить нечто подобное при моих подчиненных. Не забывайте, что перед вами офицер гестапо.

— Не пройдет и двух недель, как гестапо прекратит свое существование, и я не уверен, что вы будете гордиться тем, что. служили в этой организации. — Франк порывался что-то возразить, однако резким движением руки генерал охладил его. — Не будем полемизировать, оберштурмбаннфюрер. Несомненным фактом является то, что война завершается, и не дай вам Бог предстать перед послевоенной Германией в роли палача самого Германа Геринга. Бормана будут судить и повесят или же он покончит с собой. Но при любом исходе этой драмы в роли виновника гибели знаменитого аса и рейхсмаршала предстанете вы. Извините, подполковник, но это так.

Завершив свой монолог, генерал по-наполеоновски скрестил руки на груди и, отвернувшись, демонстративно стал рассматривать огромную картину в массивной золоченой раме. Тем временем подполковник СС докурил сигарету, старательно растер окурок в хрустальной пепельнице и вдруг совершенно неожиданно произнес:

— Пожалуй, вы правы, господин генерал-майор. Слава палача Геринга мне ни к чему.

— Зато очень кстати пришлась бы слава спасителя Геринга. Спасителя приговоренного к казни рейхсмаршала.

— Нет, без приказа освободить господина Геринга я не смогу.

— Чей приказ вам нужен? Я старший по чину. Почему бы вам не выполнить приказ генерала Коллера, который потребовал от вас освобождения рейхсмаршала? Генерала, являющегося представителем люфтваффе при рейхсканцелярии фюрера, собственно при фюрере.

— Такой приказ должен отдать Борман или фюрер. Ну, еще Гиммлер.

— Гиммлер покинул Берлин и находится где-то на севере Германии. Найти его сейчас почти нереально.

— Бормана уговорить вам тоже не удастся. Наоборот, ваше вмешательство может спровоцировать резкую реакцию, в том числе и по отношению к вам.

— В таком случае попытайтесь хотя бы потянуть с его казнью. Не казните его, пока нет суда, нет приговора. А устраивать суд над рейхсмаршалом Борману уже будет некогда. Тем более что через несколько дней ему вообще будет не до Геринга и не до суда.

Вместо ответа Франк крикнул унтерштурмфюреру, чтобы тот прекращал обыск и спускался вниз. Когда унтерштурмфюрер сошел в холл, Франк даже не поинтересовался, обнаружил ли тот что-либо в бумагах Геринга, а движением подбородка указал ему на дверь. Сам он тоже уже вышел в коридор, но затем вернулся и, как только сапоги унтерштурмфюрера отгрохотали по старинному паркету, произнес:

— Мне сообщили, что завтра сюда прибудет обергруппенфюрер СС Кальтенбруннер.

— Специально в связи с арестом Геринга?

— Об этом мне ничего сказано не было. Но точно знаю, что прибывает он не из бункера фюрера, а значит, не от Бормана, и, если я верно понял, даже не из Берлина.

— Но ему уже известно о том, что здесь происходит?

— Вряд ли он знает о решении Бормана и аресте рейхсмаршала. Впрочем, мне не смогли объяснить, с какой целью он прибудет. Не представляю себе, каким образом его появление может повлиять на судьбу Геринга, но не сомневаюсь, что может. Подумайте над этим.

— Я попытаюсь связаться с ним.

— И поговорить как генерал с генералом, — поддержал его Франк. — Честь имею, господин генерал-майор.

Эта беседа с оберштурмбаннфюрером немного взбодрила Коллера. Во всяком случае, появилась надежда, что с казнью Франк торопиться не будет. Еще больше надежды вселяло появление в Берхтесгадене начальника полиции безопасности и службы безопасности рейха Эрнста Кальтенбруннера.

Правда, Коллер не был близко знаком с ним. Так, несколько раз виделся с ним в рейхсканцелярии, однажды даже перекинулся несколькими словами. Вряд ли этого достаточно, чтобы считать их знакомство состоявшимся, тем не менее это уже хоть какое-то основание для трудной доверительной беседы по душам. И потом, вполне возможно, что рядом с Кальтенбруннером окажется его подчиненный и друг студенческих лет Скорцени, с которым будущий шеф Главного управления имперской безопасности подружился еще во времена пребывания в элитном студенческом добровольческом корпусе «Венский академический легион».

Историю об этой дружбе Коллер услышал от сотрудника аппарата Геббельса, начинавшего свою журналистскую карьеру в нацистской венской газете «Национал-социалистише нахрихтен», с которой когда-то сотрудничал и мододой Скорцени. А, вспомнив о знакомстве с этим журналистом, подумал, что ведь это может быть хоть каким-то поводом для начала разговора с обер-диверсантом рейха. Во всяком случае, никакого иного подхода к любимцу фюрера подыскать генерал так и не смог.

«Было бы неплохо, если бы обер-диверсант действительно оказался здесь, — размечтался Коллер, пройдя в гостиную и открывая бутылку французского вина — Этот не стал бы ждать ничьих указаний. Да и Франка долго уговаривать тоже не станет. Знал бы Геринг, как я пытаюсь, какие усилия предпринимаю, чтобы спасти его! — горестно вздохнул генерал-авиатор. — Сумеет ли поверженный рейхсмаршал хоть когда-нибудь оценить то, что в момент нависшей над ним смертельной опасности во всем рейхе нашелся только один человек, который действительно пытался вытащить его из петли гибели и позора? И этим человеком оказался я — генерал Коллер!»