13. По тусторону тьмы

Тхань не вернулась. Наверно, она его не услышала. Неважно. Он скажет ей потом, сейчас нужно найти безопасное место для вороны. Парк снял футболку и расстелил ее на земле. Птица подняла голову и слабо попыталась клюнуть мальчика. Он аккуратно переложил ворону на футболку, завернул ее и понес к сараю.

Птица явно оживала на руках и начала сильнее клеваться под футболкой.

— Хорошо, девочка. Давай. Борись! Ох.

Ворона боролась, но Парк не собирался ее выпускать. Он старался залезть как можно выше на тюки сена в старом сарае, помогая себе локтями. На самом верхнем тюке мальчик устроил ворону.

— Тебе удобно? — спросил он злые глаза, сверлившие его взглядом. — С тобой будет все в порядке?

Он протянул к птице руку, чтобы вытащить из-под нее футболку, но быстро отдернул — теперь ворона клевалась по-настоящему.

— Сейчас вернусь, — пообещал Парк. — Я сбегаю за помощью.

— Нет, — ответила миссис Дейвенпорт, — мистер Фрэнк позвонил и сказал, что приедет на дойку, думаю, раньше мы его и не увидим. А что?

— Так, ничего.

Вряд ли стоит рассказывать миссис Дейвенпорт про ворону и винтовку.

— Вы не видели Тхань?

— Нет, не видела. И мы очень недовольны этой юной леди. Мистер Фрэнк так волнуется из-за нее, — тут она, наконец, увидела Парка. — А где твоя футболка?

— Жарко, — слабо улыбнулся мальчик, — жарко, как в… на улице просто очень жарко. Может, мне поискать Тхань?

— Какой ты славный мальчик. Мы уже ее звали и звонили в дом Фрэнка. Никто не отвечает.

В домике у источника девочки не было. Парк пошел искать по всем сараям, он звал и залезал на самый верх на сено. Ш-шш. Шш-шшш! Он отпрыгнул. Кошка выгнулась дугой, готовая вцепиться ему в лицо, если он приблизится к ее котятам еще на шаг.

— Извините, — пробормотал мальчик и улыбнулся, сообразив, что просит прощения у кошки.

Тхань не было ни в одном сарае, и Парк пошел в домик за садом. Может, она дома и не берет трубку? Чем больше мальчик про это думал, тем больше это было похоже на правду. Конечно, она не берет трубку: любая новость будет для Тхань плохой.

Домик был прямоугольный, обшит алюминием. Всего один этаж и вместо веранды — крытое крыльцо у входа. Домик для слуг. Парк постучал. Ответа нет. Постучал снова. Вряд ли она откроет дверь, если не подходит к телефону. Мальчик постучал еще раз и дернул за ручку двери.

Внутри было прохладно и темно. От солнца падали длинные тени.

— Тхань?

Гостиная была заставлена старинной массивной мебелью, скорее всего из большого дома. У одной стены стоял книжный шкаф до потолка, книги в нем теснились, как пассажиры электрички в час «пик». Если не считать книг, дом выглядел заброшенным. Было так тихо, что Парк слышал тиканье невидимых часов. Он сделал шаг в комнату.

— Тхань? Это я, Парк.

Ответа по-прежнему не было. Он прислушался. Может, она за ним наблюдает? Это в ее духе. В доме стоял странный запах. Мальчик где-то его уже встречал. Вдруг он вспомнил. Беженцы, которые жили до них в квартире. Их стряпней провонял весь дом. Каким-то рыбным соусом.

В другом конце гостиной слева была дверь. Парк подошел и приоткрыл ее. Запах усилился. Кухня. Если не считать запаха, здесь царил идеальный порядок. Как только Фрэнк выдерживает этот запах? Неужели он ест эту еду? Мальчик отпустил дверь, и она закрылась. Нет времени на размышления.

Вторая дверь вела в узкий коридор, в конце с каждой стороны было еще по две двери, все закрыты.

— Тхань? — снова позвал Парк. — Это я. Мне нужна твоя помощь.

Если притвориться покорным…

Ответа нет. Он открыл правую дверь. Там был туалет. Слева оказалась ванная. Парк прошел по коридору, чувствуя себя словно грабитель. Хоть бы Тхань ответила. Ему становилось жутковато.

Мальчик повернул ручку второй двери справа. За ней оказалась маленькая спальня, загроможденная мебелью: высокая двуспальная кровать, огромный комод красного дерева, детская кроватка, маленький комодик и пеленальный столик. Парк вышел. Вряд ли Тхань станет прятаться среди детских вещей. Оставалась последняя дверь. Значит, за ней точно комната Тхань. Мальчик постучал. Ответа не было. Нет ответа.

— Тхань? — он распахнул дверь. — Ты здесь? У меня новости. Про птицу.

По-прежнему тихо. Парк вошел. У стены стояла узкая кровать, покрытая свисавшим до полу накрахмаленным белым покрывалом без единой складочки. Справа от кровати был маленький туалетный столик, слева — небольшой комод из кленового дерева. На комоде лежала связанная крючком белоснежная салфетка. В комнате царил почти идеальный порядок. И только коричневый плюшевый мишка на кровати намекал на то, что здесь живет ребенок. Мишка напомнил ему о чем-то грустном, но Парк не мог вспомнить, о чем именно. На столике у кровати стояла смешная детская лампа. Мальчик прошел вдоль кровати, чтобы рассмотреть ее поближе. Ночник в виде Шалтая-Болтая, а сверху лампочка для чтения. Забавная. За такую, наверно, дадут уйму денег в каком-нибудь магазине антикварных безделушек.

Тут он заметил то, что скрывалось за животом Шалтая-Болтая: маленькую фотографию в рамке. Это был не выцветший моментальный снимок, а карточка из дешевой фотостудии на фоне нарисованных гор и деревьев. В центре стояла улыбающаяся пара: молодая женщина с лицом Тхань, только полнее и счастливей, ее обнимал за плечи смеющийся темноволосый летчик, и его фуражка была щегольски сдвинута на затылок.

Дрожащими руками Парк взял фотографию. Как только она оказалась в руках мальчика, из-под кровати высунулась рука и схватила его за щиколотку. Он со всего размаху шлепнулся на пол. Очки удержались на носу, но фотография вылетела из рук и со зловещим треском упала стеклом вниз.

Из-под накрахмаленного покрывала высунулась голова Тхань.

— Ты что тут делать? — потребовала она ответа.

— Это ты что тут делаешь?

— Моя комната, — ответила девочка. Тут она увидела фотографию. Она выскользнула из-под кровати и схватила карточку. Большая трещина шла от леса в нижнем углу до гор прямо по счастливой паре, которая улыбалась, словно ничего не произошло.

— Карточка Тхань! — заплакала она. — Ты разбить. Ты убийца.

— Разбилось только стекло, — ответил Парк. — Я достану тебе новое.

Тхань раскачивалась взад и вперед на корточках, прижимая к груди фотографию.

— Убийца! — не унималась она. — Ты убить птицу. Теперь фотографию Тхань.

Надо быть осторожным. Он стоял слишком близко от нее, и если он ее напугает или разозлит…

— Тхань, — мягко начал Парк, хотя голос у него дрожал, — кто этот мужчина на картинке?

Она прижала фотографию к груди еще крепче.

— Не твое дело.

Если бы не его. Он заговорил снова, и слова с трудом пробивались сквозь ледяной холод, поднявшийся из груди в горло.

— Откуда у тебя эта фотография? Ну, пожалуйста!

— Я не воровать.

— Никто так и не думает. Твоя мама или Фрэнк….?

— Нет Фрэнк, — зло перебила Тахнь. — Фрэнк не любить. Он не говорить. Тхань знать, — она чуть улыбнулась, словно ей понравилась мысль рассердить Фрэнка.

— Пожалуйста, расскажи мне про фотографию, — попросил он, хотя знал, что с Тхань это плохая тактика. Но что еще оставалось делать?

— Нет, — отрезала она. — Ты убийца.

— Я не убил птицу, — покорно произнес Парк. — Я за этим и пришел, чтобы тебе рассказать. Она жива, и нам надо о ней позаботиться. Она ранена.

Девочка с подозрением на него посмотрела.

— Что ты говорить?

— Я спрятал ее в сарай. Устроил на футболке, — он посмотрел на свою голую грудь. Разве это не свидетельство, что он говорит правду? — И пошел искать тебя.

— Ты не врать?

Парк поднял правую руку:

— Клянусь.

Она вскочила, поставила фотографию на место, провела пальцем вдоль трещины, словно разглаживая ее, потом поправила, убедившись, что она стоит ровно на том же месте, где и раньше.

— Чего ты сидеть, как толстый истукан? Бежать!

И они побежали. Она была быстрее и перепрыгнула через первые ворота, как мартышка, но собственная неуклюжесть больше не волновала Парка. Когда они поравнялись с домиком у источника, мальчик задыхался от бега и был благодарен Тхань за то, что она туда свернула.

— Ждать, — скомандовала она.

Девочка зашла внутрь, а Парк остался снаружи, пытаясь отдышаться. Вскоре Тхань появилась со скорлупой кокоса в руках, наполовину полной воды.

— Для птицы, — сказала она.

Теперь она несла воду, и им пришлось идти до пастбища шагом.

Ворона подозрительно на них посмотрела, когда они залезли наверх по тюкам сена, как по ступенькам.

— Все хорошо, девочка, — ласково сказала Тхань, — все хорошо. Мы принести воды.

Вот, на.

Тхань сделала ямку в сене и поставила в углубление кокос, при этом ее маленькие руки исполняли странный танец, уворачиваясь от острого сердитого клюва.

— Пить. Пить, — уговаривала девочка. — Хорошо. Хорошо.

Птица прекратила яростные атаки, подняла голову и уставилась на Тхань. Дети замерли, затаив дыхание. Наконец ворона склонила блестящую черную шею над скорлупой, набрала в клюв воды и подняла голову, чтобы ее проглотить.

— Умница, — ворковала Тхань. — Хорошо. Хорошо.

Дети боялись пошевелиться, пока птица еще три или четыре раза опускала клюв в воду. Потом она подняла голову и спрятала клюв под крылом.

— Хорошо, — прошептала девочка. — Она теперь спать.

Напряжение в груди у Парка постепенно отпускало. Он протянул руку, чтобы погладить черные как смоль перья.

— Не трогать, — мягко предупредила Тхань, поймав руку Парка своей прохладной рукой. — Она делать больно.

Он кивнул, с трудом сглотнув.

Девочка отпустила его и быстро сунула руку, чтобы убрать скорлупу. Дети молча слезли вниз и вышли из сарая. Тхань улыбнулась Парку.

— Не убивать, — сказала она.

— Нет, — улыбнулся в ответ мальчик.

— Вечером мы принести еды и еще воды.

Парк кивнул. Они зашли в домик у источника вместе. Тхань набрала полную скорлупу воды и торжественно протянула ее Парку, потом, не вытерев край, напилась сама. Кажется, теперь можно.

— Тхань?

— Да?

— Твоя фотография. На ней — твой папа?

— Почему ты спрашивать мой папа?

— Потому что мне кажется, тот человек… тот человек на снимке — мой отец.

Она удивленно посмотрела на него поверх скорлупы.

— Как имя твой отец? — спросила девочка.

— Парк. Паркинтон Уадделл Броутон Четвертый.

Тхань села на край желоба.

— Твой отец так звать?

— Да, — ответил он, усаживаясь рядом. — Мой отец. Они не сказали тебе, как зовут? Как зовут твоего отца?

— Просто папа, — она тряхнула головой. — Мама всегда говорить «когда-нибудь, когда-нибудь. Когда-нибудь рассказать Тхань». И ничего не говорить. Говорить теперь Фрэнк папа. Но я всегда хранить фотографию. В Сайгоне. На лодке. Совсем нечего есть. Воды нет. Стрелять ружья. Два, три года лагерь. Всегда, всегда, еще когда маленькая, я храню фотографию. Когда-нибудь я найти, я думать.

Ее лицо погрустнело, но девочка не заплакала. Она была сильной, как ее мать.

Мама знала. Парк содрогнулся. Она все это время знала. Маленькая смуглая девочка с прямыми потными волосами, выбивающимися из-под небрежно надетой красной бейсболки, — вот ответ на все вопросы, вот причина горькой неизлечимой тоски, которая терзала маму столько лет. Мальчик думал, что она не может смириться со смертью, оказалось — с жизнью.

— Он погиб, — мягко сказал Парк.

Девочка кивнула, не отрывая взгляда от заплаток на коленках.

— Я думать это. Может быть. Я сказать: хорошо, Тхань. Новый страна, новый папа. Но… — ее голос начал дрожать. — У Фрэнка быть ребенок. Может быть, мальчик. Не хотеть глупой девчонки — глупой девчонки, чужой девчонки, — тут она тяжело вздохнула.

Дети тихо сидели в прохладной темноте домика, чуть касаясь друг друга. Парку хотелось, чтобы Рэнди встретилась с Тхань. Может, тогда… вдруг девочка обернулась и посмотрела на него.

— Что ты сказать, папа? На фотографии Тхань — твой папа?

— Да, думаю, это он, — прямо перед ним было ее маленькое смуглое лицо, веселые и озорные глаза, дурацкая бейсболка, также лихо сдвинутая на затылок.

— Уверен, это он, — произнес Парк. — Спроси Фрэнка, но я уверен, что у нас с тобой один отец.

Она встала, рука на бедре, в другой — по-прежнему кокос.

— Тогда я уже иметь брат. Пусть ребенок. Я иметь большой, толстый, глупый брат всю жизнь.

— Это я и пытаюсь тебе сказать.

— Мы братья. Ты, я? — она посмотрела на него сверху вниз. — Чепуха несусветная! — и она тряхнула головой.

— Клянусь, — ответил Парк, — я тоже не могу поверить. Но я знаю, я уверен.

— И у нас один дедушка?

— И одна ворона.

— Псих, — и она вылила ему на голову остатки воды из скорлупы. Холодные струйки побежали по разгоряченной шее мальчика. — Ёлки-палки, — воскликнула Тхань, — я забыть доить. Лучше идти. Фрэнк нас убить.

— Тхань, — Парк вытащил из кармана ключи от шкафа с оружием. — Винтовка. Мне нужно вернуться. Она осталась на пастбище.

— Пусть, брат. Потом. Ты и я все устроить. Фрэнк ни о чем не знать, — и она махнула рукой, прогоняя все его страхи.