Последовала пауза. Затем, откашлявшись преувеличенно громко, Пуаро заговорил вновь:

– Теперь мы раскрыли то, что можно назвать тайной второго шприца. Он принадлежал миссис Леннокс Бойнтон, был украден Реймондом Бойнтоном перед отъездом из Иерусалима, а когда стало известно о смерти миссис Бойнтон, Кэрол взяла его у Реймонда и выбросила в ручей. Его нашла мисс Прайс, а мисс Кинг заявила, что шприц принадлежит ей. Полагаю, сейчас он у мисс Кинг.

– Да, – кивнула Сара.

– Следовательно, когда вы заявили, что это ваш шприц, вы сделали именно то, против чего сейчас протестовали, – солгали.

– Это ложь иного сорта, – спокойно отозвалась Сара. – Это не… не профессиональная ложь.

Жерар одобрительно кивнул:

– Да, в этом есть смысл. Я хорошо понимаю вас, мадемуазель.

– Спасибо, – поблагодарила Сара.

Пуаро снова прочистил горло.

– А теперь давайте взглянем на наш график.

Как видите, есть двадцатиминутная брешь, между без десяти пять, когда Надин Бойнтон отошла от своей свекрови, и десятью минутами шестого, когда вернулась Кэрол. Следовательно, если Кэрол говорит правду, миссис Бойнтон должны были убить в течение этих двадцати минут.

Кто же мог убить ее? Мисс Кинг и Реймонд Бойнтон в это время были вместе. Мистер Коуп, помимо отсутствия какого-либо мотива, имеет алиби – он был с леди Уэстхолм и мисс Прайс. Леннокс Бойнтон находился в шатре со своей женой. Доктор Жерар стонал от лихорадки в своей палатке. Слуги спали. Подходящий момент для преступления! Но был ли в лагере человек, который мог его совершить?

Пуаро задумчиво посмотрел на Джиневру:

– Такой человек там был. Джиневра Бойнтон всю вторую половину дня якобы провела в своей палатке, но есть указание на то, что она не находилось там постоянно. Она сама сделала весьма многозначительное замечание – сказала, что доктор Жерар произносил ее имя во время жара. А доктор Жерар также говорил, что ему тогда снилось лицо Джиневры Бойнтон. Но это был не сон! Он действительно видел ее стоящей возле его койки. Ему показалось, что это следствие жара, но это произошло наяву. Джиневра была в палатке доктора Жерара. Не приходила ли она туда вернуть шприц после того, как воспользовалась им?

Джиневра Бойнтон подняла голову, увенчанную короной рыжевато-золотистых волос. Рассеянный взгляд ее красивых глаз был устремлен на Пуаро. Она походила на изображение святой.

– Ah, ça non! – воскликнул доктор Жерар.

– По-вашему, это невозможно психологически? – осведомился Пуаро.

Француз опустил взгляд.

– Это невозможно со всех точек зрения! – резко сказала Надин.

Пуаро быстро повернулся к ней:

– В самом деле, мадам?

– Да. – Она закусила губу и быстро продолжала: – Я не потерплю таких постыдных обвинений против моей золовки. Мы все знаем, что это невозможно.

Джиневра слегка пошевелилась на стуле. На ее губах мелькнула улыбка – трогательная, простодушная улыбка маленькой девочки.

– Невозможно! – повторила Надин.

Ее лицо приобрело решительное выражение, а глаза твердо встретили взгляд Пуаро.

– Мадам очень умна, – с поклоном произнес он.

– Что вы имеете в виду, мсье Пуаро?

– Я все время чувствовал, мадам, что у вас, как говорится, ума палата.

– Вы мне льстите.

– Едва ли. Вы всегда хладнокровно оценивали ситуацию. Внешне вы сохраняли хорошие отношения с вашей свекровью, полагая, что так будет лучше, но мысленно вы осудили и приговорили ее. Думаю, некоторое время назад вы осознали, что ваш муж может быть счастлив, только покинув дом и начав жить собственной жизнью, какой бы трудной и полной лишений она ни оказалась. Вы были готовы пойти на риск и пытались убедить его сделать это, но потерпели неудачу. Леннокс Бойнтон утратил стремление к свободе, погрузившись в апатию и меланхолию.

У меня нет сомнений, мадам, что вы любите вашего мужа. Ваше решение оставить его не было вызвано любовью к другому мужчине. Скорее всего, это была отчаянная попытка, предпринятая в последней надежде. У женщины в вашей ситуации было только три выхода из положения. Первый: уговорить мужа уйти из дома вместе. Как я сказал, из этого ничего не вышло. Второй: пригрозить, что она уйдет одна. Но вероятно, и это не тронуло бы Леннокса Бойнтона – он впал бы в еще более глубокую меланхолию, но не стал бы протестовать. И третий: уйти к другому человеку. Инстинкты ревности и собственничества – одни из наиболее фундаментальных у мужчин. Вы проявили мудрость, попытавшись пробудить эти первобытные инстинкты. Если Леннокс позволил бы вам уйти к другому мужчине без всякого сопротивления, значит, ему уже нельзя было помочь, и вы могли бы попробовать начать новую жизнь в другом месте.

Но предположим, что даже это отчаянное средство не имело бы успеха. Ваш муж был ужасно огорчен принятым вами решением, но не стал бы, как вы надеялись, реагировать на него вспышкой собственнического инстинкта. Могло ли еще что-то спасти его быстро деградирующую психику? Только одно! Если бы его мачеха умерла и это не оказалось бы слишком поздно. Возможно, он сумел бы начать жизнь заново как свободный и независимый человек. – Сделав паузу, Пуаро повторил: – Если бы его мачеха умерла…

Взгляд Надин все еще был устремлен на него.

– Вы предполагаете, – спокойно начала она, – что я приблизила это событие, не так ли? Но вы заблуждаетесь, мсье Пуаро. Сообщив новость о моем предстоящем отъезде миссис Бойнтон, я сразу направилась в шатер и присоединилась к Ленноксу. Я не покидала шатер до того, как мою свекровь нашли мертвой. Возможно, я виновна в том смысле, что мои слова вызвали у нее шок, – но это означает естественную смерть. Однако если, как вы утверждаете (хотя прямых доказательств у вас нет и не может быть до результатов вскрытия), она была преднамеренно убита, то у меня не было возможности сделать это.

– Вы говорите, миссис Бойнтон, что не покидали шатер, пока вашу свекровь не нашли мертвой, – сказал Пуаро. – Но это один из пунктов, которые кажутся мне весьма любопытными.

– Что вы имеете в виду?

– Он значится в моем списке под номером девять. В половине седьмого, когда ужин был готов, слугу отправили сообщить об этом миссис Бойнтон.

– Не понимаю, – заявил Реймонд.

– И я тоже, – подхватила Кэрол.

Пуаро переводил взгляд с одного на другую.

– Не понимаете? Почему послали слугу? Разве вы все, как правило, не проявляли заботу о старой леди? Разве один из вас не сопровождал всегда ее к столу? Она была слаба, и ей было нелегко подняться со стула без посторонней помощи. Один из вас всегда оказывался рядом. Было бы вполне естественно, если бы кто-то из членов семьи сообщил миссис Бойнтон, что ужин готов, и привел ее в шатер. Но никто из вас не вызвался сделать это. Вы сидели как парализованные, наблюдая друг за другом и, очевидно, спрашивая себя, почему никто не двигается с места.

– Это абсурд, мсье Пуаро! – резко сказала Надин. – Конечно, мы должны были пойти к ней, но в тот вечер мы очень устали и… короче говоря, не сделали этого.

– Вот именно – как раз в тот вечер! Вы, мадам, вероятно, заботились о старой леди больше других, делая это почти машинально. Но в тот вечер вы даже не подумали выйти из шатра и помочь ей. Почему? Вот мой ответ: потому что вы отлично знали, что она мертва… Нет-нет, не прерывайте меня, мадам! – Он поднял руку. – Выслушайте меня, Эркюля Пуаро! Были свидетели вашего разговора со свекровью. Однако эти свидетели могли видеть, но не могли слышать! Леди Уэстхолм и мисс Прайс находились достаточно далеко от лагеря. Они видели, что вы как будто беседовали с вашей свекровью, но есть ли доказательства, что так оно и было? Предлагаю вместо этого маленькую теорию. Вы умны, мадам. Если вы в свойственной вам неспешной манере решили… ну, скажем, устранить мать вашего мужа, то сделали бы это толково и с должной подготовкой. Вы получили доступ в палатку доктора Жерара во время его пребывания на утренней экскурсии, не сомневаясь, что найдете там нужное лекарство. Медицинская стажировка помогла вам выбрать дигитоксин – медикамент того же рода, который принимала старая леди. Вы также взяли шприц доктора, так как ваш, к вашей глубочайшей досаде, исчез; при этом вы надеялись вернуть шприц до того, как доктор обнаружит пропажу.

Прежде чем осуществить ваш план, вы сделали последнюю попытку пробудить мужа от спячки – сообщили ему о своем намерении выйти замуж за Джефферсона Коупа. Хотя это расстроило вашего супруга, он не прореагировал так, как вы надеялись, поэтому вам пришлось привести в действие план убийства. Вы вернулись в лагерь, обменявшись по пути несколькими любезностями с леди Уэстхолм и мисс Прайс. Вы поднялись к пещере, у которой сидела ваша свекровь, держа шприц с лекарством наготове. С вашим опытом медсестры вам не составило труда схватить ее за запястье и ввести дигитоксин, прежде чем она осознала, что вы делаете. Из долины было видно только то, что вы разговариваете со старой леди, склонившись к ней. Затем вы принесли из своей пещеры стул и сели рядом, якобы продолжая дружескую беседу еще несколько минут. Смерть, должно быть, наступила мгновенно. Вы разговаривали с мертвой женщиной, но кто мог об этом догадаться? Потом вы отнесли стул назад и спустились в шатер, где застали вашего мужа читающим книгу. Вы специально не покидали шатер, не сомневаясь, что смерть миссис Бойнтон припишут сердечному приступу. (Собственно говоря, так оно и было, хотя приступ вызвали искусственно.) Только в одном ваш план дал сбой. Вы не смогли вернуть шприц в палатку доктора Жерара, потому что доктор слег с малярией и, хотя вы этого не знали, уже хватился шприца. Это, мадам, единственный промах, во всех иных отношениях безупречном преступлении.

Последовало гробовое молчание. Затем Леннокс вскочил на ноги.

– Нет! – крикнул он. – Это грязная ложь! Надин не могла этого сделать! Моя мать… уже была мертва!

– Вот как? – Пуаро быстро повернулся к нему. – Значит, ее убили все-таки вы, мистер Бойнтон?

Леннокс опустился на стул и закрыл лицо дрожащими руками.

– Да, это правда… Я убил ее.

– Вы взяли дигитоксин из палатки доктора Жерара?

– Да.

– Когда?

– Как вы сказали – утром.

– А шприц?

– Шприц? Да, и шприц тоже.

– Почему вы убили ее?

– И вы еще спрашиваете?

– Да, спрашиваю!

– Но вы же знаете… моя жена собиралась уйти от меня с Коупом…

– Да, но вы узнали об этом только во второй половине дня.

Леннокс уставился на него:

– Конечно, когда мы ходили на прогулку…

– Однако яд и шприц вы взяли утром.

– Какого дьявола вы терзаете меня вашими вопросами? – Леннокс провел ладонью по лбу. – И вообще, какое это имеет значение?

– Очень большое. Советую вам, мистер Леннокс Бойнтон, сказать правду.

– Какую правду?

– Самую обыкновенную.

– Хорошо! – Леннокс махнул рукой. – Но я не знаю, поверите ли вы мне. – Он глубоко вздохнул. – Когда Надин сообщила мне о своем решении, я почти обезумел. Мне и в голову не приходило, что она может уйти от меня к кому-то другому. Я чувствовал себя так, словно был пьян или тяжело болен.

Пуаро кивнул:

– Я обратил внимание на то, как леди Уэстхолм описала вашу походку, когда вы проходили мимо нее. Поэтому я знал, что ваша жена солгала, сказав, что сообщила вам о своих намерениях, когда вы оба вернулись в лагерь. Продолжайте, мистер Бойнтон.

– Я едва осознавал, что делаю… Но когда я подходил к лагерю, в голове у меня начало проясняться. Я понял, что сам во всем виноват, что был жалким червяком! Мне следовало давным-давно уйти от мачехи. И я подумал, что сейчас, может быть, еще не слишком поздно. Старая ведьма восседала на фоне красных скал, как какой-то мерзкий идол. Я поднялся туда сказать ей, что ухожу немедленно. Мне пришла в голову дикая мысль уехать с Надин тем же вечером в Маан или еще куда-нибудь…

– Леннокс, дорогой…

Снова послышался тяжкий вздох.

– Но она сидела там мертвая! Я был ошеломлен – опять не знал, как мне поступить… Слова, которые я собирался прокричать ей, застряли у меня в горле. Я словно окаменел… Машинально я подобрал ее часы – они лежали у нее на коленях – и надел их на ее дряблое мертвое запястье… – Он содрогнулся. – Это было ужасно!.. Потом я спустился к шатру… Я хотел позвать кого-нибудь, но не смог – просто сидел, листал газеты и ждал… – Леннокс сделал паузу. – Конечно, вы этому не верите. Почему я никому ничего не сказал? Почему не обратился за помощью к Надин? Я сам не знаю.

Доктор Жерар прочистил горло:

– Ваше заявление вполне правдоподобно, мистер Бойнтон. Двух тяжелых шоковых состояний подряд было вполне достаточно, чтобы расстроить ваши нервы. Это реакция Вайссенхальтера – наилучшим ее примером может служить птица, ударившаяся головой об оконное стекло. Придя в себя, она инстинктивно воздерживается от дальнейших действий, давая время нервным центрам приспособиться к ситуации… Я не так хорошо говорю по-английски, но имею в виду, что вы не могли вести себя иначе. Любое решительное действие в это время было для вас невозможным! Вы проходили через период душевного паралича! – Он повернулся к Пуаро: – Уверяю вас, друг мой, что это так!

– Я в этом не сомневаюсь, – отозвался Пуаро. – Уже отмеченный мной маленький факт – то, что мистер Бойнтон надел на запястье матери ее часы, – мог иметь два объяснения. Он мог служить прикрытием преступления или же мог быть замечен молодой миссис Бойнтон и интерпретирован ею таким образом. Она вернулась через несколько минут после мужа и должна была это видеть. Поднявшись к свекрови и найдя ее мертвой со следом от укола на запястье, миссис Бойнтон, естественно, пришла к выводу, что ее муж совершил преступление – что сообщение о намерении оставить его вызвало совсем не ту реакцию, на которую она надеялась. Короче говоря, Надин Бойнтон считала, что подтолкнула своего мужа к убийству мачехи. – Он посмотрел на Надин: – Это так, мадам?

Она кивнула.

– Вы действительно подозревали меня, мсье Пуаро?

– Я допускал возможность такого варианта.

Надин склонилась вперед.

– Но что произошло на самом деле?