Глава 16
Беседа с мистером Уитфилдом
Следствие оказалось скучной процедурой, чистой формальностью. Сперва установили тождество убитой. Потом я дал показания о том, как было найдено тело. После этого сообщили результаты вскрытия и был объявлен недельный перерыв.
Дневные газеты ухватились за это убийство, которое тотчас же вытеснило примелькавшиеся заголовки: «Сетон все еще не найден», «Судьба исчезнувшего пилота».
Сейчас, когда Сетон был мертв, а его памяти отдано должное, потребовалась новая сенсация. «Тайна Сент-Лу» словно манна небесная свалилась на газетчиков, ломавших голову над тем, чем бы заполнить августовские номера.
Дав показания и благополучно увильнув от репортеров, я встретился с Пуаро, и мы отправились к преподобному Джайлсу Бакли с супругой.
Родители Мегги оказались очаровательной парой. Это были бесхитростные старики, совершенно лишенные светского лоска.
В миссис Бакли, женщине волевой, высокой и белокурой, без труда можно было узнать уроженку Шотландии. Ее низенький седоволосый супруг держался с трогательной скромностью. Бедняги были совершенно ошеломлены нежданным несчастьем, лишившим их нежно любимой дочери, «нашей Мегги», как они говорили.
– Я до сих пор просто не могу осознать, – говорил мистер Бакли. – Такое милое дитя, мсье Пуаро. Тихая, бескорыстная, самоотверженная. Кому она помешала?
– Гляжу на телеграмму и ничего понять не могу, – рассказывала миссис Бакли. – Ведь только что, накануне утром, мы ее провожали.
– Пути господни неисповедимы, – тихо сказал ее муж.
– Полковник Уэстон был очень добр, – продолжала рассказывать миссис Бакли. – Он нас заверил, что делается все, чтобы найти этого человека. Он не иначе как сумасшедший. Другого объяснения не придумаешь.
– Я не могу выразить, мадам, как я сочувствую вам и вашей утрате и как восхищаюсь вашим мужеством.
– А разве Мегги вернется к нам, если я поддамся горю? – грустно ответила миссис Бакли.
– Я преклоняюсь перед женой, – сказал священник. – У меня нет такой веры, такого мужества. Я так растерян, мсье Пуаро.
– Я знаю, знаю.
– Вы ведь самый знаменитый сыщик, мсье Пуаро? – спросила миссис Бакли.
– Так говорят, мадам.
– Нет, это действительно так, я знаю. Даже в нашу глухую деревушку дошли слухи о вас. И вы взялись выяснить правду, мсье Пуаро?
– Я не успокоюсь, пока не сделаю этого, мадам.
– Она откроется вам, мсье Пуаро, – дрогнувшим голосом сказал священник. – Зло не может остаться безнаказанным.
– Зло никогда не остается безнаказанным, мсье. Но наказание не всегда бывает явным.
– Как вас понять, мсье Пуаро?
Но Пуаро лишь покачал головой.
– Бедная маленькая Ник, – проговорила миссис Бакли. – Мне никого так не жаль, как ее. Я получила от нее письмо, она так страшно убивается, бедняжка. Говорит, что из-за нее погибла Мегги, – ведь она сама ее сюда вызвала.
– Это у нее просто болезненная впечатлительность, – сказал мистер Бакли.
– Да, но представляю, каково ей. Мне хотелось бы ее повидать. Как это странно, что к ней не допускают даже родственников.
– Там очень строгие доктора и сиделки, – уклончиво заметил Пуаро. – К тому же у них раз навсегда установлены правила. А сверх всего они, конечно, опасаются, что ее слишком взволнует свидание с вами.
– Может быть, и так, – с сомнением в голосе произнесла миссис Бакли. – Но я не вижу ничего хорошего в лечебницах. Ник было бы куда полезнее, если бы они отпустили ее со мной и я бы поскорее увезла ее отсюда.
– Возможно, так было бы лучше, но боюсь, что она не согласится. А как давно вы не виделись с мадемуазель Бакли?
– С прошлой осени. Она была в Скарборо. Мегги ездила к ней туда на денек, а потом Ник ее проводила и ночевала у нас. Она славная, но не могу сказать, что мне по сердцу ее друзья. И ее образ жизни… Впрочем, разве она в этом виновата? Ведь ее, бедняжку, никогда никто не воспитывал.
– Странный какой-то этот Эндхауз, – задумчиво заметил Пуаро.
– Я его не люблю, – сказала миссис Бакли. – И прежде не любила. Есть в этом доме что-то недоброе. А старого сэра Николаса я просто терпеть не могла. Меня от него в дрожь бросало.
– Боюсь, что он нехороший человек, – подтвердил ее муж. – Хотя в нем чувствовалось своеобразное обаяние.
– Ну, на меня-то уж оно не действовало, – сказала миссис Бакли. – А этот дом, он просто какой-то зловещий. Лучше бы мы никогда не отпускали сюда нашу Мегги.
– Ах! Лучше бы… – Мистер Бакли грустно покачал головой.
– Ну что ж, – заговорил Пуаро. – Не стану больше вам докучать. Я хотел лишь выразить свое глубокое соболезнование.
– Вы очень добры к нам, мсье Пуаро. И мы вам искренне благодарны за все, что вы делаете.
– Вы возвращаетесь в Йоркшир… когда же?
– Завтра. Печальное путешествие. Всего доброго, мсье Пуаро, и еще раз спасибо.
– Чудесные, простые люди, – сказал я, когда мы вышли.
Пуаро кивнул:
– Да, просто сердце разрывается. Такая бессмысленная, нелепая трагедия. Эта девушка… Я не могу себе простить. И я, Эркюль Пуаро, был там и не предотвратил преступления!
– Его никто не смог бы предотвратить.
– Вы говорите не подумав, Гастингс. Обыкновенный человек не смог бы, но какой прок быть Эркюлем Пуаро и обладать столь тонко организованным мозгом, если я стану пасовать там, где пасуют все остальные.
– Ну, если так, тогда конечно… – ответил я.
– Да, только так. Я обескуражен, убит… и опозорен.
Я подивился странному сходству между уничижением Пуаро и тщеславием простых смертных, однако благоразумно воздержался от замечаний.
– Ну а теперь, – сказал он, – в путь. В Лондон.
– В Лондон?
– Ну да. Мы вполне успеваем к двухчасовому. Здесь воцарился мир. Мадемуазель в лечебнице, цела и невредима. Ее никто не тронет. Сторожевые псы могут взять отпуск. Мне нужно получить кое-какую информацию.
В Лондоне мы первым долгом отправились к поверенным покойного капитана Сетона мистерам Уитфилду и Парджайтеру. Пуаро условился о встрече заранее. И хотя было уже начало седьмого, нас вскоре принял глава фирмы, мистер Уитфилд.
Мистер Уитфилд обладал внушительной внешностью и изысканными манерами. На столе перед ним лежало письмо от начальника полиции и одного крупного должностного лица из Скотленд-Ярда.
– Все это очень необычно и выходит за рамки правил, мсье… ах да, мсье Пуаро, – проговорил он, протирая очки.
– Именно так, мсье Уитфилд. Но ведь убийство – такой факт, который выходит за рамки правил и, рад заметить, считается не слишком обычным.
– Согласен, согласен. Однако я не вижу такой уж близкой связи между этим убийством и завещанием моего покойного клиента.
– Я другого мнения.
– О! Вы другого мнения. Ну что ж, при данных обстоятельствах и учитывая, что сэр Генри также убедительно просит об этом, я буду… гм… счастлив сделать все, что в моих силах.
– Вы были официальным поверенным покойного капитана Сетона?
– Всей их семьи, мой дорогой сэр. Мы ведем их дела – я хочу сказать, наша фирма ведет их дела – уже сто лет.
– Превосходно. Покойный сэр Мэтью Сетон оставил завещание?
– Мы приготовили для него завещание.
– И как он распорядился своим имуществом?
– Он сделал несколько пожертвований, одно из них в пользу музея естественной истории, однако основную часть своего большого – я сказал бы, очень большого – состояния он передал в безусловное владение капитану Майклу Сетону. У сэра Мэтью не было других близких родственников.
– Очень большое состояние, говорите вы?
– Покойный сэр Мэтью был вторым богачом Англии, – сдержанно отозвался мистер Уитфилд.
– Он придерживался, кажется, несколько странных воззрений?
Мистер Уитфилд устремил на Пуаро суровый взгляд.
– Миллионеру позволительно быть эксцентричным, мсье Пуаро. От него этого даже ожидают.
Пуаро смиренно принял эту отповедь и задал следующий вопрос:
– Как я понял, он умер неожиданно?
– Совершенно неожиданно. Сэр Мэтью обладал завидным здоровьем. Однако у него оказалась раковая опухоль, о которой не подозревали врачи. Появились метастазы, и сэра Мэтью пришлось без промедлений оперировать. Операция, как это и всегда бывает в таких случаях, прошла вполне успешно. Но сэр Мэтью умер.
– И его состояние перешло к капитану Сетону?
– Именно так.
– Перед тем как покинуть Англию, капитан Сетон, насколько мне известно, написал завещание?
– Да, если это можно так назвать, – с нескрываемым пренебрежением ответил мистер Уитфилд.
– Оно законно?
– Вполне. Воля завещателя выражена ясно, завещание должным образом засвидетельствовано. О да, оно законно.
– Но вы его не одобряете?
– Мой дорогой сэр, а для чего же существуем мы? Вот этого я никогда не мог понять. Мне самому довелось однажды составить весьма несложное завещание. Но, побывав в руках у моего поверенного, оно наполнилось головоломными формулировками и разбухло до устрашающих размеров.
Суть в том, – продолжал мистер Уитфилд, – что капитану Сетону в те времена завещать было почти что нечего… Он целиком зависел от тех денег, которые выплачивал ему дядя. По-видимому, он считал, что ему нет смысла ломать над этим голову.
«И правильно считал», – шепнул я про себя.
– А каковы условия этого завещания? – осведомился Пуаро.
– Он оставляет все, чем владеет в день смерти, в полное распоряжение своей нареченной супруги мисс Магдалы Бакли. Меня он назначает душеприказчиком.
– Стало быть, мисс Бакли наследует?
– Мисс Бакли, безусловно, наследует.
– А если бы она скончалась в прошлый понедельник?
– Поскольку капитан Сетон скончался раньше понедельника, то деньги перешли бы к наследнику мисс Бакли, а в случае, если б она не оставила завещания, к ее ближайшему родственнику. Должен сказать, – с нескрываемым удовольствием добавил мистер Уитфилд, – что налог на наследство достиг бы в этом случае неслыханных размеров. Неслыханных! Три смерти, не забудьте, дорогой сэр, три смерти, одна за другой. – Он потряс головой. – Неслыханно!
– Но что-нибудь все же осталось бы? – кротко осведомился Пуаро.
– Мой дорогой сэр, я уже говорил, что сэр Мэтью был вторым богачом Англии.
Пуаро встал.
– Я очень благодарен вам за информацию, мистер Уитфилд.
– Не стоит, не стоит. Да, кстати, вскоре я свяжусь с мисс Бакли, я даже думаю, мое письмо уже отправлено. Я буду очень рад помочь ей, чем смогу.
– Молодой леди, – заметил Пуаро, – будет очень полезен совет дельного юриста.
– Боюсь, что ее окружат охотники за приданым, – качая головой, промолвил мистер Уитфилд.
– Это, должно быть, неизбежно, – согласился Пуаро. – Всего доброго, мсье.
– Всего доброго, мсье Пуаро. Я рад, что был вам полезен. Ваше имя… кгм!.. небезызвестно мне.
Он произнес это с милостивым видом человека, делающего лестное признание.
– Все оказалось в точности как вы предсказывали, Пуаро, – заметил я, выйдя из конторы.
– Вы могли в этом не сомневаться, мой друг. Единственный возможный вариант. Ну а сейчас мы с вами отправляемся в «Чеширский сыр», где инспектор Джепп ждет нас к раннему обеду.
Инспектор Джепп из Скотленд-Ярда поджидал нас в условленном месте. Он встретил Пуаро с распростертыми объятиями.
– Сто лет не виделись, а, мсье Пуаро? А я-то думал, вы растите тыквы где-нибудь на природе.
– Пробовал, Джепп, пробовал. Но даже когда выращиваешь тыквы, никуда не спрячешься от убийств.
Он вздохнул. Я знал, о чем он вспоминает, – о странном деле в Ферили-Парк. Я очень сожалел, что был тогда в других краях.
– Ба, и капитан Гастингс тут! – проговорил Джепп. – Как поживаете, сэр?
– Благодарю, отлично.
– Так, значит, новые убийства? – игриво продолжал Джепп.
– Вы угадали… новые убийства.
– А вешать голову не годится, старина, – заметил Джепп. – Пусть даже вы кое в чем и не в силах разобраться. Что ж тут такого, в ваши годы нельзя рассчитывать, что каждый раз попадешь в яблочко, как бывало. Все мы с годами изнашиваемся. Пора, знаете ли, уступать дорогу молодым.
– И все же старый пес не обманет, – тихо ответил Пуаро. – У него есть сноровка. Он не бросит след на полпути.
– Э! Мы ведь толкуем не о собаках, а о людях.
– Да велика ли разница?
– А это как посмотреть. Ну и силен же он, а, капитан Гастингс? Всегда был такой. С виду не изменился, только волосы малость поредели на макушке, зато вот метелки вымахали почище прежнего.
– Э? – удивился Пуаро. – О чем это он?
– Восхищается вашими усами, – успокоительно ответил я.
– О да, они великолепны. – Пуаро самодовольно расправил усы.
Джепп оглушительно захохотал.
– Так вот, – заговорил он немного погодя, – я провернул ваши делишки. Помните те отпечатки пальцев, что вы мне прислали…
– Ну-ну? – встрепенулся Пуаро.
– Пустой номер. Кто бы ни был этот господин, в наших руках он не побывал. Хотя, с другой стороны, я связался с Мельбурном – там не знают человека с такой внешностью или под такой фамилией.
– Ага!
– Так что, в конце концов, с ним, может, что-то и не ладно. Только он не из наших. Теперь насчет второго дела, – продолжал Джепп.
– Что же?
– У «Лазаруса и сына» хорошая репутация. Сделки ведутся честно, по всем правилам. Конечно, пальца в рот им не клади, но это уж другой вопрос. В делах иначе невозможно. Но у них все чисто. Хотя они и сплоховали в смысле финансов.
– Да что вы?
– По ним чувствительно ударило падение спроса на картины. И на старинную мебель. Входит в моду всякая современная дребедень, которую привозят с континента. В прошлом году фирма построила новое помещение, ну и… как я уже сказал, считайте, что в долгу, как в шелку.
– Я вам очень обязан.
– Пустое. Вы ведь знаете, что собирать такие сведения не по моей части. Но я поставил себе за правило выискивать все, что вам интересно. Мы всегда можем получить информацию.
– Мой милый Джепп, что я стал бы делать без вас?
– О, можете быть спокойны! Всегда рад услужить старому другу. В старину вам, бывало, перепадали от меня недурные дела, а?
Я сообразил, что таким образом Джепп выражает Пуаро свою признательность за то, что тот распутал многие дела, оказавшиеся не по зубам инспектору.
– Да, добрые были времена.
– Я и сейчас порой не прочь поболтать с вами. Может, ваши методы и устарели, но голова у вас работает как надо.
– Ну а последний мой вопрос? Насчет доктора Мака Эллистера?
– А, этот-то! Он по дамской части. Только не гинеколог. Он лечит нервы. Предписывает спать среди пурпурных стен и под оранжевым потолком, толкует о каком-то либидо – и не велит его обуздывать. По-моему, он порядочный шарлатан, но к дамам у него подход. Они к нему так и льнут. Он часто ездит за границу, кажется, ведет какую-то еще медицинскую работу в Париже.
– Что еще за доктор Мак Эллистер? – изумился я. Эта фамилия была мне совершенно незнакома. – Откуда он взялся?
– Доктор Мак Эллистер – дядя капитана Челленджера, – пояснил Пуаро. – Помните, он говорил о своем дяде-докторе.
– Ох, и дотошный же вы человек! – воскликнул я. – Вы что, решили, что он оперировал сэра Мэтью?
– Он не хирург, – заметил Джепп.
– Мой друг, – возразил Пуаро, – я люблю до всего допытываться. Эркюль Пуаро хорошая ищейка, а хорошая ищейка всегда идет по следу. В том прискорбном случае, когда след пропадает, она обнюхивает все вокруг в поисках чего-нибудь не очень приятного. Таков и Эркюль Пуаро. И часто – ох как часто! – он находит.
– Наша профессия не из приятных, – заметил Джепп. – Это стильтон? Не возражаю… Нет, неприятная профессия. А вам еще хуже, чем мне: вы ведь не официальное лицо – вам куда чаще доводится пролезать тайком.
– Я не маскируюсь, Джепп. Я никогда не маскировался.
– Да вам бы и не удалось, – воскликнул Джепп, – вы ведь единственный в своем роде! Кто раз увидел – в жизни не забудет.
Пуаро взглянул на него с сомнением.
– Только шутка, – пояснил Джепп. – Не обращайте внимания. Стаканчик портвейна?
Вечер протекал в полном согласии. Вскоре мы погрузились в воспоминания. Один случай, другой, третий… Мне, признаться, было приятно вспомнить прошлое. Добрые были деньки. Каким старым и опытным чувствовал я себя сейчас!
Бедняга Пуаро! Судя по всему, орешек оказался ему не по зубам – у него уж не те силы. Я чувствовал, что он потерпит неудачу и что убийца Мегги Бакли выйдет сухим из воды.
– Мужайтесь, друг мой, – проговорил Пуаро, хлопая меня по плечу. – Еще не все потеряно. И не сидите с похоронным видом, прошу вас.
– Не беспокойтесь. Со мной все в порядке.
– Со мною тоже. И с Джеппом.
– Мы все в полном порядке, – радостно возвестил Джепп.
И мы расстались, весьма довольные друг другом.
На следующее утро мы вернулись в Сент-Лу. Едва мы прибыли в отель, Пуаро позвонил в лечебницу и попросил к телефону Ник.
Внезапно он изменился в лице и чуть не выронил трубку.
– Как? Что это значит? Повторите, прошу вас.
Минуту или две он молча слушал, потом сказал:
– Да, да, я немедленно приеду.
Он повернулся ко мне – лицо его побледнело.
– И зачем только я уезжал, Гастингс? Боже мой! Зачем я уезжал?
– Что же случилось?
– Мадемуазель Ник опасно больна. Отравление кокаином. Добрались все-таки. Боже мой! Боже мой! Зачем я уезжал?