23

В Гуманитехе заканчивался первый семестр. Уилт шел по траве, покрытой инеем. Вдоль речки вразвалочку прогуливались утки, а в безоблачном небе ярко сияло солнышко. Сегодня не предвидится никаких заседаний и лекций. Лишь одно немного омрачало настроение: ректор, наверное, захочет поздравить Уилта и его семью с чудесным спасением. Дабы избежать этого, Уилт намекнул проректору, что лицемерие такого масштаба является признаком дурного тона. А пожелай ректор выразить свои истинные чувства, он бы признался, что с самого начала мечтал, чтоб террористы исполнили все свои угрозы. Такого же мнения был и доктор Мэйсрилд. На курсах английского языка для иностранцев полиция устроила грандиозную проверку всех слушателей, а отдел по борьбе с терроризмом даже допросил двух иракцев. Учебный план и тот подвергся тщательному изучению. В результате профессор Маерлис при активном содействии доктора Борда составил донесение, в котором говорилось, что семинар по современным революционным теориям и социальному развитию содержит идеи, подрывающие устои общества и подстрекающие к насилию. Кроме того, доктор Борд помог реабилитировать Уилта.

- Учитывая, с какими политически помешанными типами ему приходится общаться у себя на кафедре, просто удивительно, как Уилт не стал ярым фашистом. Вот, к примеру, Билджер… - говорил он офицеру полиции, ответственному за расследование. Тот заинтересовался персоной Билджера, а заодно посмотрел его фильм и не поверил своим глазам.

- Если вы поощряете такие гнусности в среде своих преподавателей, неудивительно, что в стране такой бардак, - сказал он ректору, который тут же попробовал спихнуть все на Уилта.

- А я всегда считал это безобразием, - заметил Уилт, - можете проверить стенограмму заседания комиссии по образованию и убедиться: я еще тогда хотел все предать гласности. Думаю, родители вправе знать, когда их детям забирают мозги политикой.

Стенограмма подтвердила слова Уилта. С тех пор больше к нему претензий не было.

Но на домашнем фронте по-прежнему царила обстановка недоверия и подозрительности. Ева повадилась будить Уилта среди ночи, требуя доказательств его любви.

- Люблю, люблю я тебя, черт возьми! - спросонья ворчал Уилт. - Сколько можно говорить…

- Больше дела, меньше слов! - острила Ева, прижимаясь к нему.

- Ну ладно, - соглашался Уилт. Такие упражнения шли ему на пользу. Уилт стал стройнее и здоровее и теперь бодро шагал в направлении Гуманитеха. Настроение поднималось и от мысли, что он идет по этой улице последний раз. Уилты переезжали с Веллингтон-роуд. Утром, когда Уилт уходил, за вещами приехал грузовик. Вечером он уже возвратится в дом No 45 по Оукхерст-авеню. Новый дом выбирала Ева. Он был менее престижен, чем прежний, но дом по Веллингтон-роуд, по мнению Евы, дурно влиял на нее. Уилт так не считал, но на переезд согласился. Ему никогда не нравилась излишняя претенциозность тамошних соседей. На Оукхерст-авеню все обстояло иначе.

- По крайней мере, будем подальше от этих помпезных интеллектуалов и колониальных динозавров, - сказал Уилт Питеру Брэйнгири, когда они сидели в пивной «Свин в мешке» после вдохновенной речи ректора. В ней не было ни слова об Уилтовых злоключениях. Именно это они теперь и отмечали.

- А еще там есть небольшой тихий кабачок за углом. Так что больше не придется лакать самодельное пиво, язви его!

- И слава Богу. А Ева не будет тосковать по своему компосту и тому подобному? Уилт лихо хлебнул пива.

- Уверен: взрыв биосортира произвел на нее должное впечатление. Нельзя утверждать, что он внес серьезный раскол в Общество неординарно мыслящих личностей, но Еве мозги, по крайней мере, прочистил. Сейчас она использует целебную туалетную бумагу. Я нисколько не удивлюсь, если чай она заваривает в дистиллированной воде.

- Надо же ей найти применение своим силам.

Уилт кивнул.

- Уже нашла. Близняшки! Ева всерьез решила следить, как бы из них не выросло нечто вроде Гудрун Шауц. По-моему, это дохлый номер. Но я хотя бы уговорил ее не отправлять их в монастырь на воспитание. А как здорово они в последнее время научились разговаривать. Вообще, думаю, жизнь у меня с этих пор начнется тихая и мирная.

Однако нынешнему предсказанию Уилта не суждено было сбыться. Как, впрочем, и многим другим его предсказаниям.

Уилт за час привел в порядок свой кабинет и довольный отправился домой на Оукхерст-авеню. Придя на место, он обнаружил, что в доме темно и ни единой души. Ни Евы, ни близняшек, ни грузовика, ни мебели. Уилт где-то с час прождал, потом позвонил из таксофона. Ева схватила трубку.

- Не ругайся, я ни при чем, - закричала она в трубку, - грузчикам пришлось разгружать машину!

- Разгружать? Чего вдруг?

- Джозефина спряталась в шкафу, а его первым поставили в кузов.

- Ну не разгружать же из-за нее? Она бы там не задохнулась, зато получила бы хороший урок на будущее.

- Кроме нее, там была кошка миссис Де Фракас, пудель Боллов и четыре ручных зайца Дженифер Виллис.

- Чего? - не понял Уилт.

- Она в заложников играла! - завопила Ева. - И…

Но время истекло, и монетка провалилась в автомат, а новой Уилт не положил.

Он побрел по улице, недоумевая: «Чем же так необычен наш с Евой брак? Почему каждый день для нас становится маленькой катастрофой?» А еще он безуспешно пытался представить, каково Джозефине было в шкафу. «Ударилась она там или нет? Ну, ничего, на собственных шишках учатся». Уилт шагал по Оукхерст-авеню прямо в кабачок, и вдруг ему стало жаль новых соседей. Они ведь пока еще не знали, что их ждет впереди.