ЧАСТЬ 1
СЛЕДЫ НА СНЕГУ
1
НА ЗАПАХ КРОВИ
6 апреля, 14 часов 56 минут
Брукс-Рейндж, Аляска
«К природе-матери надо относиться с уважением… особенно когда она весит сто восемьдесят килограммов и охраняет своего детеныша», — размышлял Мэтью Пайк, наблюдая за гризли с расстояния в сорок пять метров.
Массивная самка тоже не спускала с него глаз, пыхтя как паровоз. Ее годовалый детеныш тыкался носом в заросли ежевики, хотя ягодный сезон еще не наступил. Медвежонок просто играл в кустах, не замечая инспектора природоохраны ростом в метр девяносто, который стоял неподалеку, обливаясь потом под полуденным солнцем. Впрочем, под пристальным надзором матери малышу ничто не угрожало. Ее мускулистая туша, желтоватые клыки и десятисантиметровые когти служили надежной гарантией безопасности.
Вспотевшая ладонь Мэтью покоилась на зачехленном баллончике с перцовым аэрозолем. Другой рукой он осторожно тянулся к винтовке, заброшенной за плечо. «Не нападай, дорогая… не делай этот день хуже, чем он есть». Мэтт уже успел намучиться с утра со своими собаками, и ему пришлось оставить их на привязи в лагере.
Медведица прижала уши к голове, напрягла задние лапы и медленно переступила передними, приняв угрожающую позу.
Мэтт чуть не застонал от безысходности. Ему хотелось сорваться с места и побежать, но он понимал, что гризли сразу бросится за ним в погоню. Он с опаской сделал шаг назад, стараясь не наступить на ветки, валяющиеся на земле. На ногах у него были поношенные сапоги из лосиной кожи, пошитые его бывшей женой-эскимоской, которая унаследовала это умение от отца. Он мысленно поблагодарил ее за подарок, хотя прошло уже три года, как они развелись. Мягкие подошвы позволяли ему передвигаться почти бесшумно.
Он продолжал медленно пятиться назад.
Обычно, встретив в глуши медведя-отшельника, его можно отпугнуть громкими криками или свистом, но сейчас, когда Мэтт, взобравшись на пригорок, натолкнулся на самку с детенышем, любое резкое движение или громкий звук могли только спровоцировать гризли на атаку. Каждый год на Аляске случаются тысячи нападений гризли на людей, и сотни из них — смертельные. Месяца два назад Мэтью и его коллеге пришлось отправиться на каяках по притоку Юкона в поисках двух пропавших сплавщиков. Нашли обглоданные останки.
Мэтт был хорошо знаком с медвежьими повадками. В повседневных походах по заповедным местам он изучал следы, оставленные медведями, — то свежий помет, то вывороченные куски дерна, то исцарапанные когтями стволы деревьев. На шее он носил специальный свисток, а на поясе — баллончик с газом. Ну и конечно же, как всякий здравомыслящий человек, который отважился помериться силами с дикой природой Аляски, он всегда имел при себе винтовку. За десять лет работы инспектором природоохраны он убедился в том, что непредвиденные ситуации в здешних местах — обычное дело. Аляска по площади превосходит Техас, и во многие удаленные уголки здесь можно попасть только на гидросамолете. В сравнении с этой глухоманью даже самые дикие уголки других штатов покажутся не более чем многолюдными парками отдыха, ухоженными и поставленными на коммерческую основу, — вроде Диснейленда. Здесь же природа царит во всей своей первозданной и суровой красоте.
«Было бы неплохо сейчас избежать этой суровости», — подумал Мэтт, продолжая отступать. Самка по-прежнему не двигалась с места. И тут маленький медвежонок — если можно назвать маленьким 82-килограммовый клубок из шерсти и мышц — наконец заметил незнакомца. Он поднялся на задние лапы и уставился на Мэтью, замотав головой в инстинктивном проявлении животной агрессивности. Со стороны это выглядело довольно забавно, до тех пор пока медвежонок не сделал то, чего Мэтт боялся больше всего: он опустился на все четыре лапы и, переваливаясь, направился к Мэтту. Он не нападал — скорее делал это из любопытства и желания поиграть, но от этого было не легче.
Мэтт не боялся годовалого медвежонка — его можно было остановить одним зарядом из баллончика, а вот с мамашей все обстояло сложнее. Против такого веса и силы газовый баллончик — просто игрушка. Конечно, можно выстрелить медведице в голову из винтовки, да только толстый череп гризли пуля не пробьет. И даже точное попадание в сердце не гарантирует спасения. За десять минут смертельной агонии медведица успеет разодрать его в клочья. Остановить разъяренного зверя можно было, только целясь в лапы, — лишить его возможности двигаться, а уж потом продолжать стрелять с безопасного расстояния.
Но несмотря на грозящую опасность, Мэтт не хотел этого делать. Он поклонялся этим животным как символу Аляски. Численность гризли в последнее время сократилась до Двадцати пяти тысяч, и он не мог позволить себе убить даже одного медведя. В конце концов, в Брукс-Рейндж он приехал во время отпуска, для того чтобы помочь составить каталог местной популяции пробуждающихся от спячки животных. В этот день он собирал кусочки медвежьей шерсти из специальных ловушек, расставленных в удаленных уголках заповедника, для последующего анализа ДНК и наполнял ловушки свежей зловонной приманкой, которую медведи обожали. И — вот так встреча!
Мэтт понимал, что выбор у него невелик — убить или быть убитым. Медвежонок приближался к нему косолапой походкой. Самка предостерегающе заревела, хотя Мэтт не был уверен, что знает, к кому она обращается — к детенышу или к нему. Он ускорил шаг, путаясь в собственных ногах, сдернул винтовку с плеча и расстегнул чехол газового баллончика.
Пытаясь откинуть крышку баллончика, Мэтт услышал за спиной свирепое рычание. Он быстро оглянулся и увидел темный силуэт, несущийся к нему по тропинке.
Мэтт с удивлением узнал своего любимого пса.
— Бейн! Нет!
Шерсть на загривке и спине пса встала дыбом, он не переставал рычать. Похоже, своим чутким носом собака уловила запах медведей… или почувствовала страх, охвативший ее хозяина.
— Рядом! Сидеть! — скомандовал Мэтт.
Послушный пес резко затормозил передними лапами, присел рядом с Мэттом и громко гавкнул, обнажив острые клыки. Помесь собаки и волка, Бейн обладал крупным телом и весил почти сорок пять килограммов. Кусок изжеванного кожаного поводка свисал с его ошейника. Мэтт оставил своего любимца с тремя другими собаками на временном привале, а сам пошел менять приманку в близлежащей ловушке. Приманка — смесь коровьей крови, протухших рыбьих потрохов и скунсового масла — сводила собак с ума. Сегодня утром Мэтт вновь убедился в этом, когда Грегор вывалялся в свежеуложенной приманке. Собаку пришлось долго отмывать, чтобы избавиться от зловония. Он решил, что одного раза достаточно, и после обеда оставил собак на привале. Но Бейн, обычно не отходивший от хозяина ни на шаг, перегрыз поводок и последовал за Мэттом.
Пес снова залаял.
Мэтт развернулся и увидел, что медведи, озадаченные появлением крупной собаки, застыли на месте. Самка шумно втягивала воздух через нос. Скорее всего, ей был знаком волчий запах. «Может быть, новая угроза заставит медведей уйти?»
Медвежонок, нерешительно переступавший с лапы на лапу метрах в двенадцати от Мэтта и собаки, вдруг мотнул головой и бросился к ним, не обращая внимания на опасность. У самки не было выбора. Она заревела в бешенстве, опустилась на передние лапы и бросилась в атаку.
Реакция Мэтта была мгновенной. Он впихнул газовый баллончик в поясной чехол, выхватил стеклянную банку с приманкой из бокового кармана рюкзака, размахнулся и швырнул ее изо всех сил в сторону огромного пня, стоявшего в тридцати метрах вверх по тропинке. Банка размером с кулак пролетела со скоростью и точностью подачи питчера из «Нью-Йорк янкиз» и вдребезги разбилась о ствол дерева.
Кровь и рыбьи потроха разлетелись во все стороны, наполнив воздух невыносимой вонью. Обычно, чтобы привлечь медведей со всей округи, достаточно было всего двух наперстков концентрированной смеси.
Медвежонок остановился и задрал нос вверх, принюхиваясь. Его голова, словно локатор, тут же развернулась к источнику восхитительного запаха. Даже самка прервала свою атаку, обернувшись на пень, заляпанный кусочками приманки. Медвежонок повернулся и вразвалку направился вверх по склону. Голодному, только что выбравшемуся из логова после зимней спячки малышу аппетитный запах показался намного привлекательнее кустов ежевики или двух незнакомых существ. Его мать по-прежнему внимательно наблюдала за Мэтью и его компаньоном, но при этом уселась на задние лапы, поджидая, пока медвежонок не проследует мимо нее по направлению к воняющему, как помойка, дереву.
«Пора смываться отсюда», — подумал Мэтт.
— Рядом, Бейн, — прошептал он, медленно опустив руку и ухватив собаку за обрывок поводка.
Бейн задрал морду, принюхиваясь к запаху приманки.
— Даже не мечтай, — сказал Мэтт.
Оставив медведей наслаждаться неожиданной добычей, он стал осторожно спускаться с пригорка, все еще пятясь, поглядывая то вперед, то под ноги, чтобы не споткнуться и не потерять из виду самку, которая могла передумать и последовать за ними. Пройдя метров четыреста, он понял, что медведи их преследовать не собираются, развернулся и быстрым шагом покрыл три километра до привала.
Временный лагерь Мэтт оборудовал на берегу широкого ручья, местами все еще покрытого тонким слоем льда. Весна в этом году припозднилась, но распускающиеся повсюду полевые цветы — голубая синюха, желтый кипрей, красные дикие розы и темно-лиловые фиалки — были верным признаком приближающегося потепления. На берегу замерзшего ручья, под осинами и ивами уже зацветал пятнистый вех.
Он особенно любил это время года, когда природа в национальном парке «Врата Арктики» только просыпалась от зимнего сна, а туристы и сплавщики еще не начали свое ежегодное паломничество в эти заповедные места. Но даже в самый разгар туристического сезона посетителей заповедника, раскинувшегося на площади в тридцать два миллиона квадратных километров, бывало немного. Ежегодно в национальный парк размером с территорию вместе взятых Вермонта и Коннектикута приезжали не более трех тысяч туристов. А сейчас вся эта красота вообще принадлежала ему одному.
Лагерь встретил его привычным лаем и повизгиванием собак. Чалая кобыла — полукровка арабской породы по кличке Мэрайя — при виде его заржала, закивала головой и ударила копытом о землю, вполне по-женски требуя внимания. Бейн и остававшиеся на привязи собаки обменялись собачьими приветствиями, потеревшись и потыкавшись носами. Мэтт отвязал поводки, и Грегори, Саймон и Батхед, свесив языки, радостно забегали кругами по лагерю, обнюхивая все вокруг, задирая задние лапы — в общем, впали в обычное для собак состояние беспечной игривости.
Бейн уселся у ног хозяина, наблюдая за молодыми собаками. Шерсть его была черна как смоль с редкими проблесками серебристого подшерстка и белой меткой под подбородком.
Мэтт укоризненно посмотрел на вожака стаи, собравшись уже было побранить его, но лишь покачал головой, поняв, что это бесполезно. Бейн был ведущим его санной упряжки, быстро реагировал на команды, обладал ловкостью и выносливостью, но и упрямства ему было не занимать.
— Ты понимаешь, что нам пришлось поплатиться целой банкой приманки? — проворчал Мэтт. — Кэрол всю кровь из нас выпьет, чтобы приготовить новую порцию.
Кэрол Джеффрис была ведущим руководителем проекта по составлению каталога медвежьей популяции на основе проб ДНК. «Она голову мне оторвет за такую потерю», — подумал Мэтт. У него осталась всего одна банка с приманкой, которой хватит, чтобы наполнить только половину ловушек. Придется возвратиться раньше намеченного срока, что, возможно, задержит ее исследования на целый месяц. «Да, есть отчего разозлиться», — вздохнул Мэтт. Он уже задумывался: может, лучше было бы помериться силами с огромной самкой гризли.
Он похлопал Бейна по боку и потрепал густую шерсть на загривке, чем заслужил одобрительное помахивание хвостом.
Давай-ка приготовим что-нибудь поесть, — сказал он, размышляя над тем, что день, который сложился так неудачно, неплохо бы завершить плотным горячим ужином.
Было еще не поздно, но уже начало темнеть. На Дальнем Севере холодное арктическое солнце садится рано. На небе собрались тучи, предвещая дождь или даже снегопад еще до наступления ночи.
«Надо побыстрее развести костер», — подумал Мэтт.
Он сбросил выцветшую, залатанную на локтях зеленую армейскую куртку с меховым капюшоном и подкладкой из шерсти ламы. Оставшись в толстой шерстяной рубашке и брюках из плотной ткани, он не почувствовал холода — сказались быстрая ходьба и недавний выплеск адреналина. Мэтт подошел с ведром к ручью и отбил ногой несколько кусков льда у самой кромки воды. Было бы проще зачерпнуть воду прямо из ручья, но он предпочитал более чистый лед, который можно быстро растопить на огне.
С привычной легкостью, насвистывая, Мэтт принялся собирать сухие ветки для костра. Внезапно он почувствовал, как вокруг наступила непривычная тишина. Затаив дыхание, он прислушался к лесу. Собаки притихли. Умолкло щебетание золотистых ржанок на ветках осин. Эхо его свиста резко оборвалось.
И тут он услышал новый звук.
Мэтт распознал гул самолета, который казался ровным и далеким, пока одномоторная «сессна» не пересекла горную гряду, подлетая к долине. Выпрямившись, он всмотрелся в темнеющее небо. Еще не разглядев маленький самолет на фоне серых облаков, он понял, что у того возникли проблемы — вместо монотонного гудения двигатель издавал звуки, похожие на кашель астматика.
Самолет резко качнулся на одно крыло, потом на другое; он то терял, то набирал высоту. Двигатель работал с перебоями. Мэтт подумал, что пилот, похоже, пытается найти место для аварийной посадки. Как и любой самолет, летающий в этих отдаленных местах, этот был оборудован поплавками для безопасного приземления на воду реки, ширина которой позволяла не задеть крыльями берег. Но таких рек поблизости не было. Небольшой ручей, протекающий рядом с привалом, вливался в достаточно широкую реку Алатна в центре парка, но до нее было еще добрых сто пятьдесят километров.
«Сессна» пролетела над долиной, неуклюже покачиваясь с крыла на крыло. Последние усилия умирающего двигателя позволили самолету перевалить через очередную гряду и исчезнуть за холмом, лишь слегка задев поплавком за верхушку ели. Мэтт поморщился от недоброго предчувствия, продолжая всматриваться в даль и прислушиваясь к каждому звуку.
Беда не заставила себя долго ждать. Как отдаленный раскат грома, из соседней долины донеслось гулкое эхо удара самолета о землю.
— Черт! — пробурчал Мэтью.
Через некоторое время над верхушками елей поднялся столб черного дыма.
— А я еще думал, что это мой день сложился неудачно. — Мэтт повернулся к собакам. — По коням, ребятки. Ужин подождет.
Он схватил армейскую куртку и направился к лошади, качая головой. Где-нибудь в другом месте такое, может быть, и было редкостью, но здесь, на Аляске, пилоты, рискующие жизнью в полетах над суровой Арктикой, стали едва ли не местным колоритом. В их желании бросить вызов природе была какая-то особая мужская бравада. Эти попытки достичь предела возможного зачастую заканчивались трагически. Каждый год около двухсот небольших самолетов разбивалось в удаленных районах Аляски. Компании по спасению имущества, нанимаемые для эвакуации остатков самолетов, были завалены заказами на год вперед, и бизнес продолжал расти. Потерпевших катастрофу самолетов становилось все больше и больше.
— Зачем искать золото, если деньги сами падают с проклятых небес? — однажды пошутил один из спасателей в разговоре с Мэтью.
Мэтт взвалил седло на спину лошади. Самолеты — это одно, а вот люди — совсем другое. Чем быстрее спасатели прибывают на место катастрофы, тем больше шансов у оставшихся в живых. Аляска не щадит слабых, больных или раненых. Здесь по-прежнему царит закон джунглей, и сегодняшнее столкновение с медведем еще раз напомнило ему об этом.
Мэтт подтянул подпруги и забросил на седло переметную суму с дорожной аптечкой. Портативную радиостанцию он брать не стал, так как вышел из зоны ее действия еще три дня назад.
Вдев ногу в стремя, он вскочил в седло. Собаки нетерпеливо вертелись у кромки привала, готовые отправиться в поход.
— Что ж, ребята, время поиграть в героев, — сказал Мэтт.
* * *
Североморская военно-морская база
Мурманск, Россия
Виктор Петков стоял на четвертом причале, в зимней шинели и меховой шапке с козырьком. О его высоком ранге свидетельствовали три большие золотые звезды на погонах.
Он курил кубинскую сигару — такие давно стали редкостью.
За спиной раскинулась Североморская военно-морская база — его дом и сфера его ответственности. В небольшом городке, окруженном колючей проволокой и бетонными заборами, располагались огромные судоверфи, доки, ремонтные мастерские, оружейные склады и здания оперативного командования Северного флота. Персонал базы, построенной на берегу Северного Ледовитого океана, стойко переносил все тяготы и лишения службы в суровых арктических условиях. Здесь не только строились могучие боевые корабли, но и проходили закалку целые поколения военных моряков.
В темно-серых глазах адмирала отражались бескрайние просторы сурового океана, однако все его внимание было приковано к подводной лодке «Дракон», стоящей у причала и почти готовой к буксировке в открытое море. Экипаж завершал укладку кабелей внешнего электрического питания на борту подводного крейсера.
— Товарищ адмирал, — обратился к нему молодой командир лодки, вытянувшись по стойке «смирно», — «Дракон» готов к отплытию по вашему приказу.
Посмотрев на часы, Петков кивнул:
— Мне нужно позвонить по наземной линии засекреченной связи с борта лодки, прежде чем мы отправимся.
— Слушаюсь, товарищ адмирал. Пройдемте со мной.
Виктор внимательно наблюдал за капитаном 1-го ранга Миковским по пути к трапу. «Дракон» — первая подлодка, которой командует молодой офицер. Адмирал обратил внимание, какой гордой стала походка Миковского. Капитан только что успешно завершил обкатку новой подлодки класса «Акула», а теперь ему доверили выполнение задания, детали которого держались под грифом «Совершенно секретно». Тридцатилетний командир лодки — в два раза моложе, чем адмирал, — вышагивал по пристани, ощущая себя важной персоной.
«Неужели я был таким же наивным в молодости?» — думал Виктор, подходя к трапу. Сегодня, за год до ухода в отставку, он уже очень смутно помнил себя столь же молодым и самоуверенным. Опыт десятилетий научил его, что в жизни все не так просто, как кажется на первый взгляд.
Капитан сообщил экипажу о прибытии адмирала на борт подлодки и, обернувшись к Виктору, сказал:
— Прошу разрешения выйти в море, товарищ адмирал.
Петков молча кивнул и щелчком пустил окурок сигары в воду.
Капитан начал отдавать приказы вахтенному офицеру, а тот передавал их через рупор экипажу:
— Поднять трап! Отдать швартовы!
Трап подняли краном и переместили на пристань. Матросы бросились отматывать тросы со швартовых тумб.
Миковский легко взобрался по металлическим ступенькам на мостик боевой рубки, отдал последние указания вахтенной команде и пригласил адмирала спуститься внутрь подлодки.
Петков не бывал на подлодках уже два года, но знал устройство этого корабля как свои пять пальцев. Будучи опытным подводником, он досконально изучил все чертежи и схемы еще на стадии конструирования и даже снабдил их своими комментариями. Несмотря на это, он позволил командиру проводить его через кипящий деятельностью центральный пост в капитанскую каюту, которую ему отвели на время похода.
При встрече с его взглядом члены экипажа почтительно отводили глаза. Адмирал прекрасно знал, какое впечатление он производит. Высокий для подводника рост, худощавость, копна седых волос, доходящих, вопреки требованиям устава, до воротника — все это вкупе с бесстрастным выражением лица и холодными серыми глазами породило прозвище, которое сейчас, без сомнения, не выходило из головы у каждого члена экипажа: Белый Призрак.
— Линия засекреченной связи по-прежнему действует, как вы просили, — сказал Миковский, остановившись у каюты.
— А ящики из лаборатории?
— По вашему приказанию доставлены в каюту.
Командир подлодки указал на открытую дверь.
Адмирал заглянул в каюту.
— Отлично, — сказал Петков, снимая шапку. — Вы свободны, капитан. Занимайтесь лодкой.
— Слушаюсь, товарищ адмирал!
Миковский круто развернулся на каблуках и отправился на центральный пост.
Виктор вошел в каюту и защелкнул замок. Его личные вещи были аккуратно уложены рядом с кроватью, а шесть ящиков из титана составлены в глубине маленькой каюты. Он подошел к ящикам и проверил сохранность печатей на красной папке, лежащей сверху. Печати были на месте. На обложке папки карандашом было выведено лишь одно слово:
ГРЕНДЕЛЬ
«Грендель» — имя из легенды.
Его пальцы непроизвольно сжались в кулак поверх папки. Это название было взято из древней скандинавской легенды о Беовульфе. Так звали легендарного монстра, который наводил ужас на жителей Севера, пока не был побежден героем викингом по имени Беовульф. Но для Виктора это имя имело другое значение. «Грендель» стал для него источником боли, стыда, унижения и скорби. «Грендель» сделал его таким, каков он сейчас. Виктор сжал кулак еще сильнее.
Прошло почти шестьдесят лет…
Он все еще отчетливо помнил, как его отца уводили посреди ночи из дома под дулом пистолета. Виктору тогда было шесть.
Сделав над собой усилие, он оторвал взгляд от ящиков и глубоко вздохнул, пытаясь развеять тяжелые воспоминания. Каюта, окрашенная в зеленый цвет, вмещала койку, книжную полку, небольшой письменный стол, умывальник и терминал связи с динамиком интеркома, монитором и телефоном.
Он поднял трубку, быстро произнес несколько фраз и замолчал в ожидании, пока его звонок, закодированный и перенаправленный через несколько терминалов, не дойдет до абонента. Наконец в трубке послышался знакомый голос, искаженный помехами:
— «Леопард» на связи.
— Статус?
— Цель поражена.
— Вы абсолютно уверены?
— Проверяем.
— Приказ вам ясен?
После короткой паузы последовал ответ:
— Никого не оставлять в живых.
Последняя фраза не требовала подтверждения. Адмирал Петков положил трубку. Операция началась.
* * *
17 часов 16 минут
Брукс-Рейндж, Аляска
Поднимаясь по склону, Мэтт пришпорил кобылу. Подъем оказался тяжелым. Соседняя долина располагалась метров на триста выше. Здесь снег все еще покрывал землю, особенно под тенью деревьев. Собаки бежали впереди, навострив уши. Они принюхивались, тыкались мордами в сугробы. Мэтт посвистывал, не позволяя им забегать далеко вперед.
Он окинул взором долину с пригорка. Над местом падения «сессны» все еще клубился дым, но его было меньше. Потерпевшего катастрофу самолета не было видно за стеной из елей и ольхи. Он прислушался. Из долины не доносилось ни звука. «Плохой знак», — подумал Мэтт и снова пришпорил кобылу.
— Вперед, Мэрайя.
Он осторожно направил лошадь вниз по склону, покрытому льдом и снегом, стараясь держаться небольшого ручейка, струящегося между деревьями. Над водой поднимался туман. Вокруг стояла напряженная тишина, нарушаемая лишь надоедливым жужжанием комаров и хрустом ледяной корки под ударами лошадиных копыт.
Даже собаки поутихли, сбившись в кучу и останавливаясь на каждом шагу, чтобы принюхаться.
Бейн как разведчик бежал примерно в пятидесяти шагах впереди группы. Темношерстый полуволк старался держаться в тени, почти сливаясь с окружающей местностью. В свое время он прошел курс специальной подготовки для участия в поисково-спасательных операциях. Обладая обостренным нюхом, он к тому же словно чувствовал, куда направляется хозяин.
Спустившись в долину, группа ускорила шаг. Теперь отчетливо ощущался резкий запах горящего машинного масла. Человек и его собаки двигались к месту катастрофы, выбирая наиболее короткий путь, но смогли добраться до упавшего самолета лишь минут через двадцать.
Они вышли из леса на широкую поляну. Пилот, похоже, попытался посадить самолет на открытом пространстве между деревьями. И ему это почти удалось. Самолет пробороздил глубокую канаву в самом центре лужайки, поросшей желтым астрагалом, но длины поляны не хватило для удачного приземления.
Обломки «Сессны-185 Скайвэгон» виднелись слева. Самолет врезался носом в осинник. Полуоторванные, погнутые крылья свешивались по сторонам фюзеляжа. Хвост загнулся вверх. Из развороченного двигателя струился дым, и в воздухе стоял резкий запах разлившегося топлива. Самолет мог в любой момент загореться.
По пути к обломкам Мэтт заметил, что над головой собрались тяжелые тучи. Сейчас дождь был бы весьма кстати. «А еще лучше, если бы среди обломков появилось какое-нибудь движение», — подумал Мэтт.
Он остановил кобылу за несколько метров от самолета и спрыгнул на землю.
Долгое время он стоял перед обломками, не решаясь заглянуть внутрь искореженной кабины. Мэтт не был брезгливым, нет. В прошлом он достаточно навидался трупов. Он прослужил шесть лет в «зеленых беретах», большей частью в Сомали и на Ближнем Востоке, прежде чем поступил в университет по ветеранским льготам.
Однако он принимал смерть слишком близко к сердцу, чтобы копаться в обломках потерпевшего катастрофу самолета, не испытывая при этом внутреннего дискомфорта.
Но кто-то на борту мог остаться в живых…
Пересилив себя, Мэтт двинулся к «сессне».
— Эй, кто-нибудь! — прокричал он, почувствовав себя неловко.
Ответа не последовало. «Ничего удивительного», — подумал Мэтт.
Он пролез под развороченным крылом, осторожно ступая по осколкам стекла. Окна кабины разлетелись вдребезги при ударе самолета о деревья. Под ногами текла струйка керосина. Дым разъедал глаза. Мэтт закашлялся, прикрыв лицо рукой.
Он безуспешно попробовал открыть дверь. Ее заклинило. Мэтт выпрямился и заглянул в кабину.
Тело пилота было пристегнуто ремнями к сиденью. Голова неуклюже свисала на грудь, из которой торчал деревянный обломок. Сиденье рядом с ним пустовало. Мэтт попытался было повернуть голову пилота, чтобы заглянуть поглубже внутрь самолета, как с ужасом осознал, что лицо погибшего ему знакомо. Темная шевелюра, всклокоченная бородка, голубые глаза… теперь стеклянные, безжизненные.
— Брент, — промолвил он.
Брент Камминг… Они часто играли в покер, когда Мэтт и Дженни были еще вместе. Дженни служила шерифом эскимосских племен нунамиут и инупиат, и, так как по долгу службы ей приходилось разъезжать по самым удаленным уголкам Аляски, она стала опытным летчиком. В этом качестве она была знакома со многими пилотами, летавшими в регионе, в том числе и с Брентом Каммингом. Мэтт вспомнил, как их семьи провели вместе летний отпуск в походе, как их дети шумно веселились и играли на природе.
Что он теперь скажет Шерил, женепогибшего пилота?
Мэтт отбросил нахлынувшие воспоминания и, все еще находясь в оцепенении, просунул голову в заднее окно. На одном из сидений в глубине самолета он увидел еще одно тело. Человек лежал на спине, не подавая признаков жизни. Мэтт расстроенно вздохнул, но мужчина внезапно взметнул вверх обе руки, наведя на него дуло пистолета.
— Не двигайся!
Мэтт вздрогнул, больше испугавшись неожиданного окрика, чем оружия в руках незнакомца.
— Я серьезно! Не двигайся, а то выстрелю! — повторил мужчина, приподнявшись с кресла.
Лицо его было бледным, зеленые глаза широко раскрыты, светлые волосы испачканы запекшейся кровью. Он, вероятно, сильно ударился головой об окно при падении самолета. Впрочем, руки, держащие пистолет, не дрожали.
— Стреляй, — спокойно ответил Мэтт, слегка опершись о фюзеляж.
Реакция Мэтью явно застала незнакомца врасплох. Он нахмурился. Судя по его новенькой меховой куртке от Эдди Бауера, в этих местах он очутился впервые. Несмотря на это, в нем чувствовались мужество и стойкость, позволившие ему сохранить самообладание даже после недавней катастрофы. Это заслуживало уважения.
— Если ты опустишь свою ракетницу, — сказал Мэтт, — я, может быть, подумаю, как тебя отсюда вытащить.
После долгой паузы мужчина опустил руки и бессильно откинулся на спинку кресла.
— Я… извините…
— Не стоит извиняться. Ты только что свалился с неба. В таких редких случаях я обычно прощаю недостаток гостеприимства.
Мужчина слабо улыбнулся.
— Ты ранен? — спросил Мэтт.
— Здорово ударился головой. И нога, похоже, застряла.
Мэтт встал на цыпочки и втиснулся в окно кабины. От удара нос самолета смялся в гармошку, и правая нога незнакомца оказалась зажатой между сиденьями. «Через окно его не вытащить, — подумал Мэтт. — Придется искать другой способ».
— А что с пилотом? — спросил мужчина. — Он…
— Мертв, — завершил его фразу Мэтт. — Мы уже ничем не можем ему помочь.
Он еще раз подергал дверь и убедился, что самому ему с ней не справиться.
— Потерпи немного, — сказал он и направился к кобыле.
Ухватив лошадь за поводья, он подвел ее к обломкам самолета. Оторванная от поедания сочной травы и напуганная запахом дымящегося двигателя, Мэрайя недовольно мотнула головой.
— Спокойно, девочка, спокойно, — мягко произнес Мэтт.
Собаки, улегшиеся на траве, даже не пошевелились. Только Бейн приподнялся, навострив уши, но Мэтт жестом скомандовал ему оставаться на месте.
Мэтт протянул веревку от седла к самолету и обвязал ею покореженную дверь. Вернувшись к кобыле, он потянул ее за уздечку в сторону от самолета. Она сначала послушно последовала за ним, довольная тем, что неприятный запах больше не бьет ей в ноздри, но, отойдя на длину веревки, остановилась.
Мэтт подергал несколько раз за уздечку, но лошадь идти дальше не собиралась. Едва удержавшись, чтобы не выругаться, Мэтт подошел к ней сзади и дернул за хвост. Ему очень не хотелось делать лошади больно, но он должен был как-то заставить ее сдвинуться с места. Мэрайя заржала от боли и ударила его копытом. Мэтт упал навзничь на землю, выпустив хвост из рук. Приподнявшись, он помотал головой. У него всегда были трудности в общении с женским полом.
Внезапно Бейн, заливаясь лаем, подскочил к лошади и стал кусать ее за ноги. К Мэтью кобыла могла относиться как угодно, но с полуволком шутки плохи. Старые инстинкты дали о себе знать: Мэрайя рванулась вперед, дернув веревку.
Мэтт услышал скрежетание металла за спиной. Он откатился назад, развернувшись лицом к самолету. Фюзеляж «сессны» наклонился набок. Из самолета послышался тревожный крик. Наконец покореженная дверь отвалилась со звуком, похожим на хлопок открываемой банки с кока-колой.
Мэрайя встала на дыбы, но Мэтт ухватил ее за уздечку и потихоньку успокоил. Ослабив подпруги, он отвел кобылу к краю поляны, скомандовав Бейну оставаться на месте.
— Хорошая девочка. Ты заслужила сегодня дополнительную порцию зерна, — сказал он, похлопав ее по крупу, и поспешил назад к самолету.
Незнакомец, похоже, сумел вытянуть ногу из ловушки между кресел и уже почти выбрался из проема двери. Мэтт помог ему спрыгнуть на землю.
— Как твоя нога?
Мужчина осторожно ощупал ее.
— Вся в синяках и мышцы свело, но переломов вроде нет.
Только сейчас Мэтт заметил, что незнакомец моложе, чем показалось сначала, — возможно, не старше тридцати.
Мэтт отвел прихрамывающего незнакомца подальше от самолета. Протянув руку, он представился:
— Меня зовут Мэтью Пайк.
— Крейг. Крейг Тиг.
Мэтт усадил парня на ствол поваленного дерева и отпихнул собак, которые вились вокруг, обнюхивая незнакомца. Он потянулся и посмотрел на дымящиеся обломки.
— Ну, рассказывай, что случилось!
После долгого молчания Крейг прошептал:
— Я не знаю. Мы летели в Дедхорс…
— Это тот, что в Прадхо?
— Да, в Прадхо-Бее, — кивнул парень, осторожно ощупывая рассеченную кожу на голове.
Дедхорс — аэропорт, обслуживающий местные нефтяные месторождения и поселок Прадхо-Бей, был расположен на самом севере Аляски, там, где Арктическая низменность, богатая нефтью и газом, окаймляет побережье Северного Ледовитого океана.
— Примерно через два часа после вылета из Фэрбенкса пилот сообщил о каких-то неполадках в двигателе. Похоже, приборы показывали утечку топлива или что-то в этом роде, что очень странно — в Фэрбенксе мы заправили полные баки.
В воздухе все еще стоял запах керосина. «Нет, топлива у них было предостаточно», — подумал Мэтт.
Брент Камминг постоянно заботился о том, чтобы двигатель его самолета находился в превосходном состоянии. Прежде чем стать пилотом, Брент долго работал авиамехаником, он знал двигатель «сессны» как свои пять пальцев. От исправности самолета зависела не только его жизнь, но и благосостояние его семьи, поэтому его машина всегда работала как отлаженный часовой механизм.
— Когда двигатель стал давать сбои, мы попытались найти место для посадки, но к этому времени уже оказались среди этих чертовых гор. Пилот… он… он попробовал запросить о помощи, но с радио тоже что-то было не в порядке.
Мэтт знал причину неполадок с радио. Всю прошлую неделю наблюдались вспышки солнечной активности. Из-за мощных магнитных бурь связь в северных регионах была очень плохая. Он снова взглянул на обломки. Трудно представить те чувства, которые испытали пилот и пассажир маленького самолета в последние моменты перед крушением: ужас, паника, отчаяние, безнадежность.
В голосе Крейга появились хрипы, и он сглотнул, чтобы продолжить:
— Эта поляна была нашей последней надеждой. А потом… потом…
Мэтт похлопал его по плечу. Продолжать рассказ не было смысла.
— Не переживай. Мы вытащим тебя отсюда. Но сначала я займусь раной на твоей голове.
Он подошел к кобыле и вытащил аптечку из переметной сумы. В ней было все необходимое для оказания первой помощи. Мэтт собрал ее сам, используя опыт, приобретенный во время службы в «зеленых беретах». Кроме бинтов, лейкопластыря и таблеток аспирина в ней был целый набор антибиотиков и лекарств против аллергии, инфекционных заболеваний и диареи, нитки для сшивания ран, материал для наложения шин и даже стетоскоп. Мэтт открыл бутылочку перекиси водорода и стал промывать рану.
— А скажи-ка, Крейг, зачем тебе понадобилось лететь в Прадхо? — спросил он, внимательно рассматривая сидящего перед ним мужчину.
Тот явно не был похож на нефтяника. Ладони этих трудяг всегда испачканы нефтью и машинной смазкой, которые навечно въелись в мельчайшие складки кожи. На ладонях Крейга он не заметил ни одной мозоли, а ногти у незнакомца были целы и аккуратно подстрижены. Возможно, он инженер или геолог, размышлял Мэтт. В том, как он внимательно изучал обстановку, бросая взгляды то на лошадь Мэтта, то на его собак, то на поляну и холмы, просматривались повадки ученого. Впрочем, на обломки самолета Крейг по-прежнему старался не смотреть.
— Мы планировали посадку в Прадхо-Бее для дозаправки, чтобы потом отправиться на научно-исследовательскую базу на полярной шапке. Это дрейфующая станция «Омега» — одно из подразделений исследовательской группы «НЛЭ».
— «НЛЭ»?
Мэтт обработал рану дезинфицирующей мазью, наложил марлевый тампон и обмотал голову Крейга бинтом.
— «Научные ледовые экспедиции», — пояснил Крейг, поморщившись от боли, когда Мэтт завязывал узел на повязке. — Это пятилетний совместный проект ВМС США и гражданских ученых.
Мэтт кивнул:
— Кажется, я что-то об этом слышал.
Группа использовала военные подлодки для сбора научной информации не только в зоне арктической навигации, которая простиралась на сотню тысяч километров, но и в неисследованных районах Арктики.
— Но я думал, что проект завершился в девяносто девятом году. — Мэтт вопросительно посмотрел на Крейга, а тот, в свою очередь, напрягся. Мэтт продолжил: — Может быть, по мне не видно, но я инспектор природоохраны и в общих чертах знаком со всеми большими проектами по исследованию Арктики.
Крейг некоторое время изучал его внимательным, оценивающим взглядом, а потом утвердительно кивнул:
— Ты прав. Проект «НЛЭ» был официально закрыт, но перед этим дрейфующая станция «Омега» попала в так называемую «зону относительной недосягаемости».
«Ничейная территория», — подумал Мэтт. Зона относительной недосягаемости считалась самым удаленным и недоступным районом Арктики.
— Для того чтобы использовать возможность изучения этого загадочного региона, правительство согласилось продолжить финансирование работ только на «Омеге».
— Значит, ты ученый? — сказал Мэтт, застегивая сумку с аптечкой.
Парень невесело рассмеялся:
— Нет, я не ученый. Я направлялся туда по заданию газеты «Сиэтл таймс». Я работаю в ней политическим репортером.
— Политическим? — переспросил Мэтт.
Крейг пожал плечами.
— С чего бы…
Мэтт оборвал фразу, услышав отдаленное гудение самолетного двигателя. Он поднял голову. Небо было по-прежнему покрыто низкими тучами. Сидящий неподалеку Бейн зарычал, вслушиваясь в нарастающий гул.
Крейг поднялся на ноги.
— Еще один самолет. Наверное, кто-то услышал наши просьбы о помощи.
Небольшой одномоторник вынырнул из облаков и, не снижаясь, пролетел над долиной. Мэтт распознал увеличенную, восьмиместную версию «сессны» — возможно, «Скайвэгон-206» или «Скайвэгон-207».
Он свистом подозвал лошадь и вытащил бинокль из переметной сумы. Направив окуляры в небо, он отыскал самолет и скорректировал фокусировку. «Сессна» выглядела совершенно новой. Или недавно покрашенной. В суровых условиях удаленных районов Аляски такое было редкостью.
— Как думаешь, они нас заметили? — спросил Крейг.
Самолет наклонился на крыло и начал описывать круг над долиной.
— Трудно не заметить дым, струящийся из разбитого двигателя, — ответил Мэтт.
Он никак не мог избавиться от нехорошего предчувствия, охватившего его при виде приближающегося самолета. За всю прошлую неделю в небе не появилось ни одного самолета, а сегодня — сразу два. К тому же эта «сессна» была слишком чистенькой, слишком беленькой. Он заметил, как в хвосте самолета открывается грузовой люк. Такая деталь конструкции «скайвэгона» была очень полезна для работы в этих местах. Эти машины часто использовались для транспортировки больных и раненых в близлежащие больницы. Грузовая рампа была идеальна для погрузки и выгрузки носилок или, в худшем случае, гроба. Но кроме всего прочего, у заднего люка «скайвэгона» было еще одно предназначение…
От самолета одна за другой отделились две точки. «Парашютисты», — определил Мэтт, с трудом успевая отслеживать стремительное падение фигурок через окуляры бинокля. Наконец сверкающие ослепительной белизной парашюты раскрылись, и падение замедлилось. Теперь Мэтт мог легко рассмотреть конструкцию парашютов в виде крыла с аэродинамическим профилем. Такие системы предназначались для «точечного парашютирования» в труднодоступных местах. Парашюты медленно опускались над лугом. Мэтт перевел окуляры бинокля на фигурки парашютистов. Они были одеты во все белое, без знаков различия. За плечами виднелись винтовки, хотя с такого расстояния определить их модель было невозможно. Но не наличие оружия заставило Мэтта серьезно забеспокоиться.
В душе у Мэтью похолодело, когда он увидел, что оба парашютиста сидят на мотоциклах, колеса которых покрыты металлическими шипами. Мотоциклы-снегоходы — мощные машины, способные легко передвигаться в условиях бездорожья. Или гнаться за кем-то по горам…
Он опустил бинокль, посмотрел на репортера и, кашлянув, сказал:
— Надеюсь, ты умеешь ездить верхом.
2
КОШКИ-МЫШКИ
6 апреля, 17 часов 36 минут
Зона относительной недосягаемости, Арктика
Полярная станция «Омега»
«Когда же мне снова будет тепло?»
Капитан Перри пробирался между льдин и сугробов к полярной станции «Омега». Вокруг завывал пронизывающий ветер, от которого веяло пустотой и обреченностью. Так же пусто и мрачно было сейчас на душе у Перри. Здесь, на самом краю земли, ветер казался живым существом. Он не переставал дуть ни на минуту, сметая все на своем пути, как изголодавшийся зверь. Это был хищник во всем своем великолепии — безжалостный, неутомимый, от которого невозможно укрыться. Недаром старая эскимосская пословица гласит: «Убивает не холод, а ветер».
Перри упорно двигался вперед, сопротивляясь ураганному ветру. За ним на краю гигантской полыньи виднелась «Полар сентинел». Полынья обеспечивала легкий доступ подводных лодок к дрейфующей станции, построенной на ее берегу. «Полярное озеро» окружало кольцо торосов высотой в два этажа над поверхностью льда и глубиной в четыре раза больше. Зубчатые стены из плотного льда надежно защищали полынью от натиска плавучих льдин, что делало ее достаточно устойчивой. Именно это обусловило выбор места для постройки станции. «Омега» находилась всего в четверти мили от полыньи, но пройти этот путь в жестокий мороз и под ледяным ветром было непросто.
Согнувшись под натиском пронизывающего ветра, Перри вел за собой очередную смену членов экипажа, которым предстоял непродолжительный отдых на берегу. Матросы оживленно переговаривались друг с другом, а капитан подлодки одиноко шел впереди, опустив на лицо меховой капюшон арктической куртки. Его взгляд был устремлен на северо-восток — туда, где два месяца назад они обнаружили русскую базу, в тридцати милях отсюда. Перри содрогнулся, но не от холода.
«Столько мертвых…» Перед глазами стояла жуткая картина: десятки трупов бывших обитателей базы, вырубленные из ледяных могил и сложенные штабелями, как дрова. За первые две недели они обнаружили тела тридцати двух мужчин и двенадцати женщин. Некоторые из них, похоже, умерли от голода; другие встретили более жестокую смерть. Один повесился на веревке, которая промерзла до такой степени, что раскололась на мелкие кусочки при прикосновении. Но даже это был не самый худший конец…
Перри отогнал от себя мрачные мысли.
Взобравшись на гребень по вырубленным во льду ступенькам, он увидел небольшую группу длинных бараков, покрытых красным теплоизоляционным полотном. Пятнадцать бараков станции «Омега» были похожи на кровоточащую сыпь, покрывающую лед. Пар, струящийся из построек, образовывал над станцией облако тумана, подрагивавшее от гула двадцати четырех электрогенераторов. Издали станция походила на душную парилку. Пахло керосином и дизельным топливом. Порывы ветра трепали одиноко висящий на шесте американский флаг.
То тут, то там виднелись готовые к применению снегоходы и тягачи. У одного из бараков стоял буер с полозами из нержавеющей стали.
С высоты гребня Перри вглядывался в колею, проложенную в снегу гусеницами вездеходов, которая уходила к самому горизонту, в направлении русской базы. Со времени обнаружения базы персонал «Омеги» курсировал между двумя станциями, используя все имеющиеся средства передвижения. Сейчас примерно четвертая часть ученых и специалистов «Омеги» постоянно находилась на русской базе, похороненной в толще гигантского ледяного острова.
Колея отчетливо просматривалась в заледеневшем снегу. В этой части полярной шапки ветер и эрозия образовали заструги, похожие на застывшие волны. «Крем на верхушке лимонного торта», как изящно описал это явление старший помощник. В местах, где прошли снегоходы, в застругах осталась ровная колея.
Перри понимал интерес ученых к русской базе. Он был первым, кто вошел туда с небольшой группой людей из своего экипажа — после тридцатимильного перехода по ледяному полю с «Омеги». Никто из ученых не знал, что именно обнаружили моряки в самом сердце заброшенной русской станции. Перри приказал экипажу держать информацию об их открытии в секрете и выставил охрану у входа в центральную часть базы. Только один сотрудник «Омеги» был посвящен в этот секрет — доктор Аманда Рейнольдс. Она была в составе первой группы, вошедшей на базу. Тогда он впервые увидел, как эта мужественная независимая женщина побледнела от ужаса.
Предположения о том, что на экране гидролокатора они видели живое существо, не оправдались. Не исключено, что это были помехи, вызванные движением подлодки, но, возможно, и какой-нибудь хищник, скажем, белый медведь, покинувший временное убежище при приближении людей. Впрочем, последнее вызывало сомнения — разве что у станции есть еще один вход, о котором они не знают. Два месяца назад им пришлось использовать термитные заряды, чтобы растопить слой льда, под которым была похоронена станция. Позднее они прорубили с помощью пластиковой взрывчатки полынью неподалеку от русской базы, чтобы обеспечить удобный доступ американской подводной лодке.
«Лучше бы мы утопили эту проклятую базу», — думал Перри, спускаясь по гребню. Он был уверен, что она станет лишь источником неприятностей, но нарушить приказ не мог.
Перри содрогнулся от очередного порыва ветра.
От бараков послышался крик. Один из обитателей станции, одетый в синюю парку, махал им рукой. Перри поспешил вниз. Человек, в котором он узнал Эрика Густофа, канадского метеоролога, сгорбившись под натиском ветра, спешил к нему навстречу. Густоф был крепким парнем с норвежскими корнями, на которые указывали его светлые до белизны волосы и высокая фигура, хотя сейчас единственным, что в нем бросалось в глаза, были черные защитные очки и покрытые инеем усы.
— Капитан, — окликнул его Эрик, — с вами хотят поговорить по спутниковой связи.
— Кто?
— Адмирал Рейнольдс. — Эрик посмотрел на небо. — Вам стоит поторопиться. Приближается сильный шторм, а магнитная буря все еще создает помехи для систем связи.
Перри кивнул и, обернувшись к младшему офицеру, скомандовал:
— Распустите людей. У них время на отдых до полудня. Потом их сменит следующая группа.
Матросы встретили его слова одобрительными возгласами и разбежались в разные стороны. Кто сразу направился в столовую, кто — в барак, предназначенный для отдыха и развлечений, а кто — в жилые постройки поболтать со знакомыми. Капитан Перри последовал за Эриком в оперативный штаб, который размещался в трех совмещенных бараках.
— Доктор Рейнольдс послала меня поторопить вас, — пояснил Эрик. — Она сейчас разговаривает с отцом. Трудно предположить, как долго продержится связь.
Они добрались до двери штаба, смахнули снег и лед с обуви и нырнули внутрь. Их встретила жара, показавшаяся нестерпимой после ледяного холода. Перри стряхнул с рук варежки, расстегнул парку, откинул капюшон и потер ладонью кончик носа, убедившись, что тот еще на месте.
— Ну и холодина на улице! — сказал Эрик, не снимая куртки.
— Все дело во влажности, — проворчал Перри и повесил парку на вешалку, завешанную похожими меховыми куртками.
Он был в синем комбинезоне с нашивкой на грудном кармане, на которой трафаретом было оттиснено его имя. Перри свернул шерстяную шапочку и заткнул ее за пояс.
Эрик вернулся к двери.
— Вы знаете, где найти комнату со станцией спутниковой связи. Я пойду проверю внешнее оборудование, пока не началась буря.
— Спасибо.
Эрик улыбнулся и распахнул входную дверь. За время, пока они находились внутри, ветер значительно усилился. Очередной шквал ворвался в помещение и хлестнул Перри по лицу. Эрик поспешил наружу, плотно захлопнув за собой дверь.
Перри еще какое-то время продолжал дрожать от холода и потирать замерзшие руки. «И кто только соглашается пробыть в этом забытом богом месте целых два года?»
Наконец он двинулся через прихожую в помещение главного пункта управления, где находились административные отделы станции и несколько лабораторий. Лаборатории занимались измерением сезонных колебаний скорости роста и эрозии ледяной шапки, оказывающих влияние на изменение теплового баланса Арктики. Кроме этого, ученые на станции вели исследования по целому ряду проектов, начиная от определения почвенной структуры океанского дна и заканчивая наблюдениями за жизнью фито- и зоопланктона под толстым слоем льда. Исследования проводились двадцать четыре часа в сутки и не прекращались ни на минуту, а станция продолжала дрейфовать по полярным просторам со скоростью две мили в день.
Проходя по залу, Перри кивнул, приветствуя знакомых ученых, работавших за столами или склонившихся над экранами мониторов. Перед ним с шипением открылась дверь шлюзового тамбура, и он вошел в помещение, которое обеспечивало жизненно важную связь станции с внешним миром. Эта часть барака была покрыта двойным теплоизоляционным слоем и имела два запасных электрогенератора. В ней размещались коротковолновая радиостанция для связи с группами, выполняющими задания вдали от станции, низкочастотные станции для связи с подлодками и система военной спутниковой связи «НАВСАТ». В этот момент в помещении не было никого, кроме Аманды Рейнольдс.
Когда Перри подошел к ней, она отвела взгляд от экрана портативного телефонного аппарата, работающего по принципу телетайпа, и кивнула ему, продолжая разговор с отцом. Аппарат позволял ей говорить в микрофон и читать ответы на маленьком экране.
— Я знаю, папа. Я знаю, ты с самого начала не хотел, чтобы я здесь работала. Но пойми…
Отец, похоже, недослушав ее до конца, уже говорил что-то в ответ. Она наклонилась к экрану, вчитываясь в появившиеся строчки, и покраснела. Видимо, они не первый раз ссорились по одному и тому же поводу. Отец Аманды не хотел отпускать ее на станцию, беспокоясь о том, как трудно ей будет работать с полным отсутствием слуха в тяжелых полярных условиях. Отстаивая свое право на самостоятельные решения, Аманда все же уехала в Арктику.
Впрочем, Перри подозревал, что этим поступком Аманда хотела доказать — прежде всего себе, — что способна жить в этом мире, как все нормальные люди. Он впервые встретил женщину, которая была буквально помешана на самоутверждении.
И за это приходилось платить.
Перри внимательно рассматривал ее усталое лицо с темными кругами под глазами. Казалось, за эти два месяца она успела постареть лет на десять. Вот что делают с людьми чужие тайны, промелькнуло у него в голове.
Аманда продолжала возбужденно говорить в микрофон:
— Давай поговорим об этом позже. Здесь капитан Перри.
Она затаила дыхание и покусывала губу, ожидая ответа отца.
— Ну и ладно! — резко произнесла наконец она и, сорвав с головы гарнитуру с микрофоном, протянула ее Перри. — Держи.
Он взял гарнитуру, почувствовав, как дрожат ее пальцы. Что это было — гнев, разочарование или то и другое вместе? Он прикрыл микрофон ладонью, чтобы его следующую фразу, кроме нее, никто не услышал:
— Он все еще держит информацию под замком?
Аманда фыркнула и встала со стула.
— Под электронным замком с системой голосовой идентификации и сканером сетчатки глаза. У него она хранится надежней, чем за стенами Форт-Нокса.
Перри улыбнулся:
— Он старается сделать как лучше. Ты же знаешь, как медленно вращаются шестеренки в бюрократической машине. Такая деликатная информация должна распространяться по дипломатическим каналам с особой осторожностью.
— Но почему? Эта информация относится к периоду Второй мировой войны. После стольких лет люди должны наконец узнать о том, что произошло.
— Она оставалась тайной в течение пятидесяти лет. Я думаю, что ничего страшного не произойдет, если о ней узнают через месяц-другой. Отношения между США и Россией уже и без того натянуты; поэтому, прежде чем дать этому огласку, нужно сначала подготовить почву и сделать это деликатно.
Аманда вздохнула, посмотрела ему в глаза и покачала головой:
— Ты точно как мой отец.
Перри наклонился к ней:
— Что ж, тогда это будет уже по Фрейду.
Он поцеловал ее в губы. Она улыбнулась в поцелуе и пробормотала:
— И целуешься ты точно как он.
Он чуть не поперхнулся, рассмеявшись, и откинул голову назад.
Аманда показала на гарнитуру:
— Не заставляй адмирала ждать.
Он надел гарнитуру и поправил микрофон:
— Капитан Перри слушает.
— Капитан, надеюсь, вы хорошо заботитесь о моей дочери? — послышался в наушниках прерывающийся голос адмирала Рейнольдса.
— Конечно, сэр. Я очень стараюсь.
Одной рукой он сжал ладонь Аманды. Их близкие отношения ни для кого не были секретом, но за последние два месяца простое увлечение переросло во что-то более глубокое. Из приличия они показывали свои чувства, только когда оставались наедине. Даже отец Аманды не подозревал, что между ними что-то серьезное.
— Капитан, я буду краток, — продолжил адмирал, — Вчера мы связались с русским послом и передали ему копию вашего доклада.
— Но я думал, что мы не будем ставить их в известность до тех пор, пока…
Адмирал перебил Перри:
— У нас не было выбора. Русские каким-то образом узнали, что мы обнаружили их заброшенную полярную станцию.
— Понятно, сэр. Ну а что теперь будет с нашей экспедицией?
Последовала долгая пауза. Перри уже было подумал, что связь оборвалась из-за магнитной бури, когда адмирал снова заговорил:
— Грег…
Перри невольно напрягся, услышав, что адмирал обратился к нему по имени.
— Грег, ты должен знать еще кое-что. Возможно, сейчас я и далек от вашингтонской политической кухни, но я в ней достаточно разбираюсь, чтобы с уверенностью сказать: там что-то затевается. Шишки из АНБ и ЦРУ проводят секретные совещания по этому поводу даже ночью. Морского министра отозвали из поездки по Ближнему Востоку. Весь кабинет министров досрочно вернулся с пасхальных каникул.
— С чего бы это?
— В том-то и дело, что я не знаю. Многие решения принимаются не на моем уровне. Может быть, мне скоро станет что-то известно, а может быть, и нет. По-моему, в Вашингтоне назревает серьезная политическая буря в связи с вашей находкой, и все там пытаются понадежнее укрыться. Я впервые такое вижу.
У Перри неприятно засосало под ложечкой.
— Не могу понять. Почему?
В наушниках снова послышался искаженный помехами голос адмирала:
— Я сам не понимаю. Просто хотел тебя предупредить о том, что здесь происходит.
Перри удивленно поднял брови. Все это, конечно, очень попахивает обычной политической игрой, и он не мог не заметить озабоченности в голосе адмирала, но как это касается его?
— Капитан, есть еще одна деталь, которая случайно просочилась ко мне «сверху». Кстати, о ней мне сообщил помощник заместителя морского министра. Это одно слово, вокруг которого, похоже, и заварилась вся каша.
— Что за слово?
— «Грендель».
У Перри перехватило дух.
— Возможно, это какое-то кодовое слово, название корабля, я не уверен, — продолжал адмирал. — Оно о чем-нибудь тебе говорит?
Перри закрыл глаза. Грендель… Они только сегодня обнаружили у главного входа металлическую табличку с надписью, которую раньше не замечали под слоем инея.
ЛЕДОВАЯ СТАНЦИЯ «ГРЕНДЕЛЬ»
— Грег?
Мозг Перри продолжал усиленно работать. Откуда эта информация у Вашингтона? Переводчик с «Омеги» и лингвист с «Полар сентинел» долго спорили по поводу перевода надписи на табличке, особенно ее последнего слова, но в конце концов пришли к одному и тому же мнению: это название русской полярной базы.
— Капитан Перри, вы еще на линии? — переспросил адмирал, перейдя на официальный тон.
— Да, сэр.
— Это слово что-нибудь означает?
— Думаю, да, сэр, — с трудом выговорил Перри.
Раньше он уже видел это слово, написанное кириллицей, на одной из дверей внутри станции… На той самой двери, которая сейчас по его приказу столь тщательно охранялась.
ГРЕНДЕЛЬ
До сегодняшнего дня ему не было известно, что означает это слово на проклятой двери.
Теперь он это знал, но он не был первым, кто сделал это открытие.
* * *
18 часов 26 минут
Брукс-Рейндж, Аляска
Мэтт поднимался по крутому склону, придерживая Мэрайю за поводья. Крейг ехал на лошади, ухватившись обеими руками за луку седла. Мэтт решил, что им не стоит садиться на лошадь вдвоем, — во всяком случае, до тех пор, пока они не выбрались на ровное место или не достигли спуска. Он опасался, что кобыла слишком быстро устанет. Впереди собаки уже приближались к верхушке гребня, за которым лежала соседняя долина. Им не терпелось выбраться из этих мест. Только Бейн держался поблизости, навострив уши. Он словно чувствовал страх, охвативший его хозяина.
Мэтт оглянулся. Парашютисты, скорее всего, уже приземлились, но рева мотоциклов пока не было слышно. Никаких признаков погони он не заметил, хотя разглядеть что-либо за плотной стеной елей и осин было сложно.
Солнце почти скрылось в нависших над горами свинцовых облаках. Несмотря на то что светлая часть суток в апреле становилась все длиннее, на долину уже опустились сумерки.
Мэтт долго смотрел в сторону, где самолет потерпел катастрофу, но, не увидев ничего подозрительного, озабоченно нахмурился. Может быть, он ошибся… может, он стал параноиком в этих безлюдных лесах.
Крейг, очевидно, заметил его озабоченность:
— А что, если это были спасатели? Может быть, мы зря пытаемся скрыться?
Мэтт хотел было что-то ответить, но слова застыли у него на устах, когда в долине раздался взрыв, эхом прокатившийся по горам. В темное небо взметнулся огненный шар.
— Самолет… — тихо промолвил Крейг.
— Они взорвали его, — сказал Мэтт, все еще не веря своим глазам.
Он представил себе тело Брента Камминга, стертое взрывом в порошок.
— Но почему?
Подумав, Мэтт пришел к единственному заключению:
— Они заметают следы. Если неполадки в самолете возникли в результате диверсии, то нужно уничтожить все улики… А значит, и свидетелей.
Мэтт представил себе следы копыт, сапог и собачьих лап, оставленные ими на снегу. У него не было времени их замаскировать.
Из долины послышался звук, похожий на рев заводимой бензопилы, который перешел в монотонное урчание. Двигатель одного из мотоциклов ожил, а через секунду к нему присоединился второй.
Бейн глухо зарычал.
Мэтт взглянул на слабые отблески заходящего солнца. Серые тучи нависли над головой. Возможно, ночью будет сильный снегопад, о чем их преследователи тоже догадываются. Они, несомненно, попытаются догнать их до заката солнца.
— Что будем делать? — спросил Крейг.
В ответ Мэтт дернул за уздечку и двинулся вверх по склону. Он должен был найти способ задержать преследователей… хотя бы до начала снежной бури.
— Мы можем где-нибудь спрятаться? — спросил Крейг дрожащим голосом.
Он еще больше согнулся в седле, пока Мэрайя карабкалась через груду обвалившихся камней.
Мэтт не ответил. Сейчас главным было дожить до наступления ночи. Ситуация явно складывалась не в их пользу. У них была одна лошадь, у преследователей — два мотоцикла. Рев двигателей отчетливо доносился из-за деревьев. Погоня началась.
Мэтт помог кобыле взобраться на гребень. Наверху в лицо ему ударил внезапный порыв холодного ветра с юго-запада, предвещая мокрый снег и гололед. Не мешкая, он двинулся вниз по склону в направлении временного лагеря, хотя и понимал, что здесь им не скрыться от преследователей. Он знал несколько пещер в округе, но безопасность там тоже не была гарантирована, тем более что пещеры находились слишком далеко отсюда. Нужно было придумать что-то другое.
— Ты справишься с лошадью? — спросил Мэтт. Крейг едва кивнул в ответ, хотя в глазах его мелькнул неподдельный страх.
Мэтт снял винтовку с седла и сунул коробку с патронами в карман куртки.
— Что ты собираешься делать? — спросил Крейг.
— Тебе не о чем беспокоиться. Я просто использую тебя как приманку, — ответил Мэтт и наклонился к любимому псу, — Бейн.
Собака уставилась на хозяина. Уши ее встали торчком.
Мэтт показал рукой на дно долины.
— Бейн, в лагерь! — резко скомандовал он.
Вожак стаи крутанулся волчком и бросился вниз по склону. Остальные собаки последовали за ним. Мэтт похлопал кобылу по заду, отправляя ее вслед за собаками. Некоторое время он продолжал идти рядом с лошадью, давая последние наставления Крейгу.
— Держись за собаками. Они приведут тебя к моему лагерю. Спрячься где-нибудь понадежнее и не высовывай носа. Да, рядом с кучей веток для костра лежит топор. На всякий случай.
Крейг побледнел от страха, но кивнул в ответ.
Мэтт остановился и несколько секунд наблюдал, как всадник на лошади и собаки спускаются по заросшему деревьями и усыпанному валунами склону. Вскоре они исчезли из виду в густом лесу.
Мэтт развернулся и стал взбираться обратно по склону, пока не оказался метрах в двадцати от гребня. Он прыгнул с тропинки, истоптанной копытами, на обнаженный гранитный выступ, потом перепрыгнул на другой камень, не оставив следов на снегу. Оказавшись после серии прыжков с камня на камень достаточно далеко от тропинки, он спрятался за стволом ели, надежно укрывшей его под мохнатой шапкой. При этом у него был отличный обзор. Если преследователи двигаются по следам беглецов, они непременно должны появиться на гребне, и он четко различит их силуэты на фоне неба.
Опустившись на колено, Мэтт намотал ремень винтовки на запястье, упер деревянный приклад в плечо и прицелился. Он был уверен, что с такого близкого расстояния сможет нейтрализовать хотя бы одного мотоциклиста, но вот успеет ли он убрать обоих?..
Судя по звуку моторов, мотоциклы уже поднимались по склону, приближаясь к гребню, — пара хищников в погоне за добычей.
Мэтт терпеливо ждал. Кровь стучала в висках, а перед глазами крутились картинки десятилетней давности, из другой жизни, когда он прятался в здании, разрушенном минометным огнем, в Сомали. Уши заложены грохотом непрекращающейся перестрелки. Мир сжался до зеленоватых теней и серых линий в окулярах прибора ночного видения. Но больше всего пугает ожидание.
Медленно вдыхая и выдыхая воздух через рот, Мэтт заставил себя расслабиться. Напряжение может помешать даже опытному и меткому стрелку. Запах хвои от раздавленных его коленом еловых иголок напомнил ему, что это не Сомали, а знакомые ему леса.
«Это моя территория».
Тарахтение мотоциклов раздавалось где-то рядом. Под их шипованными шинами трещали сломанные ветки. «Близко…» Мэтт опустил палец на курок и плотнее прижал винтовку к щеке.
Секунды ожидания казались вечностью. Несмотря на мороз, по правому виску прокатилась капля пота. Мэтт с трудом удерживал себя от того, чтобы не прищурить левый глаз. Целиться нужно всегда обоими глазами — так учил его отец в детстве, когда они охотились на оленей в Алабаме, а потом сержант в учебном центре для новобранцев. Мэтт прерывисто дышал, не сводя глаз с гребня.
«Ну давай же, давай…»
Словно услышав его призыв, один из мотоциклов на полной скорости взлетел над гребнем, застав Мэтью врасплох — он ожидал, что их преследователи будут более осторожны.
Мэтт повел бедром, корректируя направление выстрела, и нажал на спуск. Раздался выстрел, за которым немедленно последовал звук удара металла о металл.
Пуля попала в защитный кожух заднего колеса. Мотоцикл вильнул в воздухе, ударился о землю под углом, подскочил, перевернулся и упал набок.
Мотоциклист вылетел из сиденья, закувыркался вниз по откосу и исчез в зарослях кустарника.
— Черт!
Мэтт продолжал наблюдать за гребнем, боясь пропустить появление второго мотоциклиста. Он перезарядил винтовку, подумав, что сейчас ему очень бы пригодилась автоматическая М-16 — штатное оружие времен его службы в «зеленых беретах».
Мэтт снова навел винтовку на гребень.
В ушах звенело от выстрела и грохота падения первого мотоцикла, поэтому ему казалось, что рев двигателя второго мотоцикла доносится отовсюду. Какое-то движение слева привлекло его внимание. Он резко повернулся и увидел вторую машину, перелетающую через гребень в стороне от места, где он ожидал ее появления.
Мэтт прильнул к винтовке и выстрелил, почти не целясь. В этот раз он вообще не попал в цель. Мотоцикл мягко приземлился и на полном ходу исчез между гранитными валунами.
Мэтт откинулся на ствол ели и снова перезарядил винтовку. Преследователи, предполагая возможность засады, разделились, перед тем как взобраться на гребень. Один на большой скорости перескочил через гребень, чтобы отвлечь его внимание, а второй в это время проехал в объезд. «Работают профессионалы», — подумал Мэтт.
Внезапно ветка ели в тридцати сантиметрах над его головой разлетелась в щепки. Он инстинктивно пригнулся и соскользнул спиной по стволу дерева на землю, прижав винтовку к груди. По нему стреляли, и выстрел был со стороны, где упал в кусты первый мотоциклист. «Значит, подонок остался жив…»
Мэтт лежал ничком на холодном снегу, пытаясь справиться с паникой. Снайпер явно не видел его, когда стрелял, — иначе сейчас он был бы уже мертв. Стрелок, очевидно, вычислил позицию Мэтта, когда тот стрелял по второму мотоциклисту, и своим выстрелом хотел заставить его выйти из укрытия.
— Черт…
Мэтт понял, что оказался между двух огней: один из преследователей прятался в кустах слева от него, а другой, на мотоцикле, скрывался где-то между валунами.
Мэтт вслушивался в каждый звук, тяжело дыша сквозь сжатые зубы. Рев двигателя сменился ровным урчанием. Что бы это значило? Может быть, мотоциклист ждет, когда он вылезет из-под ели? А может быть, он оставил мотоцикл с работающим мотором и подыскивает сейчас более удобную позицию для стрельбы?
Как бы там ни было, Мэтт больше не мог оставаться на месте.
Тихо выругавшись, он заскользил на спине вниз по склону, пользуясь тем, что снег усыпан толстым слоем опавшей хвои. Не поднимая головы, он съехал по скользким иголкам в маленькую канаву, по которой стекал ручеек талой воды. Его шерстяные брюки тут же намокли, но старая армейская куртка, к счастью, не давала воде просочиться выше.
Лежа в канаве, он вслушивался в звуки окружающего леса. Двигатель мотоцикла продолжал зловеще урчать. Других звуков слышно не было. Похоже, его преследователи не собирались выдавать свои позиции. Будучи профессионалами — не важно, военными или наемниками, — они действовали в хорошо отлаженном тандеме. Это означало, что журналист пока что в относительной безопасности. Преследователи не оставили бы вооруженного противника у себя за спиной. Сначала они должны были избавиться от Мэтью.
Мэтт обдумывал возможные варианты выхода из сложившейся ситуации. Их было не много. Он мог спастись сам и оставить Крейга на расправу наемникам. Что-то подсказывало ему, что их главная цель — журналист, а сам он может легко скрыться от преследователей в знакомых ему лесах. Но такое решение было неприемлемым — с журналистом остались его собаки.
Мэтт снова заскользил вниз по руслу ручейка. Холод заставил его забыть о страхе. Лучшего способа «прочистить мозги», чем опуститься пятой точкой в ледяную воду, просто быть не может.
Он старался двигаться как можно более бесшумно.
Метрах в тридцати вниз по склону русло заканчивалось небольшим уступом высотой примерно в два метра. Он перевернулся на живот и съехал с края уступа ногами вперед, удерживая винтовку над головой, чтобы на нее не попали вода и грязь.
Это было ошибкой.
В тот момент, когда он поехал вниз, пуля ударила по винтовке и вырвала ее из его рук. В попытке уберечь винтовку от загрязнения он поднял ее слишком высоко, выдав свое местоположение. Мэтт жестко приземлился в мелком озерце из талой воды и прижал к груди поврежденную резким рывком руку.
Он быстро огляделся и увидел винтовку, лежащую на снегу рядом с водой. Пуля расщепила деревянный приклад, но в целом оружие не пострадало. Схватив винтовку, Мэтт побежал вдоль короткой каменной стены, даже не пытаясь укрыться. Он с шумом продирался сквозь кусты, наступая на разбросанные по снегу ветки. Впереди показался крутой откос, изрезанный овражками и ложбинами и заваленный обломками камней, — здесь когда-то сходил ледник.
Преследователей не было видно, но Мэтт знал, что они где-то рядом — возможно, бегут сейчас по склону к обрыву, с винтовками на плечах, готовые пристрелить намеченную жертву при первой возможности.
Он снова бросился бежать, стараясь держаться поближе к стене скалы. Солнце уже почти зашло, а низкие тучи покрыли вершины гор. Быстро темнело, но ему хотелось, чтобы ночь наступила еще скорее. Он выбежал к откосу и нырнул за огромный валун.
Отдышавшись, он осторожно выглянул из-за каменной глыбы. В опустившихся сумерках трудно было что-либо разглядеть. Глубокие тени теперь играли на руку преследователям. Он долго вглядывался в пространство над краем обрыва, но ничего подозрительного не заметил. Мэтт уже собирался отвернуться, как боковым зрением уловил легкое движение теней.
Он невольно пригнулся. Кто-то спускался по скале, прячась за каменными глыбами. Прежде чем Мэтт успел вскинуть винтовку, фигура исчезла в темноте у подножия скалы.
Он поводил стволом из стороны в сторону, держа винтовку на вытянутых руках. С разбитым прикладом надеяться на точную стрельбу не приходилось.
Со склона вновь раздался звук двигателя. Мотоцикл взревел, прибавил обороты и рванулся с места.
Мэтт прислушался — похоже, мотоциклист пытался обойти его слева, заехав за откос. Второго преследователя он по-прежнему не видел, но знал, что тот где-то поблизости. Оставаться здесь было опасно.
Вновь приникнув спиной к валуну, он вгляделся в окружающий ландшафт. Откос был покрыт низкими зарослями кустарника, поблекшей травой и пятнами оленьего мха. Деревья встречались редко. В центре небольшой поток каскадами спадал с вершины горы. Над ним клубился сумеречный туман.
Пригнувшись, Мэтт бросился вниз по откосу в надежде незаметно добраться до горного ручья. Нужно было как-то оторваться от преследователя. Прыгая с камня на камень, он вскоре оказался у потока. На камнях остались отчетливые следы его мокрых грязных ботинок.
Мэтт вошел в ледяную воду. От холода перехватило дух. Он стал взбираться вверх по ручью — туда, откуда только что сбежал по склону. Несмотря на то что вода доходила ему только до колен, идти по скользким камням было трудно, к тому же течение было достаточно сильным. Спотыкаясь и еле удерживая равновесие, он спешил к виднеющемуся метрах в десяти водопаду.
Шум падающей воды заглушал посторонние звуки, только откуда-то слева по-прежнему доносилось монотонное урчание мотоцикла.
Тяжело передвигая занемевшие от холода ноги, Мэтт добрался до каменного гребня. Вода падала сплошным потоком с Двухметровой высоты. Взывая к небесам о том, чтобы они послали ему удачу хоть один раз за весь этот злополучный день, Мэтт просунул руку в водяную стену и с облегчением почувствовал, что за ней — пустое пространство. Раньше он часто встречал водопады, в которых вода с годами вымывала в гранитных стенах небольшие ниши, и надеялся, что и этот каскад не будет исключением. Он не ошибся.
Мэтт развернулся и втиснулся спиной в каменный альков. От погружения в ледяную воду ему стало не по себе, но через мгновение он уже стоял за водной стеной, сгорбившись, на полусогнутых, широко раздвинутых ногах. За потоками бурлящей воды его не было видно, хотя сам он мог наблюдать за тем, что происходит вокруг.
Мэтт терпеливо ждал, прижав винтовку к груди. Находясь без движения, он все сильнее чувствовал пробиравший до мозга костей холод. «Скоро наступит шок от переохлаждения», — подумал он, непроизвольно клацая зубами. Он надеялся только на то, что преследователи, будучи профессионалами, быстро обнаружат его следы.
Внезапно нахлынули воспоминания о дне трехгодичной давности, очень похожем на этот… Тогда он промерз и вымок еще больше. Зима в том году затянулась, и люди радостно встретили долгожданное потепление. Казалось, все жители Аляски отправились на природу. Он и его семья тоже решили побродить по заснеженным горам, побаловаться зимней рыбалкой. Но стоило ему только отвлечься…
Мэтт зажмурился, почувствовав внезапную боль в груди.
В тот день он чуть не замерз до смерти, метаясь в беспамятстве по замерзшей реке и прорубая топором полыньи во льду. Все его усилия оказались напрасными — тело его восьмилетнего сына, провалившегося под лед, нашли только через два дня далеко вниз по течению.
«Тайлер… Прости меня…»
Усилием воли он открыл глаза.
«Не время для скорби…»
Прикосновение ледяной воды вновь пробудило воспоминания, вмерзшие в каждую частичку его тела и души… Лишь те, кто знает, что значит потерять сына или дочь, способны понять всепроникающую мучительную боль, похожую на удар ножа, которая возникает даже при мимолетном воспоминании об этом.
«Тайлер…»
Движение за пеленой воды вернуло его в настоящее. Справа между камнями показалась темная фигура. Мэтт наблюдал за ней с холодной решимостью, порожденной гневом и безысходностью.
Наемник шел по следам Мэтью, с осторожностью передвигаясь от укрытия к укрытию. На плече у него висела винтовка, а в руке он держал пистолет. Он сбросил свой белый комбинезон и остался в камуфляжной форме и черной шерстяной шапочке, почти слившись с окружающей местностью.
Мэтт поднял винтовку, раздвинув плотную завесу воды. Он даже не пытался целиться в мелькающую между камнями фигуру. С разбитым прикладом надеяться на точный выстрел было по меньшей мере неразумно. Вместо этого он направил ствол на открытое пространство между валунами, туда, где он вошел в ручей несколько минут назад.
Наемник осторожно выскользнул из-за укрытия, пригнулся и оглядел противоположный берег ручья. Не увидев следов, он посмотрел вниз по течению, раздумывая о том, в какую сторону направилась его жертва — может быть, снова вниз по руслу ручья? Преследователь выпрямился, всматриваясь в сумеречный полумрак. Он был высокого роста и крепкого телосложения.
Мэтт медленно опустил палец на спусковой крючок и до боли напряг мышцы руки, чтобы удержать винтовку в устойчивом положении. Почувствовав что-то неладное, наемник резко развернулся. Лицо его побелело, когда он увидел ствол, выступивший из водяной стены всего в десяти метрах от него. Мэтт нажал на спуск.
Выстрел оглушил его, а сила отдачи чуть не вырвала винтовку из рук. Что-то просвистело рядом с ухом. Мэтт не обратил на это внимания. Перед глазами была только цель.
Взмахнув руками, наемник отлетел к гранитному выступу, ударился спиной о каменную стену и, как мешок, свалился на землю. Пистолет отбросило в сторону.
Мэтт бросился к врагу еще до того, как тот коснулся земли. Он попытался перезарядить винтовку на ходу, но механизм заело. Он дернул затвор еще раз — безрезультатно. Похоже, оружие было повреждено намного серьезнее, чем он предполагал, — слава богу, хоть не взорвалось в руках при выстреле.
Он бежал изо всех сил по ручью к наемнику, который, несмотря на шок, пытался выхватить винтовку из-за спины. Мэтт несся огромными прыжками, подгоняемый быстрым течением. Поздно — противник успел высвободить винтовку и направил ствол ему в грудь.
Мэтт дернулся в сторону в прыжке и, размахнувшись, ударил стволом своей винтовки по оружию наемника. Вместе со скрежетом металла о металл раздался выстрел. Плечо Мэтта обожгло. Он вскрикнул от боли, но тело его по инерции уже врезалось в наемника. Ему показалось, что он налетел на кирпичную стену — противник был килограммов на пятнадцать тяжелее. От удара винтовка вылетела у наемника из рук и, бряцая о камни, скатилась в ручей.
Мэтт скатился с тела противника и попытался ударить его ногой с разворота, целясь в лицо, но тот успел увернуться, несмотря на рану в груди. Впрочем, крови на его одежде не было.
«Бронежилет», — догадался Мэтт.
Противник поднялся и оказался на корточках, лицо его было перекошено яростью. Одной рукой он ощупывал дырку в камуфляжном костюме.
«Что, все равнобольно, козел?» — промелькнуло у Мэтью в голове.
В руке наемника блеснуло широкое лезвие клинка. Швейцарский армейский нож.
Мэтт ухватился за ствол винтовки, держа ее в вытянутой руке, как шпагу. Плечо горело, но он не обращал внимания на боль. Он встал в позу фехтовальщика, стараясь максимально уменьшить площадь уязвимой поверхности тела.
Противник рассматривал Мэтью налитыми кровью глазами. Его лицо исказилось в зверином оскале. Зубы сияли белизной, и Мэтт подумал, что его хозяева, вероятно, не жалели денег на зубную медицинскую страховку.
Наемник бросился на него без предупреждения, пытаясь нанести удар ножом снизу вверх. Профессионал. Другой рукой он прикрывал тело от винтовки Мэтта.
Мэтт отступил на два шага назад. Свободной рукой он держался за брючный ремень. Он выхватил из кожаного футляра газовый баллончик, отбросил крышку и выпустил мощную струю аэрозоля, предназначенного для отпугивания медведей, в лицо наемника.
Эффект был сравним с выстрелом в упор из пушки.
Откинув голову назад и выпустив нож из рук, нападающий упал на колени. Через мгновение он издал нечеловеческий крик, переходящий в хрип. Наемник, вероятно, успел вдохнуть аэрозоль в момент попадания, и тот сейчас сжигал его легкие и гортань. Он царапал руками глаза и лицо, раздирая щеки до крови.
Мэтт отступил назад. Эта смесь слезоточивого газа и перечного порошка в десятки раз сильнее, чем та, что обычно используется полицией. Она способна свалить с ног здорового медведя, не говоря уже о человеке. Ослепленный болью, наемник метался в судорогах, как пойманная рыба на палубе траулера. Но даже в таком состоянии он не полностью потерял рассудок и медленно продвигался к холодному ручью. Внезапно тело его согнулось пополам, и его стошнило. Чуть не задохнувшись от спазма, наемник упал на землю рядом с ручьем и, постанывая, свернулся калачиком.
Мэтт поднял с земли армейский нож. Он подумывал о том, чтобы перерезать наемнику глотку, но потом отбросил эту мысль как проявление излишнего великодушия. Противник больше не представлял опасности, да и шансы выжить после такой дозы аэрозоля у него были невелики. В лучшем случае он останется инвалидом и уродом до конца своих дней. Что ж, Мэтт нисколько об этом не жалел, вспоминая обломки «сессны» с распростертым на пилотском сиденье телом Брента Камминга.
Мэтт отвернулся, ощупывая свою рану. Пуля лишь слегка задела плечо, не затронув кость.
В отдалении рев мотоцикла поутих. Возможно, второй преследователь услышал нечеловеческие вопли своего партнера? Или предположил, что это кричит в агонии их жертва?
Мэтт хотел захватить с собой винтовку поверженного врага, но ее уже снесло вниз по течению. Тратить время на поиски он не стал, опасаясь, что с минуты на минуту на месте схватки может появиться второй наемник. Он решил немедленно вернуться в лагерь, забрать собак, лошадь и журналиста и отправиться в единственное обитаемое место в этом районе, которое он хорошо знал. Не важно, если его там никто не ждет и его появлению не будут рады, — им придется приютить его на время.
Судя по звуку двигателя, мотоцикл вновь прибавил обороты, напомнив Мэтью, что на пути к осуществлению его плана осталось еще одно препятствие. Он пересек откос, удаляясь от второго преследователя. Лагерь находился в двух милях отсюда, зато на другой стороне камнепада. Пока мотоциклист обнаружит своего партнера, объедет камнепад по горам и продолжит погоню, Мэтт и его команда будут уже далеко.
С этой мыслью Мэтт вернулся в густой лес и бегом направился к временной стоянке. Бежать было трудно — казалось, намокшая одежда превратилась в мешки с цементом. Впрочем, через какое-то время он почувствовал, как от физического усилия по телу разливается тепло, и с удовлетворением отметил, что опасность переохлаждения миновала. А в лагере он переоденется в сухое.
Начался снегопад. Хлопья снега были крупными и тяжелыми, предвещая снежную бурю. Минут через десять снег повалил плотной стеной, ограничив видимость до двух метров. Но Мэтт хорошо знал эти хвойные леса. Он выбежал к покрытому льдом берегу речки на дне долины и направился вниз по течению к лагерю. Через несколько минут он увидел следы копыт, слегка запорошенные снегом.
Бейн был первым, кто встретил его на подходе к привалу. Полуволк чуть не снес его с ног, радостно бросившись навстречу.
— Да-да, я тоже рад тебя видеть.
Мэтт похлопал собаку по боку.
Мэрайя мирно паслась на берегу ручья, поедая молодые побеги камыша. К нему тут же подскочили остальные собаки из упряжки, но журналиста нигде не было видно.
— Крейг?
Репортер осторожно высунулся из-за куста. В руках он держал небольшой топор. Было видно, что он несказанно рад возвращению Мэтта.
— Я… я не знал, что происходит, — пробормотал Крейг. — Я слышал выстрелы… крики…
— Это был не я. — Мэтт подошел к журналисту и забрал у него топор. — Но нам еще предстоит выбраться из этого дремучего леса.
Над долиной по-прежнему раздавалось тарахтение мотоциклетного двигателя. Мэтт посмотрел на густые, заснеженные ели, окружающие их со всех сторон. «Нет, из леса мы еще явно не выбрались».
— Что же мы будем делать?
Крейг тоже прислушивался к гулу, который становился все отчетливее. Он невольно перевел взгляд на исковерканную винтовку за плечами Мэтью. Мэтт забыл, что винтовка все еще у него на спине.
— Сломана, — пробормотал он и направился к центру лагеря, где хранились его запасы.
Он порылся в ящике, выбирая самое необходимое. Путешествовать придется налегке.
— У тебя есть другое оружие? — спросил Крейг. — Или мы сможем оторваться от мотоцикла на лошади?
Мэтт отрицательно мотнул головой, ответив на оба вопроса сразу.
— Но что же нам делать? — настаивал репортер.
Мэтт наконец нашел то, что искал, и положил предмет в сумку. «Спасибо, что хоть эта штука в целости и сохранности».
— А куда пропал второй мотоцикл? — с дрожью в голосе спросил Крейг.
Мэтт выпрямился.
— Не беспокойся. На этот счет есть одна эскимосская пословица.
— Какая?
— Здесь, на Аляске, выживают только сильнейшие. Да и тех иногда убивают.
Слова его явно не утешили репортера из Сиэтла.
* * *
22 часа 48 минут
На голове у Степана Юргена был прибор ночного видения, позволяющий ему вести мотоцикл в темноте с выключенными фарами, хотя снежная буря ограничивала видимость до десяти метров. Падающий плотной пеленой снег в окулярах прибора походил на зеленоватый туман.
Мотоцикл-снегоход уверенно взбирался по разбитой тропинке, разбрасывая по сторонам каскады снежных комьев и колотого льда. Снегопад ухудшал видимость, но упрощал преследование. На свежем снегу были отчетливо видны следы. Он насчитал следы одной лошади и четырех собак. Оба беглеца ехали на лошади. Один из них периодически соскакивал с кобылы и вел ее под уздцы в наиболее опасных местах.
Степан внимательно вглядывался в следы, боясь, что группа может разделиться. Но беглецы пока держались вместе.
Отлично. Такой расклад ему на руку.
Он с трудом сдерживал ярость. Михаил был его младшим братом. Час назад Степан обнаружил его истерзанное тело на берегу ручья. Михаил был почти без сознания от боли; его лицо превратилось в кровавое месиво. Сердце Степана разрывалось на части, когда он спустил курок, но выбора не было — он подчинялся строгому приказу. Он утешал себя лишь тем, что облегчил мучения брата.
Степан пометил лоб кровью Михаила. Теперь эта погоня перестала быть для него простым заданием найти и уничтожить цель. Она превратилась в личную вендетту. Он вернется с ушами и носом проклятого американца и вручит их отцу во Владивостоке. За Михаила… За то, что американец сделал с братом. Он поклялся в этом на крови Михаила.
Ранее Степан сумел рассмотреть свою жертву через прицел снайперской винтовки: высокого роста, песочного цвета волосы, обветренное лицо. Американец оказался достойным противником, но это не пугало Михаила. Он был на десять лет младше Степана и лишь недавно стал бойцом секретного спецподразделения «Леопард». Ему не хватило сурового боевого опыта, которым обладал старший брат. Он лишь львенок по сравнению со Степаном. Зная теперь, с кем имеет дело, Степан не собирался недооценивать противника. Он поклялся на крови брата, что захватит американца живьем и порежет его тело на куски, пока тот еще будет дышать. Его дикие вопли услышит сама Россия-матушка.
Степан поднимался все выше по заросшему деревьями оврагу, замечая, что следы на снегу становятся все отчетливее. Лицо его посуровело — дистанция сокращалась. Опытный охотник, прошедший подготовку в заснеженных горах Афганистана, он без труда ориентировался на незнакомой местности и умел читать следы. По его предположениям, до беглецов оставалось не больше ста метров.
Степан взобрался на очередной пригорок и выключил двигатель. Он слез с мотоцикла, поправил винтовку на спине и вытащил из сумки на боку машины новое оружие. Пришло время заняться настоящей охотой. Степан вырос в Сибири и знал, что такое мороз, снег и лед. Охота в снежную пургу была для него обычным делом.
Отсюда он собирался последовать за беглецами пешком… Но сначала нужно посеять среди них панику, заставить их действовать инстинктивно.
Как и любое животное, человек в панике допускает ошибки.
Он сдвинул на лоб окуляры прибора ночного видения, взвалил на плечо тяжелое оружие и, удовлетворившись показаниями индикаторов расстояния и угла наклона на дисплее прицела, нажал на спусковой крючок.
* * *
23 часа 2 минуты
Крейг дрожал от холода, прильнув к сидящему впереди ездоку. Широкая спина инспектора природоохраны защищала его от пронизывающего ветра, но от этого было не легче.
По дороге Мэтт продолжил разговор о случившемся.
— Я не понимаю, — сказал он. — Это все не случайно. Может быть, это связано с твоим репортажем? Или есть какая-то другая причина?
— Не знаю, — уже в десятый раз повторил Крейг, с трудом выдавливая слова через шерстяной шарф, обмотанный вокруг нижней части лица.
У него не было ни малейшего желания разговаривать об этом. Все его мысли были о том, как согреться. «Черт бы побрал это дурацкое задание…»
— Если ты действительно являешься целью наемников, то чем же их так напугал твой репортаж?
— Я не знаю. В Сиэтле я обычно занимался освещением выборов в муниципалитет и добавлял местный колорит в новостные сообщения Ассошиэйтед Пресс из штата Вашингтон. Редактор поручил мне это задание только из-за того, что хотел мне насолить. Подумаешь, я какое-то время встречался с его племянницей. Ну и что? Ей, в конце концов, было уже двадцать, а не двенадцать.
Мэтт задумчиво пробормотал:
— Политический репортер. Странно, с чего бы это на научно-исследовательской станции потребовался журналист, занимающийся политикой?
Крейг вздохнул. «Пристал как банный лист». Решив покончить с этим разговором, он наконец развязал язык и рассказал Мэтью все, что знал о своем задании:
— Двоюродная сестра одного из морских биологов на дрейфующей станции работает в нашей газете. Она получила от него телеграмму, в которой тот упомянул об очень интересном открытии. Что-то по поводу заброшенной полярной базы, на которую натолкнулись ученые. Они там нашли что-то такое, что вызвало большой переполох на самом верху, и военные запретили персоналу станции упоминать об этом под угрозой наказания за разглашение государственной тайны.
— Даже так? И все-таки этот биолог каким-то образом умудрился передать эту информацию в газету.
Крейг кивнул:
— Меня послали, чтобы разузнать, насколько соответствует действительности эта история об открытии, якобы представляющем национальный интерес.
Мэтт вздохнул:
— Ну уж чей-то интерес оно точно привлекло.
Крейг криво усмехнулся, но с облегчением заметил, что его попутчик впал в глубокие размышления и больше его не тревожил. Гул мотоцикла куда-то пропал. Может быть, они оторвались от погони? Может быть, преследователь решил, что гнаться за ними бесполезно, и повернул назад?
Мэтт оглянулся, натянув поводья.
После того как тарахтение мотоцикла прекратилось, лес погрузился в глубокую тишину, а тени еще больше сгустились. Снег падал на деревья с мягким шелестом, похожим на шепот. Мэтт остановил лошадь, приподнялся на стременах и, прищурившись, поглядел назад.
Тишину вдруг разорвал резкий свист.
— Что за… — начал было Крейг, развернувшись всем телом на звук.
Мэтт схватил его за плечи и рванул из седла. Они кубарем скатились в снег. От удара о землю у Крейга перехватило дыхание, и он закашлялся.
— Что за черт?
Мэтт сунул его головой в снег, навалившись сверху.
— Лежи и не двигайся, — прорычал он.
В нескольких метрах от них вверх по тропинке раздался взрыв. В небо взметнулись фонтаны снега, комья земли и поломанные ветки. Листья и иголки с ближайших деревьев посыпались на землю.
Кобыла, заржав от страха, встала на дыбы. Мэтт еле успел схватить ее под уздцы. Собаки бешено метались вокруг, заливаясь лаем.
Крейг попытался подняться.
— Вставай-вставай, шевелись!
Мэтт помог ему встать на ноги и подтолкнул к лошади.
— Что это было? — спросил Крейг.
— Граната… у этого сукина сына есть чертов гранатомет.
Звон в ушах уже почти исчез, и Крейг попытался осмыслить для себя эту новость. Он поспешил взобраться в седло. В горах стало тихо. Даже звука мотоцикла не было слышно.
— Он теперь пойдет за нами пешком, — пояснил Мэтт. — У нас мало времени.
Он свистом подозвал разбежавшихся собак. Одна из них прихрамывала. Мэтт наклонился, чтобы осмотреть раненого пса.
Крейг нетерпеливо проговорил:
— Да что ты с ним возишься? Оставь его здесь.
Мэтт со злостью взглянул на него и вновь занялся маламутом. Он пощупал поврежденную лапу, погладил пса по голове и прошептал ему на ухо с облегчением:
— Простое растяжение, Саймон.
Поднявшись на ноги, Мэтт подхватил лошадь под уздцы и свел ее с протоптанной оленями тропы, по которой они до сих пор шли.
— Куда мы направляемся? — спросил Крейг, нервно оглядываясь и прислушиваясь к каждому звуку в ожидании свиста очередной гранаты.
— Этот козел пытается нас запугать и сбить с пути, — невозмутимо пояснил Мэтт.
«Меня-то он уж точно напугал», — подумал Крейг. Они углубились в густой лес, пробираясь по глубоким сугробам. Крейгу то и дело приходилось уклоняться от веток, с которых на спину падали комья снега. Двигались они медленно, слишком медленно, но Мэтт, похоже, знал, что делает.
— И куда мы теперь? — снова спросил Крейг, стряхивая с плеч очередную порцию снега.
— Навестить моих старых знакомых, если они все еще там, где я их видел в последний раз.
