Два месяца спустя...

К мосту через Одер пробиться со своей небольшой колонной, составленной из двух грузовиков и «опеля», Штубер и Софи так и не смогли. Пережив в длинной пробке авианалеты сначала русских, а затем и англичан, они поняли, что до ночи пробиться к мосту невозможно, поскольку колонны техники и пехотинцев все прибывали и прибывали. К тому же машины и подводы многочисленных «административных» беженцев — бывших полицейских, бургомистров, служащих всевозможных организаций и учреждений, а также новоявленных фольксдойчей — создавали в этой пробке такую паническую нервозность и такую неразбериху, что наряды полевой жандармерии, которые должны были наводить порядок у моста, впадали то в пистолетную истерику, то в беспросветное отчаяние.

Неизвестно, чем бы это «великое одерское стояние» завершилось, если бы к полуразрушенному храму, у которого застрял «опель» Штубера, не пробился на мотоцикле по размокшему лужку адъютант полковника Ведлинга.

— Полковник заметил вас, обер-лейтенант Жерницки, когда мы пристраивались к колонне со стороны завода, — поведал лейтенант Зельц. — Глядя в бинокль, по фигуре и пилотке узнал.

— Главное, что по фигуре... Где он сейчас, ваш благодетель?

— Не сомневайтесь: и ваш тоже. Уехал. Меня же послал конфиденциально передать, что в трех километрах ниже по течению понтонеры наводят переправу, чтобы по личному распоряжению Геринга перебросить на левый берег оборудование какого-то авиазавода, мастерские двух авиачастей и госпиталь люфтваффе. Наш радист узнал об этом, случайно подслушав радиопереговоры авиаторов. Если учесть, что вы тоже действуете по приказу Геринга...

— Можете не продолжать, — прервала его Софи. — Штубер, командуйте водителями. Выходим из колонны, не привлекая внимания, и лучше всего вон по той, — показала задернутой в перчатку рукой — насыпи, дабы не застрять где-то посреди здешних заливных лугов.

После некоторых блужданий по разбитым проселочным дорогам они действительно наткнулись на понтонеров, завершавших наведение переправы в небольшом лесном массиве. В ожидании этого счастливого мига, здесь маялась пока что лишь небольшая колонна, к которой, благодаря Ведлингу, машины Софи тоже благополучно пристроились. Правда, уже без «опеля» Штубера, который должен был возвращаться в «Регенвурмлагерь».

— С удовольствием отправился бы вместе с вами в замок «Штубербург», миледи, — с грустью оправдывался барон, прощаясь с Жерницки, — но это невозможно. Если я не смогу вовремя вернуться в «Регенвурмлагерь», меня сочтут дезертиром, и будут правы.

— Попытаюсь объяснить это вашему отцу, барон.

— Он человек военный, должен понять, — с надеждой молвил Вилли.

— Как военный, да. Но поймет ли как отец — вот в чем вопрос.

Вместо словесного успокоения, барон одарил Софи по-отцовски кротким поцелуем в лобик. И все же уехал в лагерь лишь после того, как удалось переправить колонну через понтонный мост. Здесь роль полевой жандармерии взяли на себя сами авиаторы, но и они с полным непониманием старательно осматривали обмотанные рваным солдатским бельем и старыми шинелями, а затем аккуратно уложенные в кузовах каменные «распятия». Отказываясь при этом понять, кому эти «мученики» там, за спасительным Одером, нужны, и кто позволил выделять под них грузовики, которых так не хватает для эвакуации предприятий и аэродромов?

И лишь поддержка в обликах полковника люфтваффе Ведлин-га, личного представителя Геринга обер-лейтенанта Жерницки и майора СД Штубера заставила коменданта переправы, получившего приказ не пропускать ни одной «посторонней» машины или подводы, смириться с проездом этой странной, невесть откуда взявшейся колонны.

При въезде в первое же левобережное село машины «СС-Франкония» вынуждены были медленно проходить мимо четырех сооруженных у дороги виселиц, на двух из которых уже покачивались на холодном предвесеннем ветру схваченные гестапо дезертиры. Большие фанерные таблички на их телах, как и сами трупы, должны были служить грозным предупреждением всем, кто попытается преодолеть Одер, не имея на то приказа.

Распоряжение Геринга о создании на территории замка «временной мастерской военного скульптора» отставной генерал Штубер воспринял почти с восторгом. Только вчера он с величайшим трудом, используя старые армейские связи, отбился от того, чтобы на территории, прилегающей к замку, «на исконной земле Штуберов», была установлена батарея дальнобойных орудий..

Если учесть, что передовые английские части находились уже в каких-нибудь восьмидесяти километрах от замка, то понятно было, что от рыцарской твердыни Штуберов могли бы остаться только руины. При том, что, благодаря бригаде пленных, генералу удалось восстановить значительную часть южного флигеля, руины которого сохранялись, кажется, еще со времен наполеоновских воєн.

Именно там, «в южном бастионе», как называл этот флигель сам генерал, он разрешил основать мастерскую, отведя одну из комнат под жилье скульптора Ореста, а другую — под жилье прибывших с ним троих пленных-подмастерьев. Что же касается Софи, то ей была отведена северная часть центрального корпуса замка, в которой находились небольшая спаленка, кабинет и вант ная.

Интуитивно Жерницки чувствовала, что старый барон относится к ней уже не просто как к потенциальной невесте сына, а как к своей законной невестке. Демонстрируя это, он в первый же час пребывания Софи в «Штубербурге» умудрился дважды «обмолвиться», называя её баронессой, и вообще стал относиться так, словно женщина прибыла сюда в роли не случайной гостьи, а полноправной хозяйки. Причем Софи заметила, что все еще бравый, но непростительно холостой генерал и сам пытается флиртовать с ней. Правда, получалось у него это крайне неуклюже, зато сразу же бросилось в глаза и прислуге, и даже Оресту. «С «герцогини» разжаловать до баронессы? Ну, нет, на это не согласна!» — шутя возмутилась обер-лейтенант, когда генерал в очередной раз решил прозрачно обмолвиться.

Впрочем, Софи было не до выяснения отношений. Как оказалось, один из небольших двухэтажных особняков городка, к которому примыкал замок, тоже принадлежал барону. И поскольку обитала в нем лишь одна из служанок, подвизавшаяся в роли хранительницы этого очага, то Герцогиня быстренько пристроила в нем Ведлинга с адъютантом и Ингу с рацией, которую они умудрились провести на грузовике, в одном их двух «штабных» сейфов — шведка сама же и опечатывала их. Рацию, правда, в первую же ночь перенесли в складскую пристройку, подготовив там тайник. Причем занимался этим уже оказавшийся в своей разгромленной армии не у дел гауптман-интендант Герман Шерн, который, как выяснилось, дожидался их в городке. На какое-то время Герман исчез из поля зрения Софи, однако Инга уверяла, что он в курсе ее новых донесений в Москву и вскоре вновь должен объявиться с приятными для нее новостями.

И вот сегодня стало понятно, какого характера эти новости. Благодаря Герману, Софи наконец узнала, как именно в Москве было воспринято ее донесение о «Регенвурмлагере» и лжефюрере.

— Поздравляю, — молвил Герман, встретившись с ней за кружкой пива в небольшом ресторанчике, расположенном в квартале от «штаба Ведлинга», как они стали условно называть особняк Штуберов. — Теперь вы — кадровый сотрудник советской военной разведки.

— Ну, на этом я, допустим, не настаивала.

— Информация, которую вы передали, — пропустил Герман эту её реакцию мимо ушей, — оценена командованием как предельно важная и интересная. Вам присвоено звание капитана.

— Очевидно, в Москве решили, что их звание должно быть немного выше, чем мой вермахтовский чин.

— ... А также наградили орденом Красной Звезды, это за ваши прошлые заслуги, и Боевого Красного Знамени — за выполнение задания в «Регенвурмлагере».

— Если в Москве так решили... — развела руками Софи, мысленно сказав себе: «Возможно, когда-нибудь этих твоих заслуг хватит, чтобы тебя не приговорили к «десяти годам без права переписки», как только окажешься в советской зоне».

— Но у Центра сразу же возникло несколько вопросов. Первый: собирается ли гитлеровское командование организовывать длительную оборону «Регенвурмлагеря»?

— Не собирается, — вспомнила она недавние беседы с начальником службы безопасности лагеря и Орестом, который своими глазами видел, как готовилась эвакуация «дождевых червей». Кое-что успела заметить и она сама, когда вновь побывала в подземелье, чтобы организовать отъезд Ореста. — Сообщите, что германцы оставят в подземельях лишь небольшой гарнизон из зомби и каких-либо вспомогательных подразделений вермахта и СС. Возможно, еще — расквартированную там роту власовцев. Все остальных приказано скрытно отвести за Одер, чтобы усилить оборону Берлина.

— Это точные сведения? — загорелись глаза Германа.

— От самых надежных и сведущих источников.

— То есть прежде всего от штурмбанфюрера Штубера?

— И от него — тоже. Мне вновь удалось побывать в штреках « Регенву рмл агеря».

— Это убедительно. До сих пор Центру не удавалось заполучить агента, который бы имел доступ к такому источнику как Штубер, а главное, доступ к самим подземельям. Там будут в восторге. Честно признаюсь, что без вас я туда не пробился бы, хотя именно от меня и ждали этих сведений.

— Рада, что у вас это не вызывает зависти.

— Почему же, вызывает, — простодушно признался Шерн. — Но, во-первых, я привык сдерживаться, а во-вторых, своей храбростью вы спасаете меня от провала, а значит, спасаете жизнь. Лично я к храбрецам не принадлежу, и разведчик из меня тоже никакой, хотя кое-какую ускоренную подготовку все же прошел. Не знаю, поверите ли, но русским я помогаю только потому, что ненавижу фашистов.

— Верю, — коротко заверила его Софи, мысленно добавив: «А что прикажете делать мне, женщине, которая коммунистов ненавидит еще больше, нежели фашистов? И желает только одного: чтобы эта идиотская война как можно скорее завершилась, и она получила возможность заниматься своим «подольским гением» Орестом, его мастерскими, полотнами и скульптурами, погружаясь при этом в атмосферу музеев, картинных галерей и арт-аукционов?». Но вслух произнесла: — А вот второй вопрос Центра, естественно, касается личности лжефюрера?

Герман скептически взглянул на недопитое пиво Софи, затем жадно заглянул в собственную кружку, в которой даже пена на дне — и та успела осесть, и заказал себе еще одну порцию.

— Тут видите ли какое дело, капитан. Во многих столицах мира, в том числе и в Москве, бродят слухи о том, что после июльского покушения в ставке «Вольфшанце» обитает не Гитлер, а его двойник. Что произошло с оригиналом: погиб он или же был тяжело ранен и теперь находится на лечении в каком-то укромном месте, скажем, в том же «Регенвурмлагере» или в одной из пещер «Альпийской крепости» — не так уж и важно. Главное, что правит двойник.

— Первыми эту версию выдвинули сами генералы-заговорщики, не желавшие смириться с тем, что даже мощная взрывчатка не подвела черту под правлением «ефрейтора», — заметила Софи.

— Поэтому ваше сообщение о длительном, строго секретном визите в «СС-Франконию» лжефюрера, а тем более — в сопровождении Скорцени, вызвало в Центре шквал эмоций и предположений. О нем было доложено высшему руководству страны, в том числе лично Сталину. Там уже знают, что вы вхожи в окружение Геринга и Гиммлера, поэтому хотят знать ваше мнение. Но главное не в этом. Центр просит навести справки об этом лжефюрере. Важны любые сведения, все, что только способно хоть как-то характеризовать его или раскрывать детали биографии. Возможно, вам представится случай вступить с ним в личный контакт.

— Понятно: в Москве опасаются, как бы этот лжефюрер не возник в одной из латиноамериканских стран или в Антарктиде в облике истинного фюрера. Так вот, передайте, что в «Вольфшанце» находится настоящий Гитлер. Ожидание его гибели проникло в столь высокие кабинеты рейха, что скрыть этот факт от Геринга, Бормана, Гиммлера и фельдмаршалов было бы невозможно. Его гибелью немедленно воспользовались бы, и нет реальной силы, которая бы помешала, скажем, Гиммлеру в сговоре с Герингом, сформировать новое правительство. Никакого двойника они бы не потерпели.

И тут же Софи изложила все, что ей удалось узнать об обер-двойнике Гитлера, офицере СС Зомбарте, известном в кругу посвященных под псевдонимами «Имперская Тень» и «Великий Зомби». А также о лже-Еве, сообщением о которой очень удивила Германа. Кроме того, пообещала основательно поработать с их окружением, а возможно, и с ними самими.

Герман сделал несколько пометок в записной книжке и, так и не притронувшись ко второй кружке пива, рассчитался с официантом и стал прощаться.

— Кстати, — вполголоса проговорил он, окинув взглядом полупустой зал, — в Центре одобрили вашу попытку закрепиться в замке «Штубербург» с прицелом на работу после войны. В ближайшее время вам передадут солидную сумму денег с учетом неизбежных затрат. Остальная часть осядет в одном из банков Цюриха, на секретном счету, номер которого вам будет сообщен дополнительно. Обещают, что поступления будут регулярными.

— Хотите сказать, что мое сотрудничество с англичанами Центр не смущает?

— Что вы, что вы?! — расплылся в улыбке Герман. Он не скрывал, что с появлением в его подчинении Софи, его собственный авторитете в Центре резко возрос. — Наоборот. Поскольку всем ясно, что Третий рейх вскоре исчезнет, эта ваша дружба с «Сикрет интеллидженс сервис» видится очень перспективной. Кстати, крайне важно проследить, в каком направлении будут уходить из гибнущего рейха высшие руководители, где они создают свои базы и временные пристанища.