Когда самолет «фюрера» приземлился на аэродроме «Призрак-зет», там его уже ждали две машины комендатуры «Регенвурмлагеря», в одной из которых прибыл бригаденфюрер фон Риттер. И вновь комендант был несколько удивлен, увидев, что в сопровождении фюрера пребывают всего три человека: Скорцени со своим адъютантом гауптштурмфюрером Родлем и незнакомый ему рослый, худощавый офицер СС. Этим третьим, как потом выяснилось, был лишь неделю назад зачисленный в войска СС гауптштурмфюрер барон фон Тирбах. Комендант сразу же заинтересовался бароном, вспомнив при этом, что читал о его рейде тылами красных от Маньчжурии до границ рейха. Но это будет потом, а пока что...

— Мрачноват что-то сегодня наш фюрер, — произнес фон Риттер, ступая навстречу вождю, — Как считаете, адъютант?

— Ситуации на фронтах таковы, что даже фюреру особо радоваться нечему.

— И все же сегодня Гитлер выглядит как-то необычно. Иногда мне кажется, что я с трудом узнаю его.

— Мне приходится видеться с ним далеко не каждый день, — тоже мрачновато ответил ему почтительно державшийся чуть позади Удо Вольраб.

— Эту оплошность следует устранить, — иронично заметил комендант. — По совместительству вас назначат и адъютантом фюрера.

— К тому же, совершенно очевидно, что в наши дни радостным фюреру выпадает быть все реже.

— Кстати, кто этот парень, самоуверенно держащийся между фюрером и Скорцени? — спросил Крайз.

Удо Вольраб напряг зрение и почти рассмотрел заинтересовавшего Фризское Чудовище рослого незнакомца, но так и не признал.

— Очевидно, новый адъютант. Так что положенное мне место у тела фюрера уже занято.

— Припоминаю, что о нем говорил штандартенфюрер Брандт. Но все же... для адъютанта фюрера он слишком молод, для личного телохранителя — слишком нов, — как бы вслух рассуждал фон Риттер. — А фюрер привык полагаться на старые партийные кадры. Ибо такова воля Германии.

Понаблюдав за тем, как солдаты аэродромной службы вручную заталкивают самолет «фюрера» в замаскированный под холм бетонный ангар, Скорцени вновь перевел взгляд на Зомбарта. В принципе он остался доволен. Перед ним стоял почти в точности скопированный Адольф Гитлер, вплоть до нахлобученной на уши фуражки (правда, у Зомбарта она не была бронированной, как у самого фюрера). А еще — слегка обвисший мундир; шаркающая походка, сутуловатая фигура, и топорщившиеся седеющие усики на сероватом, брябловато-морщинистом лице...

«Очень даже неплохо выглядит, — признал обер-диверсант рейха, уже давно превратившийся в попечителя этого двойника, — причем неплохо даже для самого фюрера».

«Да что там?! Похож, дьявол меня расстреляй! — самодовольно утверждался в этой мысли первый диверсант рейха. — Омерзительно похож! Если бы сейчас из ближайших кустов прогремел выстрел снайпера и Имперская Тень пал бы жертвой «покушения на фюрера», это было бы воспринято и истолковано как гениально проведённая операция СД. И ты вновь, как и после подавления «путча генералов» 20 июля, стал бы национальным героем, спасителем фюрера и чести рейха. Вот только не время устраивать сейчас подобные спектакли. Узнав об очередном покушении, фюрер мог бы впасть в еще один инсульт и погибнуть от собственной ярости».

Однако все это — фантазии диверсанта. Другое дело — лже-фюрер Зомбарт, эта величественная в своей «лженепревзойденности» Имперская Тень! Им Скорцени все еще оставался доволен. Почти так же, как в свое время Господь — сотворенным им Адамом. И то сказать: не каждому дано мудрствовать над сотворением очередного «фюрера»! А что касается того, что Зомбарт — всего лишь двойник... Стоит ли торопиться с выводами? В конце концов только время покажет, кого на самом деле нужно считать двойником, а кого — истинным, соответствующим своему предназначению фюрером. Вот именно, время покажет!

«В любом случае, — заключил оберштурмбанфюрер, — этот двойник всегда должен находиться где-то неподалеку от тебя и под твоим контролем. Потому что, когда придет время сотворения нового фюрера Германии, рассчитывать на мудрость и расторопность Господа будет некогда».

Скорцени уже обратил внимание на то, как сильно и властно входит в свою роль лже-Ева, она же Альбина Крайдер. Любой театральный режиссер подтвердил бы, что она уже давно переигрывает фрау Браун.

— Кстати, что поделывает сейчас наша Альбина, она же «Ева»? — вполголоса спросил он адъютанта, не торопясь уходить со взлетного поля, за кромкой которого их ждал комендант «Регенвурм лагеря».

— Продолжает врастать в роль. В образе Евы госпожа Крайдер неподражаема.

— Судя по вашему восторгу, Родль, вы тоже не прочь перево-плотиться во лжефюрера?

— Напрасно иронизируете, Скорцени. В моем лице вы получили бы идеального двойника.

— Я вспомню о вашем предложении, когда понадобиться имитировать гибель фюрера с представлением публике изрешеченного тела вождя, — великодушно пообещал Скорцени. — А пока что вернемся к прелестям Альбины Крайдер.

— Так вот, если учесть, что Альбина еще и достаточно мудра и неплохо воспитана, то приходится лишь сожалеть, что рядом с фюрером все еще продолжает оставаться настоящая Ева.

— Возможно, Ева Браун и уступает лже-Еве, но как быть с истинно любимой женщиной фюрера Уинифредой Уильямс? Нет, действительно, как с ней быть?

— Уж не хотите ли вы заставить меня искать еще и двойника этой уэльской германки? Такого количества двойников рейх выдержать не способен.

— Он и так неумолимо превращается в империю двойников, — согласно кивнул Скорцени.

— Кстати, до меня дошли слухи, что в последнее время фюрер заметно охладел к этой аборигенке Уэльса, поскольку она то и дело пытается спасти от концлагеря очередного еврея-гомосексуалиста.

— Это ж как нужно не уважать наше нацистское движение, чтобы требовать от фюрера освободить от концлагеря еврея-гомосексуалиста?! — ужаснулся обер-диверсант рейха. — Лично я пристрелил бы такую женщину прямо в постели, во время полового акта.

Они с Родлем держались на расстоянии от Имперской Тени. Это фон Тирбах шествовал почти вровень с «фюрером», весь преисполненный чувства ответственности. При этом одна рука его лежала на расстегнутой кобуре, вторая — в кармане брюк, на рукоятке небольшого пистолетика. О том, что барон прекрасно стреляет с обеих рук, Скорцени узнал из все того же досье.

— Что же касается Альбины Крайдер, — молвил Родль, чтобы как-то завершить начатый разговор, — то она давно вошла в образ Евы Браун и теперь ищет достойного фюрера.

— Что тоже опасно.

— Пока что держим ее в замке «Вольфбург», взаперти. Чем реже она будет появляться на людях, тем лучше.

— Но с Зомбартом она контактирует? - поинтересовался обер-диверсант.

— Нельзя утверждать, чтобы отношения их были искренними, но...

— А что, разве между настоящим Гитлером и той, настоящей, Евой Браун, — они искренние? Вы можете утверждать это с полной уверенностью?

— С полной — не могу.

— Вот в этом-то и заключается момент истины, Родль. И никаких псалмопений по этому поводу, никаких псалмопений!

— Кажется, сегодня вы не в духе, господин оберштурмбанфюрер, — примирительно признал Родль. Он всегда говорил так, когда волна скепсиса первого диверсанта рейха докатывалась до имени и деяний фюрера.

— Это не имеет значения.

— Так, может, прикажете доставить в «Регенвурмлагерь» саму Еву?

Предложение оказалось настолько поразительным, что от неожиданности Скорцени оступился и едва удержался на ногах.

— Надо бы продумать, как получше, поделикатнее это преподнести, дьявол меня расстреляй. Хотя само по себе появление в «СС-Франконии» не только лжефюрера, но и лже-Евы — обещает интересную интригу.

— Нет-нет, — окончательно добивал его адъютант, — я имею в врду ту, настоящую Еву, а не её двойника.

— Вам обязательно хочется, чтобы и в крематорий нас тоже отправили вдвоем.

— Согласен, снизойдет до двойника, — поспешно согласился Родль. — И если учесть, что при известных обстоятельствах «СС-Франкония» может приобрести статус полевой ставки фюрера, то почему бы не предусмотреть здесь апартаментов лже-Евы?

— Однако торопиться с этим тоже не стоит. Сами утверждаете, что проявляется резкое несоответствие характеров. А тут им обоим придется играть влюбленных.

— Считаете, что вскоре понадобится драматург, который бы писал для них любовные сцены?

— Вот и попробуйте себя в новом амплуа, Родль. Война-то ведь все равно завершается.

— Боже упаси. Иное дело, что драматург все же понадобится.

— Если под «драматургом» подразумевается рейхсфюрер СС Гиммлер, который уже подключался к созданию сценария нынешнего посещения Зомбарта, — то вы правы. К слову, вы, Родль, обратили внимание, как фамилия Имперской Тени —Зомбарт — удачно сочетается с наименованием новой популяции недочеловеком «СС-Франконии» — зомби? По-моему, в этой близости просматривается нечто роковое.

Скорцени взглянул на низкое холодное поднебесье, сливавшееся за небольшим перелеском с озерным плесом. Орел, зависший над прибрежным холмом, казалось, постепенно вмерзал в грязновато-серую пелену, но в какое-то время он вдруг вырвался из этого небесно-ледяного плена и стал медленно приближаться к аэродрому, нацеливаясь прямо на фюрера.

Орел вел себя именно так, как и должен был вести себя хищник, подкрадывавшийся к добыче. Но когда он буквально завис над заметившем его и остановившемся лжефюрере, фон Тирбах выхватил пистолет и, мгновенно, в движении подперев кисть правой руки кистью левой, навскидку выстрелил в него.

Поначалу Скорцени показалось, что отпрянул орел только потому, что испугался выстрела, но еще через несколько мгновений птица стала заваливаться на бок и, теряя высоту, уходить в сторону прибрежного холма, чтобы в конце концов, сложив крылья, рухнуть на его вершину.

Ни аплодисментов, ни общепринятых в охотничьем сообществе возгласов одобрения не последовало. Лжефюрер проследил за последним схождением орла из поднебесья и с любопытством перевел взгляд на своего телохранителя.

— Он не решился бы, — покачал головой.

— Появившись над вашей головой, он в какой-то степени уже «решился», мой фюрер. А потому должен был погибнуть.

— Хотелось бы мне знать: вы всегда будете столь решительны?

— Можете не сомневаться — всегда, — властно проговорил фон Тирбах, так и не догадавшийся, что на самом деле сопровождать ему доверили всего лишь лжефюрера.