Глава 3
До последнего часа

Джем стоял у кареты, опираясь плечом на дверцу. Глаза его были закрыты, лицо – белее мела. Его поддерживал Уилл. Подбежав ближе, Тесса поняла, что это не просто дружеский жест, именно благодаря Уиллу Джем все еще держался на ногах.

Они с Генри слышали предсмертный вой червя. Позже прибежал Габриэль и, с трудом переводя дух, сообщил о том, что с Джемом случилась беда. Тесса побледнела, словно ее наотмашь ударили по лицу, и они все втроем ринулись вниз.

Этих слов она всегда боялась: «Джем», «без сознания», «дыхание», «кровь», «Уилл», «с ним Уилл», «Уилл»…

Уилл действительно был с ним.

На площадке для экипажей собрались все участники драмы, включая Татьяну, которая, как ни странно, молчала, хотя Тесса, возможно, просто не слышала ее истеричных возгласов. Сесилия с трудом сдерживала слезы. Генри неловко переминался с ноги на ногу, будто хотел сказать невесте Джема слова утешения, но не знал, с чего начать.

Тесса встретилась глазами с Уиллом. На мгновение между ними установилось полное взаимопонимание. Джем… это благодаря ему они с Уиллом могли по-прежнему смотреть в глаза друг другу.

– Она здесь, – сказал Уилл парабатаю.

Веки Джема дрогнули, и он открыл глаза.

Черные зрачки, окаймленные серебром, были расширены. Тесса прилагала отчаянные усилия, чтобы держать себя в руках.

– Ni shou shang le ma, quin ai de? – прошептал Джем.

Когда-то, по настоянию девушки, он учил ее китайскому. И если всю фразу она не поняла, то смысл уловила. Quin ai de… Милая, любимая. Она взяла его за руку:

– Джем…

– Ты ранена, любимая? – перевел Уилл; голос его был беспристрастен.

На мгновение девушка залилась румянцем, и она еще крепче сжала ладонь Джема. Пальцы его были бледные, как у фарфоровой куклы. Как же она раньше не замечала, что он до такой степени болен?

– Спасибо за перевод, Уилл, – произнес Джем, не сводя глаз с невесты.

Как и его побратим, он был забрызган ихором, но на шее и подбородке засохла его собственная кровь.

– Нет, не ранена, – прошептала Тесса и подумала: «Надо взять себя в руки, я должна быть сильной». Она расправила плечи и обратилась к Уиллу: – Где лекарство Джема? Он что, перед тем как уехать из Института, не принял его?

– Ты говоришь так, будто меня здесь нет, – попытался улыбнуться Джем. Затем повернулся к Уиллу и что-то тихо шепнул ему Уилл кивнул и отпустил друга. Тесса не сомневалась, что он в любую минуту подхватит Джема, если тот покачнется, но Джем стоял прямо.

– Вот видишь, я же говорил тебе, что в присутствии Тессы становлюсь сильнее, – попытался пошутить Джем.

Уилл опустил голову, чтобы не встретиться взглядом с Тессой.

– Ты спрашивала про лекарство… Здесь нам лекарства не найти. Думаю, что, покидая Институт, Джем не принял его, хотя никогда в этом не признается. Нам надо ехать домой. И ты… Ты приглядывай за ним по дороге.

Джем вздохнул.

– Кучером поработаю я сам, – продолжил Уилл. Особых проблем не будет, дорогу Балий и Ксанф знают. Лайтвудов отвезет Генри.

Уилл говорил отрывисто, и это выдавало его волнение. Осторожно, чтобы не коснуться руки Тессы, он помог ей усадить Джема в карету. Прежде чем захлопнуть дверцу, Тесса услышала, как Генри объясняет, что ему нужно переписать слова Бенедикта. Наконец они остались одни.

– Что было в доме? – спросил Джем, когда карета выехала из ворот особняка. Выглядел он ужасно; голова покоилась на подушках, бледность уступила место лихорадочному румянцу. – Я слышал, Генри что-то говорил о словах Бенедикта…

– Перед тем как превратиться в червя, Бенедикт Лайтвуд сошел с ума, – ответила Тесса, растирая ледяные руки жениха. – Он написал на стене своей кровью несколько изречений об Адских механизмах: что они не знают жалости, что их невозможно остановить…

– Наверняка он имел в виду армию автоматов.

– Может быть.

Тесса вздрогнула и теснее прижалась к Джему:

– Наверное, с моей стороны это глупо, но… в последние несколько месяцев все было так спокойно…

– Ты что, забыла о Мортмейне?

– Нет, я никогда о нем не забывала. Но… но я все же надеялась, что он обратит свои усилия на что-то другое. – Она машинально повернулась к окну, забыв о том, что сама же задернула шторки. От света у Джема могла разболеться голова.

– Сейчас он, может, и в самом деле занят чем-то другим. Смерть Бенедикта это, конечно, трагедия, но вся эта история началась давным-давно и к тебе не имеет ни малейшего отношения, – задумчиво сказал Джем.

– Еще там, в Библиотеке, были книги Бенедикта, газеты с пометками на полях, какие-то блокноты. Генри доставит их в Институт для изучения. Знаешь, в них упоминалось и мое имя…

Тесса осеклась. Зачем беспокоить любимого подобными вещами, когда ему так плохо?

Джем провел пальцем по ее запястью и на секунду задержался на пульсе:

– Тесса, мой приступ скоро пройдет. Лучше расскажи мне правду. Будь она горькой или пугающей, я все равно должен знать. Я, как и все остальные в Институте, не допущу, чтобы с тобой случилось что-то плохое. – Он улыбнулся: – А твой пульс участился.

Правду, будь она горькой или пугающей…

– Джем, я люблю тебя.

Лицо его прояснилось.

– Wo xi wang ni ming tian ke yi jia gei wo.

– Ты… – Ее брови сошлись на переносице. – Ты хочешь жениться? Но ведь мы уже обручились. Не думаю, что помолвку можно устраивать дважды.

Он засмеялся и тут же закашлялся. Тесса напряглась, но кашель скоро прошел, не вызвав кровотечения.

– Я имел в виду, что хочу жениться завтра, если, конечно, смогу.

Тесса притворно вздернула носик:

– Но завтра я не смогу, сэр.

– Жаль, ведь на вас приличествующий случаю наряд, – с улыбкой произнес Джем.

Она окинула взглядом лохмотья своего свадебного платья.

– Такое ощущение, что меня повели под венец на бойне… Ладно, оно мне все равно не нравилось, слишком уж яркое.

– А мне показалось, что ты выглядела в нем сногсшибательно.

Тесса прильнула головой к его плечу:

– Ерунда, поженимся в другой раз, когда ты поправишься и у меня будет новое платье. Не сомневаюсь, все у нас тогда будет замечательно.

– Ах, Тесса, Тесса, в этой жизни такого понятия, как «все замечательно», не существует.

В голосе Джема чувствовалась ужасающая слабость.

Софи стояла у окна спальни и не сводила глаз с двора. С тех пор как кареты уехали, прошло несколько часов, и сейчас ей полагалось чистить каминную решетку, но она так и не притронулась к щетке.

Из кухни доносился голос Бриджит:

Иногда, когда Бриджит тянуло попеть, Софи, как ведьме из сказки «Гендель и Гретель», хотелось спуститься вниз и засунуть ее в печь. Но Шарлотта этого не одобрила бы, так что придется потерпеть. Софи сходила с ума от беспокойства. Все ли в порядке с Гидеоном? Не ранен ли он? Как же все-таки это ужасно – сражаться с собственным отцом. Если ему действительно пришлось пойти на это…

Ворота Института со скрипом отворились, и во двор въехала карета. Лошадьми правил Уилл. Он был без шляпы, черные волосы трепал ветер. Уилл спрыгнул с козел и помог выйти Тессе – даже с такого расстояния Софи увидела, что ее золотистое платье превратилось в жалкие лохмотья, – а затем Джему, который выглядел… хуже покойника.

Софи вздрогнула. Она давно уже выбросила из головы глупую мысль о том, что влюблена в Джема, но ей все равно хотелось о нем заботиться. Впрочем, принимая во внимание великодушие и отзывчивость этого необычного юноши, иначе и быть не могло. В последние несколько месяцев он преобразился. Конечно, счастье не излечило его окончательно, но… И вот теперь… Что же там произошло?

Троица скрылась в вестибюле Института. Пришедший из конюшни Сирил занялся лошадьми. Софи быстро задернула занавеску, подумав о том, что она, вероятно, понадобится Шарлотте, чтобы помочь Джему. Ах, если бы в ее силах было что-то сделать… Девушка поспешно вышла в коридор и по узкой лестнице для прислуги спустилась вниз.

Внизу она наткнулась на Тессу; изможденная и бледная, та никак не решалась войти в комнату Джема. Через приоткрытую дверь Софи увидела, что Джем лежит на кровати, а над ним склонилась Шарлотта. Уилл стоял у камина, скрестив руки на груди. Весь его облик выдавал напряжение.

Тесса подняла голову и увидела Софи.

– Софи, – тихо воскликнула она, и лицо ее немного порозовело. – Джему плохо, у него опять приступ… этой болезни.

– Все будет хорошо, мисс. Мне уже доводилось видеть его совсем больным, но он неизменно справлялся с этим.

Тесса закрыла глаза. Обе девушки подумали о том, что когда-нибудь Джем не сможет оправиться после очередного приступа.

– Пойду принесу горячей воды, – сказала Софи, – и захвачу какую-нибудь одежду.

– Не беспокойся, за одеждой Шарлотта послала Бриджит, и та ее уже принесла, – вздохнула Тесса. – Я знаю, что, если кровь демона случайно попадет на кожу, это может быть опасно. Но… с минуты на минуту появится брат Енох. Джем даже слушать не захочет мои возражения, и я…

– Не изводите себя, – прервала ее Софи. – Если вы тоже заболеете, Джему от этого легче не станет. Пойдемте, я помогу вам переодеться.

Веки Тессы задрожали.

– Милая, мудрая Софи, ты, конечно, права, но я сама позабочусь о себе. – Она дошла до своей комнаты, остановилась на пороге и вдруг сказала: – С ним все в порядке. Он цел и невредим.

– Кто? Мистер Джем?

Тесса покачала головой и улыбнулась:

– Нет, Гидеон Лайтвуд.

Софи залилась краской.

Габриэль не помнил, как оказался в гостиной Института. Брат велел ему подождать здесь, и больше никаких подробностей. Простота гостиной его удивила – в ней и в помине не было той роскоши, к которой он привык дома. Стены были оклеены выцветшими обоями с розочками, поверхность стола исцарапана ножом для вскрытия писем и залита чернилами, с каминной решетки свисали хлопья сажи. Над камином висело зеркало в позолоченной раме с пятнами от высохшей воды.

Юноша посмотрел на свое отражение. Рубашка на шее порвана, на подбородке виднелся красный порез. Вся его одежда была забрызгана кровью… Твоей собственной или отцовской? Он быстро отогнал от себя эту мысль.

Габриэль был удивительно похож на мать, Барбару, высокую, стройную брюнетку, чьи зеленые глаза напоминали траву, росшую на покатом берегу реки за их домом. Широкоплечий и коренастый Гидеон больше напоминал отца, и глаза у него были не столько зеленые, сколько серые. Но характер отца, по иронии судьбы, унаследовал Габриэль – он был своенравен, быстро впадал в гнев и не торопился прощать. Гидеон же, напротив, отличался миролюбием, но, как и мать, никогда не изменял своим убеждениям.

В гостиную вошла Шарлотта Бранвелл. Свободное платье, приличествующее ее положению, и ясные, как у птички, глаза. Встречая ее, Габриэль каждый раз удивлялся, какая она маленькая. Маленькая настолько, что ему приходилось нависать над ней. О чем только думал Консул Вейланд, когда вверял в руки этого миниатюрного создания власть над Сумеречными охотниками Лондона и столичным Институтом?

Поприветствовав юношу кивком головы, Шарлотта произнесла:

– Габриэль, брат сказал, вы не ранены.

– Да, со мной все в порядке, – небрежно бросил он и тут же понял, что его слова прозвучали грубо.

В течение многих лет отец вдалбливал ему в голову, что Шарлотта – бесполезная дура, легко поддающаяся чужому влиянию. Гидеон на сей счет имел собственное мнение, по этой причине он даже бросил семью и переселился в Институт, но Габриэлю забыть уроки отца было нелегко.

– Я думал, вы сейчас с Карстейрзом.

– Пришел брат Енох. Вместе с другими Безмолвными братьями он выставил всех из комнаты Джема. Уилл расхаживает по коридору, как пантера в клетке. Бедный мальчик… – Шарлотта взглянула на Габриэля и подошла к камину. В глазах ее мелькнул проблеск острого ума, который она тут же скрыла, опустив ресницы. – Но довольно об этом. Насколько я понимаю, вашу сестру отвезли в особняк Блэкторнов в Кенсингтоне, – произнесла она. – У вас есть кто-нибудь, перед кем я могла бы за вас похлопотать?

– Похлопотать?

Она подошла к камину и сцепила руки за спиной.

– Вам придется уйти, Габриэль, и где-то устроиться. В противном случае я должна буду указать вам на дверь, и вы будете вынуждены ночевать под открытым небом.

Указать мне на дверь? Неужели эта ужасная женщина в самом деле выгоняет его из Института? Он вспомнил, что ему постоянно говорил отец: Фэйрчайлды не думают ни о ком, лишь о себе да о Законе.

– Я… я поеду в наше поместье в Пимлико…

– Совет вскоре будет извещен обо всем, что произошло в другом вашем особняке, – сказала Шарлотта. – Оба ваших дома конфискуют, по крайней мере до тех пор, пока не проведут обыск. Возможно, ваш отец оставил после себя что-то такое, что помогло бы пролить свет…

– Пролить свет на что!

– На планы Бенедикта, – спокойно ответила она. – На его взаимоотношения с Мортмейном, на ту роль, которая отводилась Мортмейну в замыслах вашего отца, на Адские механизмы, наконец.

– Я даже не слышал об этих чертовых Адских механизмах, – запротестовал Габриэль и тут же залился краской стыда.

Он произнес бранное слово при даме. И это не важно, что Шарлотта отличается от других дам.

– Верю, – кивнула она, – но не знаю, поверит ли Консул, но это уже не мое дело. Если вы соблаговолите дать мне адрес…

– Нет у меня никакого адреса, – в отчаянии простонал Габриэль, – куда, по-вашему, мне идти?

Она взглянула на него, удивленно приподняв бровь.

– И я хочу остаться с братом! – Юноша понимал, что слова его звучат агрессивно, но не мог справиться с собой.

– Но ваш брат живет здесь, – ответила Шарлотта. – А вы очень недвусмысленно высказывались и об Институте, и о моих притязаниях на него. По словам Джема, вы думаете, что мой отец довел вашего дядю до самоубийства. Это неправда, но вы мне все равно не поверите. Так что, говоря откровенно, я очень удивлена, что вы хотите остаться у нас.

– Институт – убежище.

– А ваш отец намеревался руководить им именно как убежищем?

– Не знаю! Мне неизвестно, какие у него… были планы!

– Тогда почему вы во всем с ним соглашались? – Шарлотта говорила тихо, но безжалостно.

– Потому что он был моим отцом! – прокричал Габриэль, резко отвернулся от Шарлотты и обхватил плечи руками, словно боялся, что сейчас развалится на куски.

Что он мог рассказать? Что в последние несколько недель в доме не было слуг? Что он постоянно слышал шум, доносившийся со второго этажа? Что отец невнятно бормотал что-то за запертой дверью, как будто не мог выговорить слова? Что он, Габриэль, видел на лестнице кровь? Воспоминания, которые он изо всех сил пытался спрятать в закоулках памяти, теперь грозили поглотить его без остатка…

– Если вы собираетесь вышвырнуть меня на улицу, то, прошу вас, не медлите, – с невыразимым отчаянием произнес он. – Раз у меня нет дома, то нечего и думать, что он у меня есть. И если мы с братом больше не увидимся, то я похороню всякие надежды на встречу с ним.

– Вы полагаете, что Гидеон не станет вас искать? Что не найдет вас, где бы вы ни оказались?

– Мне кажется, ему до меня дела нет, – ответил Габриэль. – Вот что, Шарлотта, либо вы прогоните меня, либо разрешите остаться. Валяться в ногах я не буду.

– В этом нет никакой надобности, – со вздохом произнесла Шарлотта. – Я еще ни разу не выставляла на улицу тех, кому некуда идти, и нарушать это правило не собираюсь. Но чтобы позволить кому-то жить в Институте, я должна быть уверена в добрых намерениях. Не заставьте меня пожалеть о том, что я пошла вам навстречу, Габриэль Лайтвуд.

Тесса сидела в Библиотеке Института под лампой с голубым абажуром. На ее коленях вот уже несколько часов лежала открытая книга, но сосредоточиться на чтении она не могла. Буквы складывались в слова, но она никак не могла вспомнить, вокруг чего закручен сюжет. Девушка вздохнула и в который уже раз вернулась к началу главы, но тут скрипнула дверь, и в Библиотеку вошел Уилл. Волосы его были влажные, в руке он держал перчатки.

– Уилл, ты меня напугал, – сказала Тесса и положила книгу на подоконник.

– Я не хотел тебе мешать. Если ты читаешь, я могу…

Он повернулся, чтобы уйти.

– Нет, я не читаю, – со вздохом ответила она. – Вернее, не понимаю, что тут написано, – в голове постоянно крутятся совсем другие мысли.

– У меня то же самое, – сказал Уилл.

Крови на нем больше не было, только на шее все еще виднелись царапины, уходившие под воротник рубашки.

– У моего… у Джема все по-старому? – спросила Тесса.

– Все без изменений, – кивнул Уилл, хотя она и сама уже догадалась. Если бы что-то изменилось, Уилл Эрондейл не пришел бы сюда.

– Братья по-прежнему никого не пускают к нему, даже Шарлотту.

– Перед тем как превратиться в червя, – тихо сказала Тесса, – Бенедикт написал на стене такие слова: «Адские механизмы не знают жалости! Адские механизмы не испытывают сожаления! Адским механизмам несть числа! Адские механизмы не остановить!»…

– Адские механизмы? Полагаю, он имел в виду автоматы Мортмейна. В последние месяцы о них что-то не слышно.

– Но это еще не значит, что они не вернутся.

Тесса уткнулась взглядом в исцарапанную столешницу.

Сколько раз Уилл с Джемом сидели здесь, что-то читали и, как она разглядела недавно, даже вырезали свои инициалы…

– Боюсь, я представляю для вас опасность, Уилл.

– Тесса, мы об этом уже говорили. Никакой опасности ты не представляешь. Да, Мортмейн хочет заполучить тебя, чтобы обратить твои способности во зло. Но ты находишься под нашей защитой, и ему до тебя не добраться. Мы защищаем тебя себе же во благо, отнюдь не бескорыстно. Сумеречные охотники лишены подобных чувств.

– А я думаю иначе.

– Ну и напрасно!

– Конклав нередко демонстрирует холодность, и это тоже надо признать. Мы – пыль и тени. Но вы… ты и Джем… похожи на героев Античности, таких как Ахиллес и Ясон.

– Ахиллес был убит отравленной стрелой, а Ясон нашел свою смерть под обломками собственного корабля. Таков удел героев, и только ангел знает, зачем ими становятся.

Под глазами Уилла залегли темные круги, он нервно теребил пальцами манжету, словно не понимая, что делает. Тесса подумала, что впервые за несколько месяцев они так долго беседуют наедине. Ей не хватало шуток Уилла, искорки смеха в его взоре. Вспомнив о том, каким беззаботным был раньше ее друг, она вдруг произнесла:

– Когда-то ты сказал мне одну вещь, Уилл…

Он удивленно посмотрел на нее:

– Что ты имеешь в виду?

Тесса помолчала, а потом продолжила:

– Ты говорил, что, не зная, как поступить, представляешь себя персонажем какого-нибудь романа, потому что решать за других намного проще.

– Если ты стремишься к счастью, – произнес Уилл, – я для тебя плохой советчик.

– Нет, это не совсем счастье. И я… Я тоже хочу творить добро. – Она умолкла и вздохнула. – Знаешь, ты говорил, что представлял себя Сиднеем Картоном…

Уилл опустился на стул по другую сторону стола и прикрыл глаза.

– Я ничем не отличаюсь от других, – вздохнула Тесса, – но мне не хочется быть Люси Манетт, ведь она ничего не сделала, чтобы спасти Чарлза, предоставив это заботам Сиднея. А сама она относилась к нему жестоко.

– К Чарлзу?

– Нет, к Сиднею. Он хотел стать лучше, но она ему в этом не помогла.

– У нее не было такой возможности, ведь она была помолвлена с Чарлзом Дарнеем.

– Но с ее стороны это все равно было плохо.

Уилл вскочил, перегнулся через стол и в упор посмотрел на Тессу; в его синих глазах полыхал огонь.

– Порой человеку не под силу быть одновременно и добрым, и честным, и тогда ему приходится определяться в своем выборе.

– И какой же вариант лучше? – прошептала Тесса.

Уилл горько улыбнулся:

– Думаю, это зависит от книги.

– Тебе наверняка знакомо это чувство, – сказала Тесса, – когда ты читаешь книгу и знаешь, что вот-вот случится что-то – что-то темное и страшное; ты понимаешь, что вокруг героев книги все теснее сжимается кольцо. Но изменить сюжет тебе не дано, и ты следуешь за ним, как карета за лошадиной упряжкой.

В глазах Уилла блеснул огонек понимания, и Тесса заговорила уверенней:

– Знаешь, у меня такое чувство, будто сейчас то же самое происходит с моими друзьями – с теми, кого я так люблю. Но я не могу сидеть сложа руки, когда на нас надвигается большая беда. Я хочу отвратить ее и отчаянно силюсь понять, что для этого нужно сделать.

– Ты боишься за Джема…

– Да, но и за тебя тоже.

– Нет, Тесс. За меня – не надо.

Девушка хотела ответить, но тут дверь открылась, и на пороге появилась Шарлотта. Выглядела она уставшей. Уилл тут же повернулся к ней и спросил:

– Как Джем?

– В сознании и разговаривает, – ответила Шарлотта. – Ему дали немного серебра. Безмолвным братьям удалось остановить внутреннее кровотечение, и его состояние стабилизировалось.

При упоминании о кровотечении Тессу бросило в дрожь.

– Теперь его можно навестить, – продолжила Шарлотта, – к тому же он и сам об этом просил.

Уилл и Тесса переглянулись. Джем просил… Но кого он хочет увидеть? Тесса была его невестой, Уилл – парабатаем, а эти узы священны.

– Он попросил, чтобы к нему пришел ты, Уилл, – тихо произнесла Шарлотта.

Уилл бросил на Тессу испуганный взгляд:

– Я…

Девушка ощутила в груди укол ревности, но тут же взяла себя в руки. Она любила Джема и не собиралась противиться его желаниям, на которые у него, возможно, были свои причины.

– Иди, – сказала она. – То, что он хочет увидеть тебя, – это вполне естественно.

Уилл направился к двери, но на полпути остановился:

– Тесса, пока я буду у Джема, окажи мне одну услугу.

В слабом свете девушка видела лишь его силуэт.

– Конечно, – ответила она, – какую?

Сесилия яростно перечеркнула написанное и скомкала листок.

Она уже много раз начинала это письмо, но дальше двух абзацев не продвинулась. И уж тем более не стоило браться за него сейчас, когда ей никак не удавалось успокоить нервы по возвращении в Институт. Все переживали за Джема, а Уилл, бегло осмотрев ее раны, свел общение к минимуму. Когда они приехали, Генри сразу отправился к Шарлотте, Гидеон отвел Габриэля в сторонку и что-то зашептал, а ей, Сесилии, пришлось подниматься по лестнице одной.

Она тихо проскользнула в свою комнату и, даже не сняв доспехов, свернулась калачиком на постели. Прислушиваясь к шуму за окном, девушка испытала внезапный приступ ностальгии. Ей вспомнились зеленые холмы Уэльса, родители… и она, спрыгнув с кровати, словно внутри развернулась какая-то пружина, начала торопливо писать. Но нужные слова опять не шли.

Она чувствовала, что одиночество сочится из каждой ее поры, но не хотела, чтобы родители, читая письмо, расстраивались.

В дверь постучали. Сесилия схватила лежавшую на столе книгу и крикнула:

– Войдите.

В комнату нерешительно вошла Тесса. Теперь на ней было простое платье из голубого муслина, на шее поблескивали Механический ангел и нефритовый кулон – подарок Джема к их помолвке. Сесилия с любопытством посмотрела на девушку. Близкими подругами они не были, хотя относились друг к дружке хорошо. Тесса вела себя сдержанно и осторожно, но… Сесилия знала, что Тесса может принимать любой облик, и никак не поймешь, какое у нее настоящее лицо.

– Мисс Грей? – вежливо начала Сесилия.

– Пожалуйста, зови меня Тессой, – ответила девушка, закрывая за собой дверь.

Она уже не впервые просила сестру Уилла звать ее по имени, но та никак не могла привыкнуть.

– Я пришла поинтересоваться, как ты себя чувствуешь. Может, что-нибудь принести?

Сесилия ощутила легкое разочарование:

– Я в порядке.

Тесса подошла ближе:

– Это что, «Большие надежды»?

– Да.

Сесилия не стала объяснять, что эту книгу читал Уилл и что ей просто хотелось проникнуть в его мысли. Далеко она не продвинулась – Пип казался ей отвратительным, а Эстелла настолько ужасной, что девушке хотелось устроить ей хорошую взбучку.

– Эстелла, – негромко процитировала Тесса, – до моего последнего вздоха вы останетесь частью меня, частью всего, что во мне есть хорошего и дурного.

– Значит, вы, как и Уилл, запоминаете из книг целые отрывки? Или этот у вас любимый?

– Я не могу похвастаться такой же замечательной памятью, как у Уилла, да и руны, помогающей запоминать длинные тексты, на мне тоже нет. Эта книга мне просто нравится. А почему ты до сих пор в доспехах?

– Собиралась сходить потренироваться, – ответила Сесилия, не подумав.

– Потренироваться? Но ведь ты только что побывала в настоящем бою! И, насколько мне известно, одних исцеляющих рун, чтобы полностью прийти в норму, недостаточно. Подожди, я сейчас кого-нибудь позову, Шарлотту или…

– Или Уилла? Если кому-то из них было бы дело до меня, они бы давно пришли.

– Сесилия, не надо думать, что Уиллу до тебя нет дела, – строго произнесла Тесса.

– Но ведь его здесь нет, не так ли?

– Он прислал меня, потому что сам сейчас с Джемом.

Сесилия подумала, что слова Тессы многое объясняют. Ей было известно, что ее брата с Джемом связывают не просто дружеские, а намного более тесные узы. Она читала о парабатаях в Кодексе и знала, что у Примитивных подобных отношений не существует.

– Джем – его побратим, и Уилл поклялся, что, когда ему будет трудно, он всегда будет рядом, – сказала Тесса.

– Да хоть бы и не клялся – он все равно был бы рядом. И не только с Джемом, но и с любым из вас. Но вот прийти и посмотреть, не нуждается ли его сестра в исцеляющей руне, ему даже в голову не пришло!

– Сеси… – начала Тесса. – Проклятие Уилла…

– Не было никакого проклятия!

– Знаешь, – кивнула Тесса, – в некотором смысле все же было. Уилл поверил, что его никто не должен любить и что если кто-то полюбит его, то обязательно умрет. Семью он бросил в целях вашей же безопасности. Но вот ты здесь – в месте, по его мнению, далеко не безопасном. Он не может прийти и взглянуть на твои раны, потому что возлагает на себя вину за то, что ты их получила.

– Я сама выбрала для себя стезю Сумеречного охотника. И не потому, что хочу быть рядом с Уиллом.

– Я знаю, – сказала Тесса, – но однажды, когда он метался в горячке и пил, давясь, святую воду, после того как отведал крови вампира, я сидела рядом и слышала имя, которое он называл в бреду. Это было твое имя.

Сесилия удивленно взглянула на нее:

– Уилл звал меня?

– Да, – улыбнулась Тесса, – когда я спросила, он, конечно, не сказал мне, что Сесилия – его сестра, и это чуть не свело меня с ума.

Она замолчала и отвела глаза в сторону.

– Почему?

– Любопытство – ужасная штука, – ответила Тесса, чувствуя, как ее щеки заливает румянец. – Как бы там ни было, он тебя любит.

Я знаю, с Уиллом все всегда кувырком, но тот факт, что его здесь нет, в моих глазах является еще одним доказательством, насколько ты дорога ему. Он по привычке отталкивает от себя всех, кого любит, и чем больше он любит тебя, тем яростнее стремится этого не показывать.

– Но ведь никакого проклятия не было…

– От привычек, приобретаемых годами, так быстро не избавиться. – Глаза Тессы погрустнели. – Не верь, что он тебя не любит, Сесилия, даже если он притворяется, что ему на тебя наплевать. Не отворачивайся от него, даже если считаешь его безнадежным. В противном случае потом ты об этом очень пожалеешь.