17. Прощание
Вечерочком на закате по причалу я гулял,
Там девица молодая тосковала без огня,
Говорила–причитала: «Нету парня у меня.
Не найдется молодца ли, кто девицу б забавлял?»
Менестрель ее услышал и на помощь прибежал…
— Нам обязательно слушать эти вопли? — возмутилась Изабель, топая каблучком по полу кабины.
— Эти «вопли» мне нравятся, девушка. Раз я за рулем, мне и музыку выбирать, — ответил Магнус.
Он и вправду сидел за рулем. Саймона удивило, что колдун умел водить машину, хотя ничего такого особенного в этом не было. Магнус жил на свете много веков, и ему явно не составило труда выделить недельку–другую на курсы вождения. Но интересно, какая дата рождения в его правах?
В кабине было тесно, все четверо жались на одном сиденье. Саймон не ожидал, что Изабель поедет. Он вообще думал, что они отправятся вдвоем с Магнусом, но Алек настоял на своем присутствии (к большому недовольству Магнуса, считав шего эту затею «слишком опасной»), а потом, когда Магнус уже завел двигатель, прибежала Иза бель.
— Я поеду с вами, — заявила она, и никто не решился протестовать.
Изабель была одета в джинсы и фиолетовую замшевую куртку, которую наверняка утащила из шкафа Магнуса. Ее стройные бедра опоясывал ремень с оружием. Она прижалась к Саймону, выбившаяся прядь ее волос щекотала ему лицо.
— А это вообще кто? Феи какие-то? — спросил Алек, бросив хмурый взгляд на CD–плеер, который играл без всякого диска. Магнус просто прикоснулся к нему, и зазвучала эта хрень.
Магнус не ответил, и всем показалось, что он прибавил звук.
Дева к зеркалу ступила, прибрала свои власы
И поправила одежды изумительной красы.
Долго шла по переулку и искала, где же он —
Добрый молодец прекрасный, и в нее чтоб был влюблен.
Все-то ноженьки стоптала, все-то слезы пролила:
Добры молодцы все — геи. Вот такие, брат, дела.
Изабель хмыкнула:
— Добры молодцы все — геи. Ну, в этом грузовике уж точно. Кроме тебя, Саймон.
— Да, ты заметила? — засмеялся Саймон.
— Я считаю себя бисексуалом, — уточнил Магнус.
— Пожалуйста, никогда не говори этого при моих родителях, — попросил Алек. — Особенно при отце.
— Я думал, твои родители не против того, что ты… ну, гей, — удивился Саймон.
— Мама смирилась с этим, — ответил Алек. — А папа… папа — нет. Однажды он спросил меня, как я стал геем.
Изабель напряглась.
— А как ты стал геем? — спросила она. — Алек, ты мне этого не рассказывал.
— Надеюсь, ты сказал ему, что тебя укусил паукгей, — неловко пошутил Саймон.
Магнус хмыкнул, а Изабель смутилась.
— Я перечитал все комиксы у Магнуса, так что понимаю, о чем ты, — засмеялся Алек.
— Голубые пауки — большая редкость, — сказал Магнус и вскрикнул: Алек ущипнул его за ляжку. — Ладно, проехали.
— Ну, не хочешь говорить — и не надо. — Изабель явно была раздражена тем, что не поняла шутки. — Папа все равно из Идриса возвращаться не собирается.
Алек вздохнул:
— Прости, что разрушаю твой образ счастливой семьи, Из. Знаю, ты хочешь верить в то, что папа не против, что я гей, но это не так. И знаешь, я чувствую себя изгоем. Это проявляется в тысяче незаметных мелочей. Когда мы с Магнусом путешествовали и я звонил родителям, папа никогда не спрашивал, как у Магнуса дела. Когда я выступаю на заседаниях Совета, меня никто не слушает. Надеюсь, потому что я молод, но, боюсь, тут другая причина. Когда мама разговаривает с подругами о внуках, они замолкают, когда я вхожу. Ирина Картрайт прямо сказала мне: жаль, что твои голубые глаза никому не перейдут по наследству. Это, конечно, не ножевая рана. Скорее миллион маленьких порезов о бумагу каждый день.
— Алек, — начала Изабель, но тут впереди показался знак: деревянная табличка в форме стрелы со словами «Ферма „Три стрелы“».
Саймон вспомнил, как Люк стоял на коленях, старательно выводя буквы черной краской, а Клэри дорисовала цветочки внизу, теперь уже почти невидимые.
— Поверни налево, — сказал он, взмахнув рукой и чуть не ударив Алека. — Магнус, мы на месте.
Джейс успел прочитать несколько глав Диккенса, прежде чем Клэри уснула на его плече. Сквозь сон она чувствовала, как он отнес ее на руках в спальню на первом этаже. Потом она слышала, как он звал Себастьяна.
Ей снова приснились замерзшее озеро, город, похожий на Аликанте, но с башнями из человеческих костей и каналами, по которым текла кровь, и Саймон, звавший ее. Проснулась она среди смятых простыней со спутанными волосами. За окном было темно. Сначала она подумала, что голоса за дверью ей тоже приснились, но они зазвучали громче, и она подняла голову, чтобы прислушаться.
— Эй, братишка, — это был голос Себастьяна, — все готово?
Повисла долгая тишина и наконец раздался голос Джейса:
— Да, все готово.
— А старуха… она сделала, что мы ее просили? Ну, чашу?
— Да.
— Покажи.
Шуршание. Тишина.
— Если хочешь, бери, — сказал Джейс.
— Нет, — задумчиво произнес Себастьян. — Подержи ее у себя немного. Это ведь ты ее добыл, так?
— Но это был твой план. — Что-то в голосе Джейса заставило Клэри встать и прижать ухо к стене. — Я все исполнил, как ты хотел. А теперь, если ты не против…
— Я против.
Снова раздалось шуршание.
— Что-то не так. Я это вижу. Ты же знаешь, я тебя понимаю, — сказал Себастьян.
— Я устал, и было много крови. Слушай, я хочу вымыться, выспаться и… — Джейс замолчал.
— …и увидеть мою сестру, — договорил за него Себастьян.
— Да, и увидеть ее.
— Она спит.
— Я что, должен спросить у тебя разрешения?
Голос Джейса прозвучал резко; когда-то он так говорил с Валентином. Но с Себастьяном — ни разу, по крайней мере, здесь.
— С чего ты взял? Если хочешь вломиться и с тоской смотреть, как она спит, валяй. Мне этого не понять.
— Ты и не поймешь, — сказал Джейс. — Никогда.
Снова повисла тишина. Клэри не сразу поняла, что Джейс направился в ее комнату, и ей едва хвати ло времени, чтобы лечь в постель и закрыть глаза.
На секунду ее ослепил желтовато–белый свет. Потом дверь закрылась, и комната снова погрузилась во мрак. Джейс подошел к ее кровати и встал у изголовья.
— Клэри, — прошептал он. Она не пошевелилась, но напряглась. — Это я, Клэри, я.
Она открыла глаза:
— Джейс….
Он был в длинном шерстяном пальто, застегнутом на все пуговицы. Шарфа на нем не было, и Клэри увидела черные метки: Бесшумности, Ловкости и Точности.
Глаза у него были печальными, совсем такими, как у ее Джейса, Джейса, который не раз спасал ее, Джейса, который рассказывал ей о соколе, которого убил его отец, Джейса, которого она любила.
Ей показалось, что ее сердце остановилось. Она не могла даже вздохнуть.
— Пожалуйста, — прошептал он, — пожалуйста, верь мне.
Она верила ему. Они одной крови, и любили одинаково; это ее Джейс, такая же часть ее самой, как ее сердце. Но…
— Как? — вырвалось у нее.
— Тсс, Клэри…
Она попыталась сесть, но он легонько толкнул ее обратно на подушки:
— Сейчас не время для разговоров. Мне нужно идти.
Клэри схватила его за рукав:
— Не покидай меня.
Но Джейс взглядом заставил ее замолчать.
— Подожди немного после того, как я уйду, — прошептал он. — Потом постарайся незаметно пробраться в мою комнату. Себастьян не должен знать, что мы вместе… — Он умоляюще посмотрел на нее: — Не дай ему себя услышать, Клэри!
— Стилус. Оставь мне стилус, — прошептала она.
Во взгляде Джейса промелькнуло сомнение. Чуть погодя он сунул руку в карман, достал стилус и протянул ей. Она вздрогнула, а Джейс уже попятился к двери. До самого последнего момента он не отрывал взгляда от ее лица.
Клэри потрясенно сидела во мраке. Джейс. Мой Джейс. Это и вправду он?
Она крепко сжала стилус и окинула себя взглядом. На ней были шортики и топик, руки покрылись гусиной кожей, но вовсе не от холода. Она прикоснулась кончиком стилуса к предплечью и медленно провела по коже, рисуя спираль руны Бесшумности. Затем встала и приоткрыла дверь. Себастьян, скорее всего, ушел спать. Из телевизора тихо лилась фортепьянная музыка — что-то классическое, — Джейс любил такую.
Ноги сами несли ее по коридору, ведущему в кухню. Она пересекла ее, бесшумно поднялась по стеклянной лестнице и бросилась по коридору в комнату Джейса. Толкнула дверь и вошла.
Колдовской огонь мерцал на прикроватной тумбочке. Света было достаточно, чтобы Клэри увидела Джейса, стоящего между окнами. Длинное черное пальто валялось на полу. Теперь Клэри поняла, почему он не снял его, когда вошел в дом: джинсы и рубашка были пропитаны кровью.
— Джейс, — тихо позвала Клэри, потом побежала к нему, но он жестом остановил ее.
— Не надо. — Его голос дрогнул.
Пальцы Джейса расстегивали пуговицы рубашки. Он снял ее и бросил в угол.
Клэри не верила своим глазам. Руна Лилит все еще была на месте, но теперь она не мерцала красно–серебристым светом, а выглядела так, будто кто-то выжег ее раскаленной кочергой.
— Ох! — выдохнула Клэри.
— Это ненадолго, — сказал Джейс. — В смысле, я — ненадолго я. Только до тех пор, пока рана не затянется.
— Я… я хотела, — запинаясь, произнесла Клэри. — Я хотела искромсать эту руну, пока ты спишь. Но побоялась, что Себастьян это почувствует.
— Он и почувствовал бы. Но это — след от пугио, кинжала, который окунули в кровь ангелов. Такие кинжалы редки, я раньше ни одного не видел. Коснувшись меня, клинок обратился в горячий пепел.
— Ты сражался. Это был демон? Почему Себастьян не пошел с…
— Клэри… — Джейс едва шептал. — Эта рана будет зарастать долго, но… не вечно. И тогда я снова стану им .
— Сколько у нас времени? До того как ты перестанешь быть собой?
— Я не знаю. Правда, не знаю. Но я хотел… Хотел побыть с тобой. — Он робко протянул руку, словно не был уверен, что она примет ее. — Ты могла бы…
Она обняла его и уткнулась ему в шею. Она вдыхала его запах, как воздух. От него пахло потом, кровью, пеплом и метками.
— Это ты, — прошептала она. — Это правда ты.
Джейс отстранился и посмотрел на нее. Потом нежно провел по ее щеке. Ей так не хватало его нежности…
— Я скучала по тебе, — сказала она.
Джейс закрыл глаза, как будто ее слова причинили ему боль. Он взял ее руку и поцеловал открытую ладонь, и она поняла, что лицо его было мокрым от слез.
— Ты не виноват, — прошептала она и, прижавшись к нему, почувствовала, как колотится его сердце. От безумия ночного клуба не осталось и следа.
Клэри потянулась к его губам, и он робко поцеловал ее. Потом поцелуи стали настойчивее. Джейс поднял ее на руки, донес до кровати и уложил среди разбросанных подушек. Ее руки гладили его плечи, спину, и она позволила снять с себя топик. Лаская Джейса, Клэри коснулась Метки Лилит на его груди. Она понимала, что назад дороги нет, но сама хотела этого. Если она когда-нибудь снова потеряет Джейса, то хотя бы запомнит прекрасные мгновения близости.
Она обхватила лодыжками его поясницу, и он застонал. Его пальцы больно вонзились в ее бедра.
— Клэри… Я не могу… Если мы не остановимся сейчас, будет поздно!
— Ты не хочешь? — удивилась она.
— Хочу. Просто я никогда…
— Ты никогда этим не занимался?
Джейс сделал глубокий вдох.
— Занимался… — Он виновато взглянул на нее, словно ждал осуждения, но Клэри никак не выразила своих чувств. — Но это неважно. Я даже не знаю, как…
Клэри тихо рассмеялась:
— Сам только что признался, что знаешь.
— Я не это имел в виду. Я хочу тебя больше всего на свете. Но я… — Он сглотнул. — Клянусь ангелом, я себя за это возненавижу.
— Не говори, что пытаешься защитить меня, — нахмурилась она. — Потому что я…
— Не в этом дело. Это не самопожертвование. Я просто… ревную.
— Ревнуешь? К кому?
— К себе. — Он скривился. — Я не могу вынести мысли о том, что он с тобой. Он. Тот, другой я, которого контролирует Себастьян. — Она почувствовала, что его лицо горит. — В клубе… прошлой ночью.
Джейс обескураженно опустил голову. Клэри тоже залилась краской.
— Я помню все, что было прошлой ночью, — сказал он. — И это сводит меня с ума, потому что с тобой был и я и не я. Когда мы вместе, я хочу, чтобы ты была сама собой. И я — тоже.
— Разве сейчас не так?
— Да. — Он поднял голову и поцеловал ее в губы. — Но я могу в любую минуту стать им. Я не могу так поступить с тобой. С нами… Я вообще не знаю, как ты можешь находиться рядом с такой… мразью.
— Даже если ты через пять минут станешь им, — сказала она, — все равно здорово, что я хоть немного побыла с тобой. Знаешь, даже в другом Джейсе есть часть тебя. Я как будто смотрю на тебя сквозь мутное стекло, а где-то там есть настоящий ты. И потом… — Она вздохнула.
— Что — потом?
— Джейс, в первый месяц, когда мы были вместе, ты был так счастлив. И все, что мы делали вместе, казалось необыкновенным. А потом…. Ты больше не хотел быть со мной, не хотел смотреть на меня.
— Клэри, я просто боялся, что причиню тебе вред. Думал, что схожу с ума.
— Ты не улыбался, не шутил, и я тебя не виню. Лилит уже овладевала твоим разумом, контролировала тебя. Меняла тебя. Но ты должен помнить — хоть это и звучит глупо, — что раньше у меня не было парня. А что касается тебя, я думала, может, ты просто устал от меня.
— Клэри, я не мог…
— Я говорю, как есть. Когда ты под контролем Себастьяна, ты кажешься счастливым. Я пришла сюда, потому что хотела спасти тебя. Но потом я задумалась: а от чего я тебя спасаю? Надо ли возвращать тебя к той жизни, в которой ты был несчастлив?
— Несчастлив? С чего ты взяла? Мне повезло. Очень повезло. Потому что я люблю тебя. Я не думал, что можно быть настолько счастливым. И теперь я хочу вернуть свою жизнь. Тебя. Свою семью. Хочу вернуть все.
Его глаза потемнели. Он прижался к ней губами и сразу отстранился, тяжело дыша:
— Мы не можем, Клэри…
— Тогда перестань меня целовать! А вообще… — Она выскользнула из его рук и схватила свой топик. — Я сейчас вернусь.
Клэри бросилась в ванную, закрыла за собой дверь, включила свет и посмотрелась в зеркало. Взгляд у нее был дикий, волосы спутались, губы распухли от поцелуев. Она быстро надела топик, сполоснула лицо холодной водой и завязала волосы в узел. Взяла полотенца — одно из них намочила, а другое намылила — и вернулась в спальню. Джейс сидел на краю кровати в джинсах и чистой расстегнутой рубашке, взъерошенные волосы освещала луна. Он был похож на статую ангела. Только ангелы обычно не залиты кровью.
— Эй, — громко скомандовала она. — Снимай ру башку.
Джейс удивленно поднял брови.
— Я на тебя не брошусь, не бойся, — засмеялась Клэри, — и не упаду в обморок при виде голого торса.
— Ты уверена? — спросил он, послушно стягивая рубашку. — Завидев мою голую грудь, женщины устраивают давку, и многие получили серьезные увечья.
— Ну, кроме меня, тут никого нет, а я просто хочу отмыть тебя от крови.
Она обнаружила, что раны на его теле неглубокие, Иратце уже почти залечило их. Джейс наблюдал за тем, как мокрое полотенце скользит по его груди и рукам.
— Клэри.
— Да?
— Я этого не вспомню… Когда я вернусь под его контроль, я не вспомню, что был собой. Я и не вспомню, о чем мы с тобой говорили. Скажи мне — у них все хорошо? У моих близких? Они знают…
— О том, что с тобой случилось? Не все, и я не могу сказать, что у них все хорошо.
Он закрыл глаза.
— Я могла бы тебе соврать, но ты должен знать. Они тебя любят и хотят, чтобы ты вернулся.
— Но не таким, — сказал он.
Она дотронулась до его плеча:
— Так ты расскажешь мне, что случилось? Откуда у тебя эти шрамы?
Он вздохнул:
— Я кое–кого убил.
Ее словно обухом по голове ударили. Она выронила окровавленное полотенце и нагнулась, чтобы поднять его. Выпрямившись, она увидела, что Джейс смотрит на нее.
— Кого? — спросила она.
— Ты с ней знакома, — каждое слово казалось ей тяжелым, как гиря. — Ту женщину, к которой ты ходила с Себастьяном. Железную сестру. Магдалину.
Он отвернулся от нее и полез за кровать.
Спустя секунду Клэри увидела в его руках чашу — точную копию Чаши смерти, только не из золота, а из серебристо–белого адаманта.
— Себастьян послал меня — его — забрать это, — сказал Джейс. — И еще он отдал приказ убить ее. Она этого не ожидала — думала, что я просто расплачусь с ней. Что мы союзники. Я принял из ее рук чашу, а потом достал кинжал и…
Он вздрогнул, словно воспоминание причинило ему боль.
— Я ударил ее. Целился в сердце, но промахнулся. Магдалина отшатнулась, нащупала толченый адамант на столе и бросила его в меня. Кажется, она хотела меня ослепить. Я увернулся, а когда снова выпрямился, у нее в руке был кинжал, пугио. Свет обжег мне глаза. Она поднесла кинжал к моей груди, и меня полоснула боль — там, где Метка, — а потом клинок рассыпался. — Он опустил глаза и безрадостно усмехнулся: — Смешно, но если бы я был одет как Сумеречный охотник, ничего бы не произошло. Однако я решил, что нет повода для беспокойства. Я не думал, что она сможет причинить мне вред. Кинжал выжег Метку Лилит — и я вдруг очнулся, стоя над мертвой женщиной…
— Не понимаю… Почему Себастьян приказал убить ее? Она собиралась отдать чашу тебе. То есть Себастьяну. Она сказала…
Джейс вздохнул:
— Помнишь, что Себастьян говорил о часах в Праге?
— Да, он говорил, что король приказал выколоть глаза часовщику, чтобы тот больше не смог создать ничего подобного. Но я не понимаю, как это…
— Вот и Себастьян хотел убить Магдалину, чтобы она больше не могла создать ничего подобного. И чтобы она никому не рассказала.
— Не рассказала что? Джейс, что на самом деле задумал Себастьян? Он собирается призвать демонов, чтобы уничтожить их…
— Себастьян не врал насчет того, что хочет призвать демонов, — мрачно произнес Джейс. — Вернее, одну конкретную демонессу. Лилит.
— Но Лилит мертва. Саймон уничтожил ее…
— Старшие демоны не умирают на самом деле. Они обитают в пространстве между мирами, в пустоте, в Великой бездне. Саймон просто вернул Лилит в ничто, откуда она пришла. Но она восстановит прежнюю форму. Возродится. На это потребуется несколько веков, но Себастьян может помочь этой даме.
У Клэри похолодело внутри.
— Как именно?
— Снова призвав ее в этот мир. Он собирается использовать чашу, чтобы смешать свою кровь с ее и создать войско Темных нефилимов. Он хочет стать реинкарнацией Великого Джонатана, но на стороне демонов, а не ангелов.
— Армию Темных нефилимов? Вы двое, конечно, круты, но армией вас не назовешь.
— Есть примерно сорок или пятьдесят нефилимов, когда-то служивших Валентину или просто недовольных решениями Конклава. Он вел с ними переговоры, и они готовы к контакту с Себастьяном. Когда он призовет Лилит, они придут. — Джейс глубоко вздохнул. — Он хочет войны. Он уверен, что выиграет ее, и не исключено, что он прав. С каждым новым обращенным сила его будет расти. Учитывая, что он уже заключил союз со многими демонами, я не уверен, что Конклав готов ему противостоять.
Клэри прижала руки к груди:
— Себастьян не изменился. Твоя кровь не изменила его. Он остался таким же, каким был всегда. Но ты… Ты тоже врал мне.
— Это он врал тебе.
Мысли путались в ее голове.
— Я знаю. Знаю, что Джейс — это не ты.
— Он думает, что это ради твоего же блага. Но он соврал тебе. Я бы никогда этого не сделал.
— Этот кинжал… — задумчиво произнесла Клэри. — Если он ранил тебя, но Себастьян этого не почувствовал, выходит, Себастьяна можно убить, не причинив вреда тебе?
Джейс покачал головой:
— Нет, я так не думаю. Наши жизни сплетены вместе. Рана — это одно. Но если он умрет… — Неожиданно его голос зазвучал громче. — Клэри, ты знаешь самый легкий способ покончить с Себастьяном. Просто надо вонзить кинжал мне в сердце. И я удивлен, что ты еще не сделала этого.
— А ты бы смог? На моем месте? Есть другой выход. Давай откроем портал.
— Здесь портал не откроешь, — покачал головой Джейс. — Не сработает. Единственный способ войти в дом или выйти из него — через стену на кухне.
— А мы можем переместиться в Безмолвный город? Братья придумают, как отделить тебя от Себастьяна. Мы расскажем Конклаву о его планах, и они подготовятся…
— Да, это возможно. Но между нами не должно быть недомолвок, Клэри. Ты должна понимать, что меня убьют. Я расскажу им все, что знаю, и они убьют меня.
— Убьют тебя? Нет, они не…
— Клэри, — нежно сказал он. — Как Сумеречный охотник, я обязан пожертвовать своей жизнью ради того, чтобы остановить Себастьяна. И как Сумеречный охотник, я готов это сделать.
— Но ты ни в чем не виноват. — Она с трудом заставила себя говорить потише. — Ты — жертва. Это был не ты, Джейс, а кто-то другой с твоим лицом. Ты не заслуживаешь наказания.
— Дело не в наказании. Это разумный поступок. Если убить меня, умрет Себастьян. Я мог бы погибнуть в бою. Здесь то же самое. Конечно, все, что произошло, случилось не по моей воле. Но это случилось. И я, настоящий я, скоро снова исчезну. И, Клэри, я знаю, что это звучит странно, но я все помню. Я помню, как гулял с тобой по Венеции, и ночь в клубе, и то, как спал с тобой в этой постели. Разве ты не понимаешь? Я хотел этого. Только этого — такой жизни с тобой. Получается, что самое худшее событие в моей жизни — исполнение всех моих желаний? Может быть, Джейс Лайтвуд понял бы, почему все это неправильно и порочно, но Джейс Уэйланд, сын Валентина, любит такую жизнь. — Он смотрел на нее широко раскрытыми глазами и напоминал ей Разиэля, во взгляде которого отражались вся мудрость и печаль мира. — И поэтому, Клэри, мне нужно идти. Пока это не прошло. Пока я снова не стал им .
— Идти? Куда?
— В Безмолвный город, как ты и сказала. Отдам Чашу и сдамся.
