11
Дым и сталь
Отделение интенсивной терапии больницы «Бет-Израиль» напоминало Клэри фотографии Антарктики — потому что казалось таким же чужим и холодным. В нем не было никаких цветов, кроме белого, серого и бледно-голубого. Белые стены палаты, серые трубки вокруг маминой головы, пищащие серые аппараты возле койки, бледно-голубое одеяло. Белое лицо. Единственным ярким пятном горели мамины рыжие волосы, разметавшиеся по белоснежной подушке, как яркий флаг на Южном полюсе.
Клэри не знала, откуда Люк берет деньги, чтобы платить за отдельную палату, и решила спросить об этом, когда он вернется из жутковатого больничного кафетерия на третьем этаже. В кафетерии стоял кофейный автомат. То, что там лилось в стакан, по консистенции напоминало жидкую смолу, да и на вкус было не лучше, но Люк привык и уже не обращал внимания.
Клэри выдвинула из-под койки металлический стул и уселась, разглаживая юбку на коленях. Каждый раз, навещая маму, она нервничала и чувствовала себя не в своей тарелке, как будто шла получать нагоняй. Может быть, оттого, что мамино лицо бывало таким неподвижным лишь тогда, когда она еле сдерживалась, чтобы не взорваться от ярости.
— Мама…
На мамином запястье виднелся след в том месте, где Валентин вводил трубку. Руки у мамы всегда были в пятнах краски, шершавые и потрескавшиеся от скипидара — вот и сейчас кожа на ощупь напоминала сухую древесную кору. Клэри сжала мамину ладонь, чувствуя, как к горлу подкатывает комок.
— Мам, я… Люк говорит, что ты меня слышишь. Не знаю, правда это или нет, но мне очень нужно поговорить с тобой. Даже если ты не сможешь ответить. Дело в том, что… — Клэри сглотнула подступающие слезы и посмотрела в окно, на узкую полоску голубого неба над кирпичной стеной. — С Саймоном случилось страшное. И виновата я…
Слова сами полились с языка. Клэри выложила все: как встретила Джейса и других Охотников, как они искали Чашу, как их предал Ходж, как они столкнулись с демонами в приюте Ренвика, как она узнала о том, что Валентин ее отец и что она родная сестра Джейса. О том, как они спустились ночью в Город костей, о пропаже Меча душ, о том, как Инквизитор ненавидит Джейса, о сребровласой женщине. И наконец, обо всем, что случилось потом: о Летнем дворе, о цене, назначенной королевой, и о том, что произошло с Саймоном. Горло ей жгли слезы, и все же рассказ облегчал душу — даже если мама все-таки не слышала.
— В общем, — закончила Клэри, — я ухитрилась испортить все, что только можно. Ты говорила, что взрослой становишься, когда у тебя возникает желание вернуться в прошлое и что-то исправить. Значит, я выросла. Только я надеялась… надеялась, что, когда это произойдет, ты будешь рядом…
Она всхлипнула и услышала за спиной негромкое покашливание. В дверях с пластиковым стаканом в руке стоял Люк. В свете больничных ламп было особенно заметно, насколько он устал. В его волосах поблескивала седина, а синяя фланелевая рубашка вся измялась.
— Давно ты там стоишь?
— Не очень. Принес тебе кофе. — Он протянул кружку, но Клэри отмахнулась:
— Я не могу это пить. На вкус как носки.
— Откуда ты знаешь, какой вкус у носков? — улыбнулся Люк.
— Знаю, и все. — Клэри поцеловала маму в щеку и встала. — Пока, мам.
Синий пикап Люка был припаркован на бетонной площадке перед больницей. До самого шоссе Рузвельта они ехали молча. Наконец Люк произнес:
— Я слышал, что ты рассказала.
— Так и знала, что ты подслушивал, — ответила Клэри без злобы. Люку она могла рассказать все, о чем рассказала бы маме.
— Ты не виновата в том, что случилось с Саймоном.
Слова отскочили от сознания Клэри, как будто его окружала невидимая стена, вроде той, что создал вокруг нее Ходж, когда предал ее ради Валентина. Внутри все онемело и покрылось коркой льда.
— Клэри, ты слышишь меня?
— Спасибо за поддержку, но я знаю, что это моя вина. Во всем, что произошло с Саймоном, виновата я.
— В чем? В том, что он злился, когда шел в Дюморт? Саймон пришел туда не из-за тебя. Я уже слышал о подобных случаях. Вампиры называют таких недообращенными. Их тянет вернуться сила, которой невозможно противостоять.
— Все оттого, что Саймон попробовал кровь Рафаэля. Это тоже случилось из-за меня. Именно я притащила его на вечеринку…
— Ты не ожидала, что там может быть опасно. Угроза для тебя самой была не меньше, чем для Саймона. Что уж теперь себя за это грызть! — сказал Люк, поворачивая на Бруклинский мост.
Клэри смотрела в окно на серебристо-серую воду, скорчившись на сиденье и засунув руки в рукава зеленой вязаной кофточки с капюшоном. Пряжа растрепалась по краям, и бахрома щекотала подбородок.
— Я знаю Саймона уже давно, — продолжал Люк. — И знаю, где именно он всегда стремился быть.
— И где же?
— Рядом с тобой. Помнишь, как в десять лет ты свалилась с дерева и сломала руку? Саймон тогда чуть ли не с боем прорвался в приехавшую за тобой машину «Скорой помощи» и отправился в больницу.
— Ты еще рассмеялся, а мама толкнула тебя в бок, — вспомнила Клэри.
— Сложно было не рассмеяться. Нечасто увидишь такую целеустремленность у десятилетнего мальчишки. Прямо как питбуль.
— Питбули не носят очки и не страдают аллергией на пыльцу.
— Такая преданность бесценна, — сказал Люк, посерьезнев.
— Я знаю. Зачем ты это говоришь? Я и так хочу умереть от раскаяния.
— Клэри, я пытаюсь объяснить, что Саймон сделал свой выбор сам. Сейчас ты коришь себя за то, что ты — это ты. Это бессмысленно. Ты сказала ему правду, и он сам принял решение, что ему делать дальше. Нельзя отказать человеку в праве выбирать — даже из любви к нему.
— В том то и дело! Когда любишь, выбирать не приходится! — Клэри вспомнила, как у нее внутри все оборвалось, когда Изабель сообщила, что Джейс пропал. Она тогда бросила все и побежала искать его. — Любовь не дает возможности выбора.
— Лучше так, чем наоборот, — веско сказал Люк, сворачивая на Флэтбуш-роуд.
Клэри промолчала, тоскливо глядя в окно. За мостом располагалась не самая красивая часть Бруклина. По обеим сторонам дороги стояли уродливые офисные здания и автомастерские. Унылая картина за окном полностью соответствовала тому, что было на душе Клэри.
Люк решил сменить тему:
— А ты говорила с…
— Саймоном? Да, конечно.
— Вообще-то я хотел спросить про Джейса.
— Нет.
Джейс несколько раз звонил ей и слал сообщения, но Клэри не отвечала. Она хотела наказать себя за то, что случилось с Саймоном, и выбрала худшую кару, которую только могла придумать.
— Надо бы поговорить, — сказал Люк с нарочитым спокойствием. — Узнать, как он. Ему сейчас тоже нелегко, принимая во внимание…
— Ты ведь связывался с Магнусом, — ответила Клэри, неловко ерзая на сиденье. — Я слышала, вы говорили о Валентине и всей этой истории с обращением Меча. Если бы с Джейсом что-то случилось, он бы сообщил.
— Магнус может сообщить лишь о физическом состоянии Джейса, а не о том, что у него на душе.
— Я не буду звонить Джейсу! — Клэри сама удивилась тому, как холодно прозвучал ее голос. — Сейчас я должна думать о Саймоне. Вот уж кому сейчас точно нелегко.
Люк вздохнул:
— Если ему тяжело примириться с тем, кем он стал, может быть, стоит…
— Ну конечно, он не может примириться! — Клэри бросила на Люка испепеляющий взгляд, но он внимательно смотрел на дорогу и ничего не заметил. — Тебе ли не знать, каково это!
— Каково это — однажды превратиться в чудовище? — устало произнес Люк. — Да, прекрасно знаю. Если Саймон захочет поговорить со мной, я буду рад ему рассказать. Ничего, переживет и привыкнет.
Клэри нахмурилась. Заходящее солнце светило прямо в зеркало заднего вида, и от его яркого сияния слезились глаза.
— Тебе было проще. По крайней мере, ты с детства знал, что оборотни существуют. Тебе не пришлось объяснять это своим родным.
Люк хотел что-то сказать, но передумал. Они уже въехали в Вильямсбург и двигались по полупустой Кент-авеню среди зданий складов.
— И все-таки передай Саймону от меня одну вещь, на всякий случай. Достань из бардачка.
В бардачке лежал яркий глянцевый буклет — из тех, которые обычно лежат на стойках в больничных комнатах ожидания.
— «Как открыться родителям», — прочитала Клэри вслух. — Смешно! Саймон не гей, он вампир!
— Буклет о том, как рассказать родителям о себе то, что им будет непросто осознать и принять. Там есть варианты формулировок, их можно изменить по ситуации — или воспользоваться общими рекомендациями.
— Люк! — воскликнула Клэри с возмущением. Предположение, что Саймону могут помочь идеи из буклета, казалось просто смехотворным.
Взвизгнув тормозами, машина остановилась перед домом. Слева блестела темным серебром Ист-Ривер, смеркалось, и дом окружали неясные тени. Одна из них — самая темная — скорчилась на крыльце. Люк сощурился. В своей волчьей форме он обладал превосходным зрением, но как человек оставался близоруким.
— Это Саймон, — сказала Клэри, узнав знакомый силуэт. — Я пойду поговорю с ним.
— Хорошо. Мне как раз надо еще кое-куда заехать.
— Куда?
— За едой. Через полчаса вернусь. Только идите в дом и запритесь.
Клэри проводила взглядом отъезжающий пикап и пошла к дому. Сердце колотилось. С той ночи она несколько раз говорила с Саймоном по телефону, но еще ни разу его не видела.
После превращения они привели Саймона — грязного, окровавленного, ничего не соображающего — к Люку, чтобы вымыть и переодеть, прежде чем везти домой. Сначала Клэри хотела идти с ним в Институт, но это было невозможно: Саймон больше никогда не войдет ни в церковь, ни в синагогу. Потом, сидя на заднем сиденье пикапа, она смотрела, как Саймон шел к своему дому — сгорбившись, будто ему в лицо дул сильный ветер. На крыльце автоматически зажегся свет, и Саймон шарахнулся назад, потому что принял его за солнечный. Клэри беззвучно заплакала. Джейс хотел взять ее за руку, но она отшатнулась. Она больше никогда не прикоснется к Джейсу. Это будет ей наказанием — расплатой за то, что она сделала с Саймоном.
Сейчас слезы подступили опять. Клэри шла к крыльцу, глотая ком в горле, и приказывала себе не плакать — будет только хуже.
Саймон сидел в самом темном углу крыльца. Клэри заметила, что глаза у него поблескивают в темноте, но не могла вспомнить, было ли такое раньше.
— Привет, Саймон.
Он поднялся на ноги одним грациозным движением, и у Клэри мурашки побежали по коже. Чем Саймон никогда не отличался, так это грацией. В нем что-то неуловимо изменилось, что-то стало совсем другим…
— Прости, если я напугал тебя, — произнес Саймон сдержанным, почти чужим тоном.
— Нет-нет, ничего… просто… Ты давно здесь?
— Не очень. Я ведь теперь могу выходить на улицу только после заката. Вчера вот случайно высунул за окно руку, и пальцы чуть не обуглились. Хорошо, что на мне теперь все быстро заживает.
Клэри нашарила в кармане ключ и открыла дверь.
— Заходи, — сказала она. — Люк велел сидеть дома.
— Правильно, — сказал Саймон, проходя мимо нее. — Чудовища охотятся в темноте.
В гостиной горел теплый желтый свет. Клэри захлопнула дверь и закрыла ее на щеколду. У входа на вешалке все еще висел синий плащ Изабель. Клэри хотела сдать его в химчистку, чтобы вывести пятна крови, но не успела. Несколько секунд она смотрела на плащ, собираясь с силами, и наконец повернулась к Саймону.
Он стоял посреди гостиной, неловко засунув руки в карманы куртки. На нем были джинсы и видавшая виды отцовская футболка с надписью «Я люблю Нью-Йорк». Все это выглядело очень знакомым, однако Саймон отчего-то казался совсем чужим.
— Очки! — догадалась наконец Клэри. — Ты без очков!
— Ты когда-нибудь видела вампира в очках?
— Нет…
— Очки мне больше не нужны — прекрасное зрение входит в комплект.
Саймон опустился на диван, и Клэри села рядом, стараясь все-таки держаться на некотором расстоянии. Она обратила внимание, что кожа у него побелела и стали видны голубые прожилки вен. Глаза теперь казались огромными и темными в обрамлении густых черных ресниц.
— Конечно, приходится надевать очки дома, чтобы не пугать маму, — продолжал Саймон. — Надо будет сказать ей, что я перешел на контактные линзы.
— Надо будет сказать ей. Точка. — Клэри старалась, чтобы голос звучал как можно уверенней. — Ты не можешь удержать это от нее в тайне.
— Я могу попробовать. — Саймон взъерошил волосы и сказал скривив рот: — Клэри, что мне делать? Я не выходил из дома два дня, прикидывался, что у меня грипп, но как долго… Мама приносит мне еду, ее приходится выбрасывать за окошко. Рано или поздно мне вызовут врача, и что тогда? У меня не бьется сердце. Врач сообщит маме, что я умер.
— И напишет диссертацию о медицинском чуде, — пошутила Клэри.
— Не смешно.
— Прости…
— Я все время думаю о крови. И днем, и ночью. Она мне даже снится. Скоро я начну писать о ней жуткие эмостишки.
— Магнус дал тебе несколько бутылок. Они еще не закончились?
— Осталось три штуки, держу их в мини-холодильнике. — Голос Саймона звучал напряженно. — А что потом?
— Добудем еще, — заверила его Клэри, хотя твердый тон дался ей с трудом. Конечно, всегда можно достать баранью кровь в лавке, которую нашел Магнус, но сама мысль об этом вызывала тошноту. — Слушай, Люк считает, что ты должен открыться родителям. Все равно не получится бесконечно скрывать от них правду.
— Это мы еще посмотрим, — отрезал Саймон.
— Люк живет нормальной жизнью! — воскликнула Клэри в отчаянии. — И ты сможешь!
— А ты сама хочешь встречаться с вампиром? — спросил Саймон с горькой усмешкой. — Представляю романтический пикник на природе: ты пьешь свежевыжатый сок апельсина, я — свежевыжатую кровь девственницы.
— Считай, что это просто физический недостаток. Тебе надо научиться с ним жить. Человек ко всему привыкает!
— Я уже не человек.
— Для меня ты человек, — сказала Клэри. — Да и вообще, прелесть принадлежности к человечеству сильно преувеличена.
— Ладно, зато Джейс больше не будет называть меня примитивным… — Саймон посмотрел на буклет, который Клэри сжимала в руке: — Что это у тебя?
— Листовка с советами «Как открыться родителям».
— Что-то случилось? Ты что-то хочешь мне рассказать?
— Нет, я принесла буклет для тебя.
— Я не намерен открываться маме, — отрезал Саймон. — Она и так думает, что я гей, потому что не увлекаюсь спортом и до сих пор не обзавелся девушкой. Ну… в смысле, про мои отношения с девушками ей ничего не известно.
— Ты должен рассказать ей, что ты вампир. Люк предлагает использовать приемы из этого буклета, заменив некоторые ключевые слова. Ну то есть заменить словом «нежить» слово…
— Да понял я, понял, — сказал Саймон, открывая буклет. — Давай попробуем. — Он откашлялся и начал читать: — Мама, я хочу тебе кое в чем признаться. Дело в том, что я нежить. Да, я знаю, у тебя наверняка много предрассудков по поводу нежити. Я понимаю, что ты огорчишься. Но я по-прежнему такой же человек. Ну то есть уже не человек, но…
— Саймон!!!
— Ну ладно, ладно… Первое, что ты должна понять: я такой же, как и раньше. То, что я нежить, — вовсе не главное во мне. Это просто одна из сторон моей личности. Во-вторых, пойми, что это не результат моего осознанного выбора. Я таким родился. Ну, в смысле, возродился.
Клэри вздохнула:
— Ты и не пытаешься…
— По крайней мере, я смогу сказать маме, что меня похоронили на еврейском кладбище. — Саймон отложил буклет. — Может, начать с малого — сперва рассказать сестре?
— Если хочешь, я пойду с тобой. Помогу им понять.
Саймон удивленно посмотрел на нее, и Клэри увидела сквозь трещины в броне горького юмора скрытый под нею страх.
— Правда?
— Конечно! Я…
Договорить он не успела, потому что с улицы донесся оглушительный визг шин и звон разбитого стекла. Клэри и Саймон вскочили и бросились к окну. Посреди лужайки стоял пикап Люка с незаглушенным мотором, за ним через дорогу и тротуар тянулся черный след стертой резины. У пикапа горела одна фара, вторая разбилась вдребезги, на бампере виднелось темное пятно — а под передними колесами лежало что-то белое и неподвижное.
Клэри замутило. Неужели Люк кого-то сбил? Она пристально вгляделась в фигуру на траве, стирая с глаз иллюзии, будто пыль со стекла. Под колесами лежал не человек, а что-то похожее на отвратительную гладкую белую личинку, извивающуюся, как посаженный на иголку червяк.
Дверь кабины распахнулась; Люк, не обращая внимания на тварь, метнулся через лужайку к темной тени, распростертой у крыльца. Вот это была определенно человеческая фигура — кто-то маленький, с копной тонких косичек.
— Это же та девчонка-оборотень! Майя! — воскликнул Саймон. — Что происходит?
— Не знаю.
Клэри схватила стило с книжной полки, и они с Саймоном выбежали из дома. Люк уже усадил Майю, прислонив спиной к перилам крыльца. На ее футболке зияла дыра, из раны на плече лилась кровь.
Саймон замер так неожиданно, что Клэри чуть не врезалась в него и еле сдержала рассерженный возглас, вовремя сообразив, что происходит. Саймон боялся крови. Он не мог на нее смотреть.
— Она жива, — сказал Люк и похлопал девушку по щеке. — Майя! Майя, ты слышишь меня?
Майя застонала, открыла глаза и уставилась на него мутным взглядом.
— Люк? — прошептала она. — Что случилось? Плечо болит…
— Надо перебраться в дом. — Люк легко подхватил Майю на руки.
Войдя в дом, он уложил девушку на потрепанный серый диван в гостиной, отправил Саймона за одеялом, а Клэри — на кухню за мокрым полотенцем.
Когда Клэри вернулась, Майя уже сидела, опираясь на подушку, и на ее щеках алел лихорадочный румянец. Она торопливо рассказывала Люку, что произошло.
— Я шла через лужайку, когда почуяла какую-то сильную вонь. Пахло чем-то сгнившим, как от мусорного бака. Я обернулась, и тут на меня напали…
— Кто? — спросила Клэри, передавая Люку полотенце.
— Не знаю. Меня сбили с ног. Я пыталась бороться, но все произошло так быстро…
— Я видел, — спокойно сказал Люк. — Я подъезжал к дому, когда ты шла по лужайке. За тобой кралась эта тварь. Я кричал тебе, но ты не слышала.
— Что за тварь? — спросила Клэри.
— Демон-древак, — мрачно ответил Люк. — Они слепые и охотятся по запаху. Я въехал на лужайку и раздавил его.
Клэри посмотрела в окно. Тварь уже исчезла — умирая, демоны возвращались в тот мир, из которого явились.
— Почему он напал на Майю? — спросила она и похолодела, осененная догадкой. — Его прислал Валентин? Ему нужна кровь оборотня, ведь в прошлый раз ему помешали…
— Вряд ли, — ответил Люк. — Древаки не сосут кровь… и уж точно не способны на то, что случилось в Городе молчания. Такой демон — скорее шпион или посланник. Полагаю, Майя ему просто помешала. — Он склонился над постанывающей девушкой и попросил: — Закатай рукав, я погляжу.
Майя закусила губу и подняла рукав. От плеча к локтю тянулась длинная резаная рана. Ее края были усеяны тонкими черными иглами, торчащими во все стороны. Майя уставилась на рану с нескрываемым ужасом:
— Что это?!
— У древаков вместо зубов ядовитые шипы. Они сломались и застряли в твоем плече.
— Ядовитые?! — У Майи стучали зубы. — Я умру?
— Нет, если не будем зря тратить время, — сказал Люк. — Шипы тянуть больно. Потерпишь?
Майя молча кивнула.
— Да, только… вытащи их!
— Что вытащить? — спросил Саймон, входя в комнату со свернутым одеялом в руках. Увидев утыканную шипами рану он непроизвольно попятился и выронил одеяло.
— Не выносишь крови, примитивный? — Майя криво улыбнулась и вскрикнула: — Больно!
— Понимаю, — сказал Люк, обернув ей предплечье полотенцем и достав из-за пояса узкий клинок.
Увидев нож, Майя зажмурилась:
— Делай что нужно, только я не хочу, чтобы на это кто-то смотрел!
Люк обернулся к Саймону и Клэри:
— Так, вы оба, марш на кухню. Сообщите в Институт, что случилось, пусть пришлют кого-нибудь. Желательно имеющего представление о медицине или Мага, раз Братьев нет.
Саймон и Клэри застыли в оцепенении, глядя на нож и наливающуюся багровым руку Майи.
— Живо! — прикрикнул Люк, и они поспешно вышли из комнаты.
