Кассандра Клэр, Морин Джонсон
Дьявол из Уайтчепела
– Угадай, что я вижу, – потребовал Джордж. – Начинается на «с».
– Слизь, не? – предположил Саймон.
Он лежал навзничь у себя на кровати в комнате, которую делил с Джорджем. Джордж валялся на соседней койке. Оба задумчиво пялились в темноту – в основном на потолок. Не очень увлекательное занятие – учитывая, что потолок лопался от грязи.
– У тебя всегда ответ – «слизь».
– Не всегда, – возразил Джордж. – Один раз была «плесень».
– Не понимаю, чем они отличаются. И меня бесит, что я должен об этом думать.
– И все-таки это не «слизь».
Саймон на минуту задумался.
– Слепозмейка? Фу, какая гадость! Нет, только не это!
Он рефлекторно поджал ноги.
– Слепозмейка? Нет! Ну вот, теперь я вообще ни о чем, кроме змей, думать не могу. В Идрисе водятся змеи? Я думал, их давно отсюда выгнали…
– Это из Ирландии их выгнали, – возразил Саймон. – Еще во времена святого Патрика.
– Одно другому не мешает. Да нет, конечно, не может тут быть никаких змей. Или все-таки?..
В мягком шотландском выговоре Джорджа теперь отчетливо слышалась дрожь.
– Интересно, а еноты в Идрисе водятся? – попробовал сменить тему Саймон. Поерзал на узкой кровати, пытаясь устроиться поудобнее. Бесполезно. Как ни ложись – все равно жестко. – В Нью-Йорке вот енотов полно. Залезают везде. Умеют открывать двери. Я читал в интернете, что они даже ключами пользоваться научились.
– Не люблю змей. Змеям и ключи не нужны.
Саймон на несколько секунд замолк. Поймал себя на мысли, что «Змеям не нужны ключи» – клевое название для альбома. Сначала звучит классно, а потом становится обыкновенным, и ты думаешь: «А с чего вдруг оно показалось классным? Наверно, это неспроста, что-то в нем есть».
– Ну, так что это? – спросил он.
– В смысле «что это»?
– Ну, что там начинается на «с»?
– Саймон.
Вот в такие тупые игры приходится играть, если живешь в подвале Академии Сумеречных охотников – или, как они теперь называли это место, на этаже вечной сырости. Джордж уже миллион раз проехался на тему того, как жалко, что они не слизни – тогда бы здешние условия подошли им идеально. Пока Академия стояла закрытой, тут прижилось полным-полно разных существ, и Саймон с Джорджем давно уже с этим смирились. Они больше не паниковали, заслышав шебуршение за стеной или топот маленьких лапок под кроватью. Все это было не страшно, если только странная возня не доносилась прямо из кровати – что, надо признаться, случалось уже не раз.
Считалось, что простецов (или отстой, как их тут часто называли) поселили в подвале потому, что это – самое безопасное место в Академии. И Саймон не сомневался, что так оно и есть, – вот только это была не вся правда. Настоящая причина крылась в другом – в потрясающем снобизме Сумеречных охотников. Высокомерие было у них в крови.
Но Саймон сам хотел попасть сюда – и в Академию, и к простецам, – так что жаловаться было совершенно бессмысленно.
Без интернета, без телефонов, без телевизоров ночи здесь могли быть очень длинными. Когда гасили свет, Саймон с Джорджем часто болтали в темноте – вот как сейчас. Иногда они просто лежали, каждый на своей кровати, в тишине, зная, что сосед рядом. Это было… важно. Саймону становилось легче от того, что он не один в этой комнате, что Джордж тоже здесь. Он вообще не знал, смог ли бы вынести одиночество.
И дело не только в холоде, в крысах или в плесени и слизи. Дело в том, что творилось у него в голове. Внутренние голоса становились громче. Отрывки воспоминаний всплывали, как кусочки давно забытых песен. Воспоминания об огромной радости и об ужасающем страхе, которые зачастую не соединялись ни с какими событиями или людьми. То были просто чувства, ощущения, обступавшие его в темноте со всех сторон.
– А ты когда-нибудь замечал, – продолжал Джордж, – что здешние одеяла всегда кажутся сырыми, даже если ты точно знаешь, что они сухие? Я ведь из Шотландии и знаю, что такое шерсть. Знаю, что такое овцы. Так вот, я тебе точно говорю: это – не шерстяные одеяла. Это вообще какая-то демоническая шерсть. У меня после этих кроватей наутро суставы ноют.
Саймон промычал в ответ что-то нечленораздельное, почти не обращая внимания на слова Джорджа. Подобные разговоры они вели каждую ночь. Темы оставались неизменными: слизь, плесень, обитатели здешних стен, грубые одеяла, холод.
Мысли Саймона унеслись в совершенно ином направлении. Совсем недавно его навестили две девушки. И с обеими он облажался.
Изабель и Клэри. Два самых важных (по крайней мере, насколько он мог судить) человека в его жизни. Изабель пришла, чтобы заявить на Саймона свои права, а он велел ей убираться. И до сих пор не мог понять, зачем он это сделал. Ясно только одно: невозможно вернуть все, как было раньше. Тем более что он попросту не может вспомнить, как именно все было.
На тренировочном задании Изабель появилась снова – и уничтожила вампиршу, которая собиралась его убить. И сделала это так хладнокровно! И так холодно потом держалась с ним, Саймоном…
А потом пришла Клэри. «Будь с Изабель помягче, – сказала она. – Она куда слабее, чем кажется».
Кто бы мог подумать, что Изабель – надменная Сумеречная охотница, своим золотым хлыстом способная рассечь демона напополам, – на самом деле куда слабее, чем кажется?
Чувство вины не давало Саймону уснуть.
– Опять Изабель? – спросил Джордж.
– Как ты узнал?
– Рассудил логически. Сначала она появилась и пригрозила превратить в фарш любого, кто к тебе приблизится. Хотя вы с ней сейчас, похоже, даже не разговариваете. А потом завалилась Клэри, чтобы поговорить с тобой – об Изабель. Ну и вдобавок ты бормочешь во сне ее имя.
– Правда?
– Иногда. То ли «Изабель», то ли «карусель». Может, и то и другое.
– Ну и что мне с этим делать? Я даже не знаю, стоит ли вообще с этим что-то делать.
– Я тоже не знаю, – ответил Джордж. – Может, завтра придумаешь? Утро вечера мудренее. Лучше попробуй поспать.
Повисла долгая тишина. А потом…
– Здесь наверняка есть змеи, – заявил Лавлейс. – Самое место для змей! Тут холодно. И камень кругом, и куча дырок, куда можно влезать и вылезать. Полчища мышей на еду… Господи, почему я все еще разговариваю? Саймон, заставь меня заткнуться…
Нет уж, лучше его не останавливать. Даже бредни о змеях, живущих с ними в одной комнате, были куда приятнее, чем те мысли, что сейчас осаждали голову Саймона.
Времена года в Идрисе сменялись так же четко и определенно, как в Нью-Йорке, но не причиняли таких неудобств. Зима в Нью-Йорке – горы замерзшего мусора и слякоть; лето – асфальт, плавящийся от жары, и капающие кондиционеры, от которых возникает ощущение, будто тебя сверху оплевали. А Идрис – это уютная зелень в теплую погоду и бодрость и спокойствие в морозы. Здесь всегда пахнет свежестью и горящими в камине дровами.
То есть почти всегда. Иногда по утрам случались и настоящие бури – как на этой неделе, например. Порывы ветра жалили, как осиный рой. Холод забирался под одежду. Экипировка Сумеречных охотников, даром что удобная для тренировок, практически не грела. Легкая, дающая свободу движений, она была именно такой, каким должно быть боевое облачение, но совершенно не годилась для того, чтобы торчать в ней посреди болота в семь утра, когда солнце едва встало.
Саймон думал о толстой домашней куртке, о шерстяном одеяле, вообще обо всем теплом, что приходило в голову. Завтрак – субстанция, видом похожая на овсянку, а по сути – настоящий клей, – комом давил на желудок.
Кофе. Вот что ему нужно сегодня утром.
В Идрисе нет кофеен. Некуда зайти и заказать чашечку горячего, дымящегося, бодрящего кофе. На завтрак в Академии давали слабый чай – Саймон подозревал, что это и не чай вовсе, а разведенный суп, один из тех отвратительных супов, которые варили на здешней кухне. Он готов был поклясться, что сегодня утром нашел у себя в кружке картофельную кожуру. И надеялся, что это была именно картофельная кожура, а не что-то похуже.
Чашку кофе из «Джавы Джонса». Неужели он требует от жизни невозможного?
– Видите дерево? – рявкнул Делани Скарсбери, тыча пальцем вперед.
Из множества вопросов, которые тренер по физической подготовке задал им за последние несколько месяцев, этот относился к разряду самых логичных и понятных – и все-таки совершенно сбивал с толку. Конечно, все ученики ясно видели дерево – единственное на этом участке поля. Высокое, чуть накренившееся влево.
«Утро со Скарсбери» – так могло бы называться какое-нибудь утреннее радиошоу для чудаков. Но в Академии так называлась пытка, придуманная лишь для того, чтобы воссоздать условия боя с демонами и научить учеников сражаться. Впрочем, как ни крути, «пытка» работала: Саймон сейчас чувствовал себя в гораздо лучшей форме, чем в первые дни занятий.
– Видите дерево?
Вопрос был настолько очевиден, что в первый раз никто на него не ответил. На этот раз все дружно пробормотали, что да, они видят дерево.
– Значит, вот что вы сейчас будете делать, – удовлетворенно продолжал Скарсбери. – Вы залезаете на дерево, проходите вот по этому суку, – он показал на толстую ветвь, метрах в пяти над землей, – и спрыгиваете.
– Ни за что, – буркнул Саймон, и не он один. Толпа учеников недовольно загудела. Никого не привлекала перспектива карабкаться на дерево, а потом специально с него падать.
– Утро доброе.
Голос казался до ужаса знакомым.
Саймон обернулся и увидел за спиной у себя ухмыляющегося Джейса Эрондейла.
Парень держался совершенно спокойно и непринужденно. Легкая экипировка Сумеречного охотника, судя по всему, не доставляла ему неудобств. Оно и понятно: нефилимы могут наносить себе на кожу согревающие руны. И никакие гипоаллергенные пуховики им не нужны. Шапку Джейс тоже не носил: его идеально взъерошенные золотые волосы изящно развевались на ветру. Он держался позади, поэтому его пока что никто не заметил – все сосредоточенно внимали воплям Скарсбери, тычущего пальцем в дерево и пытающегося перекричать ветер.
– И с чего вдруг тебя сюда принесло? – Саймон дул на руки, пытаясь их согреть.
Джейс пожал плечами.
– Исключительно из благородных побуждений. Протянуть вам изящную и сильную руку помощи, – сострил он. – Не могу отказать новому поколению Сумеречных охотников хотя бы одним глазком посмотреть на то, чего они могли бы добиться, если бы им очень, очень, очень повезло.
Саймон на секунду прикрыл глаза.
– Ты просто хочешь произвести впечатление на Клэри, – наконец заявил он. – Ну, и заодно проверить, как я тут.
– Во имя Ангела, он стал телепатом! – Джейс притворно отшатнулся. – Но вообще-то, с тех пор как ваши преподаватели разбежались, мы просто вносим свою лепту. Каждый из нас. Я вот помогаю с тренировками, нравится тебе это или нет.
– Хм-м, – пробормотал Саймон. – Не нравится.
– Да ладно, пошли, – Джейс хлопнул его по плечу. – Раньше тебе нравилось.
– Неужели?
– Ну, может быть, – поправился нефилим. – Во всяком случае, ты не возражал. Хотя подожди. Нет, возражал. Что ж, я ошибся, с кем не бывает. Но ты не бойся, это легко. Просто тренировочное задание.
– На последнем таком задании, насколько мне помнится, требовалось убить вампира. А на предпоследнем я лично наблюдал, как стрела вонзилась ученику в колено.
– Я видал и похуже. Шевелись давай. Развлечемся.
– Ничего развлекательного тут нет, – заметил Саймон. – Это же не Академия Развлечений, иначе я бы знал. Я однажды играл в группе под названием «Академия Развлечений».
– А помогать вам сегодня утром, – орал Скарсбери, – будет опытный и очень хорошо подготовленный Сумеречный охотник – Джейс Лайтвуд Эрондейл!
Еле слышное аханье прокатилось по группе учеников. Раздались нервные смешки, и все головы повернулись к Джейсу. Девчонки вздыхали – да и некоторые парни тоже. Это напомнило Саймону рок-концерты: казалось, еще мгновение – и толпа разразится воплями, совершенно не подобающими потенциальным Сумеречным охотникам.
Улыбка Джейса стала шире. Он выступил вперед. Скарсбери, кивнув в знак приветствия, отошел в сторону и сложил руки на груди. Джейс секунду разглядывал дерево, потом небрежно прислонился к стволу.
– Когда падаешь, вся штука в том, чтобы не упасть, – начал он.
– Замечательно, – выдохнул Саймон.
– На самом деле ты не падаешь. Ты просто спускаешься самым быстрым из всех возможных способов. Ты контролируешь свое снижение. Сумеречный охотник не падает – он спускается. Основные приемы, как это делать, вы уже знаете…
Саймон вспомнил, что за несколько дней до того Скарсбери, перекрикивая ветер, говорил какие-то фразы, которые, наверное, могли считаться инструкциями по правильному падению. Что-то вроде «не напоритесь на камни» и «только не на спину», а еще – «если только ты не клинический идиот, чем, к сожалению, могут похвастаться далеко не все из вас».
– …Так что давайте просто возьмем теорию и превратим ее в практику.
Джейс ухватился за ствол, вскарабкался по нему с ловкостью обезьяны и, добравшись до нужной ветки, непринужденно выпрямился.
– Теперь, – обратился он к ученикам, – я смотрю вниз. Выбираю место приземления. Берегите голову, не забывайте об этом. Если есть возможность разбить прыжок на несколько, если есть любая поверхность, на которой можно устроить промежуточную остановку, – используйте ее, если только это не опасно. Избегайте острых камней и веток – они могут вас поранить или, не дай ангел, проткнуть насквозь. Согните колени. Расслабьтесь. Если отталкиваетесь рукой, опирайтесь на всю ладонь. Но лучше, конечно, так вообще не делать. Подожмите ноги и перекатывайтесь. Сохраняйте импульс, но гасите силу толчка. Примерно вот…
Джейс изящно шагнул с ветки вниз и приземлился с приглушенным стуком, тотчас перекатился и миг спустя уже снова стоял на ногах.
– …так.
Он легко встряхнул волосами, и Саймон заметил, что кое-кто из учеников покраснел. Марисоль – та и вовсе на несколько секунд спрятала лицо в ладонях.
– Отлично, – похвалил Скарсбери. – Вот это вы и должны проделать. Джейс будет помогать.
Джейс расценил его слова как сигнал к действию и вновь полез на дерево. До чего же просто и элегантно у него это получалось! Оказавшись наверху, он удобно устроился в развилке ветвей, болтая ногами.
– Кто первый?
Все замерли.
– А, ладно. Надо просто покончить с этим побыстрее, – глухо пробормотал Джордж, поднял руку и сделал шаг вперед.
Хотя в ловкости Лавлейс явно уступал Джейсу, на дерево он забрался довольно быстро. Только слишком часто перехватывался, и ноги несколько раз соскользнули. Фразы, которыми Джордж при этом комментировал свои действия, унесло ветром, но Саймон не сомневался, что к цензурным они не относились.
Когда Лавлейс добрался до нужной ветки, Джейс отклонился, чтобы дать ему место. Джордж некоторое время изучал ветку – одинокий сук, протянувшийся над землей.
– Давай, Лавлейс! – рявкнул Скарсбери.
Саймон видел, как Джейс наклонился и что-то посоветовал Джорджу – тот все еще цеплялся за ствол. Дождавшись кивка, Лавлейс отпустил дерево и сделал несколько осторожных шагов по ветке. Снова остановился, ловя равновесие в налетевшем порыве ветра. Потом посмотрел вниз и со страдальческим выражением лица шагнул вперед.
И тяжело шмякнулся на землю. Звук его падения был гораздо громче, чем тот, с которым приземлился Джейс, но Джордж так же, как и он, перекатился и встал на ноги.
– Неплохо, – оценил Скарсбери.
Лавлейс похромал обратно к Саймону, растирая ушибленную руку.
– Ты точно не захочешь этого делать, – подойдя, шепнул он.
Саймон уже и сам это понял. А подтверждение лишь уничтожило последние остатки решимости.
Он смотрел, как одноклассники один за другим поднимаются на дерево. Некоторые – только после десяти минут кряхтения, хватания за все подряд, падений с полдороги. Последнее неизменно вызывало громкие крики Скарсбери: «Я же говорил, не на спину!» Джейс все время торчал на дереве, словно расфуфыренная птица, сверкая улыбкой тем, кто карабкался снизу. Порой он нацеплял на лицо изящно-скучающее выражение и принимался разгуливать по ветке взад-вперед – видимо, чтобы развлечься.
Когда очередь дошла до Саймона, не осталось больше никаких поводов оттягивать неизбежное. Он подошел к дереву.
Джейс ухмылялся, глядя на него сверху вниз.
– Это легко. Ты наверняка делал это в детстве тысячу раз. Так что просто залезай, – скомандовал он.
– Я из Бруклина, – напомнил Саймон. – Мы по деревьям не лазим.
Джейс пожал плечами. Отговорки тут явно не помогут.
Первое, что Саймон понял почти сразу, – дерево было абсолютно прямым. Наклон оказался обманом зрения. Грубая кора врезалась в ладони и в то же время ужасно скользила, так что всякий раз, как Саймон пытался найти опору, ноги безнадежно срывались. Он попробовал подражать Джейсу с Джорджем, – те, казалось, лишь чуть-чуть касались коры, – но быстро понял, что это бесполезно. Пришлось обхватить ствол изо всех сил. Но пусть и таким варварским методом, дрыгая ногами, как лягушка, и обдирая о кору лицо, он все-таки понемногу забирался наверх.
Преодолев уже три четверти пути, Саймон почувствовал, что ладони взмокли от пота и начинают соскальзывать. Близость падения наполнила душу внезапной паникой, и Саймон вцепился в ствол еще сильнее.
– Ты отлично справляешься.
По голосу Джейса он понял, что ни о каком «отлично справляешься» тут даже речи не идет. Но должен же был нефилим сказать хоть что-нибудь ободряющее!
В конце концов Саймон все-таки добрался до злополучной ветки. Последние отчаянные его усилия, должно быть, не очень-то здорово смотрелись снизу. Как минимум раз или два, он точно знал, зад его повисал над землей в весьма неприглядной манере. Но он все-таки справился.
Теперь нужно было встать. Эту задачу Саймон разрешил точно так же – вцепившись обеими руками в ствол.
– Хорошо, – чуть усмехнулся Джейс. – Теперь просто иди ко мне.
С этими словами Лавлейс отступил по ветке, освобождая место Саймону. Саймон вытаращил глаза: Джейс шел спиной вперед!
Отсюда совсем не верилось, что до земли всего пять метров. Саймону казалось, он забрался под небеса. Ветка под ногами была круглой, неровной, скользкой – короче говоря, совершенно не предназначенной для прогулок. Особенно в кроссовках, которые Саймон сегодня надел.
Но он уже забрался слишком далеко и решил, что не позволит Джейсу выделываться, разгуливая по ветке вперед спиной, пока он сам так позорно цепляется за ствол. Саймон выпрямился. Спуск обратно по стволу не сулил ничего хорошего, так что оставался только один путь. И этот путь, по крайней мере, будет самым быстрым.
Он сделал шаг. Ноги и руки тут же затряслись.
– Смотри наверх, – резко приказал Джейс. – Смотри на меня.
– Мне нужно видеть…
– Тебе нужно смотреть наверх, чтобы сохранять равновесие. Смотри на меня.
Джейс перестал ухмыляться. Саймон поднял глаза на нефилима.
– Теперь сделай еще шаг. Не смотри вниз. Твои ноги сами найдут опору. Раскинь руки в стороны для равновесия. Не думай пока о том, что внизу. Глаза – на меня.
Как ни странно, это сработало. Саймон сделал по ветке шесть шагов и сам удивился, что стоит вот так, раскинув руки, словно крылья самолета. Ветер здесь дул куда сильнее, чем внизу.
Он стоял на ветке. Вместе с Джейсом.
– Теперь повернись лицом к Академии. Не отводи глаз. Используй Академию как горизонт. Равновесие можно держать только так – выбрать точку и сосредоточиться на ней. Перенеси вес чуть вперед – если не хочешь сейчас кувыркнуться назад.
Нет уж. Такого Саймон точно не хотел.
Он чуть подвинулся, приставив одну ногу к другой. Потом повернулся, чтобы отыскать взглядом каменную громаду Академии и своих товарищей по несчастью, толпившихся внизу и не сводящих с него глаз. Особого восхищения на лицах он не заметил, только Джордж поднял большие пальцы.
– Теперь, – продолжал Джейс, – чуть согни колени. А дальше просто сделай один большой шаг вперед. Не прыгай, а шагни. Одной ногой. И когда начнешь падать, держи ноги вместе и расслабься.
Это определенно не самое сложное из того, что Саймону выпадало в жизни. Он точно знал, что ему приходилось совершать и куда более трудные поступки. Например, драться с демонами и возвращаться с того света. Так что прыжок с дерева однозначно не должен вселять в него такой ужас.
Саймон шагнул в воздух и тут же почувствовал, как мозг отреагировал на новую информацию – там ничего нет, не делай этого, там ничего нет… Но импульс движения уже скинул его вторую ногу с ветки, а потом…
Единственное хорошее, что можно было сказать об этом испытании, – то, что все произошло быстро. Благодаря силе тяготения. Несколько мгновений почти блаженного страха и оторопи, а потом – удар, когда ноги встретились с землей. Завибрировали все кости, колени подогнулись, череп тут же отозвался болью, и Саймон упал на бок. Дальше следовало перекатиться и встать на ноги, но он так и остался лежать на земле в позе креветки.
– Подъем, Льюис! – крикнул Скарсбери.
Джейс приземлился следом, словно огромная бабочка-убийца, едва слышно.
– Первый прыжок – всегда самый трудный, – он протянул Саймону руку. – А может, и первые несколько десятков. Я точно не помню.
Все болело, но, кажется, он ничего не сломал и не вывихнул. Удар вышиб воздух из легких, и пришлось несколько раз глубоко вдохнуть. Саймон обернулся, посмотрел на Джорджа. Тот стоял, не сводя с соседа сочувствующего взгляда.
Последние двое студентов выполнили задание – так же скверно, как и Саймон, – и наконец Скарсбери отпустил всех на обед.
Пересекая поле, большая часть группы отчаянно хромала.
С тех пор как Катарина похоронила суп в лесу, Академии пришлось срочно решать задачу, чем кормить студентов. В итоге возродилась старая традиция: готовить блюда разных стран – в знак разнообразия наций, к которым принадлежали студенты Академии. Сегодня, как Саймону сообщили, был день шведской кухни.
На обед подали фрикадельки, чан клюквенного соуса, картофельное пюре, копченого лосося, рыбные шарики, салат из свеклы и, в самом конце, сильно пахнущее блюдо – балтийскую сельдь особого пряного посола. Саймон вдруг осознал, что если бы эти блюда готовили люди, действительно знающие свое дело, все это было бы даже вкусно – за исключением, пожалуй, пряной сельди. Правда, вегетарианцу все равно особо разгуляться было негде.
Он взял картофельное пюре с клюквенным соусом и выскреб из почти пустого контейнера порцию свекольного салата. Какие-то добрые Сумеречные охотники из Аликанте сжалились над студентами и прислали рогалики, которые, впрочем, тут же расхватали – к тому моменту, как Саймон дошел до хлебной корзины, в ней было пусто.
Он развернулся, чтобы отправиться на поиски свободного столика, и чуть не впечатался в Джейса с роллом в руке. От ролла явно уже прилично откусили.
– Сядешь со мной?
Кафетерий Академии больше смахивал на забегаловку, обставленную мебелью из мусорных контейнеров, чем на школьную столовую. Тут были и огромные столы, и совсем крошечные, за которыми с трудом помещались двое. Саймон, слишком раздраженный и уставший, чтобы шутить о свиданиях за обедом, молча последовал за Джейсом к маленькому шаткому столику у стены зала, чувствуя, что на них пялится сейчас вся Академия. Он кивнул Джорджу, надеясь, что тот правильно его поймет и не обидится, что Саймон обедает не с ним. Лавлейс кивнул в ответ.
Джон, Жюли и остальные с элитного курса, разочарованные тем, что на их потоке вводный предмет «Падение с деревьев под руководством Джейса Эрондейла» не предусмотрен, пожирали Джейса глазами. Казалось, они сейчас подскочат и кинутся спасать его от плохой компании, в которую тот по недоразумению угодил. Вытащат его отсюда на носилках из шоколада и роз, приговаривая, что всю жизнь мечтали родить от него детей.
Сев за стол, Джейс тут же молча накинулся на свой обед. Саймон смотрел, как он ест, и ждал, но Джейс, казалось, был полностью поглощен едой. Он взял огромные порции каждого блюда, включая и вонючую балтийскую селедку. Теперь, рассмотрев ее ближе, Саймон начал подозревать, что засолить ее на самом деле забыли. Чтобы засолить рыбу, нужно по меньшей мере уметь готовить и точно следовать рецепту. Возможно, здешние повара и попытались это сделать – но в итоге только изобрели новую форму ботулизма.
Но Джейса, похоже, это не смущало. С другой стороны, он и сам смахивал на героя передачи «Выжить любой ценой» – в общем, на одного из тех ребят, которые голыми руками ловят в речке форель и пожирают ее сырой, пока та еще бьется.
– Ты хотел со мной о чем-то поговорить? – наконец не выдержал Саймон.
Джейс наколол фрикадельку на вилку и задумчиво посмотрел на него.
– Я провожу расследование, – ответил он. – Изучаю свою семью.
– Эрондейлов? – помолчав, уточнил Саймон.
– Не знаю, помнишь ты или нет, но история моего рода – не из самых простых, – пояснил Джейс. – Вообще-то я сам только недавно узнал, что я – Эрондейл. Нужно было привыкнуть. Уж слишком это в некотором роде легендарная семейка.
И он вернулся к еде.
Когда тарелки и чашки опустели, Джейс откинулся на спинку стула и несколько мгновений не сводил с Саймона взгляда. Саймон хотел уже пошутить на тему того, не многовато ли ему, но решил, что его юмора не оценят.
Джейс продолжил разговор:
– Короче, от этого всего я почему-то вспомнил… ну, в общем, тебя. То, что с тобой происходит. Знаешь, как будто во всей этой истории есть что-то важное, но я понятия не имею, что именно. И пытаюсь заполнить эти провалы. Уж очень они разные, эти Эрондейлы: одни – настоящие герои, другие – просто чудовище.
– Тебя это, по идее, волновать не должно, – ответил Саймон. – Дело не в родословной, а в том, какой выбор делаешь ты сам. Но, думаю, тебе и так все время это повторяют. Клэри. Алек. – Он покосился на Джейса. – Изабель.
Джейс выгнул бровь.
– Ты хочешь поговорить об Изабель? Или об Алеке?
– Алек меня ненавидит, и я понятия не имею почему, – отозвался Саймон. – Изабель меня ненавидит, и я знаю почему. Это даже хуже. Так что ответ – нет, я не желаю разговаривать о Лайтвудах.
– Да уж, с Лайтвудами у тебя определенно проблемы, – подтвердил Джейс, сверкнув золотыми глазами. – Все с Алека началось. Как ты уже проницательно заметил, между вами кое-что произошло. Но я не стану в это влезать.
– Что же между нами произошло? Ты меня реально пугаешь. Может, все-таки расскажешь? Пожалуйста, – попросил Саймон.
– Ну уж нет, – отказался Джейс. – Слишком сильные чувства задеты. Слишком больно. Так что извини, но рассказывать тебе было бы неправильно. Не хочу нарываться на неприятности. Я тут только затем, чтобы продемонстрировать будущим Сумеречным охотникам, как спрыгнуть с высоты, не сломав себе шею.
Саймон уставился на него. Джейс невинно хлопал золотыми глазами.
Саймон решил, что в следующий раз, когда встретит Алека, спросит его обо всем. Обо всех секретах, лежащих между ними. Нужно наконец с этим разобраться.
– Но все-таки я тебе кое-что скажу о Лайтвудах, – как бы мимоходом заметил Джейс. – Изабель с Алеком никогда не показывают, что им больно. Но я-то вижу. Особенно когда они пытаются это скрыть. Ей очень плохо, Саймон.
– А я делаю только хуже, – закончил Саймон. Покачал головой. – Я во всем виноват. Парень, которому демон стер память. Парень, который не имеет ни малейшего понятия, что с ним случилось. Парень безо всяких особых талантов, который, скорее всего, убьется в этой школе. Кто тут говорил о чудовищах? Так вот, я и есть чудовище.
– Нет, – ровным голосом отозвался Джейс. – Никто не винит тебя в том, что ты не можешь ничего вспомнить. Ты принес себя в жертву. Ты был смелым. Ты спас Магнуса. И Изабель. И меня. И сгибай колени сильнее.
– Чего?
Джейс поднялся.
– Когда спрыгиваешь с ветки, сгибай колени сразу же. В остальном все было вполне прилично.
– Так что насчет Изабель? – Саймон вернул разговор к прежней теме. – Что мне делать?
– Без понятия, – пожал плечами Джейс.
– То есть ты приперся сюда, чтобы помучить меня и поговорить о себе, любимом? – Саймон начал злиться.
– Ох, Саймон, Саймон, – протянул Джейс. – Может, ты и не помнишь всего, но вот это… это так на тебя похоже!
И он пошел прочь, прекрасно сознавая, что студенты Академии восхищенно следят за каждым его шагом.
После обеда в расписании стояла лекция по истории. Обычно историю читали разным потокам по отдельности, но в некоторых случаях – вот как сегодня – собирали всех вместе в главном зале. От былого великолепия этого зала сейчас не осталось и следа – не считая нескольких сломанных скамей. Студенты приносили стулья из столовой, но мест все равно не хватало. Поэтому элита занимала скамьи и стулья, а отстой сидел прямо на полу впереди всех, словно младшеклассники на групповой школьной фотографии. Впрочем, после утренней тренировки даже просидеть несколько часов на холодном каменном полу казалось роскошью.
Катарина поднялась на шаткую кафедру.
– Сегодня у нас особая гостья, – начала она. – Она посетила Академию, чтобы рассказать вам о роли Сумеречных охотников как вершителей истории. Как вы наверняка знаете – да-да, я оптимистка и я в вас верю, – Сумеречные охотники участвовали во многих важных событиях из истории простецов. А поскольку в их задачи входит, кроме всего прочего, защищать простецов от знаний о Сумеречном мире, иногда приходится брать под контроль создание исторических трудов. Я имею в виду, приходится скрывать истинную суть событий. Придумывать правдоподобные объяснения, не упоминая демонов.
– Как «Люди в черном», – прошептал Саймон Джорджу.
– Поэтому, пожалуйста, сосредоточьте на нашей уважаемой гостье все внимание, – Катарина сошла с кафедры и уступила место высокой молодой женщине.
– Я – Тереза Грей, – глубоким и чистым голосом представилась та. – И я убеждена, что истории имеют огромное значение в нашей жизни.
Девушку скорее можно было принять за второкурсницу колледжа, одетую очень элегантно: в короткое черное платье и кашемировый свитер с накинутым на плечи узорчатым шарфом. Саймон уже однажды видел Терезу Грей – на свадьбе Люка и Джослин. Клэри тогда сказала ему, что эта женщина – которую многие называли просто Тесс – сыграла очень важную роль в ее судьбе, когда сама Клэри была совсем крохой, и что на самом деле Терезе около полутора сотен лет, хоть она не выглядит и на четверть этого возраста.
– Чтобы вы поняли историю, которую я хочу вам рассказать, сначала вам следует узнать, кто и что я такое. Как и Катарина, я – маг. Между тем моя мать не была человеком. Она была Сумеречным охотником.
По залу поползли шепотки, но Тереза сделала вид, что ничего не слышит.
– Я не в силах вынести руны, начертанные на коже, но я жила среди Сумеречных охотников, – продолжала она. – Я была женой Сумеречного охотника. Мои дети – тоже Сумеречные охотники. Я повидала много такого, чего не видел ни один житель Нижнего мира, так что теперь я – чуть ли не единственная, кто помнит правду. Правду, прикрытую вымыслами простецов, которые пытались объяснить последствия встреч наших двух миров. Помимо всего прочего, я – хранитель истории Сумеречных охотников. Есть такая история, о которой многие из вас наверняка слышали, – история о Джеке Потрошителе. Что вы об этом знаете?
Саймон был готов к ее вопросу: чего-то такого он и ожидал. Роман «Из ада» он читал шесть раз и всю жизнь надеялся, что хоть кто-нибудь задаст ему вопрос об Алане Муре или его книге.
Поэтому руку он вскинул так резко, что чуть не вывихнул ее в плече.
– Джек Потрошитель был убийцей, – выпалил Саймон. – В конце девятнадцатого века убивал в Лондоне проституток. Есть версия, что на самом деле он был личным врачом королевы Виктории и все свои преступления совершал, чтобы избавиться от внебрачного ребенка принца.
Тесс улыбнулась.
– Действительно, Джек Потрошитель – это имя, данное убийце. Или, по крайней мере, связанное с серией убийств, совершенных в Лондоне в конце девятнадцатого века. Твоя версия – так называемая версия королевского заговора – давно опровергнута. Но, если я ничего не путаю, именно она легла в основу романа-комикса под названием «Из ада» и одноименного фильма.
Личная жизнь у Саймона и без того была запутанной, но от слов Терезы сердце его дрогнуло. Эта женщина разговаривает с ним о комиксах! Круто!
«Ты кретин, Саймон. Тесс Грей наверняка уже с кем-то встречается».
– Я просто расскажу вам кое-какие факты, – сказала маг. – Когда-то я носила фамилию Эрондейл. В те времена, в 1888 году, по Восточному Лондону прокатилась череда отвратительных убийств…
Лондон, октябрь 1888 года
– По-моему, это неправильно, – заявила Тесс своему мужу Уиллу.
– Да ладно. Ему нравится.
– Знаешь, Уилл, детям что только не нравится! Им нравятся сладости. Им нравится огонь. Им нравится засовывать голову в дымоход. Одним словом, если ему нравятся кинжалы, это еще не значит, что…
– Да ты погляди, как он его уверенно держит!
Джеймс Эрондейл, малыш двух лет от роду, и впрямь управлялся с кинжалом довольно ловко. Словно желая продемонстрировать родителям свое мастерство, он вонзил острие в диванную подушку. Над подушкой взвилась туча перьев.
– Утки, – сообщил мальчик, указывая на кружащиеся в воздухе перышки.
Тесс выхватила кинжал из крошечных ручек сына, заменив опасное оружие деревянной ложкой. Джеймс в последнее время очень привязался к этой ложке, всюду таскал ее за собой и даже отказывался идти без нее в кровать.
– Ложка, – заявил Джеймс, неуверенными шажочками отправляясь в путешествие по комнате.
– Где он нашел этот кинжал? – спросила Тесс.
– Может быть, в оружейной? Я брал его с собой, – ответил муж.
– Может быть?
– Ну да. Может быть.
– И, может быть, Джеймс как-то умудрился снять кинжал со стены? Вынуть из креплений куда выше его роста? – продолжила она. – Видимо, так?
– В нашем удивительном мире возможно все, – дипломатично отозвался Уилл, но тут же сник под суровым взглядом жены. – Я глаз с него не спускал, – попытался оправдаться он.
– Надеюсь… – Тесс мотнула головой в сторону спящей в колыбели у огня крошки Люси Эрондейл. – Надеюсь, ты не станешь давать Люси палаш, пока она хотя бы ходить не начнет. Или я хочу слишком многого?
– По-моему, ничего сверх разумного, – Уилл согнулся в церемонном поклоне. – Все как ты пожелаешь, моя бесценная жемчужина. Захочешь – и единственная моя дочь вообще никогда не возьмет в руки оружие.
Он опустился на колени, и Джеймс подбежал к отцу – похвастаться ложкой. Уилл восхитился так, словно видел ее впервые. Его изрезанная шрамами рука сильно и нежно обнимала сынишку за спину.
– Ложка, – гордо заявил мальчик.
– Я вижу, малыш Джейми, – пробормотал Уилл, вспоминая, как бессонными ночами Тесс пела детям валлийские колыбельные. Любовь его к дочке и сыну была такой же сильной и неизменной, как любовь к жене. А столь же сильную потребность защищать ото всего на свете вызывал у него только один человек. Человек, в честь которого назвали Джеймса. Парабатай Уилла, Джем.
– Вот дядя Джем удивится, – улыбнулась Тесс, обращаясь к сыну.
Они с мужем называли так Джеймса Карстерса только между собой, только в семье. Для всех остальных он был братом Захарией – внушающим страх и уважение Безмолвным Братом.
– Джем, – отчетливо повторил крошка Джеймс, и улыбка Терезы стала шире.
Муж и сын посмотрели на нее, абсолютно одинаково наклонив головы. Черные, цвета грозовых туч волосы обрамляли их лица. Личико Джейми, пока еще маленькое и круглое, по-младенчески пухлое, постепенно станет таким же, как лицо отца. Две пары глаз – большие, яркие темно-синие и маленькие золотые – смотрели на нее с абсолютным доверием и чуть-чуть проказливо. Ее мальчики.
Долгие-долгие лондонские летние дни, к которым Тесс так и не привыкла, хотя прошло уже несколько лет, начинали быстро сокращаться. Солнце больше не светило в окна до десяти вечера – теперь темнело уже в шесть. Тяжелый желтоватый туман клубился за стеклами. Бриджит задергивала шторы, и в комнате становилось темно и уютно.
Как странно – быть одновременно и Сумеречными охотниками, и родителями двоих детей! В их с Уиллом жизни, казалось, не было места ничему, кроме постоянной опасности, – но внезапно появились еще два крошечных человечка. Да, один из этих человечков уже сейчас повсюду носил с собой кинжал, а однажды наступит день, когда оба они начнут тренироваться, чтобы стать воинами, – если, конечно, захотят. Но пока что это просто дети, совсем маленькие. Крошка Джеймс, бегающий по Институту с ложкой в руке. Крошка Люси, дремлющая в колыбели или на руках.
Тесс с удовлетворением замечала, что в последнее время Уилл стал осторожнее и рисковал меньше обычного, – хотя все равно приходилось следить, чтобы нигде не валялись острые предметы, которые могли бы попасть в руки детям. Бриджит хорошо справлялась с малышами, но Тесс с Уиллом все равно старались проводить дома как можно больше времени. Малышка Анна, дочь Сесили и Габриэля, на год старше Джеймса, уже вовсю носилась по Институту и несколько раз чуть не отправилась гулять по Лондону. Хорошо, что тетушка Джессамина неизменно стояла на страже у двери.
Знала ли Анна, что тетушка Джессамина на самом деле – привидение? Неизвестно. Для малышки она была просто верной невидимой силой в дверном проеме, которая разворачивала девочку обратно в Институт и просила ее больше не брать отцовские шляпы.
Жизнь текла мирно. Тесс наслаждалась чувством безопасности, напоминавшим о тех безмятежных временах, когда она еще жила в Нью-Йорке и не знала ничего о том, кто она такая и что за мир ее окружает. Так и теперь, сидя с детьми у камина, она порой чувствовала себя… нормальной. Все вокруг казалось таким обыкновенным, словно и не существовало никогда на свете ни демонов, ни других порождений мрака.
– Что у нас сегодня на ужин? – Уилл засунул кинжал в ящик стола. – Чую запах тушеного ягненка.
Жена уже открыла рот, чтобы ответить, и в это мгновение услышала скрип открывающейся двери. Габриэль Лайтвуд торопливо вошел в комнату, даже не потрудившись снять плащ и распространяя вокруг запах холодного тумана. По выражению его лица Тесс поняла, что спокойным денькам пришел конец.
– Что-то случилось? – спросил Уилл.
– Случилось, – Габриэль сжимал в руках газету под названием «Звезда». – Это ужас.
– Согласен, – отозвался Уилл. – Эти полупенсовые бульварные листки всегда ужасны. Но, кажется, ты расстроен куда больше, чем оно того заслуживает.
– Дело не в бульварных листках. Слушайте.
Он ступил под свет газового рожка, развернул газету и разгладил ее.
– «Кошмар в Уайтчепеле…», – прочитал Габриэль.
– А, так вот ты о чем, – протянул Уилл.
Каждый житель Лондона знал о том, что случилось в Уайтчепеле. Убийства были невероятно безжалостными. Новости о них заполняли страницы всех газет.
– «…продолжается. На этот раз смерть настигла двух жертв. Одна зарублена и обезображена до неузнаваемости; у другой вскрыто и вырвано горло. Преступник снова ускользнул незамеченным. А полиция снова с потрясающей откровенностью признается, что улик у нее нет. Полицейские просто ждут седьмого и восьмого убийств, точно так же, как ждали пятого, – в надежде, что очередная жертва поможет им выйти на след убийцы.
Тем временем Уайтчепел обезумел от страха. Люди боятся даже заговаривать с незнакомцами. Невзирая на все заверения полиции, что у преступника только одна цель и ищет он свои жертвы только среди одной определенной группы общества, мрачные настроения распространяются все быстрее. Никто не знает, на какие шаги пойдут практически беззащитные горожане, чтобы постоять за себя. Не исключено, что они станут расправляться с каждым незнакомцем, которому не посчастливится вызвать их подозрения. Долг журналиста – сохранять хладнокровие и не разжигать страсти, особенно тогда, когда требуются выдержка и ясность мышления. Мы постараемся хранить верность своему долгу и рассказывать об этих зверских преступлениях по возможности спокойно».
– Жуткие дела, – заметил Уилл. – Но в Ист-Энде простецам не так-то просто выжить. Вот и сходят с ума.
– Не думаю, что это простец.
– Я слышал, что убийца разослал в газеты какое-то письмо.
– Да, и очень странное письмо. У меня оно где-то было.
Габриэль подошел к столу в углу комнаты и вынул из ящика аккуратно упакованную стопку газетных вырезок.
– Да, вот оно. «Дорогой редактор, до меня по-прежнему доходят слухи, что полиция меня выследила и схватила. Но я по-прежнему на свободе. До чего же забавно смотреть, как они корчат из себя умников и повторяют, что вышли на след. От шутки о кожаном фартуке я просто живот надорвал. Даю слово, что не перестану потрошить шлюх, пока меня все-таки не загонят в угол. Последняя работа была великолепной. Та девка даже закричать не успела. И как после этого они собираются меня ловить? Я люблю свое дело и буду продолжать дальше. Так что ты еще услышишь обо мне и о моих веселых играх. От последнего дела я сохранил немного красной жидкости в бутылке из-под имбирного пива, чтобы написать ею это письмо, но она загустела, как клей, так что пришлось взять красные чернила. Надеюсь, это подойдет, ха-ха. Следующей девке я отрежу уши и пошлю их в полицию – просто забавы ради. Придержи это письмо, пока я сделаю свое очередное дело, а потом опубликуй его полностью, как есть. У меня такой славный острый нож, что так и хочется пустить его в дело, подвернулась бы только возможность. Удачи. Твой покорный слуга, Джек Потрошитель».
– Ну и имечко он себе придумал, – заметила Тесс. – Прямо мороз по коже.
– И почти наверняка это фальшивка, – продолжал Габриэль. – Письмо состряпали газетчики, чтобы и дальше наживаться на этих убийствах. Для нас так даже лучше – простецы не усомнятся, что за этой историей стоит человек. Но сейчас я покажу вам еще кое-что.
Жестом пригласив Уилла с Терезой к столу в середине комнаты, он вытащил из-за пазухи карту. Разложил ее на столе.
– Я только что из Ист-Энда, – сказал Габриэль. – Что-то в этой истории не давало мне покоя, но я никак не мог докопаться до причин. Поэтому поехал туда, чтобы взглянуть на все своими глазами. И то, что случилось этой ночью, доказывает мою теорию. В последнее время там и вправду произошла серия убийств, и все жертвы – женщины, которые… которые работают…
– Проститутками, – закончила Тесс.
– Точно.
– У Тесс очень богатый словарный запас, – заметил Уилл. – И это одно из главных ее достоинств. А тебе, Габриэль, – стыд и позор.
– Уилл, послушай меня. – Лайтвуд выдохнул, пытаясь не заводиться.
– Ложка! – встрял Джеймс, подбегая к дяде Габриэлю и обнимая его за ногу. Лайтвуд нежно взъерошил волосы малыша.
– Ты хороший мальчик, – сказал он. – Я нередко удивляюсь, как вообще у Уилла мог родиться такой умница.
– Ложка, – повторил Джеймс, ласково прижимаясь к дядиной ноге.
– Слышишь, Джейми? – подстрекнул Уилл, – Кое-кто тут считает, что я, твой обожаемый папа, – на самом деле не твой папа. Давай, докажи, что он ошибается!
– Бриджит, – обратилась Тереза к няне, – можете покормить Джеймса ужином?
И отпрыск Эрондейлов послушно поковылял из комнаты, вцепившись в юбки Бриджит.
– Первое убийство, – начал Габриэль, когда Джеймса увели, – произошло вот тут, на Баксроу. Тридцать первого августа. Очень жестокое. На животе у жертвы осталось множество длинных разрезов. Второе случилось на Хэнбери-стрит восьмого сентября. Девушку звали Энни Чэпмен, а нашли ее на заднем дворе одного из домов. По количеству и характеру разрезов это убийство походило на первое, но на сей раз все оказалось куда хуже. У жертвы были вырезаны внутренности. Некоторые органы убийца положил ей на плечо, некоторые бесследно исчезли. Работа была выполнена с потрясающей точностью: без специальных хирургических знаний точно не обошлось. А если учесть, что все это проделали за несколько минут, на улице, практически в полной темноте… Это показалось мне странным. А последние два убийства, несколько ночей назад, превзошли по жестокости даже это. Посмотрите-ка сюда. Первое из них было совершено вот здесь.
Он ткнул пальцем в точку на карте, помеченную как Датфилд-ярд.
– Это сразу за Бернер-стрит, видите? Жертву звали Элизабет Страйд, и ее нашли в час ночи. Раны схожи по характеру с ранами предыдущих жертв, но преступник словно бы не довел дело до конца. Через сорок пять минут на Митр-сквер нашли тело Кэтрин Эддоус.
Габриэль провел пальцем по карте, обозначая маршрут от Бернер-стрит до Митр-сквер.
– Больше полумили, – заметил он. – Я прошел этот путь несколько раз. Второе, последнее убийство – самое отвратительное из всех. Тело жертвы буквально раскромсали на куски, внутренние органы вырезали. Но проделано все чрезвычайно аккуратно и профессионально. И, заметьте, в темноте, не более чем за несколько минут. Такая работа даже у профессионального хирурга заняла бы намного больше времени и по меньшей мере потребовала бы хорошего освещения. То, что я видел, просто невозможно сделать – и тем не менее кто-то это сделал.
Тесс и Уилл сосредоточенно изучали карту. За спинами у них мягко потрескивал огонь в камине.
– У него мог быть экипаж, – наконец сказал Уилл.
– Даже с экипажем у него не хватило бы на это времени. И в то же время нет сомнений, что это – дело рук одного и того же убийцы.
– Может, оборотни постарались?
– Определенно нет, – ответил Габриэль. – И не вампиры. Тела не обескровлены. Их никто не кусал, не ел, не рвал. Они просто вскрыты. Органы удалены и разложены как будто по определенной схеме. Это, – Габриэль для выразительности постучал пальцем по карте, – работа демона. И это уже повергло в панику весь Лондон.
– Но почему тогда демона интересуют только эти женщины? – спросил Уилл.
– Должно быть, у них есть то, что ему нужно. Уайтчепельский дьявол, сдается мне, забирает… э-э-э… детородные органы. Я считаю, мы должны начать патрулировать Ист-Энд, и чем скорее, тем лучше. Вот этот район.
Он обвел окружность в районе Спиталфилда.
– Здесь – центр его активности. Где-то здесь он и прячется. Вы согласны?
– А где Сесили? – поинтересовался Уилл.
– Она уже взялась за дело. Беседует с женщинами на улицах. С ней они охотнее соглашаются говорить. Одним словом, нам надо действовать, и медлить нельзя.
Уилл кивнул.
– У меня только одно предложение. Поскольку эту тварь привлекают, по-видимому, только женщины определенного рода, значит, можно использовать чары…
– Или оборотней, – подхватила Тесс.
– …чтобы приманить демона.
Глаза Уилла вспыхнули синим огнем.
– Ты хочешь, чтобы моя жена и моя сестра стали приманками для этой нечисти?
– Но это самый лучший способ, – принялся оправдываться Габриэль. – И между прочим, твоя сестра – моя жена. И Тесс, и Сесили не новички в нашем деле и на многое способны. К тому же мы будем рядом.
– Хороший план, – вмешалась Тесс, предотвращая спор: она прекрасно знала, что Уилл с Габриэлем могут пререкаться до бесконечности.
Габриэль кивнул.
– Ну так что, вы согласны?
Тесса поймала взгляд ярко-синих глаз мужа.
– Согласна, – сказала она.
– Согласен, – отозвался Уилл. – С одним условием.
– И что же это за ус… – Габриэль не договорил, тяжело вздохнул. – Понял. Брат Захария.
– Этот демон слишком силен, – объяснил Уилл. – Нам может понадобиться целитель. Кто-нибудь из Безмолвных Братьев. Тут особые обстоятельства, согласись.
– Не могу припомнить обстоятельств, которые не показались бы тебе особыми и обошлись бы без его присутствия, – сухо заметил Габриэль. – Ты брата Захарию даже ради сломанного пальца на ноге вызывал.
– Палец уже зеленел, – сказал Уилл.
– Он прав, – вмешалась Тесса. – Зеленый Уиллу совершенно не идет. – Она улыбнулась Габриэлю. – В самом деле, почему бы Джему к нам не присоединиться? Он может оказаться полезен.
Габриэль открыл рот и тут же закрыл, так и не сказав ни слова. До того как Джем Карстерс стал Безмолвным Братом, Лайтвуд был только шапочно знаком с ним, но этот человек ему нравился. Однако, в отличие от Сесили, Габриэль считал ситуацию с Карстерсом очень странной. Тесс когда-то была обручена с Джемом, но, несмотря на это, они с Уиллом считали брата Захарию членом своей семьи и звали участвовать во всех своих начинаниях. Во всяком случае, по возможности.
Лишь немногие в этом мире знали, насколько Уилл с Джемом любили друг друга и как сильно Уилл по нему скучал. Но Тесс это прекрасно понимала.
– Если в наших силах спасти хотя бы одну бедную женщину, мы должны попытаться это сделать, – заявила Тесс. – И если Джем сможет помочь – замечательно. Но если нет – мы с Сесили сами сделаем все, что окажется в наших силах. Надеюсь, никто из вас не считает нас трусихами.
Уилл перевел взгляд с Габриэля на жену. Он смотрел на Тессу, и жесткое лицо его смягчалось: дикий, взъерошенный мальчик исчезал, уступая место тому, кем Уилл и был на самом деле, – человеку, который знал, что такое любить и быть любимым.
– Любовь моя, – он взял жену за руку и поцеловал ее. – Кому, как не мне, знать, насколько ты отважна?
– В том октябре, – продолжала Тереза Грей, – больше не поступало ни одного сообщения об убийствах, совершенных Потрошителем. Лондонский Институт патрулировал район каждую ночь, от заката до восхода. Видимо, нам удалось загнать демона в угол, откуда он опасался высовываться.
На улице уже темнело, хотя стрелки часов едва подползли к трем пополудни. Без солнечного света в зале стало холодать, и все ученики поеживались, поджав ноги и обхватив себя руками, чтобы согреться. Но никто не сводил с мага внимательных глаз. Тесса продолжала рассказывать о зверских убийствах, показывая карты Лондона того времени.
– Думаю, – наконец подытожила она, потерев ладони друг о друга, – что настало время для короткого перерыва. Встретимся через полчаса.
В дни длинных лекций учеников милосердно отпускали на перерывы через каждые несколько часов – сходить в туалет и выпить крепкого чаю. Для этого в одном из залов всегда стояли горячие, исходящие паром чайники. Саймон так замерз, что с удовольствием взял чашку. Кто-то из Сумеречных охотников вновь проявил щедрость и приготовил студентам целый поднос маленьких пирожных.
Саймон успел только бросить на них мимолетный взгляд, а в следующее мгновение пирожные тут же расхватала элита – их отпустили раньше отстоя. Только на левом краю подноса осталось несколько одиноких бисквитиков, на вид будто испеченных из плотного песка.
– Сегодня хорошая тема, – Джордж собирал с подноса рассыпавшийся бисквит. – Ну, то есть не то чтобы хорошая, но хотя бы интересная. Интереснее, чем обычно. И новая лекторша мне нравится. Ты случайно не прикидывал, сколько… сколько ей лет?
– Полторы сотни или около того. А может, даже больше, – рассеянно ответил Саймон.
Его мысли текли в совершенно ином направлении. Тесс Грей упомянула два имени: Джем Карстерс и брат Захария. Очевидно, это один и тот же человек. И это очень интересно, потому что где-то там, в хаосе воспоминаний, эти имена всплывали уже не раз. А еще Саймон помнил Эмму Карстерс – как та стояла лицом к лицу с Джейсом (правда, он не мог припомнить, по какому случаю) и говорила: «Карстерсы в долгу перед Эрондейлами».
Саймон глянул на Джейса. Тот сидел в кресле, а со всех сторон его окружали ученики Академии.
– Мисс Грей очень хорошо сохранилась для ста пятидесяти лет, – заметил Джордж, наблюдая, как Тесс с подозрением разглядывает чай в чашке. Отходя от стола, она коротко взглянула на Джейса. В выражении ее лица читалась задумчивая печаль.
В этот момент Джейс поднялся с места и стал прокладывать себе дорогу через толпу поклонников. Элита упорно пыталась пробиться поближе к Эрондейлу, и каждый шаг Джейса сопровождал негромкий хор вздохов и голосов: «Привет, Джейс!»
Джейс пробирался к Саймону с Джорджем.
– Ты сегодня был просто молодец, – сказал он Джорджу. Лавлейс тут же покраснел и, кажется, лишился дара речи.
– Я… ой. Правильно. Да. Спасибо, Джейс. Спасибо.
– Все еще болит? – этот вопрос был адресован уже Саймону.
– Разве что гордость.
– Вот что бывает, если сначала подняться, а потом упасть.
Саймон поморщился.
– Неужели?
– Я долго ждал, чтобы это сказать.
Саймон вздохнул.
– Слушай, Джейс, не могли бы мы поговорить пару минут…
– Что бы ты ни хотел мне сказать, это вполне может быть сказано здесь, в присутствии нашего общего приятеля Джорджа.
«Ты об этом пожалеешь», – подумал Саймон.
– Что ж, прекрасно. В таком случае иди пообщайся с Терезой.
Джейс удивленно моргнул.
– С Терезой Грей? С магом? Зачем?
– Когда-то она была Сумеречным охотником, – осторожно пояснил Саймон. – Просто она рассказала нам кое-что… на самом деле это целый кусок истории… а ты ведь помнишь, что сказала Эмма? О том, что Карстерсы в долгу перед Эрондейлами?
Джейс засунул руки в карманы.
– Конечно, помню. И удивлен, что ты помнишь.
– Мне кажется, ты должен поговорить с Тесс, – настаивал Саймон. – Наверняка она может многое рассказать об Эрондейлах. Такое, чего ты еще не знаешь.
– Хм-м… – протянул Джейс. – Я подумаю об этом.
И он вышел из столовой. Саймон глядел ему вслед, совершенно сбитый с толку. Сейчас ему как никогда хотелось вспомнить, какие отношения были у него с Джейсом – просто чтобы понять, последует ли тот совету.
– Он общается с тобой как с другом, – заметил Джордж. – Или как минимум с равным. Вы и правда хорошо друг друга знаете. То есть я, конечно, и так был в курсе, но…
Как и следовало ожидать, стоило только Джейсу уйти, к Саймону с Джорджем тут же подкатился Джонатан Картрайт.
– Разговаривали с Джейсом, да? – поинтересовался он.
– Ты что, детектив? – отозвался Саймон. – В таком случае твоя наблюдательность просто поражает.
Картрайт пропустил насмешку мимо ушей.
– А мы с Джейсом попозже поболтаем.
– Слушай, ты что, собираешься и дальше притворяться, что знаком с Джейсом? – разозлился Саймон. – Потому что, если ты не в курсе, должен тебя предупредить: это не сработает. В конце концов Джейс просто скажет во всеуслышание, что ни разу в жизни тебя не видел.
Джонатан хмуро покосился на Саймона, но прежде чем он успел что-то ответить, раздался сигнал к продолжению урока. Все ринулись обратно в зал, и Саймон поспешил ускользнуть от Картрайта, смешавшись с толпой. Ученики заняли места и устроились поудобнее, приготовившись слушать Терезу дальше.
– Итак, мы решили патрулировать этот район Лондона по ночам, – начала Тесс. – Как Сумеречные охотники мы были обязаны защищать мир простецов от влияния демонов. Мы ходили по улицам, мы наблюдали, мы предупреждали всех, кого могли. Женщины в Ист-Энде стали осторожнее и старались не ходить поодиночке, насколько это было возможно. Но те, которые интересовали Потрошителя, редко заботились о своей безопасности. Я, конечно, догадывалась, что живется им нелегко, но не представляла насколько…
Лондон, 9 ноября 1888 года
Тесс Эрондейл, конечно, знала, что такое нищета, и знала, что это не редкость в мире людей. После того как умерла ее тетушка, Тесс, совсем юная беззащитная девушка, осталась в Нью-Йорке одна-одинешенька и чувствовала холодное дыхание нищеты, будто чудовища, идущего по пятам. Но за тот месяц, что они с Сесили ходили по улицам Ист-Энда под видом проституток, Тесс поняла, как бывает, если бедность настигает человека и рвет его своими когтями.
Они надевали старые, изодранные платья и ярко румянили щеки. Но этого было мало: для маскировки приходилось использовать чары. Выпавшие зубы. Пожелтевшая кожа. Тела, иссушенные недоеданием и согнутые болезнями. Все ужасные приметы женщин, которые были вынуждены вышагивать по улицам всю долгую ночь напролет – просто потому, что им негде было спать, некуда даже присесть. Они продавали себя за пенни, чтоб купить джина, потому что только алкоголь мог их согреть, унять боль хотя бы на час и притупить чувство ужасающей, невыносимой реальности их жизни.
Если этим женщинам и хватало денег, чтобы найти себе крышу над головой, то даже и в этом случае о кровати нечего было и мечтать. Лучший ночлег, какой они могли себе позволить, – это место на полу, где можно лечь в полный рост. А чаще – просто стена, к которой можно прислониться полусидя. Веревка, натянутая вдоль стены, удерживала спящих от падения. А с первыми лучами рассвета их вновь выкидывали на улицу.
Среди них Тесс ощущала себя грязной. Чувствовала ужин, тяжелым комом осевший в желудке. Она знала, что в теплой кровати в Институте ждет ее тот, кто ее любит и защищает. А эти женщины всегда были в синяках и порезах. Они дрались друг с другом из-за осколков зеркала или одежды, уже превратившейся в лохмотья.
А еще здесь жили дети. Они сидели на тротуарах зловонных улиц – все, независимо от возраста, – и были такие грязные, словно кожа их никогда не знала мыла. Тесс задавалась вопросом, пробовал ли хоть раз в жизни кто-нибудь из этих детей горячую пищу, поданную на тарелке. Знали ли они, что такое дом?
Но хуже всего был запах. Он словно пробирался в самую душу и поселялся там навечно. Вонь мочи, испражнений, рвоты.
– Я устала от этого, – сказала Сесили.
– По-моему, тут все от этого устали, – отозвалась Тесс.
Сесили печально вздохнула.
– Стоит только проехать полчаса на кэбе – и улицы станут тихими и чистыми. Такое ощущение, что здесь какой-то параллельный мир. Ничего общего с Вест-Эндом.
К ним подошел пьяный и поинтересовался, свободны ли девушки. Надо было играть свою роль до конца. Сесили с Терезой переглянулись, улыбнулись и повели пьяницу в переулок. Запихнули мужчину в бочку из-под устриц и оставили его там.
– Целый месяц вот такого, и все без толку, – вздохнула Тесс, торопясь отойти подальше от переулка, где пьяница в бочке отчаянно дрыгал ногами. – Либо он нас остерегается, либо…
– Либо это просто не работает.
– В такое время не помешал бы Магнус Бейн.
– Магнус Бейн радуется жизни в Нью-Йорке, – отозвалась Сесили. – А маг у нас – ты.
– У меня нет того опыта, который есть у Магнуса. Гляди, уже почти рассвело. Еще час, и идем домой.
Уилл с Габриэлем торчали в пабе «Десять колоколов» – именно сюда в первую очередь стекались все новости об убийце. Многие местные с уверенностью подтвердили, что видели Потрошителя здесь вместе с жертвами незадолго до убийств. Иногда сюда забегал Джем, сообщал новости из Города Молчания. Так что Сесили и Тесс, вернувшись в бар на рассвете, часто не заставали Габриэля на месте. А Уилл обычно спал, положив голову на стол и укутавшись в пергаментного цвета мантию брата Захарии.
Джем в это время читал книгу или смотрел в окно, не издавая ни звука. Он мог видеть все вокруг даже с закрытыми глазами, как и все Безмолвные Братья. На Джеме лежали чары, так что вид его не пугал посетителей таверны. Но Тесс всегда чувствовала, как напрягается Сесили, видящая сквозь покровы чар и черные руны, шрамами вьющиеся по щекам, и седую полоску в темных волосах Джема.
Порой, когда Сесили с Габриэлем уходили домой, Тесс брала Джема за руку и сидела так, слушая дождь за окнами, пока Уилл спал на ее плече. Впрочем, это никогда не длилось слишком долго: она не любила оставлять детей дома одних, хотя Бриджит прекрасно справлялась со своими обязанностями.
Обеим семьям приходилось нелегко. Дети просыпались и видели измученных родителей, которые чертили на коже все новые и новые руны бессонницы, но все равно не успевали толком приглядывать ни за Анной, бегающей по Институту в дядином жилете, ни за Джеймсом, размахивающим ложкой и рыскающим в поисках кинжала, который уже успел полюбить. А Люси и вовсе просыпалась когда попало, неизменно требуя молока и материнской ласки.
Вот и очередной рассвет, который они вновь встречают на улицах Ист-Энда, и ради чего? А рассвет начинался каждый раз все позже и позже. Ночи становились очень длинными. Когда солнце перевалило через верхушку церкви Христа в Спиталфилде, Сесили повернулась к Тесс.
– Домой, – выдохнула она.
– Домой, – устало согласилась Тереза.
Они заранее условились, что экипаж заберет их сегодня утром на Ган-стрит. В карете уже ждали Уилл с Габриэлем. Оба выглядели неважно – им приходилось всю ночь пить джин, чтобы не выделяться из толпы местных. Сегодня Джема с ними не было, и Уилл явно чувствовал себя не в своей тарелке.
– Ну как, что-нибудь узнали? – спросила Тесс.
– Ничего. Все как обычно, – немного заплетающимся языком отозвался Габриэль. – Всех жертв видели с неким мужчиной. Дальнейшие показания – рост, внешний вид – сильно разнятся.
– Смахивает на Эйдолона, – заметил Уилл. – И описания настолько неопределенные, что это может быть даже ду-шен. Хотя я не думаю, что ду-шен способен подобраться к женщине почти вплотную и убедить ее, пусть даже пьяную, что на самом деле он мужчина. Сколько бы спиртного она в себя ни влила.
– Но нам это ничего не дает, – сказала Сесили. – Если мы имеем дело с Эйдолоном, это может быть кто угодно.
– Потрясающе логичное умозаключение, – фыркнул Уилл. – Это существо, кем бы оно ни было, всегда является в образе мужчины и всегда забирает женщин. Ну и дальше что?
– Ну, возможно, мы все-таки трудимся не зря, – предположил Габриэль. – Оно с тех пор больше не приходило.
– Но мы же не можем делать это вечно.
Вот уже неделю они вели один и тот же разговор, каждую ночь. Этот закончился точно так же, как и предыдущие, – прислонившись друг к другу, все четверо провалились в сон, пока экипаж вез их по улицам Лондона к Институту.
Добравшись до дому, они заглянули в столовую и поздоровались с детьми – те завтракали под присмотром Бриджит. Сражаясь с желанием закрыть глаза и улечься спать прямо здесь, выслушали разглагольствования Анны о ее грандиозных планах на день. Восхитились звонким стуком ложки Джеймса.
Наконец Тесс с Уиллом двинулись вверх по лестнице, в свою спальню. Сесили ждала Габриэля – тот задерживался в передней.
– Я скоро буду, – устало сказал он. Глаза его налились кровью. – Просто хочу заглянуть в утренние газеты.
Он всегда это делал – каждое утро проверял, нет ли новостей. Так что Тесс, Уилл и Сесили просто пошли к себе в комнаты.
Тесс умылась из тазика с горячей водой, специально приготовленного Бриджит. Огонь в камине горел, и расстеленная кровать ждала их с Уиллом. Оба с облегчением рухнули на перину.
Они уже почти спали, когда Тесс услышала лихорадочный стук в дверь. В комнату ввалился Габриэль.
– Это снова случилось, – задыхаясь, сказал он. – И все еще хуже, чем было до сих пор.
Экипаж снова заложили, и меньше чем через час они ехали обратно в Ист-Энд. Все четверо на этот раз облачились в боевую экипировку.
– Жертву нашли в месте под названием Миллерс-корт, рядом с Дорсет-стрит, – сказал Габриэль.
Из всех отвратительных улиц Ист-Энда Дорсет-стрит была самой жуткой. Совсем короткая, она проходила по соседству с Коммершиал-стрит, и за последние несколько недель Тесс успела хорошо изучить ее окрестности. Большую часть улицы контролировали двое держателей местных ночлежек. На этом крохотном клочке земли скопилось так много нищеты, зловония и отчаяния, что все это буквально вышибало воздух из легких. Здания были разбиты на крошечные клетушки; внаем сдавался каждый угол. Должно быть, во всем мире не сыскалось бы взглядов более пустых, чем у обитателей этой улицы, где царили отчаяние и безысходность.
По дороге Габриэль сообщил остальным то, что узнал из утренних газет: адрес (Миллерс-корт, тринадцать) и имя жертвы (Мэри Келли). Сегодня в городе проводился парад в честь Дня лорда-мэра, однако новости распространялись несмотря ни на что и добрались даже до церемониального шествия. Газетные мальчишки распевали о новом убийстве и распродавали газеты с сумасшедшей скоростью.
Сесили выглянула из-за занавески кареты.
– Такое ощущение, что они празднуют это убийство, – сказала она. – Улыбаются, бегут покупать газеты. Господи, да как вообще люди могут такому радоваться?
– Любопытство, – мрачно усмехнулся Уилл. – Опасность очень притягательна. Особенно для тех, кому нечего терять.
– Тут, похоже, начинается настоящее безумие, – заметил Габриэль.
Действительно, на подступах к Дорсет-стрит уже собирались толпы. Полицейские еле сдерживали жителей, пытавшихся прорваться к маленькому темному проему в стене дома на середине улицы.
– Здесь, – скомандовал Габриэль. – Миллерс-корт. Мы не сможем даже близко подобраться, если только тебе, Тесс, не удастся войти внутрь. Детектив из Скотланд-Ярда уже там, его зовут Эбберлайн. Если бы вызвать сюда его или одного из констеблей, которые там работают…
– Сейчас все будет, – заявил Уилл. Он выскочил из кареты и ввинтился в толпу.
Вернулся он через несколько минут. Вместе с ним шел мужчина средних лет с доброжелательным выражением лица. Он, похоже, действительно был очень занят; лоб его хмурился от испуга. Неизвестно, что сказал ему Уилл, но этого хватило, чтобы оторвать детектива от исследования места преступления.
– Ну и где же это? – спросил он, следуя за Уиллом. – Вы уверены, что…
– Уверен.
Толпа рвалась следом за ними, так что Сесили, Тесс и Габриэлю пришлось перекрывать дорогу, пока Уилл вел инспектора по переулку. Через несколько секунд Эрондейл свистнул. Он стоял в двери подъезда дешевого доходного дома.
– Сюда, – сказал Уилл. Инспектор лежал за углом. Казалось, он просто спит. Одежды на нем не было. – С ним все будет в порядке, вот только он скоро проснется. Так что надо поторопиться. Переодевайся, – скомандовал он жене.
Пока Тесс натягивала одежду и превращала себя в Эббервиля, Уилл торопливо выкладывал ей информацию, услышанную от людей на улице. Вероятно, в последний раз Мэри Келли видели в два тридцать утра, хотя один свидетель заявлял, что столкнулся с ней позже, в восемь тридцать. Впрочем, это практически неважно: кто бы ни убил женщину, он уже давно исчез.
Когда Тесса закончила с превращением, Уилл помог ей пробраться сквозь толпу обратно по переулку, вниз по Дорсет-стрит к маленькому проходу между зданиями – Миллерс-корту. Тесс вошла в крошечный задний двор, настолько узкий, что тут с трудом удалось бы развернуться. Во дворик выходило несколько домов, выбеленных дешевой известкой. Из темноты на Тессу пялились десятки лиц – местные жители глядели в грязные, разбитые окна.
Тринадцатый номер оказался просто клетушкой, частью некогда огромного пространства, которое затем поделили дешевыми перегородками на комнаты. Тут было практически пусто, если не считать кое-какой сломанной мебели. И очень, очень жарко, словно огонь в камине горел всю ночь.
Будучи Сумеречным охотником и сражаясь с демонами, Тесса видела всякое. Но не такое.
Всюду кровь.
Ее было так много, что Тесс невольно задумалась, как одно маленькое тело может вмещать столько крови. Кровь превратила часть пола в черное пятно, а на кровати, где лежала женщина, вообще не видно было другого цвета, кроме красного. Впрочем, женщины как таковой почти не осталось. Ее тело было разрезано и изуродовано так, что утратило всякое сходство с человеческим. Да, такая работа определенно потребовала времени. Лицо жертвы… убийца не оставил практически ничего, что можно было бы назвать лицом. Он вырезал органы, и теперь их можно было видеть разложенными по комнате, на кровати и на столе.
Над телом наклонился мужчина. Рядом с ним на полу стояла докторская сумка, так что Тесс пришлось взять себя в руки и заговорить.
– Ну что, доктор?
Он обернулся.
– Думаю, надо увозить ее отсюда как можно скорее. Они наверняка попробуют сюда пробиться. Только перевозить надо аккуратно.
– Опишите все в общем. Мне нужен предварительный отчет.
Доктор выпрямился и вытер запачканные кровью руки о штаны.
– Ну что ж. Очень глубокий разрез поперек горла. Голова почти отрезана. Можно видеть, что нос удален, как и большая часть кожи. Очень много глубоких порезов и рассечений живота – так много, что я с трудом понимаю, где заканчивается один и начинается другой. Брюшная полость пуста, руки уложены в отверстие. Видно, что преступник оставил часть органов здесь, в комнате, но некоторых не хватает. Нет сердца. Кожа на столе, должно быть, срезана с бедер…
Тесс больше не могла его слушать. Ей и этого хватит.
– Вижу, – сказала она. – Мне надо кое с кем поговорить.
– Займитесь подготовкой к перевозке, – попросил доктор. – Мы не можем держать ее здесь. Рано или поздно люди сюда прорвутся. Им любопытно.
– Констебль, – обратилась Тесс к полицейскому у двери, – распорядитесь, чтобы доставили носилки.
Она выскочила из комнаты и пробилась через толпу, вдыхая глубоко, как могла, чтобы избавиться от запаха крови и внутренностей, словно въевшегося в ноздри. Ее тошнило, чего с ней не случалось с самой беременности. Уилл лишь взглянул на жену и сразу же обнял – крепко-крепко. Сесили поднесла Тессе нюхательную соль. Все они знали, что в ситуациях, подобных этой, нюхательная соль просто необходима.
– Отпустите детектива, – попросила Тесса, справившись с тошнотой. – Он там нужен.
Инспектора одели и привели в чувство – тоже помогла нюхательная соль. Как только к Эббервилю вернулось сознание и он встал на ноги, они заверили детектива, что тот просто упал в обморок, и поспешили уйти из опасного района.
Все четверо направились к Уайт-роу.
– Кто бы это ни был, – сказал Габриэль, – он, похоже, давно отсюда смылся. Уже несколько часов прошло. Учитывая, что тело пролежало в закрытом помещении, ее пропажу могли еще долго не замечать.
Он вынул сенсор, но тот не показывал никакой демонической активности.
– Предлагаю вернуться в Институт, – продолжил Лайтвуд. – Мы узнали здесь все, что могли. Надо обдумать проблему со всех сторон. Изучить подсказки, которые убийца нам оставляет.
– То есть изучить людей, – уточнила Тесс.
– Да, людей, – поправился Габриэль.
В сон их теперь совсем не клонило. Тесс размышляла, удастся ли ей вообще поспать еще хоть раз. Переезд из Восточного Лондона в Западный на этот раз оказался более невыносимым и тяжелым, чем раньше. Здесь – чистые здания, пространство, парки, аккуратные экипажи, красивая одежда и магазины. А там, всего в миле отсюда…
– Сделанного не воротишь, – сказал Уилл, взяв жену за руку.
– Ты ее не видел.
– Не видел. Но мы поймаем того, кто напал на нее.
Неладное Тесс почувствовала, когда экипаж повернул на Флит-стрит. Но поначалу она никак не могла понять, в чем дело. Улица была совершенно безмятежна и тиха. Один из слуг в поместье по соседству сгребал с тропинки опавшие листья. Неподалеку стояли угольная тележка и фургон зеленщика, поставляющего овощи.
Тесс выпрямилась, чувствуя, как натягиваются нервы. Как только экипаж остановился, она распахнула дверь и молнией выскочила наружу. Видя, как странно она себя ведет, остальные трое последовали ее примеру.
Первым признаком, подтверждавшим, что страх ее не напрасен, стало то, что Бриджит не встречала их у входа в Институт.
– Бриджит? – позвала Тесса.
Тишина.
Она подняла глаза, взглянула на окна – чистые, целые, темные. Шторы опущены.
Уилл толкнул дверь.
Няня нашлась на нижней ступеньке лестницы. Сесили бросилась к Бриджит.
– Без сознания, – заявила она. – Но дышит. А дети! Кто присматривает за детьми?
Все четверо, как один, кинулись вверх по лестнице. Свет везде погашен, двери закрыты, занавеси задернуты. Они разбежались в разных направлениях, заглянули в детскую, в спальни, в каждую комнату на втором этаже.
Ничего.
– Сумеречные охотники…
Голос, не мужской и не женский, казалось, шел сразу отовсюду. Уилл с Терезой встретились в коридоре, и Эрондейл повыше поднял колдовской огонь.
– Кто ты? – крикнул он. – Где наши дети?
– Сумеречные охотники…
– Где наши дети? Это ведь не они тебя интересуют, не так ли? Покажись нам!
– Сумеречные охотники…
В коридоре появились Габриэль и Сесили, сжимавшие в руках сияющие клинки серафимов. Уилл с Терезой достали и активировали свои. Все четверо медленно двигались, крутя головами по сторонам.
– Я следую за вами, – прошипел голос, теперь, казалось, идущий откуда-то снизу, из-под ног. – Сумеречные охотники. Я следую за вами по вашему дому. Давайте поиграем в мою игру.
– В какую? – отозвался Уилл. – Я сыграю с тобой в любую игру, если ты покажешься нам.
– В прятки. Мне нравится прятаться. И нравится разбирать все… на части. Я прячусь. И разбираю все на части.
– Я знаю, что у тебя есть тело, – крикнул Уилл. – Тебя можно увидеть. Покажись нам.
– Ложка!
Крик донесся со стороны столовой. Все четверо бросились на голос и, распахнув дверь, увидели в дальнем конце комнаты Джеймса. Ложку он держал высоко над головой.
– Джеймс! – позвала Тесс. – Иди к маме! Иди сюда, Джеймс!
Мальчик рассмеялся и, вместо того чтобы подбежать к Тесс, развернулся прямо к огромному камину. В камине бушевало сильное пламя.
Джеймс вбежал прямо в огонь.
– Джеймс!
Уилл с Терезой бросились к сыну, но едва пересекли половину столовой, как пламя в камине вдруг вспыхнуло множеством цветов: синим, зеленым, черным. От него шел жар, заставивший Эрондейлов остановиться и попятиться.
Огонь опал так же быстро, как и поднялся. Уилл и Тесс добежали до камина, но в нем уже было пусто.
– Нет, нет! – взвизгнула Тесс. – Джейми!
Она ринулась в огонь; Уилл едва успел перехватить жену и оттащить ее от камина. В глазах у Тесс все потемнело; уши словно отключились. Все, о чем она могла сейчас думать, – ее ребенок. Джеймс. Его мягкий смех, его волосы цвета грозовой тучи, точно как у отца, его милый нрав, то, как он обхватывал ее руками за шею, а ресницы щекотали ей щеки…
Сама не зная почему, она осела на пол. Колени больно стукнулись о паркет. «Джеймс, Джеймс», – в отчаянии мысленно повторяла Тесс.
Ледяная рука сомкнулась на ее запястье. В голове возникли слова, нежные и негромкие, холодные как вода.
«Я здесь».
Глаза Тесс широко распахнулись – перед ней на коленях стоял Джем. Капюшон мантии откинут, черные с серебристыми прядями волосы взлохмачены.
«Все в порядке. Это был не Джеймс. Это был сам демон. Он решил над тобой подшутить. Джеймс где-то в Институте».
Тесс шумно выдохнула.
– Господи! Это правда?
Сильные руки обвились вокруг нее, крепко обняли.
– Это правда. Джем еще при рождении наложил на Джеймса с Люси следящие чары. Они живы, нам просто нужно их найти. Тесс… Тесс…
Она чувствовала, как бегут по плечу слезы мужа. Уилл плакал.
Джем все еще держал ее за руку. «Я позвала Джеймса, – подумала Тесс, – и он пришел».
Но она не двинулась с места. Впервые в жизни Тесс чувствовала: ноги ее так слабы, что она даже не может подняться. Уилл не размыкал объятий, а она не убирала руки из ладоней Джема. По крайней мере, в таком положении Тесс снова могла нормально дышать.
«В Городе Молчания считают, что этот демон – из породы шутников. Это значит, что вам придется преследовать его за пределами Института. Мотивы его неясны, но логика мышления очень похожа на детскую».
– А если это ребенок, – Тесс пробормотала это практически себе под нос, но остальные тут же повернулись к ней. – Если это ребенок, то он думает, что просто играет. В игру. Игру с женщинами. Мне кажется, ему нужна… мать.
В комнате воцарилась мертвенная тишина, словно пронесся ледяной смерч.
– Давай я поиграю, – вмешался еще один голос.
– Джессамина! – обрадовался Уилл. – Она в доме!
– Я поиграю с тобой, – голос Джессамины стал громче. Он шел словно из каждой комнаты Института. – У меня есть игрушки. И кукольный домик. Поиграй со мной.
Снова повисла тишина. А затем все газовые рожки ярко вспыхнули. Колонны голубого света взметнулись почти до потолка и тут же погасли, вновь погрузив комнату во мрак с редкими проблесками, идущими от рожков. Огонь в камине потух.
– Мой кукольный домик просто замечательный, – вновь долетел до них голос Джессамины. – И очень маленький.
– Очень маленький? – послышался ответ.
– Приведи детей, и мы поиграем.
По комнате пронесся еще один порыв холодного воздуха.
– В комнату Джессамины, – скомандовал Уилл.
Они осторожно пробрались туда – дверь в комнату Джессамины всегда стояла открытой. Увидели внутри гордость и любимую игрушку привидения – кукольный домик, а рядом с ним – полупрозрачную, словно сотканную из паутины фигуру самой Джессамины. Миг спустя из дымохода выплыло нечто, больше всего похожее на облачко. Оно разорвалось на части, и теперь все они летали по комнате, как клочья тумана. Джессамина возилась с куклами в одной из комнат домика и, казалось, не обращала внимания ни на что.
– Нам нужны еще игроки, – заметила она.
– Какой маленький. И так много частей…
Туман поплыл к кукольному домику, но Джессамина вдруг ярко засветилась и, превратившись в серебристую паутину, обвилась вокруг любимой игрушки.
– Нам нужны еще игроки, – прошипела она. – Дети.
– Они в стенах.
– В стенах? – переспросил Габриэль. – Но как…
– Дымоходы! – сообразила Сесили.
Они бросились осматривать комнаты. Все дети, крепко спящие, действительно были заботливо спрятаны в дымоходах. Анна отыскалась в одной из пустых гостевых спален. Джеймс – на кухне. Люси – в спальне Сесили и Габриэля.
Убедившись, что все, включая Бриджит, теперь в безопасности, Сумеречные охотники вернулись в комнату Джессамины, где призрачная мерцающая фигура привидения играла с маленькой девочкой. Казалось, Джессамина полностью поглощена игрой – пока она не увидела остальных. Нефилимы кивнули ей.
– А теперь мы поиграем в другую игру, – сказало привидение.
Девочка повернулась к Джесси, и только теперь Тесса смогла разглядеть демона поближе. У него было бледное и гладкое детское личико, на котором черным светом, без малейших признаков белого, сияли глаза. Даже не глаза – кучки пепла.
– Нет. Играем в эту.
– Ты должна закрыть глаза. Это очень хорошая игра, правда. Мы будем прятаться.
– Прятаться?
– Да. Мы поиграем в прятки. Только ты должна закрыть глаза.
– Я люблю прятаться.
– Но сначала тебе нужно всех найти. Закрой глаза.
Демонический ребенок, девочка лет пяти на вид, закрыла глаза. В следующее мгновение Уилл взмахнул клинком серафима, и на пол комнаты хлынул ихор.
– Демон был уничтожен, – продолжала Тесс. – Оставалась только одна проблема: лондонцы никогда не должны были узнать, что все закончилось именно так. Джека Потрошителя создали из ничего; значит, о нем не должно было остаться никакой конкретной информации. Ни поимки преступника, ни судилища, ни смертной казни. Убийства просто прекратились. Поначалу мы попытались кое-что срежиссировать, но все это привлекало к себе такое пристальное внимание, что мы побоялись усложнять дело. И, как оказалось, можно было не беспокоиться. Общественность и журналисты сами подхватили историю Потрошителя и понесли ее дальше уже без нас. Каждый день появлялись какие-то новые сведения, хотя мы точно знали, что на самом деле сообщать было не о чем. Оказалось, людям просто нравится создавать собственные теории. Собственно, они до сих пор этим занимаются – с самого 1888 года. Каждый хочет поймать неуловимого убийцу. Каждый хочет стать героем, войти в историю. И это срабатывало уже много раз. В отсутствие фактов газеты быстро стряпают собственные версии, избавляя нас от дополнительной работы. Когда дело доходит до прикрытия правды, современные СМИ – один из главных наших помощников. Не стоит недооценивать простецов. Они слагают собственные истории, чтобы придать смысл своему миру. А некоторые из вас, простецов, присутствующих здесь, когда-нибудь помогут нам разобраться с нашим миром, придать смысл нашему существованию. Спасибо за внимание, – закончила Тесс. – Желаю вам больших удач в дальнейшем обучении. То, что вы делаете, – прекрасно и очень важно для всех нас.
– Поблагодарим нашего уважаемого гостя, – сказала Катарина.
Раздались дружные аплодисменты. Тереза спустилась с кафедры и подошла к мужчине, которого до сих пор никто не замечал. Тот легонько поцеловал ее в щеку. Незнакомец был строен, очень элегантен, одет в строгий костюм. В его черных волосах сверкала белизной одна-единственная узкая полоска.
На Саймона нахлынули воспоминания. Некоторые всплыли в голове совсем легко, некоторые едва проглядывали сквозь пелену забвения. Джем тоже был на свадьбе Люка и Джослин. При виде того, как он улыбался Терезе, а она – ему в ответ, отношения между ними становились ясными любому. Тесс Грей и Джеймс Карстерс любили друг друга преданно и самозабвенно.
Саймон размышлял об истории, которую рассказала Тесс, о Джеме, который был Безмолвным Братом – а также очень давней частью ее жизни. Безмолвные Братья действительно жили очень долго, и затуманенная память Саймона подкинула ему воспоминание об одном из Братьев, которого небесный огонь вернул к обычной, смертной жизни. Это значит, что Джем провел в Городе Молчания больше ста лет, пока не истек срок его служения. А потом вернулся к жизни, чтобы посвятить ее своей бессмертной любимой.
Как же все бывает сложно! По сравнению с этим частичная потеря памяти и статус бывшего вампира казались сущими пустяками.
После двухчасовой обязательной работы в библиотеке студентов приветствовал очередной кулинарный кошмар. На ужин подали блюда мексиканской кухни: недоощипанных, с торчащими пеньками перьев жареных цыплят и квадратные тортильи.
Джейс не появлялся. И на это досадовал не только Саймон: вся столовая сидела как на иголках. Если бы только его белокурая голова замаячила в дверях, Саймон непременно услышал бы ахи и вздохи.
Покончив с едой, Саймон с Джорджем отправились к себе в комнату – и наткнулись на Джейса, подпирающего плечом косяк.
– Добрый вечер, – поздоровался он.
– Ну и ну! – удивился Саймон. – И сколько ты тут уже торчишь?
– Хотел с тобой поговорить. – Джейс засунул руки в карманы, прислонился к стене и тут же стал похож на модель из рекламы в журнале мод. – Наедине.
– Люди скажут, что мы, типа, встречаемся, – заметил Саймон.
– Вы можете зайти в комнату, – предложил Джордж. – Если хотите поговорить. А если разговор личный, я могу взять беруши.
– Я туда не пойду, – Джейс покосился на открытую дверь. – Там так сыро, что впору лягушек на стенах разводить.
– Ну вот, теперь я буду думать только об этом, – расстроился Джордж. – Ненавижу лягушек.
– Так чего тебе надо? – Саймон вернул разговор к прежней теме.
Джейс усмехнулся.
– Джордж, иди в комнату, – извиняющимся тоном попросил Саймон. – Я скоро буду.
Джордж, явно разозленный, исчез в спальне, громко хлопнув дверью. Саймон остался посреди длинного коридора один на один с Джейсом. Он чувствовал, что уже оказывался раньше в точно такой же ситуации.
– Спасибо, – на удивление искренне сказал Джейс. – Ты был прав насчет Тесс.
– Она твоя родственница?
– Я поговорил с ней.
Он выглядел странно смущенным и довольным одновременно, словно в нем, где-то внутри, вдруг вспыхнул маленький огонек. Саймон подозревал, что именно такое выражение лица наповал сражало юных девушек, рискнувших попасться ему на пути.
– Тесс – моя пра-пра-пра-сколько-то там прабабушка. Она была замужем за Уиллом Эрондейлом. О нем я уже знаю. Он участвовал в подавлении масштабного вторжения демонов в Великобританию. Тереза с Уиллом стали первыми Эрондейлами, которые возглавили лондонский Институт. В смысле, тут нет ничего такого, чего бы я не знал, но… Короче, я думал, ни одного из тех, у кого в жилах течет кровь Эрондейлов, в живых не осталось. Но я ошибался. Тесс – из Эрондейлов.
Саймон прислонился спиной к стене коридора.
– Ты Клэри сказал?
– Да, звонил ей пару часов назад. Она сказала, что Тесс на что-то такое намекала на свадьбе Люка и Джослин, но не стала говорить мне об этом вот так прямо. Не хотела, чтобы я чувствовал себя чем-то ей обязанным.
– А ты и вправду себя так чувствуешь? В смысле, обязанным?
– Нет. Я чувствую себя так, словно наконец нашел родственную душу. Того, кто понимает, что значит быть Эрондейлом. Причем и хорошим Эрондейлом, и плохим. Я волновался об этом из-за отца. Думал: а вдруг быть Эрондейлом – значит быть слабым? Но потом я узнал еще много чего и решил, что, вполне возможно, даже смогу стать… ну, вроде как героем.
– О да, – согласился Саймон. – Я знаю, на что это похоже.
Они чуть помолчали, не желая разрушать необычную тишину, объединившую их двоих: того, кто забыл всю свою историю, и того, который никогда ее не знал.
Саймон нарушил молчание.
– Ты собираешься еще с ней видеться? В смысле, с Тесс?
– Она говорит, что хочет устроить мне с Клэри экскурсию по дому Эрондейлов в Идрисе.
– С Джемом ты тоже виделся?
– Мы с ним уже встречались, – пояснил Джейс. – В Базильясе, в Идрисе. Ты не помнишь, но я…
– Благодаря тебе он перестал быть Безмолвным Братом, – закончил Саймон. – Я помню.
– Там, в Идрисе, мы с ним разговаривали, – продолжал Джейс. – Сейчас многое из того разговора становится куда понятнее.
– Стало быть, ты счастлив, – подытожил Саймон.
– Я счастлив, – согласился Джейс. – То есть я был счастлив с тех самых пор, как закончилась Смертельная война. Я обрел семью и добился Клэри. Единственное, что рушит всю картину, – ты. Потому что ты не помнишь ни Клэри, ни Иззи. Ни меня.
– Ну прости, что порчу тебе жизнь своей амнезией, – пробормотал Саймон.
– Я не это имел в виду, – поправил Джейс. – Я имел в виду, что хотел бы, чтобы ты меня вспомнил, потому что… – Он вздохнул. – Ладно, проехали.
– Слушай, Эрондейл, теперь ты у меня в долгу. Подожди здесь.
– И сколько ждать? – он, похоже, обиделся.
– Сколько потребуется.
Саймон исчез в комнате, хлопнув дверью. Джордж, до того лежавший на кровати и изучавший учебник, помрачнел, когда услышал, что Джейс все еще торчит в коридоре.
– А теперь он раздражает меня, – пожаловался Лавлейс. – Кому бы захотелось, чтобы Джейс Эрондейл все время крутился рядом, такой загадочный, молчаливый и блондинистый… Хотя чего это я? У нас тут толпы желающих наберутся. А я вот не хочу.
Саймон даже не потрудился закрыть за собой дверь – отчасти потому, что в здешних дверях не было замков, а отчасти – потому, что если бы Джейс решил войти и простоять у кровати Саймона всю ночь, никакой замок его не остановил бы.
– Ну и чего ему надо? – Джордж стянул через голову рубашку и кинул ее в угол. – Очередное задание? Мы посреди ночи будем драться с Джейсом Эрондейлом? Сай, я, конечно, не хочу принижать наши способности, но думаю, это не та драка, из которой мы можем выйти победителями.
– Вряд ли придется драться, – Саймон плюхнулся на кровать, и та прогнулась под ним гораздо сильнее, чем обычно. Две пружины сломаны, не меньше.
Они переоделись в пижамы. Как обычно, поговорили перед сном о плесени и о тех проявлениях живого мира, что ползали в темноте по комнате. Потом Саймон услышал, что Джордж отвернулся к стене – сигнал, что он сейчас уснет и что ночная болтовня окончена.
Саймон лежал на кровати, закинув руки за голову. Тело все еще ныло после падения с дерева.
– Не возражаешь, если я включу свет? – спросил он.
– Не, давай. Я, скорее всего, даже не замечу.
Они все еще говорили «включить свет», хотя никаких выключателей в Академии не водилось сроду. Для освещения использовались маленькие свечи в потеках парафина – словно бы специально созданные для того, чтобы давать как можно меньше света. Саймон пошарил на маленьком столике рядом с кроватью, нашел спички и зажег свою свечу. Подтащил ее поближе к себе на постель, поставил на колено. Не очень-то безопасно, но ничего не поделаешь. Единственный плюс вечной сырости – можно не бояться, что начнется пожар. Конечно, есть риск обжечься, если свеча свалится с колена, но это единственный способ увидеть, что пишешь.
Саймон снова потянулся к столику, достал бумагу и ручку. Никаких мессенджеров, никаких клавиатур тут, естественно, не было. Обычная ручка и обычная бумага – вот и все; но большего и не требовалось. Приспособив книгу как подставку, он начал писать.
Дорогая Изабель…
А стоит ли начинать с «дорогая»? Да, так обычно начинают все письма. Но сейчас, глядя на эти два слова, Саймон почувствовал, какие они странные, даже старомодные и, наверное, слишком личные.
Он взял чистый листок.
Изабель…
Так, а это слишком сурово – словно он на нее за что-то сердится.
Еще один лист.
Иззи…
Ну уж нет. Точно нет. Для уменьшительных имен пока слишком рано.
Как же тогда, черт побери, начать письмо?
Саймон прикинул, стоит ли писать обычное «Привет». Или, может, вообще забыть о приветствиях и переходить сразу к сути? Мессенджеры в таких случаях куда как легче и удобнее.
Он поднял тот лист, где письмо начиналось с «Изабель». Нейтральный выбор. Так он и начнет.
Изабель,
сегодня я упал с дерева.
Я лежу в своей заплесневелой кровати и думаю о тебе.
Сегодня я виделся с Джейсом. На всякий случай имей в виду: он мог чем-то отравиться в нашей столовке.
Я – Бэтмен.
Я пытаюсь решить, как писать это письмо.
Окей. Неплохое начало. И правдивое.
Можно я скажу тебе то, что ты и так знаешь? Ты потрясающая. Ты это знаешь. Я это знаю. Это очевидно. Но проблема в другом: я не знаю, кто я такой. Я обязательно должен сначала выяснить это. А потом уже привыкать к мысли, что я – тот, кто заслуживает такую, как ты. Это не то, во что можно поверить, разок услышав. Мне нужно узнать этого парня. И я знаю, что я – тот парень, которого ты любила. Я просто должен с ним встретиться.
Сейчас я пытаюсь придумать, как это сделать. Я думаю, что здесь, в Академии, где каждый день ходишь на волосок от смерти, это случится само собой – рано или поздно. Думаю, правда, что это займет какое-то время. Знаю, как это раздражает – когда приходится ждать. Знаю, что это трудно. Но мне придется идти самым сложным путем.
Может, это письмо и тупое. Не знаю, дочитаешь ли ты его до конца. Не знаю, порвешь ли ты его или рассечешь надвое своим хлыстом. Или сделаешь с ним что-то еще.
Все это выплеснулось на бумагу одним сплошным потоком. Саймон еще с минуту постукивал себя ручкой по лбу.
Я собираюсь передать это письмо Джейсу, чтобы он передал его тебе. Он сегодня весь день таскается за мной, как тень. Подозреваю, он приехал, чтобы убедиться, что я еще не умер. А может, наоборот – что я уже умер. А может, вообще из-за тебя. Вдруг это ты его сюда послала?
Понятия не имею. Это же Джейс. Кто знает, что у него в голове? Я собираюсь отдать ему это письмо. И, может быть, он таки засунет сюда свой нос, прежде чем передать его тебе. Джейс, если ты это читаешь, то знай: я практически уверен, что ты все-таки заработал себе отравление. Подвальными туалетами не пользуйся!.
Неромантично, но Саймон все-таки решил это оставить. Может, Изабель хоть посмеется.
Если ты это читаешь, Джейс, немедленно прекрати.
Иззи, я не знаю, будешь ли ты после всего этого меня ждать, и если да, то почему. Но если ты будешь меня ждать, то я обещаю оправдать твое ожидание. Или хотя бы попытаюсь это сделать. Честное слово, попытаюсь.
Саймон.
Открыв дверь, Саймон нисколько не удивился, увидев за ней Джейса.
– Вот, – он протянул письмо.
– Долго же ты его сочинял, – заметил Джейс.
– Теперь мы квиты, – заявил Саймон. – Иди тусуйся в эрондейловом домике вместе со своей странной семейкой.
– Так и сделаю, – отозвался Джейс и вдруг улыбнулся – покоряющей, обезоруживающей улыбкой. Один из зубов сиял выщербинкой. Саймону вдруг показалось, что они с Джейсом – одного возраста и даже, наверное, когда-то все-таки были друзьями. – Спокойной ночи, Кудряшка.
– Кудряшка?
– Ага. Разве это не твой ник? Ты всегда просил нас называть тебя именно так. Я почти успел забыть, что твое настоящее имя – Саймон, потому что обычно звал тебя исключительно Кудряшкой.
– Кудряшка? Что это… что это вообще значит?
– Ну, ты не объяснял, – Джейс пожал плечами. – Это, видимо, была твоя большая тайна. Как я уже сказал, спокойной ночи, Кудряшка. А об этом я позабочусь.
Он поднял письмо над головой и помахал им, салютуя Саймону.
Саймон закрыл дверь. Он знал, что многие из тех, кто сейчас торчал наверху, уже наверняка сделали все, что в их силах, чтобы услышать этот обмен репликами – разговор между ним и Джейсом. А это значит, что завтра утром его все будут звать не иначе, как Кудряшкой. И он ничего не сможет с этим поделать.
Но не такая уж это и большая цена за возможность объясниться с Изабель. Пусть и в письме.
