17
Восстал Каин…
Клэри еще никогда так не мерзла.
Даже когда выбиралась на берег озера Лин и сплевывала ядовитую воду, даже когда умер Джейс, Клэри не ощущала такого парализующего холода. Лежа рядом с мертвым Джейсом, Клэри чувствовала, как сердце горит гневом – гневом на отца.
Девушка превратилась в ледышку, с головы до пят.
Очнулась она в мраморном вестибюле неизвестного здания, под несветящей люстрой. Джейс нес Клэри на руках; чувствуя головокружение и вялость, она уткнулась лицом ему в шею.
– Что случилось? – прошептала она.
Джейс поднес Клэри к лифту и нажал кнопку вызова. Из шахты донесся скрежет – кабина пошла вниз. Где они?
– Ты упала в обморок.
– Что?.. – Клэри осеклась. Вспомнила, как Джейс держал ее, как жег руку пишущий стержень. Вспомнила неправильную, страшную руну. Помолчав немного, Клэри попросила: – Опусти меня.
Джейс поставил ее рядом с собой. При желании Клэри могла дотронуться до него, однако впервые с момента встречи не испытала такого желания. Она словно видела незнакомца: этот юноша внешне походил на Джейса, говорил, как он, и Клэри держал на руках точно так же, но глаза смотрели иначе. И на губах играла пугающая улыбка.
За спиной у Джейса открылись двери лифта. Клэри вспомнила, как в Институте она стояла у закрытой решетки, шепча: «Я люблю тебя». Сейчас позади Джейса словно распахнулся вход в темную пещеру. Клэри запустила руку в карман, надеясь найти там стило. Пусто.
– Ты меня вырубил, – сказала девушка. – Вырубил руной и принес сюда. Зачем?
Выражение лица Джейса оставалось пустым и бесстрастным.
– Пришлось. Выбора не было.
Клэри побежала к выходу, но Джейс обогнал ее. Он всегда был быстрее. Преградив путь, он вытянул руки вперед:
– Клэри, постой, не беги. Ради меня, прошу.
Она недоверчиво посмотрела на него. Голос Джейса – и в то же время не его. Те же интонации, нотки, только без жизни. Как она прежде не заметила? Ей-то показалось, что голос Джейса звучит устало, подавленно из-за стресса, а с ней на самом деле говорил не Джейс.
Желудок сделал сальто, и Клэри вновь метнулась к дверям. Джейс перехватил ее поперек талии и развернул к себе. Пытаясь отбиться, Клэри разорвала на нем сорочку.
И замерла. На груди, прямо над сердцем, у Джейса горела руна. Неизвестная, не черная, как у нефилимов. Темно-красная, цвета спекшейся крови. В линиях этой руны не читалось утонченности, присущей рунам Серой книги. Этот знак вился, в углах и острых линиях его было что-то зловещее.
Джейс оглядел себя и, как будто ничего не заметив, сказал:
– Все в порядке. Ты меня не поранила.
– Этот Знак… – Клэри осеклась. Джейс не знает о руне! – Отпусти меня, – попросила она и попятилась. – Не неволь, ты не обязан.
– Ошибаешься, – ответил он и снова потянулся к Клэри.
На сей раз она отбиваться не стала. Ну, убежит, и что дальше? Нельзя же оставить Джейса, бросить его. Он не ушел, его дух где-то там, заперт позади пустых глаз, кричит и просит о помощи. Клэри должна остаться и выяснить, что происходит. Она позволила взять себя на руки и отнести в кабину лифта.
– Братья молчания заметят твое отсутствие, – предупредила Клэри, глядя, как одна за другой загораются кнопки с номерами пройденных этажей. – Они предупредят Конклав. Тебя будут искать…
– Я не боюсь Братьев молчания, потому что не был узником в Городе. Никто не ждал побега, моего ухода до утра не заметят.
– А если монахи пробудятся раньше?
– О, не беспокойся. Скорее заметят твое отсутствие на вечеринке. Впрочем, никто ничего поделать не сможет. Отследить тебя в этом здании нельзя, чары здесь не подействуют. – Джейс убрал с лица Клэри волосы, и она замерла. – Верь мне. Никто за тобой не придет.
Они вышли из лифта, и Джейс достал нож:
– Я никогда не причиню тебе боли, сама знаешь. – С этими словами он острием откинул прядку с лица Клэри и прижал к ее горлу лезвие. Вывел на крышу, где ледяной ветер тут же впился в голые плечи и руки. Теплые руки Джейса касались Клэри, но не грели, не грело и тепло его груди. Ее нутро словно наполнилось острыми осколками льда.
Еще сильнее Клэри ощутила холод, когда увидела Саймона. Тот смотрел на нее большими темными глазами; на лице его, как на листке бумаги, читалось потрясение. Саймон взирал на Клэри и на Джейса как на что-то противоестественное – как на людей с лицами наизнанку, как на глобус, где нет материков, одна лишь вода.
Скользнув мимо женщины с бледным, утонченным и злобным лицом, взгляд Клэри уперся в прозрачный гроб на каменном пьедестале. Изнутри хрустального ящика исходило молочно-белое сияние, и Джонатан плавал не то в воде, не то в какой-то магической жидкости. Обычная Клэри закричала бы при виде мертвого брата, погруженного неизвестно во что, неподвижно лежащего внутри хрустального гроба, как Белоснежка. Однако эта – остолбеневшая – Клэри могла только смотреть на труп, потрясенно и без эмоций.
Губы красные, как кровь, кожа белая, как снег, волосы черные, как смоль. Частично описание совпадало: при первой встрече Себастьян и правда имел черные волосы, которые теперь стали бело-серебристыми и окружали его голову подобно водорослям-альбиносам. Они совсем как у отца, у родного отца. Кожа белая, словно составлена из светящихся кристалликов, и губы бесцветны, как и веки.
– Спасибо, Джейс, – сказала женщина, названная госпожой Лилит. – Славно сработано, а главное – быстро. Я ожидала трудностей с тобой, но беспокоилась понапрасну.
Клэри во все глаза уставилась на нее. Внешне женщина не казалась знакомой, однако ее голос… Где-то Клэри слышала его прежде. Она попробовала вырваться из объятий Джейса, отчего хватка сделалась только крепче. Лезвие ножа царапнуло кожу на шее. Случайность. Джейс – даже в таком состоянии – ни за что не обидел бы Клэри.
– Ты, – процедила она сквозь зубы. – Что ты сотворила с Джейсом?
– Дочь Валентина говорит… – Темноволосая улыбнулась. – Саймон? Будь добр, объясни.
Вампира, казалось, вот-вот вырвет.
– Понятия не имею, – чуть ли не задыхаясь, ответил он. – Поверь, я вас тут совсем не ждал.
– Братья молчания говорили, что всему виной демон, который залез в голову к Джейсу, – сказала Клэри. Саймона ее слова вогнали в еще больший ступор. Темноволосая просто взирала на Клэри глазами, похожими на плоские обсидиановые монеты. – Этот демон – ты, да? Зачем тебе Джейс? Чего ты хочешь от нас?
– «От вас»? – Лилит разразилась смехом. – Как будто ты важна для меня, дитя. В чем твоя роль? Ты – инструмент, от начала и до конца. Мне нужны эти юноши, и оба они тебя любят. Джейсу Эрондейлу ты доверяешь больше остальных на свете, а светолюб за тебя отдаст жизнь. Может, тебе навредить нельзя, – обратилась Лилит к Саймону, – зато можно ей. Достанет ли тебе упрямства смотреть, как Джейс перережет ей горло? Или все же отдашь свою кровь?
Похожий на смерть во плоти, Саймон медленно покачал головой. Открыл рот, желая ответить, но его опередила Клэри:
– Саймон, нет! Не соглашайся! Джейс не причинит мне вреда!
Женщина обратила бездонные глаза в сторону Джейса:
– Порежь ее… чуть-чуть.
Плечи Джейса напряглись, совсем как тогда, в парке, когда он учил Клэри драться. Что-то холодное и горячее одновременно коснулось горла, и по шее на ключицу потекла теплая струйка.
Глаза у Саймона полезли на лоб.
Джейс порезал ее, все-таки причинил ей вред. Клэри вспомнила, как Джейс корчился от боли на полу спальни. «Снится, как ты приходишь ко мне, и мы… начинаем то, что не закончили сейчас. А потом я режу тебя, душу, колю, и ты умираешь, глядя на меня своими зелеными глазами. И твоя жизнь утекает у меня сквозь пальцы».
Клэри остолбенела, ведь это – Джейс! Он никогда не поднимет на нее руку! Клэри посмотрела на воротник платья – запачканный кровью, словно красной краской.
– Теперь видишь? – спросила женщина. – Джейс выполнит любой приказ. Не вини его, он полностью в моей власти. Неделями я рылась в его мыслях, смотрела его сны, изучала страхи, желания, совесть, устремления. Во сне Джейс принял мою Печать. Знак, пройдя сквозь кожу, впитался в его душу. Теперь она в моих руках. Джейс мой раб.
Вспомнились слова Братьев молчания: «Когда рождается Охотник, над ним свершается обряд: Братья молчания и Железные сестры накладывают на ребенка защитные чары».
«Все из-за меня», – подумала Клэри. Ведь это она привела Джейса в Город молчания и сохранила дело в тайне. Попроси она хоть у кого-нибудь помощи, за Джейсом присмотрели бы, да и ритуал, возможно, провели бы скорее. Лилит утратила бы доступ к мыслям Джейса.
Клэри сделалась противна самой себе.
Джейс стоял неподвижно как статуя, крепко прижимая Клэри к груди и держа нож у ее горла. Вздохнув, она почувствовала кожей холодное прикосновение лезвия. Как можно спокойнее Клэри произнесла:
– Ты управляешь Джейсом. Не понимаю только – зачем? Припугнуть меня можно и другими способами: они гораздо легче.
Лилит утомленно и нетерпеливо вздохнула:
– При помощи тебя я хочу заставить Саймона отдать кровь. Джейс нужен еще и в качестве противовеса. В магии следует соблюдать баланс, Кларисса. – Она указала на черный круг и магические символы, затем – на Джейса. – Он первый. Первый возвращенный, первая душа, восстановленная в этом мире во имя Света. Теперь Джонатан должен стать первой душой, приведенной обратно во имя Тьмы. Понимаешь, глупая девочка? Мы все нужны, мы на своем месте. Саймон умрет, Джейс будет жить, Джонатан возвратится, а ты начнешь процесс.
Голос демоницы сделался низким и напевным, и тогда Клэри с ужасом узнала его. Вспомнила видение: отец преклонил колена у пентаграммы, в центре которой сидит темноволосая женщина, из глазниц у нее торчат щупальца. Она сказала тогда: «Ребенок, в чьих жилах потечет моя кровь, силой своей превзойдет демонов, что обитают в бездне между мирами. Он станет могущественней Асмодея и шедим. Если обучить его должным образом, он сумеет все на свете. И предупреждаю: я вытравлю из него все человеческое, как яд лишает жизни кровь».
– Я знаю, кто ты, – едва разжимая губы, сказала Клэри. – Видела, как ты надрезала себе запястье и пролила кровь в чашу моего отца. Ангел Итуриил показал мне.
Взгляд Саймона заметался между Клэри и демоницей, в глазах которой мелькнуло удивление. А ведь ее не просто поразить.
– Мой отец называл тебя госпожой Едома, – продолжала Клэри. – Ты высший демон, твоя кровь сделала Джонатана… монстром. Если бы не ты…
– Верно, правду говоришь. Я дала кровь Валентину Моргенштерну. Он влил ихор в нерожденного сына, и вот результат. – Лилит ласково опустила руки на крышку гроба и как-то странно улыбнулась. – Можно даже сказать, что мать Джонатана – я.
* * *
– Говорил же, адрес – фуфло! – пробурчал Алек.
Изабель не обратила на его жалобы внимания. Едва переступив порог недостроенного дома, она почувствовала, как дрогнул рубиновый кулон. В нем словно проснулось крохотное сердце. Значит, в доме действует демоническая сила. Алек тоже заметил бы присутствие демона, если бы перестал думать о Магнусе и сосредоточился.
– Доставай ведьмин огонь, – велела Изабель. – Я свой дома забыла.
В ответ она удостоилась раздраженного взгляда. В темном вестибюле человеческий глаз не видел ни зги, зато оборотни – Джордан и Майя – ориентировались превосходно. Пока Джордан изучал мраморную стойку портье, Майя, прислонившись к противоположной стене, разглядывала кольца у себя на пальцах.
– Ведьмин огонь положено везде носить с собой, – напомнил Алек.
– Да-а? Ты сенсор принес? – огрызнулась Изабель. – Что-то не вижу. У меня хотя бы вот что есть. – Она похлопала ладонью по кулону. – В доме присутствует нечто демоническое.
Джордан резко обернулся:
– Здесь демоны?
– Точно не знаю. Один, может быть. Кулон вздрогнул и затих, – признала Изабель. – И слабого импульса хватает, надо обыскать здание. Слишком уж большое совпадение.
Вокруг нее разлился приглушенный свет – Алек достал ведьмин огонь. В сиянии магического камня лицо юноши казалось еще старше, оттенок глаз – насыщеннее.
– Идемте, – позвал Алек. – Обследуем этаж за этажом.
Он первым отправился в сторону лифта, за ним – Изабель, а после – Майя с Джорданом. Изабель нанесла на подошвы ботинок Руны Беззвучности, зато Майины каблуки цокали будь здоров. Нахмурившись, волчица сняла туфельки и остаток пути проделала босиком. Уже в кабине лифта Изабель заметила: на большом пальце левой ноги у Майи поблескивает золотое кольцо с бирюзовым камушком.
Джордан, заметив его, удивленно произнес:
– Я помню это кольцо. Сам покупал его тебе в…
– Заткнись, – велела Майя, ударив по кнопке закрытия дверей. Джордан умолк.
Они останавливались на каждом этаже, по большей части недостроенных: света нет, с потолка лианами свисает проводка, на окнах – фанерные щиты, на слабом ветру, словно призраки, колышутся полиэтиленовые чехлы. Изабель постоянно держала руку на кулоне, но амулет молчал… до десятого этажа. Едва открылись двери лифта, как он встрепенулся, будто пойманная птичка.
– Здесь что-то есть, – прошептала Изабель.
Алек кивнул, Джордан открыл было рот, но Майя пихнула его локтем под ребра. Выскользнув мимо брата из лифта, Изабель прошла в коридор. Рубиновый кулон бился в ладони, как потревоженное насекомое.
Алек за спиной прошептал: «Сандалфон», и вокруг Изабель разлилось сияние. В отличие от предыдущих этажей этот был более или менее достроен: стены облицованы гранитом, пол выложен гладкой черной плиткой. В конце коридора – груда стройматериалов и спутанных проводов, в противоположной стороне – сводчатый проход, за ним – манящая темная пустота.
Изабель оглянулась на товарищей: Алек, спрятав ведьмин огонь, освещал кабину лифта клинком серафима; в руке у Джордана поблескивал жуткий длинный нож, а Майя вроде собирала волосы на затылке. На самом деле она вынула острую, как бритва, шпильку. В глазах у волчицы загорелся злобный зеленоватый огонек, на пальцах выступили когти.
– За мной, – скомандовала Изабель. – По-тихому.
Бился прижатый к шее кулон, Изабель шла по коридору, словно подгоняемая тычками невидимого пальца. Остальных она не слышала, хоть и знала: они идут следом – по гранитным стенам ползли длинные тени. Горло перехватило, нервы натянулись, как всегда перед дракой. Предвкушение битвы Изабель любила меньше всего; потом оно завершится, и на волю вырвутся гнев и жестокость. Тогда все мысли займет бой, и только бой.
Войдя под арку, Изабель присмотрелась: мрамор, причудливый орнамент в виде завитков, не совсем вписывающийся в современный интерьер. Проходя дальше, Изабель задрала голову и чуть не вскрикнула: скалясь, на нее смотрело изображение горгульи. Скорчив рожицу, Изабель вошла в комнату.
Просторная, высокий потолок; в будущем здесь разместят полноценную квартиру-студию. Вместо стен – окна от пола до потолка, с видом на Ист-Ривер и Куинс; в темных водах реки отражаются кроваво-красное и темно-синее свечение рекламы пепси. Огни соседних зданий кажутся новогодними украшениями. Сама комната погружена во тьму и полна странных, бесформенных теней, расставленных с равным промежутком друг от друга. Изабель прищурилась: тени вроде не живые, больше похожи на детали угловатой мебели, но какой?..
– Алек, – тихо позвала Изабель. Кулон чуть не вырывался из оправы. Больно бил по шее.
Уговаривать брата не пришлось. Он подскочил к Изабель и поднял клинок над головой. Свет затопил комнату, и рука Изабель метнулась ко рту.
– Боже правый, – прошептала девушка. – Ангел мой, нет…
* * *
– Вы ему не мать, – надломившимся голосом возразил Саймон. Лилит даже не обернулась. Она по-прежнему гладила крышку гроба, в котором лежал Себастьян, тихий, бездыханный. Босой. – Его мать – другая женщина, она же мать Клэри, так что Себастьян… Джонатан с Клэри брат и сестра. Он не обрадуется, если вы причините ей вред.
Рассмеявшись, Лилит обернулась к вампиру:
– Смелая попытка, светолюб. Все не так, как ты думаешь. Я наблюдала, как рос мой сын. Порой наведывалась к нему в обличье совы. Видела, какую ненависть питает к нему женщина, что подарила ему жизнь. Джонатану не за что любить Джослин Моргенштерн, и он не обязан считать сестрой Клариссу…
Взгляд ее темных глаз переместился с Саймона на Джейса и Клэри. Они почти не сдвинулись с места, Джейс по-прежнему сжимал девушку в смертельных объятиях. С виду он хранил невозмутимое спокойствие, однако Саймон знал, как быстро Джейс переходит в режим бойца.
– Джейс, – позвала Лилит. – Ступи в круг. Введи в него девушку.
Джейс послушно подвел Клэри к пределам магических линий. Едва они ступили внутрь круга, как руны вспыхнули красным огнем. На груди у Джейса, слева, над сердцем вспыхнул еще знак, такой яркий, что Саймон невольно зажмурился. Даже сквозь плотно закрытые веки вампир видел неровные, жесткие черты рисунка.
– Открой глаза, светолюб, – прикрикнула Лилит. – Время пришло. Ты отдаешь кровь или упорствуешь в отказе? Цену упрямства ты теперь знаешь.
Саймон посмотрел на Себастьяна… Не может быть! На груди у него мерцала руна-близнец той, что горела на груди Джейса. И пока Саймон глядел на нее, Знак совсем потух. Себастьян оставался бледен, неподвижен, бездыханен.
Мертв.
– Я не верну его, – сказал Саймон. – Он умер и не сможет пить мою кровь.
Зашипев сквозь зубы, Лилит вперила в Саймона полный ядовитого огня взгляд:
– Сначала укуси его. Ты светолюб, в твоих жилах течет кровь Ангела. Его эссенция в твоей крови, слезах, в слюне и секрете клыков. Кровь светолюба оживит Джонатана на время, дабы он смог пить и глотать. Укуси его и дай свою кровь.
Саймон ошарашенно уставился на Лилит:
– Т-то есть… я умею воскрешать мертвых?
– У светолюба есть такая сила. Но нет права ею пользоваться.
– Права?
Улыбнувшись, Лилит провела кончиком длинного красного ногтя по крышке гроба:
– Историю пишут победители. Между Светом и Тьмой не такая уж и великая разница. В конце концов, без Тьмы Свету было бы некого побеждать.
Саймон невыразительно смотрел на нее.
– Равновесие, – пояснила демоница. – Некоторые законы стары как мир, и один из них гласит: нельзя вернуть ушедшее. Душа мертвого принадлежит смерти, и если возвращаешь ее – плати свою цену.
– И вы хотите ее уплатить? Ради него? – Саймон указал на Себастьяна.
– Он и есть цена. – Запрокинув голову, Лилит рассмеялась, почти что по-человечески. – Когда Свет возвращает из юдоли теней душу, Тьма получает право вернуть еще одну. Я пользуюсь законным правом. Если не понимаешь, твоя подружка объяснит что да как.
Саймон посмотрел на Клэри – та лишь усилием воли не падала в обморок.
– Разиил, – еле слышно сказала Клэри. – Когда Джейс погиб…
– Джейс погиб? – голосом на октаву выше переспросил Саймон. Сам Джейс оставался спокоен и невозмутим, твердо держа нож в руке.
– Валентин пронзил его мечом, – чуть ли не шепотом продолжала Клэри. – Ангел уничтожил Валентина и сказал, что я могу просить о чем угодно. Я пожелала вернуть Джейса. – Глаза Клэри на ее маленьком лице казались просто огромными. – Джейс был мертв всего несколько минут… и вряд ли успел отойти…
– Успел, – выдохнула Лилит. – Я парила над местом схватки у реки и, когда мой сын пал, полетела вслед за Джейсом. Валентин убил его, принес в жертву, но Ангел не принял ее. Углядев шанс, я поспешила забрать из реки тело Джонатана. Сохранила его до сего момента. – Лилит с обожанием посмотрела на гроб. – Равновесие соблюдено. Око за око, зуб за зуб, жизнь за жизнь. Джейс – противовес. Покуда он жив, жить будет и Джонатан.
Саймон не мог отвести глаз от Клэри.
– Она… Про Ангела – это правда? – спросил он. – И ты молчала?
Как ни странно, ответил Джейс:
– Это был наш секрет.
И он прижался щекой к волосам Клэри.
Ее зеленые глаза загорелись, но сама девушка не шелохнулась.
– Вот видишь, светолюб, – сказала Лилит. – Я лишь забираю принадлежащее мне по праву. Закон гласит: возвратившийся первым должен присутствовать при воскрешении второго. Он здесь, – презрительным жестом указала она на Джейса. – Ты здесь. Все готово.
– Значит, Клэри тебе больше не нужна, – сказал Саймон. – Отпусти ее, пусть уйдет.
– Кларисса еще как нужна. Она стимул. Тебе, носитель Печати, я не могу вредить и угрожать. Зато могу вырезать твое сердце – вырезав жизнь из Клариссы. Поверь.
Вслед за Лилит Саймон перевел взгляд на Клэри.
Клэри. Бледная, почти синяя от холода. Зеленые глаза кажутся такими большими на белом лице. От ключицы к вырезу платья тянется подсыхающая струйка крови. Руки висят безвольно по бокам и чуть подрагивают.
Саймон видел, какой она стала и какой была в семь лет: тощие ручонки, веснушки и голубые пластмассовые заколки в волосах, которые Клэри носила до одиннадцати лет. Саймон вспомнил, как впервые заметил изменения в ней, как под мешковатой футболкой и джинсами начали проступать женские формы, как сам он терялся, не зная, разглядывать их или отвернуться. Вспомнил, как она смеялась и как быстрыми уверенными движениями карандаша выводила на страницах альбома образы: башни со шпилями, бегущие лошади, герои в ярких одеждах. Джослин говорила: «Я отпущу тебя в школу одну, только если Саймон тебя проводит». Вспомнил, как они переходили дорогу, держась за руки, и чувство невероятно важного поручения: беречь Клэри.
Саймон любил ее, и, наверное, какая-то часть его по-прежнему в нее влюблена, потому что первая любовь не ржавеет. Сейчас, впрочем, это неважно. Клэри – часть Саймона, всегда ею была и навсегда останется. Вот она качнула головой: мол, будь что будет, не соглашайся, не давай Лилит того, чего та требует.
Саймон ступил в круг, и по телу словно пробежал электрический разряд.
– Ладно, – сказал вампир. – Я готов.
– Нет! – закричала Клэри.
Саймон даже не обернулся, он смотрел на Лилит. Демоница, улыбаясь холодно и злорадно, провела над гробом левой рукой. Открыла его, словно консервную банку; крышка скрутилась, растаяла и потекла по гранитному пьедесталу, осыпалась на бетон крохотными осколками хрусталя.
Лилит потянулась к Себастьяну, над сердцем у него вспыхнула и погасла руна. Демоница сложила руки сына на груди, проявив неуместную нежность: искалеченную руку она поместила под здоровой. Убрала со лба мокрый локон и отступила, стряхивая с пальцев молочную жидкость:
– За дело, светолюб.
Глядя на обмякшее лицо Себастьяна, неподвижные веки и небьющуюся жилку на шее, Саймон вспомнил, как хотелось ему крови Морин. Как жаждал он вонзить клыки ей в горло и сосать соленую кровь. Но от одной мысли, что придется укусить труп, Саймона затошнило.
Даже не глядя на Клэри, он знал: она следит за ним. Клэри ахнула, когда Саймон нагнулся к Себастьяну.
Джейс и тот смотрел на вампира пустыми глазами. Ухватив мертвеца за холодные, сколькие плечи, подавив приступ тошноты, Саймон погрузил клыки в неживую плоть. И в рот ему хлынула черная, горькая, как яд, кровь демона.
* * *
Изабель медленно двигалась от одного каменного пьедестала к другому. Алек, подняв Сандалфон и озаряя комнату светом, шел за ней. Майя согнулась в углу: ее рвало. Джордан вроде как хотел предложить помощь, погладить Майю по спине и в то же время боялся получить отпор.
Трудно винить волчицу за слабость. Если бы не годы тренировок, Изабель сама лишилась бы ужина. Ничего подобного прежде она не видала: на пяти десятках постаментах стояли корзинки в форме яслей, и в каждой – по мертвому младенцу.
Надеясь отыскать хоть одного живого, Изабель обошла все пьедесталы. Без толку, дети умерли: серая кожа, личики в пятнах, бледные. Каждый ребенок был завернут в одеяльце, и, хотя в комнате стоял холод, вряд ли младенцы погибли от переохлаждения. Выяснять, что именно их погубило, Изабель в себе сил не нашла. Пускай Конклав разбирается.
К тому времени, как они достигли последнего пьедестала, Алек, обливаясь слезами, ругался вполголоса. Майя, встав, прислонилась к окну; Джордан передал ей носовой платок. Огни соседних зданий проходили сквозь темное стекло, как сверла алмазных дрелей.
– Из, – позвал Алек. – Кто мог сотворить подобное? Разве кому-то… пусть даже демону…
Он осекся. Изабель поняла, о ком вспомнил брат: о Максе, когда мелкий еще только родился. Изабель исполнилось девять, Алеку – одиннадцать, они вместе, зачарованные, с огромным любопытством наблюдали за этим восхитительным новым существом. Играли с его пальчиками, щекоча и смеясь, когда Макс корчил рожицы.
Сердце обливалось кровью. Макс…
Идя вдоль яслей, превращенных в маленькие гробы, Изабель чувствовала, как ее переполняет ужас, как он давит. Рубин засветился резким светом, предупреждая о присутствии высшего демона.
Что там Клэри видела в морге «Бет-Израиль»? С виду нормального ребенка, у которого на пальцах когти. Черные и острые…
Наклонившись к одному из гробиков, Изабель очень осторожно, стараясь не задевать ребенка, раскрыла одеяльце и невольно ахнула. Обыкновенные пухлые запястья младенца – мягкие и гладкие – переходили в лапки, снабженные черными, словно обугленная кость, когтями. Изабель аж попятилась.
– Что там? – спросила Майя. Голос ее окреп, хотя вид оставался болезненным. Она приблизилась (Джордан, руки в брюки, не отставал) и спросила: – Что нашли?
– Ради Ангела. – Стоявший рядом Алек тоже заглянул в ясли. – Ребенок… совсем как тот, о котором говорила Клэри. Которого видела в морге.
Изабель медленно кивнула:
– Он не единственный. Кто-то пытался создать кучу… Себастьянов.
– Кому нужна армия ему подобных? – с неприкрытой ненавистью спросил Алек.
– Себастьян был силен и быстр, – с болью признала Изабель. Признала отличные качества юноши, убившего ее братишку и покушавшегося на нее саму. – Здесь, похоже, выводят расу сверхвоинов.
– И у них не получается. – В глазах Майи застыла глубокая печаль.
Краем уха Изабель уловила очень тихий, практический неслышный звук. Резко обернувшись, потянулась к обвитому вокруг пояса хлысту. В плотной тени у входа шевельнулось нечто – слегка, едва заметно, – и Охотница среагировала мгновенно. Метнулась к двери. По коридору неслось пятнышко, кусочек большей тьмы. Разогнавшись, Изабель бросилась на него и прижала к полу.
Не призрак. Существо под Изабель вполне по-человечески ойкнуло. Одетое в серую спортивку и кроссовки, оно казалось тоньше и ниже Изабель. В ключицу врезались острые локти, в грудь – колено. Охнув, Изабель откатилась чуть в сторону и нащупала хлыст. Серая фигура тем временем поднялась на ноги и хотела бежать дальше. Не вышло – кончик хлыста обвился вокруг лодыжки, и незнакомец упал.
Туго натянув «поводок», Изабель поднялась и вытащила из выреза платья стило. Ловким движением нарисовала на левой руке Руну Никс, и зрение мигом приспособилось к царящему вокруг мраку. Руна ночного видения залила коридор светом. Охотница стояла вглядываясь в таинственную фигуру: в сером беговом костюме и серых же кроссовках он, а точнее, она прижалась к стене. Незнакомка резким движением откинула капюшон, обнажив бритый налысо череп, острые скулы и большие темные глаза.
– Не дергайся, – велела Изабель, еще туже натягивая хлыст. Женщина вскрикнула от боли. – Забудь о побеге.
Оскалившись, пленница ответила:
– Червь… неверящая… Я ничего тебе не скажу.
Спрятав стило в декольте, Изабель пригрозила:
– Вот дерну хорошенько за хлыст, и тебе оторвет ногу. – Скручивая на ходу оружие, она приблизилась к женщине и посмотрела на нее сверху вниз: – Что стало с детьми?
Женщина издала булькающий смех:
– Они слабые. Негодный материал.
– Негодный для чего? – Пленница не ответила, пришлось на нее прикрикнуть: – Не ответишь – останешься без ноги! Выбирай. Я с легким сердцем брошу тебя истекать кровью. Детоубийцам нет прощения.
Женщина по-змеиному зашипела:
– Навредишь мне, и Она сотрет тебя в порошок.
– Она?.. – Изабель тут же вспомнила: Талто – одно из имен Лилит, праматери демонов и богини мертвых детей. – Лилит? Ей поклоняетесь? Ради нее вы… совершили такое?!
– Изабель. – Сзади подошел Алек, неся горящий Сандалфон. – Что у тебя? Майя и Джордан проверяют, нет ли еще… младенцев. Похоже, все дети в большой комнате. Кто это?
– Она… не знаю даже, как ее назвать, – с отвращением произнесла Изабель. – Она из церкви Талто, поклоняется Лилит, ради которой и убивают детей.
– Мы не убиваем! – Женщина попыталась выпрямиться. – Не убиваем. Приносим жертвы. Дети не прошли испытания. В том не наша оплошность.
– Дай угадаю, – сказала Изабель. – Вы кололи беременным женщинам кровь демона, верный яд. Дети не пережили его воздействия и родились уродцами. Потом умерли.
Женщина всхлипнула. Совсем тихо, но Алек прищурился. Он отлично умел читать настроения.
– Твоего ребенка постигла та же участь. Как могла ты колоть ему кровь демона?
– Это не я. – Губы женщина задрожали. – Нам самим кололи кровь. Нам, матерям. Мы становились сильнее, быстрее, как и наши мужья. Затем пришла расплата, мы заболели. Становилось хуже и хуже: выпали волосы, ногти… – Она показала пальцы: ногти почернели или вовсе выпали. Кожу рук покрывали темные синяки. – Мы умираем, – с легкой радостью сообщила женщина. – Осталось всего несколько дней.
– Она заставляла вас принимать яд, – сказал Алек. – И вы все равно поклоняетесь ей?
– Ты не понимаешь, – хрипловато и мечтательно ответила женщина. – Меня подобрали на улице, я спала на вентиляционной решетке подземки – чтобы не замерзнуть. Лилит же дала мне кров и семью. Быть при Ней – уже благо и безопасность. Обо мне еще никто никогда не заботился.
– Ты видела Лилит? – Изабель с трудом верила пленнице, потому что многое знала о культах демонопоклонников. Даже сделала для Ходжа доклад и получила за него высокий балл. Большинство сектантов поклоняется выдуманным демонам, кое-кому удается вызвать слабых, низших демонов – те либо убивают культистов, либо довольствуются поклонением. Еще бы, тебе служат и обеспечивают, почти ничего не прося взамен. Упоминаний о культах высших демонов Изабель не встречала, как не слышала, чтобы сектанты воочию лицезрели покровителей. Не то чтобы Лилит, праматерь магов, – куда как менее сильных демонов. – Ты видела Лилит собственными глазами?
Полуопущенные веки женщины затрепетали.
– Во мне ее кровь. О да, я чувствую присутствие Госпожи. Она здесь, рядом.
Рука сама дернулась к кулону. С самого начала, как только Изабель вошла под крышу недостроенного дома, амулет пульсировал. Охотница списала его активность на кровь демона в трупах младенцев, однако присутствие Талто куда лучшее объяснение.
– Лилит здесь? Где она?
– Наверху, – сонно произнесла сектантка. – С ней мальчик-вампир, тот, что живет при свете. Госпожа дважды посылала за ним, и дважды мы терпели неудачу. Вампир защищен, и те, кто напал на него, погибли. Брат Адам уцелел и вернулся, доложил Госпоже о гневе Господнем, о небесном огне. Госпожа Лилит пришла в ярость и убила брата Адама на месте. О, как ему повезло – умереть от Ее руки, какая удача! – Дыхание пленницы стало неровным. – Госпожа умна и хитра, изыскала способ призвать вампира…
Изабель выронила хлыст:
– Саймон… Лилит захватила Саймона. Для чего?
– «Пошедшие за ней не возвернутся более на путь живых», – выдохнула сектантка.
Изабель подняла хлыст.
– Хватит! – дрожащим голосом велела она. – Хватит ныть, говори: где он? Куда Лилит его забрала? Говори, где Саймон, или я…
– Изабель, – тяжело произнес Алек. – Из, бесполезно. Она умерла.
Изабель ошеломленно уставилась на сектантку, умершую, казалось, между вздохами: глаза распахнуты, черты лица обмякли; лысая, исхудавшая от голода, вся в синяках и точно не старше двадцати.
– Проклятие!
– Не понимаю, – сказал Алек. – Зачем высшему демону Саймон? Он вампир. Необычный, мощный вампир, но…
– Ради Каиновой печати, – растерянно ответила Изабель. – Дело, скорее всего, в Печати. – Она подошла к лифту и ударила по кнопке вызова. – Лилит – первая жена Адама, Каин – сын Адама, значит, Каинова печать такая же древняя, как и Лилит.
– Ты куда?
– Они наверху. Я обыщу каждый этаж, один за другим, пока не найду Саймона.
– Иззи, Лилит Саймону ничего не сделает, – хладнокровным тоном, за который Изабель так ненавидела брата, произнес Алек. – Понимаю, тебе страшно за Саймона, однако Печать его защитит. Даже от высшего демона. Ото всех.
– Тогда зачем он Талто? – взъярилась Изабель. – Уж точно не вещи из дневной химчистки забирать. Пораскинь мозгами, Алек…
Звуковой сигнал возвестил о прибытии лифта, и над дальней по коридору кабиной зажглась стрелочка. Изабель поспешила к открывающимся дверям, из которых хлынул свет… а вместе с ним и поток людей в сером. Мужчины и женщины, лысые, тощие, в спортивках и кроссовках, вооруженные строительным мусором. У кого осколок стекла, у кого кусок арматуры или вовсе камень. Молчаливые, устрашающие, они как единый организм волной потекли навстречу Охотникам.
