Глава 15
– Вставайте, мсье Вадим!
Чей-то голос настойчиво вторгается из Яви в моё забытьё. Впрочем, если к нему не прислушиваться, то он почти не мешает.
– Вставайте, мсье Вадим!
Голос становится громче. Какой же он неприятный! А может, это Марина? Нет, у Марины голос не такой противный, значит можно спокойно оставаться в Нави.
– Ну что за человек! Вставай, мой герой!
Чьи-то ледяные пальцы трясут меня за плечо. Вот это уже перебор! Я рывком сажаю себя на диване.
– Наконец-то, очухался! – недовольно произносит Кассандра. Девочка-эльф стоит рядом. На меня укоризненно глядят её большие, невозможно голубые глаза.
– Что случилось, малышка?
– Ничего не случилось. Просто ночь прошла, солнце уже давно встало, через час завтрак, а ты, мой герой, сопишь, как слон с сопливым хоботом. Закрой за мной дверь, я пойду на кухню, помогать Луизе.
В полусне поднимаю себя с дивана, выпускаю Кассандру в коридор, запираю дверь на ключ, заново складываю баррикаду. Хлопотно, конечно, но бережёного бог бережёт. Потом, с горем пополам приведя себя в порядок в ванной комнате, без всякой охоты ковыляю на первый этаж. В столовой сонно приветствую испано-венгерскую чету и одинокого болгарина:
– Бонжур! (Надо бы бон матэн, но я же ещё сплю.)
– Буэнос диас! Доброе утро!
После завтрака, состоящего из круассанов с апельсиновым вареньем, кофе, болгарской грусти, испанского молчания и оглушительных высказываний мамы Буэно (сокровище то, сокровище сё…), я окончательно просыпаюсь, бодро заново пересчитываю скрипящие ступеньки, вытаскиваю из-под кровати очередную пустую канистру и в обществе своей златовласой поводырихи в тёмных очках двигаю себя к санктуарию. Мои соседи по «Галльскому петуху» отправятся в святилище позже. Между прочим, я заметил, что дон Пидро не сводил глаз с Кассандры. Красавчик призывно шевелил ушами, когда она смотрела на него, и прямо раздевал девчушку взглядом, пока мама Буэно была занята круассанами и болтовнёй. Распутный подкаблучник! Я ревную?
В общем, вторник начался как обычно. К сожалению, я не мог знать, как неприятно он закончится.
Пиренейская погода не подводит одиннадцать тысяч сегодняшних паломников. От ночного ливня остался только тяжёлый сырой воздух да роса на траве у обочин дороги, ведущей с нашего холма в город. Сейчас с небес как ни в чём не бывало светит ясное солнышко.
Кассандра лёгкой походкой идёт рядом со мной. Цепко держится за мою ладонь. И ни слова о том, что вчера случилось между нами. Я тоже помалкиваю. Не буди лихо, пока оно тихо. На середине пути, по сложившейся традиции, останавливаемся для короткого отдыха в тенистом скверике с дворцами. Занимаем свободную скамейку около «женщины с титьками». Кассандра закуривает. Я искоса поглядываю на неё. Девочка-эльф строптиво морщит вздёрнутый носик и упорно молчит.
– Что это у тебя на лбу? – пытаюсь я завязать разговор.
Кассандра беспокойно щупает лоб.
– Где?
– А, понял! Там написано: «Я обиделась!»
Кассандра поворачивается ко мне спиной.
– Дурак!
Я вздыхаю. Попытка не удалась. Ну и ладно. Машинально барабаню пальцами по скамейке. На моём тайном языке это означает: «Получил? Так тебе и надо, сердцеед хренов!»
– Не стучи! – говорит Кассандра враждебным голоском. – Эта твоя привычка меня просто бесит.
Перестаю барабанить и вздыхаю ещё раз.
– И не вздыхай! Сам знаешь, что виноват.
Кассандра в упор смотрит на меня, не снимая своих гадких солнцезащитных очков. Теперь уже я отворачиваюсь от злюки. О’кей, пусть немного повредничает. Лучше пока подумаю о борьбе со злом в некоем, похожем на гроб отеле на холме. Итак, что я имею на сегодняшний вторник? Одну поддельную Кассандру, одного мёртвого немецкого детектива, две неудачных попытки убийства, а также мохнатого инвалида Франсуа, невзрачную Луизу с зубами до колен, агрессивного Адольфа, добросердечного дебила Анибаля и трёх постояльцев с разных концов Европы. Ну и что их всех может объединять?
Методом несложных умозаключений я вычислил наиболее вероятного подозреваемого в нападениях на меня и Кассандру, хотя мой подозреваемый так же неправдоподобен, как Адольф с ласковым лицом. Однако мне непонятен смысл всех этих событий. Гутентаг искал мнимую Кассандру, нашёл её в «Галльском петухе» и тут же умер. Впрочем, не исключено, что он искал не мнимую, а настоящую Кассандру Камбрэ. Но почему? По словам моей милой маленькой лгуньи, Пирмазенс никак не связан с Сетом. Это две совершенно разные истории, которые случайно объединила самозванка. Тогда по какой причине она до сих пор остаётся неразоблачённой? Какую роль здесь играет сама Кассандра? Кстати, я обратил внимание на её слова о своей мамочке: «Она давно умерла». Если мать-француженка давно умерла, то как девочка-хамелеон смогла научиться у неё французскому языку и не забыть его?
Похоже, чтобы разобраться в этом запутанном деле, мне необходимо получить ответы на следующие вопросы: что случилось пять лет назад с Кассандрой Камбрэ и как умер в позапрошлую субботу Пауль Гутентаг. Всего-навсего. Зато тогда я, наверное, узнаю, зачем нас с фальшивой Кассандрой пытаются убить. Этот убийца очень хитёр, осторожен и предусмотрителен. Мне не с чем идти в полицию. Что я там скажу? Что какой-то человек приехал ночью в отель, а утром оказалось, что его никто не видел? Что я заметил в сарайчике, выглядывающие из-под брезента чьи-то кончики пальцев? Что кто-то толкнул меня в реку? Что кто-то заткнул трубу в сауне и подпёр спинкой стула дверную ручку? Всё это только слова. Невесомые воздушные шарики, исчезающие в небе. Мыльные пузыри. Я даже не уверен, что Кассандра поможет мне. Ночного гостя она не видела, как меня толкнули, не видела, стула не видела. Нет, она со мной в полицию точно не пойдёт.
– Хватит жариться на солнце! – обрывает мои мысли Кассандра. Она бросает сигарету и наступает на неё ногой. – Тебе-то ничего, а я уже вся потная.
Насчёт солнца Кассандра сильно преувеличивает – скамейка стоит в тени, – но я соглашаюсь:
– О’кей, пошли дальше.
Встаём со скамейки, снова берёмся за руки и шагаем по проспекту Маршала Фоша. Доходим до угла, сворачиваем на улицу Грот, затем переходим Гав-де-По по Старому мосту. Вскоре мы оказываемся перед белыми стенами санктуария. На этот раз не задерживаемся в базиликах, а сразу направляемся к бювету. Народу сегодня много, поэтому нам приходится долго стоять в очереди. Наконец мы у заветного крана. Поскорее набираем в канистру чудотворной воды и, отдохнув несколько минут, трогаемся в обратный путь.
В отель мы возвращаемся вдоль реки. Так гораздо ближе. Сначала идём по Райскому проспекту, потом по Райской эспланаде. Слева от нас тянется череда городских зданий, справа за шеренгой невысоких ветвистых деревьев катит свои серо-стальные волны Гав-де-По. На другом берегу реки высятся многоэтажные гостиницы. Там я не был. Здесь, в километре от санктуария, царит безмолвие. Вокруг никого нет. Лишь изредка пророкочет легковой автомобиль или размалёванный автобус с туристами.
Через полчаса мы добираемся до холма, увенчанного «Галльским петухом», и начинаем медленно подниматься к отелю по петляющей среди буков узкой дороге. Солнце стоит почти в зените, но свежий ветерок обдувает наши разгорячённые лица. Среди дереьев порхают шустрые чёрные птички с жёлто-оранжевыми клювами. Они перелетают с ветки на ветку, бесстрашно приземляются прямо перед нами на дорогу, разглядывают нас своими зоркими глазками-бусинками и обмениваются впечатлениями: «так-так-так!», «гикс-гикс!» Птичьим языком я не владею, но надеюсь, что это не насмешки и брань.
Когда мы находимся уже на середине подъёма, за спиной раздаётся рёв мотора и нас догоняет огромный красный пикап Адольфа. Танк выходного дня. Кассандра благоразумно отступает на обочину. Я поспешно следую её примеру. Обдав нас пылью и бензиновой вонью, грязный монстр проносится было мимо, но тут же тормозит с душераздирающим визгом. Мы с Кассандрой удивлённо переглядываемся. Неужели свирепый Адольф по вторникам подвозит усталых пешеходов?
Адольф бешено выскакивает из кабины, забегает вперёд, садится на корточки перед пикапом, что-то там секунду разглядывает и вдруг разражается яростными воплями. Мы с опаской приближаемся к старой колымаге. У неё разбита фара. Одна из чёрных птичек не успела взлететь. Теперь бедняжка лежит на асфальте в нескольких метрах от пикапа. Крылья слабо трепещут. Клюв беспомощно разинут. Птичка словно беззвучно кричит.
Кассандра подходит к несчастной пичуге. Наклоняется над ней. Неистово ругаясь, Адольф, с искажённым от ненависти лицом, бросается туда и поднимает ногу, чтобы растоптать беззащитное существо. Кассандра резко выпрямляется и толкает долговязого в грудь. Не устояв на одной ноге, Адольф шлёпается на костлявую задницу. Кассандра хватает птичку, прижимает её обеими руками к груди и прячется за моей спиной. Я догадываюсь, что мне не удастся всю жизнь мирно пролежать на диване. Опускаю канистру на дорогу. Сжимаю и разжимаю затёкшие пальцы. Мы, мужчины, должны заботиться о наших девочках. Такое правило.
Адольф встаёт с земли, меряет меня своим фирменным злобным взглядом, выпаливает несколько слов, которые я, к счастью для себя, не понимаю, залезает в пикап и жмёт на газ. Я провожаю одноглазый драндулет насмешливой улыбкой. Впрочем, особых причин улыбаться нет. Как только что выяснилось, по вторникам Адольф тоже никого не подвозит.
– Это чёрный дрозд, – ни к селу ни к городу произносит Кассандра, разглядывая птицу. – Проклятый Адольф! Смотри, что он натворил, мерзкая образина.
– Не ругайся, дитя. Не очень-то Адольф и виноват. На дороге ведь что дроздом о пикап, что пикапом о дрозда. Один чёрт дрозду достанется.
Кассандра, не отвечая, гладит взъерошенные перья, тихонько дует в раскрытый клюв.
– И что ты будешь делать с этой птахой?
Кассандра недовольно морщит носик.
– Ты как Анибаль. Что за глупый вопрос? Буду лечить, конечно.
– Она же едва дышит. Ты думаешь, её ещё можно спасти?
– Да не знаю я! – Кассандра нетерпеливо дёргает меня за рукав. – Хватит болтать попусту! Бери свою воду и пошли скорее в отель.
К счастью, выхаживать умирающего дрозда нам не пришлось. Едва мы подходим к «Галльскому петуху», как пришедшая в себя птичка внезапно начинает возиться, бьёт крыльями, требуя свободы. Она вырывается из рук Кассандры и летит – сначала низко и неуверенно, потом всё выше и быстрее. Мгновение спустя она скрывается за деревьями. Ну и ладно. Одной проблемой меньше.
В отеле мы с Кассандрой расстаёмся. Она поднимается на олимп, а я закрываюсь в своём номере. Засовываю очередную канистру с водой под кровать и в изнеможении роняю себя на диван. Сижу, тупо уставившись в тёмный экран телевизора. Силы полностью утрачены. Их не хватает даже на то, чтобы смотреть мультфильмы. Из ступора меня выводит звонок Харуна.
– Халло!
– Халло, уважаемый герр Росс! Я собрал сведения о всех, кого вы мне назвали.
– Спасибо. Нашёл что-нибудь интересное?
– Да, пожалуй, нет.
Харун начинает перечислять по-порядку:
– Во-первых, Франсуа Камбрэ. Шестьдесят пять лет, женат, трое детей. Бывший владелец маленького отеля «Галльский петух» в Сете. С этого года он числится собственником «Галльского петуха» в Лурде. Владеет отелем совместно с Шарлоттой Дюпон.
– А есть что-нибудь о его здоровье? У него астма и парализованы ноги.
– Я ничего такого не нашёл. Пять лет назад пропала дочь Франсуа Камбрэ Кассандра, но месяц назад нашлась. Об этом есть сообщения в прессе.
– Я знаю. Кассандра – весьма любопытная девушка.
– Во-вторых, жена Франсуа Луиза Камбрэ, урождённая Луиза Бурк. Сорок четыре года, замужем, трое детей. О ней больше ничего нет.
– Ясно, давай дальше.
– Теперь дети. Старший сын Адольф Камбрэ. Двадцать четыре года, холост, детей нет. Несколько раз привлекался к административной ответственности за антиобщественное поведение, употребление наркотиков и сопротивление сотрудникам полиции.
– Очень неприятный тип, любит ловить рыбу и сбивать птиц машиной.
– Да? Возможно. Второй ребёнок – Анибаль Камбрэ. Двадцать один год, холост, детей нет. Умственно неполноценный.
– По-моему из всей семьи он самый адекватный. Извини, что перебиваю. Продолжай, Харун.
– О дочери Кассандре Камбрэ я уже сказал. Сейчас ей должно исполниться восемнадцать. Я нашёл много статей про её побег из дома и возвращение, но ничего нового.
– О’кей. Тётка Шарлотта?
– Мимо. На неё почти ничего нет. Совладелица «Галльского петуха», семьдесят три года, не замужем, без детей.
– Зато у тётки Шарлотты есть бульдожка Стичи и её кусачие детки.
Харун смеётся:
– Об этом Интернету ничего не известно.
– Ладно. Это неважно. Что с отважным капитаном Жискаром?
– Шестьдесят семь лет, разведён, сын-офицер служит в военно-морском флоте. Всю свою жизнь Жискар Камбрэ провёл в плаваниях. Сейчас на пенсии. Хозяин катамарана в Сете.
– А его секретарь Женевьева?
– Мимо. Слишком мало данных.
– Отец Гранмер?
– Заведующий детским приютом в Сете. Я встретил несколько его объявлений о сборе пожертвований.
– Пауль Гутентаг?
– В Интернете есть сайт его детективного агентства с предложением услуг. Это всё.
– Жанна и Жан де Миньон?
– Мимо. Я отыскал лишь некоего Жана-Кристофа де Миньона, крупного бельгийского предпринимателя – сталь, уголь, оружие. Возможно, это их отец.
– Корнелия и её молодой муж?
– Мимо.
– Живко Пападопулосов?
– О нём тоже ничего не известно, так же как и о парне по имени Али.
– Спасибо, Харун.
– Не за что, уважаемый герр Росс. Я буду продолжать поиски.
– О’кей. Чюсс!
– Чюсс!
Заваривая себе кофе, думаю о том, что если девочка, найденная в море, не была Кассандрой Камбрэ, то куда же делась настоящая Кассандра? И почему Анибаль называет самозваную Кассандру фантомом?
После обеда, проведённого в обществе громогласной мамы Буэно, немого дона Пидро, тихого Пападопулосова и вкусной картофельной запеканки, отвожу себя к себе в комнату. Я считаю, что днём в полном народа отеле особая опасность нам с Кассандрой не грозит. Разумеется, если не шататься в одиночку по глухим закоулкам. Неизвестный злодей старается, чтобы его нападения выглядели как несчастный случай, поэтому он вряд ли решится напасть на кого-нибудь из нас средь бела дня.
В номере я включаю телевизор, делаю звук погромче, чтобы ненароком не уснуть, и добросовестно жду на диване контрольного звонка Марины.
Просыпаюсь уже под вечер. Сумрачная комната освещена только призрачным светом телевизора. На экране мелкие нарисованные букашки истязают нарисованную букашку побольше. При этом все нечеловечески горланят. Поспешно выключаю телеящик. На сегодня мне достаточно нечеловеческих воплей Адольфа. Проверяю свой мобильник. Марина так и не позвонила. К сердцу коварно подкрадывается зелёная тоска, но я с ней борюсь. Слегка постукиваю пальцами по дивану. На моём тайном языке это означает: «Чего нюни распустил, чудик? Не позвонила – значит, не смогла. Подумаешь, горе!» Я прав?
Постановляю не распускать нюни, а совсем даже наоборот – хорошенько умыть себя в ванной и вести на ужин. Что и делаю.
В столовой попадаю под прессинг изнывающей от желания поговорить мамы Буэно и терпеливо выслушиваю её подробный рассказ о сегодняшнем походе в санктуарий. Сегодня она и дон Пидро совершили омовение чудотворной водой.
– Сеньор Росс, оказывается, недалеко от грота построены шесть женских и одиннадцать мужских купелей. Мы там окунулись в воду чудесного источника и прямо как заново родились! – бурно повествует мама Буэно. – Правда ведь, сокровище?
Пока мама Буэно повествует, её красавчик-муж опять раздевает глазами Кассандру, которая подносит блюда. Как в воду опущенный Пападопулосов хлебает суп в конце стола. От его лысины прямо мне в глаз отражается весёлый зайчик света лампы. Глядя на смурного болгарина, трудно отделаться от мысли, что жену он профукал вполне справедливо. Какая нормальная женщина сможет долго выносить этого меланхоличного овоща с грядки? С ним ведь даже не поскандалишь, если что! Но это моё субъективное мнение.
Закончив слушать маму Буэно, я вежливо отклоняю её приглашение сыграть в карты по маленькой, желаю всем спокойной ночи и отбываю на покой. Надеюсь, что этот долгий нервный день закончен, но я ошибаюсь. Незадолго до полуночи в мою дверь осторожно стучат. Думая, что это Кассандра решила заглянуть ко мне на огонёк, открываю. Вот так сюрприз! В коридоре переминается с ноги на ногу Анибаль.
– Что случилось?
– Ничего.
– А что ты хочешь? Печенья у меня нет.
Анибаль нерешительно произносит:
– Адольф уехал чинить пикап.
– И что?
– Значит, ночью можно поймать Очень Большую Рыбу.
Я начинаю догадываться, зачем Анибаль заявился ко мне.
– Тебе нужна моя помощь?
– Да.
– Для чего?
– Я всегда ловлю рыбу с Адольфом, а его сейчас нет.
– Но я не умею ловить рыбу.
Анибаль в замешательстве. На его круглом лице написано неописуемое изумление. Мол, как же так? Он-то всегда думал, что это он глупый.
Слышу, как наверху пронзительно заскрипели ступени. Это с олимпа спускается Кассандра. Она подходит к нам.
– О чём вы тут шепчетесь, мальчики?
Засопев, Анибаль отодвигается от девочки-эльфа подальше. Молчит.
– Да вот Анибаль зовёт меня на рыбалку, – объясняю я ситуацию.
– А почему тебя?
– Он хочет сделать подарок брату – поймать для него замечательную Очень Большую Рыбу.
– Да, – жалобно говорит Анибаль, – но это секрет.
– А это долго? – деловито спрашивает Кассандра.
– Это долго, Анибаль?
– Не знаю. Я же глупый.
Анибаль показывает язык. Я вздыхаю. Ну, что же мне делать с этим дефективным, отягощённым инстинктом рыболова?
– Давай поможем ему, а? – неожиданно предлагает Кассандра. – Погода хорошая, дождя нет.
– А мама’ не будет ругаться? – задаю я Анибалю щекотливый вопрос.
– А я ей не скажу.
В общем, вскоре, под зловещее уханье филина мы в потёмках пробираемся по заросшей тропинке к сарайчику. Поминутно спотыкаемся. Без света кажется, что на этой тропинке семь ухабов на метр. Зря мы затеяли эту авантюру. Я не думаю, что убийца караулит нас круглые сутки, но мне всё равно не по себе. У меня крепнет чувство, будто мы не в запущенном саду за отелем, а в бескрайнем лесу. Так и будем теперь ходить по нему кругами, пока не поймём, о чём нам ухает филин.
В сарайчике Анибаль оснащает нас всем необходимым для ловли Очень Большой Рыбы: высокими сапогами, резиновыми перчатками, удочками, наживкой. Мне, как дилетанту, дурень вручает вместительный сачок. Снарядившись, двигаемся дальше. Кассандра освещает нам путь светом мощного фонаря. Любимого фонаря Адольфа, как сказал Анибаль.
В этот поздний час на реке, как и следовало ожидать, кроме нашей странной троицы, нет ни одной живой души. Здравомыслящие люди сидят в тёплых домах перед телевизорами. А у воды прохладно. Меня пробирает озноб. Ветер тревожно шуршит листвой буков у нас за спиной. Забираемся на бревенчатый помост.
– Ну, Анибаль, где твоя Очень Большая Рыба? – нарушаю я тишину.
– Тише, мсье! Она может вас услышать.
– Где ты видел пузыри?
– В тех камышах.
Кассандра тут же направляет на чёрную стену камышей яркий луч. Прислушиваемся. В самом деле, там, в глубине, что-то булькает.
– А нам что делать, Анибаль? – понижает голосок Кассандра.
– Не знаю. Я же глупый.
Анибаль показывает язык. Я сердито спрашиваю вполголоса:
– Ну, хорошо, а ты что будешь делать?
– Я буду ловить Очень Большую Рыбу.
– Тогда я буду стоять с сачком наготове, – принимаю я решение.
– А я буду светить вам фонарём, мальчики, – заявляет Кассандра.
Наша рыболовецкая артель немедля приступает к делу. Анибаль насаживает наживку на крючок. Потом, как путёвый, поплевав на наживку, со свистом раскручивает над головой леску и запускает её в сторону камышей. Спустя мгновение он возбуждённо шепчет:
– Есть! Очень Большая Рыба клюнула.
Возбуждение Анибаля передаётся и нам. Я зачем-то беру сачок наперевес. Кассандра кричит:
– Вытаскивай её, Анибаль!
Напрягая все силы, дурачок тянет удочку вверх. Она сгибается почти пополам. При свете фонаря я вижу, как среди камышей медленно всплывает огромное, продолговатое тело. Это действительно Очень Большая Рыба. Страшная своей невероятной огромностью. Её размеры как бы говорят: берегитесь меня. Анибаль подтягивает чудище всё ближе к помосту. Вдруг крик ужаса прокатывается над рекой. Я не понимаю, кто это закричал: Анибаль, Кассандра, я сам или все мы вместе. У Очень Большой Рыбы чудовищное лицо цвета речной воды, безобразно распухшее, с пустыми глазницами, без губ и носа. Все следы жизни с него надёжно стёрты.
С резким треском удочка переламывается пополам. Анибаль падает навзничь, Кассандра от неожиданности роняет фонарь в воду, а труп Пауля Гутентага, этот жуткий гость из прошлого, завернутый в прочную рыболовную сеть, неспешно уплывает в ночную тьму.
