Книга: Заново рожденные. Удивительная связь между страданиями и успехом
Назад: Сила иллюзии
Дальше: Те, кто рядом

Мир, каким мы его знали

Вступать в противостояние с миром — занятие абсолютно бессмысленное.
Сёрен Кьеркегор
День матери в 2003 году навсегда останется в памяти Пола Риекхоффа как день, когда он стал убийцей ради дела, смысл которого ему был непонятен. Первая бригада третьей пехотной дивизии Армии США была расквартирована в переоборудованном под казармы медицинском комплексе в Багдаде. Рост метр девяносто, сверлящий взгляд исподлобья, гладко выбритая голова — с такой внешностью Пол, который командовал взводом, не мог не внушать уважение. Трудно представить себе безумца, который бы решился встать у него на пути, пусть даже и с оружием в руках. Как только начался обстрел из орудий со стороны противника, Пол, не мешкая, начал действовать. Подбежав к фасаду и укрывшись за подпорной стенкой, он высунул винтовку и прильнул к прицелу, чтобы оценить обстановку в городе. Дом находился на холме, и с этой позиции ему были видны не только здания в деловом центре, но и берега Тигра. В двухстах метрах от Пола, под небольшим мостом через реку, наблюдалось какое-то движение. Он задержал дыхание, прицелился и нажал на курок.
Дед Пола воевал на фронтах Второй мировой, а отец служил во Вьетнаме. С такими семейными традициями он просто не мог не пойти в армию. Но к тому моменту, когда он оказался в Ираке, Пол уже не совсем понимал, что заставило его выбрать карьеру военного. Четырьмя годами ранее он, молодой выпускник престижнейшего Амхерст-колледжа, получил сразу несколько заманчивых предложений о работе, суливших доход, выражаемый шестизначными числами. Но он отверг их ради службы в армии. Пол очень хорошо понимал, что привилегированное положение — это еще и большая ответственность. Чувство благодарности за жизнь в достатке будило в нем желание вернуть долг стране, которая столько ему дала.
«Люди тогда не особенно задумывались о патриотизме, особенно это касалось либерально настроенных студентов из богатых семей, учившихся в университетах западного Массачусетса, к числу которых принадлежал и я, — пишет он в опубликованной в 2006 году книге воспоминаний под названием “В погоне за призраками” (Chasing Ghosts). — Но потому-то я и хотел служить. Я любил свою страну. Благодаря ей передо мной открылись безграничные возможности, и я хотел дать ей что-то взамен». С детских лет Пол верил в идеал благородного воина, храбро сражающегося за правое дело. Его голова была полна фантазий, в которых он представлял себя по-настоящему крутым американским парнем. И вот в январе 1999 года он уже прибыл в форт Макклеллан в штате Алабама, где ему предстояло пройти базовый курс военной подготовки. Вскоре после окончания курса он поступил в школу офицеров, закончил ее и получил назначение в пехоту. Время было мирное, но плохих людей, продолжающих совершать нехорошие поступки, хватало. Полу не терпелось их наказать. Это то, что он называет «социальной ответственностью» — ответственностью перед нацией, которая так много дала ему и его семье. Его долг был служить стране и принципам справедливости, которые, согласно его искреннему убеждению, она отстаивала. Поэтому Пол ни секунды не колебался, когда весной 2003 года ему выпал шанс принять участие в операции «Свобода Ираку», задача которой заключалась в том, чтобы наказать одну из наций «оси зла», лишить ее оружия массового поражения и тем самым сделать мир безопаснее.
Взвод Пола был направлен в Кувейт. Когда президент США Джордж Буш, стоя на борту авианосца «Авраам Линкольн» на фоне растяжки со словами «Миссия выполнена!», объявил об успешном завершении операции «Свобода Ираку», Пол все еще был в Кувейте, с нетерпением ожидая приказа о переброске в Багдад. Было понятно, что война кончилась, а Полу так и не довелось в ней поучаствовать.
Поэтому он несколько удивился, когда в тот же самый день его взвод получил приказ о передислокации в Багдад. Пол думал, что приедет в освобожденную страну, благодарные жители которой встретят его взвод с распростертыми объятиями, то есть так, как обещали инициаторы операции «Свобода Ираку». Вместо этого он увидел плохо организованную американскую военную группировку, оказавшуюся в очень опасной ситуации.
Не хватало всего — транспорта, боеприпасов, медикаментов. В течение многих дней взвод Пола патрулировал улицы Багдада в условиях 50-градусной жары с минимальным запасом воды — по одной бутылке на бойца. Еще ребятам не хватало жизненно важных элементов обмундирования: им приходилось защищаться от пуль с помощью устаревших бронежилетов времен войны во Вьетнаме. Непрекращающиеся перестрелки, убийства, похищения людей, грабежи — Пол и его бойцы находились в постоянном напряжении. Они все время чего-то или кого-то ждали: пока американские войска и войска союзников займут все районы города, пока полиция наведет порядок на улицах, пока доставят гуманитарную помощь из других стран, пока прибудут переводчики и пока тыловые службы наладят снабжение. На взгляд Пола, армия сделала слишком мало, чтобы подготовить его самого и его подчиненных к реалиям службы в полевых условиях, а отсутствие у правительства продуманного плана обрекало их на неудачу.
Миссия определенно не была выполнена. Более того, все только начиналось.
Бой в День матери на берегу Тигра и десятки других пережитых Полом столкновений пошатнули его представления о мироустройстве. По возвращении домой у него развились характерные для посттравматического стрессового расстройства симптомы — ночные кошмары и внезапные тяжкие воспоминания. Со временем душевные раны затянутся, но одна останется надолго: Пол начал сомневаться в правильности имеющихся у него представлений о самых важных вещах, таких как долг, справедливость и система ценностей, отстаиваемая его страной. «Они забыли нам рассказать, как трудно возвращаться», — говорит он.
* * *
В предыдущих главах мы видели, какое большое значение способность мыслить реалистично имеет для обретения настоящей надежды. В этой главе мы переходим от надежды к вере определенного типа, вере, которую мы ощущаем ежедневно на протяжении всей жизни. Когда заходит речь о вере, мы сразу представляем себе духовные и религиозные убеждения. Мы знаем, что без веры нет Бога, но иногда мы забываем, как сильно нужно верить, чтобы признавать существование истины, справедливости, добродетели и даже любви. Травма расшатывает эту веру, иногда вырывая ее с корнем. И тогда нам остается лишь одно — пытаться собрать хоть какие-то осколки казавшихся незыблемыми убеждений.
Даже самые искушенные продолжают сохранять более-менее радужные представления о том, как устроен мир. Согласно результатам исследования, проведенного профессором психологии Массачусетского университета Ронни Янов-Бульман, на каком-то глубинном уровне сознания большинство людей разделяют три важных убеждения: что в общем и целом мир не так уж и плох, что с хорошими людьми случаются хорошие вещи и что они сами, к счастью, хорошие люди. По ее мнению, эти три допущения формируют нашу базовую картину мира.
Кажется, что теорию Янов-Бульман легко опровергнуть. «Ведь я же читаю газеты, — возразят многие. — Я знаю, что в мире далеко не все так хорошо». Тут есть доля правды — умом мы это понимаем. Однако Янов-Бульман утверждает, что в большинстве своем мы действуем так, как будто упомянутые допущения соответствуют действительности, пусть даже мы делаем вид, что они нам чужды. А дела куда убедительнее слов.
Что бы нам ни рассказывали в газетах об убийствах, насилии, ограблениях и даже террористических актах, мы каждый день без страха выходим из дома. Мы запрыгиваем в большие стальные машины смерти и несемся по бетонным автострадам, окруженные другими такими же смертоносными средствами передвижения. При этом мы еще и превышаем скорость. Во многих городах между машинами снуют беззащитные мотоциклисты, часто еще и без шлема. Легко пересекая разделительные полосы, отделяемые какими-то сантиметрами от машин справа и слева, они полностью игнорируют более чем реальный риск смерти или травмы, приводящей к параличу. Нередки случаи, когда вполне законопослушные граждане пропускают по паре бокалов вина или кружек пива, а потом нечаянно оказываются за рулем, пребывая в полной уверенности, что все будет хорошо. Разве они не знакомы с печальной статистикой, связанной с вождением в состоянии алкогольного опьянения? Разве не читают газет? Разве не знают законов?
Конечно, они все помнят и знают. Но исходят из допущения, что с ними ничего плохого не произойдет. Казалось бы, большинство из нас понимает, что это не так. Но на поверку оказывается, что мы искренне удивляемся, когда случается что-то плохое с тем, кто, по нашему мнению, является хорошим человеком. Когда умирает близкий, мы задаемся вопросом: «Как это могло случиться с таким хорошим человеком?» Дело не в отрицании: мы действительно пребываем в замешательстве, так как в глубине души большинство из нас уверены в правильности базовой картины мира, о которой пишет Янов-Бульман.
В большинстве случаев вера в то, что мир хороший, что с хорошими людьми случаются хорошие вещи и что мы — хорошие люди, не создает никаких проблем. Эти убеждения помогают нам полноценно жить и работать, не бояться и оставаться счастливыми в мире, который на самом деле способен напугать любого. Можете ли вы себе представить, какой ужасной показалась бы нам жизнь, если бы мы думали с точностью до наоборот, то есть что мир опасен, что плохие вещи могут запросто случиться как с плохими людьми, так и с хорошими и что мы сами не такие уж и хорошие? Поэтому наш мозг как может сопротивляется всему, что противоречит этим представлениям.
Согласно результатам классического исследования психолога Мелвина Лернера, наша потребность в поддержании радужной картины мира и особенно веры в справедливость мироустройства является одной из главных причин такого явления, как «перекладывание вины на жертву». Логика здесь следующая: когда мы узнаем, что с кем-то случилось что-то ужасное, это заставляет нас пересмотреть самые базовые представления о справедливости. Мы начинаем сомневаться в доброте и справедливости мира. У нас появляются мысли о том, что, подобно тому бедняге, мы тоже можем в любой момент стать жертвой насильника, грабителя или маньяка. Поэтому, чтобы успокоиться и по-прежнему ощущать себя в безопасности, мы психологически отделяем себя от жертвы. Должно быть, думаем мы, жертва сама навлекла на себя беду. Если это изнасилование, то, скорее всего, на жертве была слишком откровенная одежда. Если ограбление — жертва совершила ошибку, решив прогуляться по неблагополучной части города. Наконец, жертвой нападения наверняка был человек, не слишком разборчивый в друзьях, который связался с сомнительной компанией. Возможно, он хотел купить наркотики. Может быть, занимался чем-то незаконным. Ну и конечно, жертвы были плохими людьми или во всяком случае совершали какие-то неблаговидные поступки. Поэтому с ними и произошло несчастье. А значит, если следовать этой логике до конца, мне опасность не грозит — я же хороший человек.
Очевидно, эта стратегия самообмана работает только тогда, когда жертвой травмы становимся не мы. Но даже если жертвой становимся мы сами, то все равно ни за что не хотим расставаться со своей картиной мира. Причина в том, что она содержит самые дорогие нам представления и ценности, большая часть которых укладывается в три базовые категории убеждений, описанные Янов-Бульман, включая наши представления о долге, Боге, достоинстве, дружбе и обо всем остальном.
Неподдельный патриотизм был важной частью мировоззрения Пола. «Это патриотизм в традиционном понимании этого слова, — говорит он. — Без крайностей, не выставляемый напоказ, чувство преданности, которое должно жить в душе каждого американца, патриотизм как его понимали мои дедушка с бабушкой. Они были иммигрантами. Тогда никто не должен был доказывать, что он патриот. Ответственность перед обществом понималась по-другому. Они научили меня ценить эту страну и то, что она мне дает, и это сильно повлияло на мои взгляды и на мое мировоззрение».
Он искренне верил в ценности, которые, как объясняют американским детям в школе, отстаивает их страна. Пол был убежден, что США делают все возможное для поощрения и укрепления демократии, а также для защиты прав человека. Они используют свою военную мощь исключительно для того, чтобы претворять в жизнь эти ценности и наказывать по справедливости всех, кто их попирает. За эту громадную работу они не просят у своих граждан ничего, кроме лояльности и готовности подчиняться. И Пол выполнил свою часть соглашения, отказавшись от личных амбиций и поступив на военную службу.
Но что делать, когда вторая сторона соглашения не выполняет свои обязательства, когда мы понимаем, что в нашей картине мира могут быть ошибки?
* * *
Адам Сэвидж профессионально занимается тем, что ставит под сомнение общепринятые представления. Он — ведущий телесериала «Разрушители легенд» (MythBusters) на канале Discovery; суть его работы — подробно разбирать глубоко укоренившиеся в сознании людей обывательские мифы и расхожие стереотипы, проверяя их с помощью современной науки. Может ли коктейль из диетической колы и мятных конфет Mentos взорваться у вас в желудке? Выстрелит ли ружье, если засунуть палец в дуло? Действительно ли излучение от мобильного телефона способно спровоцировать взрыв на заправочной станции? За десять сезонов разрушители легенд проверили более семисот представлений такого рода.
В одной из своих самых скандальных серий ведущие решили проверить гипотезу, которая к тому моменту стала предметом горячих споров. Вопрос был сформулирован примерно так: что если вместо взлетной полосы поставить самолет на огромную конвейерную ленту? Самолет начинает движение в одном направлении, а лента — в противоположном. При этом скорость ленты точно соответствует скорости самолета. Сможет ли самолет взлететь?
«Это одна из тем, которые без видимой причины вызывают особенный интерес у зрителей. Обе стороны спора твердо стоят на своем, приводя всевозможные научные аргументы. Кто-то говорит, что самолет не сможет взлететь с конвейерной ленты, если скорость движения в обоих направлениях будет одинаковой. Их оппоненты утверждают, что самолет взлетит», — рассказывает Сэвидж из студии в Сан-Франциско.
Возможно, для вас это не самый больной вопрос, но тысячам людей он не давал покоя. На различных веб-сайтах завязались жаркие споры. И вот в 2008 году разрушители легенд установили на импровизированной взлетной полосе конвейерную ленту и поставили на нее сверхлегкий самолет весом приблизительно 180 кг. «В большинстве выпусков программы у нас было хотя бы какое-то представление об исходе эксперимента, — рассказывает Сэвидж. — В этот раз наша команда разделилась ровно пополам. Мы не имели ни малейшего представления, что из этого выйдет».
Синхронизировав оба механизма, мы дали пилоту команду запустить двигатель. Загудел пропеллер. Самолет набрал скорость и, к удивлению и разочарованию многих, без какого-либо труда поднялся в небо. И вот почему: в отличие, скажем, от стоящего на конвейерной ленте автомобиля, самолет отталкивается от воздуха, а не от поверхности под колесами. Это простой и понятный ответ, правильность которого подтверждается простым и понятным экспериментом.
Но произошла странная вещь. «Мы никого ни в чем не убедили», — говорит Сэвидж. Обычно после очередной серии «Разрушителей легенд» зрители оставляют десять страниц комментариев на веб-сайте канала Discovery. В этот раз они получили 600 страниц! «Тысяча человек сразу же бросились в Интернет, чтобы заявить, что самолет не сможет взлететь с конвейера, движущегося в противоположном направлении с той же скоростью, что и конвейер. Наш опыт явно свидетельствовал об обратном. Но люди все равно продолжали с пеной у рта отстаивать свою точку зрения. Они старались отыскать ошибки в самом эксперименте и методике его проведения. Мы до сих пор получаем от людей сообщения и письма, в которых они пишут, что отказываются верить в достоверность эксперимента».
У исполнительного продюсера шоу Дэна Тэпстера есть своя теория на этот счет. «Некоторые идеи так долго сидят в головах людей и они так слепо верят в них, что даже перед лицом неопровержимых доказательств несостоятельности этих идей людям проще найти изъяны в доказательствах, чем признаться, что все это время они заблуждались», — полагает он.
Ну, или, как резюмирует Адам Сэвидж, все дело в упрямстве. «Людям трудно расставаться со стереотипами. Это особенность человеческой природы. Нас, конечно, можно переубедить, но зачем менять свое мнение, если бремя доказывания всегда лежит на наших оппонентах?»
В обывательских байках много забавного, но они носят исключительно умозрительный характер и крайне редко оказывают какое-либо влияние на ход вещей в реальном мире. Жизнь — в привычном ее течении — вряд ли закончится, если вдруг окажется, что какое-то широко распространенное мнение является ошибочным.
Ну а что если она все-таки закончится?
Нашу базовую картину мира можно рассматривать как своего рода персональный миф, только этот миф очень важен для нашего существования, и его крушение может иметь катастрофические последствия. Если уж миф о самолете и конвейерной ленте вызывает такое возбуждение, представьте, что будет, если миф будет иметь прямое отношение к реальной действительности — скажем, к вашим представлениям о себе, стране и даже мире. В этом случае нет ни онлайн-форума, ни других людей, с которыми можно было бы поспорить. Только вы.
Пол стоял на взлетно-посадочной полосе в нью-йоркском аэропорту Ла Гуардия — он хотел испытать на прочность свой персональный миф. Ла Гуардия был бесконечно далеко от занятого американцами Международного аэропорта имени Саддама Хусейна — его терминалы не были изрешечены пулями, а перед окнами не дымились остовы подбитых иракских танков.
Вдалеке виднелся только что приземлившийся самолет кандидата в президенты США. Когда самолет подрулил к месту высадки, окружавшие Пола агенты спецслужб начали озабоченно оглядываться по сторонам. Распорядитель поставил Пола в конце шеренги ветеранов разных войн, как будто служивших наглядной иллюстрацией истории служения стране, которая, как предполагалось, стоила того, чтобы отдать за нее жизнь.
Пол вернулся в США за три месяца до описываемых событий; он вернулся другим человеком. На войне он видел людей со смертельными ранениями, мирных жителей, пострадавших от боевых действий и оказавшихся в госпиталях Багдада, и даже одного командира отделения, потерявшего обе ноги. К счастью, все 39 бойцов из взвода Пола вернулись домой живыми, в отличие от 600 других солдат, которым повезло меньше.
По возвращении домой Пол снова стал встречаться со своей девушкой и попытался вернуться к нормальной жизни, какой он ее знал до войны. Но некоторые вещи по-прежнему не давали ему покоя, мешая засыпать по ночам и разъедая душу изнутри. «Мне не нравилось то, как США вели эту войну, — поясняет он. — Людей на местах все время не хватало. Офицеров и солдат отправляли в Ирак, ничего им не рассказав ни о культуре, ни и об обычаях страны. Высокая степень уязвимости для вражеских атак усугублялась отсутствием четких указаний со стороны командования. В ходе операции по поддержанию мира войска несли значительно более серьезные потери, чем во время вторжения и активной фазы войны с армией Саддама. У меня была четкая позиция в отношении войны. Я знал, что это неправильная война, которую начали в неправильное время и по неправильным мотивам».
Пол отправился в Ирак, чтобы сражаться за справедливость и заставить плохих людей ответить за совершенные ими злодеяния. Поначалу все казалось достаточно очевидным: американские солдаты были хорошими парнями; те, кто защищал умирающий режим Саддама, — плохими. Правда, со временем он осознал, что хорошие парни, которые послали его воевать, неправильно объяснили ему, зачем нужно воевать, или даже обманули его. Все это заставило его пересмотреть свои представления о том, что мир в целом является безопасным местом, что у хороших людей в жизни бывает все хорошо и что его страна защищает все хорошее вещи и всех хороших людей.
Пол решил, что должен открыть глаза всем остальным. В тот год были назначены выборы, и он думал, что обе партии одинаково плохо информированы о реалиях войны. Понимая, что шансы на успех невелики, он связался с предвыборными штабами Буша и Керри, предложив им свои услуги в качестве человека, который может объяснить всем, что происходит на самом деле. Со стороны его поступок мог показаться дерзким и самонадеянным. Но Пол всегда был уверенным в себе парнем; более того, у него было одно важное преимущество — иллюзия контроля, о которой шла речь в третьей главе.
Смелость Пола принесла свои плоды — ему перезвонил ветеран войны во Вьетнаме из Нью-Йорка, работавший на Джона Керри. «Он спросил, не хочу ли я встретиться с сенатором, — вспоминает Пол. — Он думал, что Керри, который сам был ветераном, должен встречаться с такими парнями, как я, с парнями, которые действительно воевали». Пол был не настолько глуп, чтобы не понимать, что для сенатора эта встреча была всего лишь поводом сфотографироваться с очередным ветераном. Однако он не собирался упускать такую возможность.
И вот он на взлетно-посадочной полосе в Ла Гуардия наблюдает за тем, как из самолета выходит худощавый человек высокого роста — кандидат в президенты от Демократической партии Джон Керри. Пол нервничал — он никогда прежде не встречался с сенатором, не говоря уже о кандидате в президенты. Керри шел вдоль шеренги ветеранов, здороваясь с каждым за руку и фотографируясь. Ожидая своей очереди, Пол выпрямился и набрал побольше воздуха в легкие. Керри подошел, заметил, что Пол воевал в Ираке, и задал ему простой вопрос: «Как там?»
Ответ Пола был развернутым и эмоциональным. «Я хотел, чтобы этот человек знал, что моих парней и тысячи таких же, как они, ребят обманули. Я хотел, чтобы он знал, что война в Ираке ничего не принесла Америке. Я хотел, чтобы он узнал правду об Ираке от человека, который там служил. Я хотел, чтобы он понял, почему война не дает мне спать по ночам. Я хотел, чтобы он понял, что нужно спешить. И я хотел, чтобы он рассказал об этом миру». Несмотря на то, что Пол осознавал всю безнадежность своей затеи, в глубине души он верил, что Керри прислушается к нему. Он надеялся, что его слова разбудят в сенаторе чувство ответственности перед обществом, напомнят ему о таких ценностях, как долг и справедливость. Возможно, тогда мир вернется в нормальное состояние.
Сенатор слушал его молча, лишь изредка одобрительно кивая головой. Тем не менее, к великому удивлению Пола, через несколько дней после этой короткой встречи ему позвонили из предвыборного штаба Керри. Президент собирался выступить с обращением по случаю годовщины своей печально знаменитой речи «Миссия выполнена!». Сторонники Керри хотели, чтобы сразу после обращения президента Пол выступил с обличительной речью. Его будет слушать вся страна. Он, конечно, бывал в разных передрягах, но на этот раз ему предстояло оказаться в эпицентре политических баталий, став мишенью для государственной политической машины.
Он не помнил себя от волнения. Но ведь сенатор Керри откликнулся на призыв вспомнить об ответственности перед обществом. И Пол сделал заявление.
Уже на следующий день у него брали интервью многочисленные журналисты федеральных телеканалов и радиостанций. «Люди говорили, что я стал рупором несогласных с официальной позицией относительно войны в Ираке. Они говорили, что я могу стать следующим Джоном Керри, — пишет Пол. — Следующий Джон Керри? Всего неделю назад я был обычным парнем, который только что вернулся из Ирака и сидел за столом для игры в блек-джек напротив толстого волосатого крупье по имени Чи Чи, раздумывая, стоит ли мне разделить пару четверок. Теперь люди называли меня героем или предателем». И это было только начало.
* * *
Может показаться, что Пол стал совершенно по-другому относиться к своей стране: еще недавно слепо преданный родине солдат вдруг стал мятежником. Многих из его ближайших друзей эта трансформация действительно озадачила. Не знавшие его лично люди сразу же записали его в предатели, обвинив в пренебрежительном отношении ко всему, во что он когда-то так искренне верил. Когда кто-то восстает против авторитетов, которые еще недавно казались непререкаемыми, мы склонны рассматривать это как отказ от прежних принципов. Часто люди, которые в прошлом были на стороне новоиспеченного мятежника, начинают называть его «предателем» и «лицемером», используя эти слова в качестве оружия. Как мог Пол так легко расстаться со своими ценностями? Своим чувством долга? Своей верой в добродетельность родной страны?
При более внимательном рассмотрении выясняется, что Пол изменился не так сильно, как это может показаться с первого взгляда. «Я по-прежнему верю в эту страну, в ее потрясающую историю, в ее способность показывать пример другим и в ее огромный потенциал, — говорит он. — Америка постоянно меняется. Она все время становится лучше, и всегда есть люди, которые пытаются сделать ее лучше, особенно в эти трудные времена».
Пол не отказался от своего мировоззрения — во всяком случае не полностью. Он все так же верил в принципы, которые, как он думал, определяют жизнь в его стране — добродетель, справедливость и долг, — и был по-настоящему предан ей. Его бунтарское поведение не было ни проявлением лицемерия, ни следствием отказа от этих принципов; это была попытка согласовать их с реальностью, которую он наблюдал в Ираке. Он надеялся, что США все так же отстаивают эти ценности, даже если пока не удается следовать им в полной мере.
В психологии существует термин, описывающий то, что происходило с мировоззрением Пола, — «интеграция». Исследователи Стивен Джозеф из Уорикского университета и Алекс Линли из Лестерского университета подробно изучили процесс осмысления травматического опыта. Согласно Джозефу и Линли, в природе человека заложено желание быть последовательным или, как называют это ученые, склонность к завершенности. Мы удовлетворены, когда наши самые базовые представления о мире в конечном итоге совпадают с тем, как мир устроен на самом деле. Если же наша картина мира подвергается испытанию на прочность, как это часто бывает после травмы, то нас охватывает желание разрешить конфликт.
В своей книге «Что нас не убивает» (What Doesn’t Kill Us) Джозеф проводит любопытную аналогию. Представьте, что у вас есть дорогая фарфоровая ваза и вы ее просто обожаете. Однажды вы спотыкаетесь и случайно роняете вазу на пол, в результате чего она разлетается на кусочки. Каким будет ваш первый порыв? Если вы такой же, как большинство людей, вы захотите восстановить ее. То есть вы возьмете клей и будете склеивать вазу кусочек за кусочком, пытаясь сделать ее такой, какой она была прежде. Но как бы сильно вы ни старались, как правило, сделать это невозможно. Какие-то кусочки могут потеряться; другие окажутся слишком маленькими, чтобы их можно было приклеить. То есть получается, что, учитывая невозможность полного воссоздания вазы, вам остается лишь одно — собрать кусочки по-новому таким образом, чтобы вазой можно было пользоваться и она выглядела красиво.
Травма разбивает нашу базовую картину мира. Пережив тяжелую травму в результате участия в боевых действиях, физического насилия, стихийного бедствия или заболевания, представляющего угрозу для жизни, люди не могут просто нажать кнопку перезагрузки и вернуться к своим прежним радужным представлениям. Чтобы продолжать верить, что мир — безопасное место, а с хорошими людьми случаются только хорошие вещи, жертвам придется закрыть глаза на реальные обстоятельства травмы или по крайней мере заняться самообманом и убедить себя, что травма не была такой уж серьезной. Многих это незамысловатое решение проблемы не устраивает. Поэтому они как могут пытаются интегрировать то, что произошло, в свою картину мира.
Пол не предал ни страну, ни убеждения. Он просто попытался снова собрать целостную картину из того, что осталось после пережитого им. Но собрать жизнь по кусочкам далеко не так просто, как фарфоровую вазу.
* * *
Военный специалист Кейси Шихэн прибыл в Ирак из форта Худа в составе 1-й кавалерийской дивизии в апреле 2004 года — всего через несколько недель после отъезда Пола Риекхоффа из Багдада. Кейси родился в семье ревностных католиков. Его родители были обычными рабочими и не могли оплатить ему учебу в колледже. Поступление на военную службу, помимо прочего, означало получение поощрительной выплаты в размере двадцати тысяч долларов, которая должна была пойти на оплату образования. Нельзя сказать, что родители Кейси были счастливы, но все-таки они поддержали сына в этом решении. Кроме того, вербовщик пообещал Кейси тыловую должность помощника армейского священника — это означало, что участвовать в боях ему не придется. Вербовщик не выполнил обещание.
Как раз в то время, когда Пол Риекхофф стал героем теле- и радиоэфира, Кейси был направлен для участия в одной спасательной операции в Ираке. По дороге конвой, в составе которого он следовал, попал в засаду. Кейси сделал всего пару выстрелов и был убит. Ему было двадцать четыре. Ежедневный отчет Си-эн-эн о потерях застал семью Шихэн за воскресным обедом. Они не были до конца уверены, но им показалось, что в нем упоминалось имя Кейси. Несколько часов спустя к ним домой прибыли три армейских офицера и сообщили Синди Шихэн, что ее старший сын погиб. «Спустя некоторое время, показавшееся мне вечностью, — пишет она в своей книге “Не чужой ребенок” (Not Another Mother’s Child), увидевшей свет в 2005 году, — я вдруг услышала, как что-то или кто-то рядом со мной издает ужасные звуки, похожие на крик. “Кто или что это?” — подумала я. И тут же поняла — я сама». Это был не просто крик, это был крик человека, чей мир рушился.
История Синди Шихэн развивалась примерно по тому же сценарию, что и история Пола Риекхоффа. Как и Пол, Синди воспитывалась в семье, где все верили, что живут в добродетельной и справедливой стране. То же чувство патриотизма она привила и Кейси. И так же, как у Пола, у Синди возникли вопросы к своему правительству. Она писала письма министру обороны Дональду Рамсфельду, в которых спрашивала, почему молодые американцы воюют без соответствующей подготовки, экипировки и вооружения. Она писала пресс-секретарю президента США Дане Перино, призывая правительство немедленно вернуть войска домой, чтобы невинные ребята вроде Кейси перестали погибать.
Но здесь истории Синди и Пола расходятся. Как и Пол Риекхофф, Синди Шихэн изо всех сил старалась интегрировать случившееся в свою картину миру так, чтобы она была похожа на ту, которая была у нее до безвременной кончины сына. В отличие от Пола, Синди так и не смогла справиться с этой задачей.
* * *
Когда картина мира Пола оказалась под угрозой, он сумел подправить ее так, чтобы она соответствовала его новому восприятию реальности, при этом не отказываясь от нее полностью. Да, он продолжал верить, что живет в добродетельной и справедливой стране. Но он также понимал, что страна сбилась с правильного курса. И тогда он дал себе слово сделать все возможное, чтобы исправить положение. Топография его убеждений изменилась, но почва у него под ногами была все так же тверда. Для Синди такая бесконфликтная интеграция была невозможна. Пятиминутной беседы с ней достаточно, чтобы ощутить, насколько отчаянно она хочет хотя бы собрать вместе все составляющие своей рассыпавшейся картины мира. Осколки представлений о самой себе, семье и стране, в которых она некогда находила утешение, разлетелись в разные стороны, и она не могла понять, как их снова собрать вместе.
Некоторые психологи полагают, что эмоциональные потрясения, ночные кошмары, внезапные непроизвольные воспоминания, чувства тревоги, вины и страха, часто мучающие людей с посттравматическим стрессовым расстройством, являются прямым следствием потери этих представлений, выполняющих стабилизирующую функцию. Полу удалось интегрировать полученный в результате травмы опыт в свою картину мира. Но это вовсе не означает, что такая интеграция под силу каждому. Собрать по кусочкам разбившуюся фарфоровую вазу можно несколькими разными способами. Подобно этому существует бесчисленное множество способов воссоздания собственной картины мира. Какие-то из этих способов эффективны, какие-то — нет.
Одним из особенно тяжелых последствий процесса реконструкции картины мира является «гиперинтеграция». Психологи Патришия Рисик и Моника Шнике из Университета Миссури пишут в статье в Journal of Consulting and Clinical Psychology, что «без серьезной поддержки со стороны общества или помощи психотерапевта процесс интеграции может оказаться поверхностным или, напротив, зайти слишком далеко». При этом очень легко прийти к заключению, что «мир — ужасное место», «никому нельзя доверять» и, наверное, наихудший вариант «я — плохой человек». В ходе исследования, результаты которого были опубликованы в журнале Psychological Trauma, психологи Хизер Литтлтон и Эми Гриллс-Такечел опросили более 350 студенток колледжей, в отношении которых были совершены преступные действия сексуального характера, и получили поразительный результат: в 45% случаев у жертв насилия отмечались признаки гиперинтеграции. Они боялись окружающего их мира и больше не считали себя хорошими людьми, как до травмы.
* * *
Синди Шихэн воспитывалась в традиционной семье в город Беллфлауэр в Калифорнии. Ее отец работал в компании Lockheed, в то время являвшейся одним из крупнейших подрядчиков Министерства обороны США. Повзрослев, она возглавила работу с детьми и молодежью при Католической церкви Св. Марии. В ее обязанности входила организация программ по внеклассной работе с детьми в возрасте 9–13 лет, находящимися в группе риска.
До гибели Кейси Синди ощущала себя хорошей матерью, хорошей женой и хорошим человеком, живущим в хорошей стране, чьи намерения исключительно хорошие. Но теперь ее старший сын был мертв. Не найдя никакого другого объяснения, она винила во всем себя и ту наивную веру в свою страну, которую она когда-то передала своему сыну. Оправдать его смерть было невозможно, равно как и найти рациональные доводы для сохранения прежней картины мира. В книге «Не чужой ребенок» Синди пишет: «Я росла в сельской местности и ходила в обычную государственную школу, где учат, что Америка — хорошая страна, что Америка — справедливая страна. Америка убивает людей… с того самого момента, когда мы только высадились на этот континент; мы несем смерть и разрушение». Говоря о своей прежней вере в хорошую и справедливую Америку, она признается: «Я внушила эту чушь своему сыну, и он пошел в армию».
После смерти Кейси от базовой картины мира Синди практически ничего не осталось. Как бы больно ни было, теперь она четко понимала, что мир — не такое безопасное место, как она когда-то думала. «Я больше ни во что не верю и никому не доверяю», — рассказывает она, находясь в своем доме в Вакавилле в Калифорнии. Лейтмотив ее истории — утрата доверия. «Армия пообещала позаботиться о Кейси, и теперь Кейси мертв. Правительство всем врало. Президент злоупотребил полномочиями ради использования ресурсов Америки и убийства американских детей. Я росла во времена войны во Вьетнаме и, когда я училась, в качестве специализации выбрала историю. История полна рассказов о том, как правительства лгут своему народу и эксплуатируют его. Я знала об этом, когда Кейси пошел в армию. Я никогда по-настоящему не доверяла нашему правительству, но все-таки думала, что в своей деятельности оно исходит из наших интересов. Сейчас же, через восемь лет после смерти Кейси, я понимаю, что совершила ужасную, трагическую ошибку, испытывая пусть даже минимальное доверие к государству в любых его проявлениях. Я больше не заблуждаюсь».
Синди — своего рода живое воплощение идеи протеста. Ее тело участвует в общении наравне с голосом, в котором чувствуется сила и даже некоторая жесткость. Глубокие морщины на лице сразу выдают ее переживания — участливость быстро сменяется едкой язвительностью. Золотистые волосы подстрижены коротко и разделены пробором, как это принято у матерей, которые ценят практичность. Для политических акций она выбирает самую неброскую одежду — футболки и джинсы, давая политикам ясно понять, зачем она пришла.
«Я стала мыслить не столько категориями “хороший — плохой”, сколько “правильный — неправильный», — поясняет она. — К примеру, до смерти Кейси я осуждала тех, кто попадает в тюрьму, — улыбается она. — Теперь я хожу туда как на работу». По подсчетам Синди, за участие в протестных акциях ее арестовывали 15–16 раз.
Несмотря на пристальное внимание со стороны полиции, ей становилось все труднее донести свою точку зрения до общественности. Единого антивоенного движения, отстаивающего принципы справедливости, просто не существовало. К тому времени жертвами боевых действий стали 1800 американских солдат. Президент, отправившийся в пятимесячный рабочий отпуск на свое ранчо неподалеку от местечка Крофорд в Техасе, теперь настаивал на продолжении операции в Ираке, аргументируя это тем, что в противном случае все принесенные жертвы окажутся напрасными. «Потерпев неудачу после всего, что я сделала ради мира, я была вне себя от ярости и чувствовала себя такой беспомощной, — вспоминает Синди. — Я не хотела, чтобы из-за этой войны кому-нибудь пришлось пройти через то же, через что прошла я». В один из жарких августовских дней 2005 года Синди сказала себе: «С меня хватит!»
Ранчо семьи президента Буша занимает полторы тысячи акров покрытых негустой растительностью прерий. По границам владения протекают две реки — Рэйни-Крик и Мидл-Боск-Ривер. На пастбищах между выходящими на поверхность скалистыми породами и дубовыми рощами пасется скот. В самом центре стоит одноэтажный дом из красновато-коричневого известняка, в котором президент встречался с лидерами иностранных государств — от президента России Владимира Путина до британского премьера Тони Блэра.
В августе того года у обочины шоссе в непосредственной близости от ранчо Синди Шихэн с 40 единомышленниками разбила лагерь, вскоре прозванный «Лагерем Кейси». Она заявила, что не уйдет, пока лично не встретится с президентом. К тому моменту Синди уже встречалась с президентом в составе группы матерей. Правда, тогда горечь утраты была еще слишком сильна, и поэтому большую часть встречи она молчала. Вторая встреча должна была пройти совершенно иначе. Синди хотела обратиться к президенту с требованием: «Каждый раз, когда вы выступаете и заявляете, что собираетесь продолжить резню в Ираке в память о павших героях, говорите “за исключением Кейси Шихэна”… Я не разрешаю вам тревожить его память».
Вначале в «Лагере Кейси» ежедневно находилось около ста активистов. Вскоре невдалеке у того же шоссе появились сторонники Буша, выкрикивавшие лозунги в поддержку президента. В ответ на это полторы тысячи протестующих собрались на демонстрацию в поддержку мира в парке в Крофорде. Число сторонников Синди продолжало расти. Обитатели «Лагеря Кейси» соорудили мемориал из тысячи белых крестов, звезд и полумесяцев с именами погибших в Ираке солдат. По словам Синди, в середине августа по всей стране было проведено 1600 антивоенных бдений, в ходе которых тысячи людей зажгли свечи в память о ее сыне. Среди посетивших лагерь были и публичные люди, такие как Мартин Шин, Аль Шарптон, Джоан Баэз и несколько членов конгресса.
За то время, что активисты из «Лагеря Кейси» продолжали свою протестную деятельность (до конца августа), Синди успела появиться практически во всех наиболее популярных новостных программах в стране, пытаясь донести простую мысль: прекратите войну и, пока не поздно, верните домой наших сыновей и дочерей.
В конце концов президент ответил Синди, правда, не в ходе личной встречи. Обращаясь к репортерам, он заявил: «Я всецело поддерживаю ее право на протест. Многие протестуют. И точек зрения на войну в Ираке тоже много. Как вам известно, в прошлые выходные в Крофорде собрались люди, представляющие обе стороны или даже все стороны, чтобы высказать свое мнение… Она высказала свое мнение. Я с ним не согласен. Я думаю, что немедленный вывод войск из Ирака — это ошибка. Я думаю, те, кто выступает за немедленный вывод войск не только из Ирака, но и с Ближнего Востока, выступает за политику, которая приведет к ослаблению США. Я ценю ее право на протест. Я понимаю, как ей больно. Я встречался со многими семьями. Ее взгляды не совпадают со взглядами большинства семей, с которыми я встречался».
После того как это выступление президента было показано в эфире программы Hardball на канале MSNBC, ведущий Крис Мэтьюс обратился с вопросом к находившимся в студии экспертам. «Прав ли я, когда думаю, что происходящее сейчас — это не просто дискуссия о том, будет президент встречаться с Синди Шихэн или нет? — задал свой вопрос Мэтьюс. — При этом одна сторона говорит, что, раз в этой войне есть потери — сейчас это уже две тысячи убитыми… — то лучше нам не воевать, лучше убраться оттуда. А другая сторона утверждает, что да, у нас были потери — это то, о чем говорит президент, — но мы должны остаться, потому что мы в долгу перед погибшими». Потом он повернулся к гостям и спросил:
— Пол Риекхофф, что вы думаете? Согласны ли вы с тем, что допустимо использовать мертвых… для обоснования политики?
— Я с этим совершенно не согласен, — заявил Пол в студии MSNBC. Он уже давно сменил свой бронежилет на строгий костюм и галстук, которые надевал перед интервью с журналистами федеральных СМИ. — Я думаю, суть проблемы кроется в неспособности президента сформулировать свое видение успеха этой операции. Ни американская общественность, ни иракцы, ни находящиеся в Ираке войска так и не услышали от него, что он считает “правильным”».
* * *
Травма пошатнула и изменила картину мира Пола Риекхоффа. Он ставил перед собой много трудных вопросов, но при этом по сей день верит в свою страну. Он признает наличие ошибок, но при этом не утратил полностью веру в Америку. Он хорошо понимает, что США — не такая уж хорошая и справедливая страна, но при этом по-прежнему уверен, что его страна стремится быть хорошей и справедливой. Будучи основателем и исполнительным директором Американского общества ветеранов войн в Ираке и Вьетнаме, он стоит во главе одной из крупнейших в стране непартийных общественных организаций, насчитывающей более 200 000 членов. Он регулярно принимает участие в таких программах, как Meet the Press, Anderson Cooper 360 и Real Time with Bill Maher, иногда защищая, иногда критикуя решения, принимаемые американскими политиками. Через пять лет после возвращения из Ирака журнал GQ поставил его на 37-ю строчку рейтинга 50 самых влиятельных людей в Вашингтоне.
Приведя в порядок свою картину мира, Пол также сменил амплуа, превратившись из солдата в активиста. Но как бы ни была велика разница между этими двумя призваниями, Пол по-прежнему смотрел на мир через призму социальной ответственности. Даже в измененном варианте его картина мира предполагала служение своей стране и наличие смысла в жизни, что отличает его от Синди Шихэн, которая пришла к выводу, что способа вернуться к тому пониманию мира, которое было у нее до смерти сына, просто не существует.
Чтобы понять, насколько далеко разошлись их пути, достаточно посмотреть заключительную часть интервью в программе Hardball 23 августа 2005 года. «Тем не менее вы же согласны, Пол, что, если прекратить все сейчас, убраться оттуда как можно быстрее, отправив войска домой в ближайшие недели и месяцы, это приведет к неприятным последствиям?» — спросил Крис Мэтьюс. Тому, кто знаком с биографией Пола, может показаться странным, что он ответил утвердительно. По мнению Пола, Америка не должна была уходить из Ирака, как этого требовала Синди Шихэн. «Я думаю, это невозможно, и также я думаю, что это безответственно с моральной точки зрения, — сказал он. — Мне кажется, на этом этапе у нас есть обязательства перед народом Ирака».
«Большинство американцев принимают как должное, что нужно либо поддерживать президента Буша и его призыв “Держаться до конца!”, либо встать на сторону Синди Шихэн и подхватить ее клич “Сейчас же верните их домой!”. Ни тот ни другой лозунг не имеют отношения к реальности», — написал Пол в статье, опубликованной в Huffington Post в 2006 году. Он предложил третий вариант — призвать на помощь американцев, известных своим чувством долга перед страной и ее гражданами. «Соберите всех бывших президентов, которые живы сейчас, в Вашингтоне. Позовите туда госсекретарей Олбрайт, Пауэлла, Бжезинского и Киссинджера. Добавьте военных экспертов — от генерала Шварцкопфа до генерала Батисты, от Зинни до Кларка. Пригласите лучших американских специалистов по Ближнему Востоку. И не забудьте ветеранов войны в Ираке. Президент и конгресс должны показать себя настоящими лидерами и привлечь лучших людей нашей страны — именно лучших, а не просто готовых со всем согласиться — к совместной работе с целью выработки нового плана действий и новых идей». Пол в соответствии со своей картиной мира считал, что однозначного решения не существует — истина где-то посередине.
Шел двадцать шестой день протестной акции Синди у ранчо Буша в Крофорде — президент по-прежнему отказывался встретиться с ней. Вместо этого он решил вернуться в Вашингтон раньше, чем планировал. Не успели обитатели «Лагеря Кейси» собрать свои палатки, как Синди объявила о следующем этапе протеста: это будет тур по стране под лозунгом «Сейчас же верните их домой!». Она последовала за президентом в Новый Орлеан, куда он отправился после того, как на город обрушился ураган «Катрина», а потом — к Белому дому. Синди побывала в 42 городах в 26 штатах. Это укрепило ее репутацию в качестве одной из самых неоднозначных фигур в политической жизни Америки, которую одновременно и обожали, и ненавидели, причем иногда это были одни и те же люди, пересматривавшие свое отношение к ней после очередной публикации в Интернете. Она остается в первых рядах политических активистов, устраивая демонстрации везде, где бы она ни появлялась: от Мартас-Винярд до Осло и Сакраменто, где ее арестовали как участника движения «Захвати Уолл-стрит».
Пройдя после смерти Кейси путь от домохозяйки до скандальной революционерки, Синди посвятила жизнь критике убеждений других людей. Она написала серию книг и брошюр, включая ту, в которой оспаривает позитивные представления об Америке, воспринимаемые всеми как данность, — «Миф под названием “Америка”: 10 главных мифов о классе вымогателей и воров и доводы в пользу революции» (Myth America: 10 Greatest Myths of the Robber Class and the Case for Revolution). В ней Синди ставит под сомнение реализованность фундаментальных ценностей, начиная со свободы прессы и заканчивая выборами.
Двое родившихся заново, два смутьяна. Но травма совершенно по-разному отразилась на их жизни, превратив одного в стойкого поборника идеи о добродетельной нации, а другую — в законченного циника. Действуя с разных краев разделяющей их пропасти, они тем не менее сумели оказать такое влияние на свою страну, которое забудется еще очень нескоро. Осознание того, что, пережив большую беду, мы, независимо от выбранного образа мыслей, способны идти дальше, действует успокаивающе. Даже если учесть, что одну из этих жизненных стратегий намного труднее реализовать, чем другую, напрашивается интересный и непростой вопрос: в конце концов, независимо от веры в безопасность мира, не сводится ли все к обычной замене одного представления, одной иллюзии другим представлением, другой иллюзией?
* * *
«Не люди упрямые, их сознание упрямо», — говорит Дэн Тэпстер. Он только что провел очередной эксперимент для программы «Разрушители легенд», в котором проверил, может ли ребенок сделать полный оборот на качелях, то есть оборот в 360°. После нескольких неудачных попыток, перепробовав всевозможные способы в рамках разумного, разрушители мифов пришли к выводу, что сделать это практически невозможно, если только не прикрепить к сиденью качелей мощные ракеты. Несмотря на приведенные доказательства, снова нашлись люди, которые снова обвинили создателей передачи в необъективности.
«Некоторые зрители отказались верить нам, поскольку, по их словам, они лично проделывали этот трюк в детстве! — говорит Дэн. — Они всерьез думают, что делали это. Приходится констатировать — есть заблуждения, от которых люди не могут отказаться, потому что верят, что на самом деле все так и есть».
И действительно, вряд ли все эти зрители лгут. Впрочем, мысль о том, что они живут иллюзиями, также не внушает оптимизма. С другой стороны, истории, подобные историям Пола и Синди, напоминают нам, что все мы так или иначе живем в плену иллюзий, до последнего цепляясь за красивые фантазии, поскольку реальность слишком сурова, чтобы мы могли с ней примириться. Разрушители легенд вступили в схватку с противником, который им явно не по зубам.

 

5
Назад: Сила иллюзии
Дальше: Те, кто рядом