ГЛАВА 63
О том, что иные беседы не грех и подслушать
А спозараночку Марьяна Ивановна одежу мою принесла, из тех нарядов, которые бабка в Барсуках укладывала. И стало быть, добралася карета до столицы.
И люди.
И… и все-то сложилось поперек той судьбы.
К лучшему ли? Об том нехай мудрецы да боги мыслють, а я оделася, волосья расчесала, косоньку заплела, пущай и руки дрожали… с чего бы им?
А там внове Марьяна Ивановна подоспела, и с подносом.
— На от, занеси, — поставила она его на подоконничек. — Глядишь, с тобою кобениться и перестанет. А то ести не ест… гордый, значится.
Это она про Арея… а как не ест? Так же ж помереть можно! Не позволю… даром, что ли, я его тянула… сама мало что не померла… а он тут от еды носу воротит.
Силком заставлю.
Ну, это я, конечно, туточки такая храбрая-перехрабрая, а стоило на ноги встать, так и поубавилося храбрости.
— Идти-то можешь? — Марьяна Ивановна тотчас подскочила, за ручку вцепилась. — Иль еще денек полежишь?
Охота сказать было, что полежу, что силов нет никаких и голову кружит, но головою оною, незакруженной вконец, я мотнула.
— Пойду.
— От и правильно. Так оно верней. Мужиков без пригляду оставлять неможно, а то ж надумают такого, что ни розгою, ни молотом не выбьешь. Особливо когда упертые, как этот твой… иди, иди…
И сама под рученьку ведет, сопровождает, значит.
Идти-то недалече.
До двери, а после через коридорчик узенький до другое двери.
— Туда тебе, — Марьяна Ивановна ручку мою выпустила. — Иди, Зославушка…
Я и пошла.
Дверь-то отворилася тихенечко. И досочки под ногою не скрипнули… и вошла, огляделася, узрела комнату, почти такую ж, в которой и сама лежала, только больше, ширше и длиньше. Лавки вытянулися вдоль стен, иные пустые, иные — прикрытые ширмами полотняными, но и за ними никогошечки не было. Я уж порешила, что Арей сбег, не дождавшися, когда голос услышала…
— …подумай хорошенько, родственничек, — говорил Кирей, и тихо, да все одно слышу-то я хорошо. Отступила было к двери, потому как негоже беседы чужие подслухивать, но не ушла. — Это твой единственный шанс.
Говорили от угла, аккурат от лавки, ширмами со всех сторон заставленной, будто бы тот, кто на ней леживал, вздумал этакою макарою от людей сховаться.
— Я ведь немногого прошу… что женщина? Женщину ты найдешь другую. Множество женщин. А магию так просто не вернешь. Или полагаешь, что кто-то из наших родичей согласится разделить с тобой пламя?
— Уходи.
— Значит, нет?
— Зачем она тебе? Ты ее не любишь, я знаю точно…
— Любовь и выгода, племянничек, — разные вещи… и порой ради выгоды и любовью приходится поступаться.
— Не хочу так.
— Лучше жить калекой? Сейчас в тебе еще осталось эхо силы. И тело твое помнит, что такое истинное пламя, но вскоре оно забудет, и тогда сама Великая Мать не зажжет его вновь. Твое время уходит, Арей…
— Лучше ты уходи.
— Что ж, если передумаешь — кликни…
Кирей вышел из-за ширмы и, меня увидевши, остановился.
— Доброго дня, Зославушка… — А морда довольная-предовольная, прямо как у кота, сметаною обожравшегося. Роги на солнышке поблескивают, глаза тоже поблескивают… и сам ажно лоснится.
С чего бы?
— Премного рад видеть свою дорогую невесту в добром здравии…
— Ага… я тоже премного рада.
Вот не поняла я, об чем они тут говорили, но чуется, с той беседы Кирей получил, чего желал… а мне бы понять, чего ж он-таки желал-то? И отчего тянет взять да опустить на макушку евоную подносу.
— В таком случае тешу себя надеждой, что в скором времени у вас, моя прекрасная Зослава, отыщется минутка-другая для беседы…
— Отыщется, — пообещала я.
И чуется, беседа сия зело живою будет. Такою живою, что ухвату не помешает прихватить… ухват, он в душевных беседах помеж сродственниками — не последнее средство.
— Тогда не смею вам мешать…
И поклонился, ручкою по полу мазнувши… надо было бить, да я только подвинулася, Кирея пропуская. Дождалася, когда выйдет, и после только к ширмам подошла.
Неловко было.
— Можно?
— Заходи. — Арей на лавке сидел, руками в нее ж упираясь, будто не до конца доверяя собственному телу. Выглядел он немочным, бледным, что тать, да истощавшим. — Ты… все слышала?
— Нет, — призналася я.
— Хорошо…
— Нет. Зачем он приходил?
Подносу я на лавку поставила и велела:
— Ешь давай. А то Марьяна Ивановна жалуется, что ты дуришь…
Думала, возражать станет, отнекиваться, аль, хуже того, замолчит, но Арей лишь голову опустил виновато да ложку взял. Ел он… от как изголодавшийся человек и ел, жадно, хотя и не давясь.
Я табуреточку себе нашла.
Села.
Сижу, гляжу… любуюся… живой ведь. И чудо, что живой… я помню распрекрасно, как он на снегу лежал… или как за зверя подгорного цеплялся, не отпуская, выжигая чужую запретную волшбу пламенем.
— Мне… надо было подумать, — это он произнес, когда ложку отодвинул. — Все… изменилось. Ты ведь знаешь?
— Ты больше не магик?
— Да… — И взгляд отвел. Молчит. И я молчу. Жду, чего скажет, а он говорить не спешит, шнурок мой, который вокруг запястия обернул, трогает, крутит. — Это сложно объяснить… когда проснулся дар, я только и думал о том, как стану магом. И учился… я лучшим был на потоке… несмотря ни на что… и гордился этим. Только этим и гордился. Мне Фрол Аксютович место предложил… я не хотел тебе говорить, пока не сладится, но здесь, при Акадэмии… помощником… для начала. Там, если бы пошло, я бы и до наставника подняться сумел бы…
В это верю охотно, наставник бы из него добрый вышел.
— И надеялся, что если так, то… ты и я…
Шнурок соскользнул с руки, но Арей перехватил его, змейку плетеную, разноцветную.
— Это теперь неважно… я осознаю, насколько мне повезло. Жив остался, не иначе как чудом… я ведь понимал, что умираю, там… и не хотел… надеялся на чудо, а когда случилось, то и жалуюсь. Просто… Зослава, я не знаю, что мне делать дальше!
Он стиснул кулаки.
И взгляд отвел.
Выдохнул судорожно.
— Я ничего-то, помимо магии, не умею… а то, что я умею… кому нужен выгоревший маг? В теоретики? Илья бы смог, ему эта теория сама по себе интересна, а я практик… В воины? Подготовка тут неплохая, но… кто наймет бывшего раба? Да еще такого, через которого серьезных врагов нажить можно? Землю пахать? Так никакой из меня землепашец. Ладно, этому научиться можно, но ведь она не оставит меня в покое…
Это он про боярыню.
И вспомнился мне давешний дар темный. Прав он, не отступится боярыня. Найдет способ со свету сжить…
— Разве что библиотекарем пойти… или еще кем по подсобному хозяйству. — Арей печально усмехнулся. — Хорош муженек у тебя будет?
— А и хорош, — согласилася я. — Чем плох? При книгах сидеть станет… мудрости понаберется…
— Скорее уж пыли книжной.
— С пылью мы сладим.
— Значит… — Он протянул мне шнурок. — Ты… не откажешься? Ты в своем праве, Зослава.
Тьфу ты! Невозможный человек… иль не человек… Отказаться. Может, еще на царевича сменяться предложит, чтоб ему икалося…
— Нет, — ответила. — И тебе не позволю. Обещался при людях в жены взять? От теперь и держися слова данного… а то ишь вздумали, девку честную позорить…
Он только хмыкнул.
Вот и ладне, вот и хорошо, коль не о прошлом думает или силе утраченной, но про тое, как дальше жить. Значится, переболела душа… отпустила… нет, заживет-то она не скоро, да только и до дурного не доведет.
И даст Божиня, как-нибудь оно да сложится.
— А Кирей чего хотел? — спохватилася я, потому как мнится, что не для светское приятное беседы он заглядывал.
— Сделку предлагал.
— Это ж какую…
Арей шнурочек мой погладил.
— Я ведь наполовину азарин, и крови мы одной. Он… сказал, что может помочь. Вернуть пламя. Что есть способ… мое погасло, но его живо… и если он поделится, то…
…возвернется к Арею утраченная сила.
— А взамен?
— Хотел, чтобы я от тебя отказался.
От иродище! Не зря у меня рученьки-то на макушку его свербели…
— А ты…
— А я решил, что без магии как-нибудь да проживу. Без сердца оно сложней.
От так.
Что ж, мыслится, про ухват я тоже не зря думала, только за ухватом ноне идти далече, а вот поднос туточки. Его я и прихватила.
— Ты куда? — встрепенулся Арей.
— Пойду… с женишком побеседую… обменяюся… этими… как его… поклонами… колечко вот возверну…
— А поднос тебе зачем?
Подносу я взвесила. Хороший, из ольхи сделанный, полированный гладенько, в палец толщиною.
— Для поддержания беседы, — ответила и к грудям прижала. — А то ж сам говорил, что для светское беседы главное — правильную тему выбрать…
Арей только кивнул рассеянно, в мысли свои погруженный. Выбор-то он сделал, но не вышло бы так, чтоб о выборе том жалеть начал.
Каково это, знать, что мог себе магию возвернуть, да сам отказался?
Ох, не желаю я ведать…
Кирей, как и думалося, ждал меня внизу.
Поклонился. Под локоток подхватил…
— Как самочувствие твое, Зославушка? — осведомился преласковым голосом, у меня от энтого голоса ажно в роте слиплося. Меды им бы сластить, цены б оным медам не было б.
— Спасибо, — ответила. — Хорошо… замечательно даже…
И рученьку высвободила.
Двумя-то рученьками поднос держать сподручней. А уж бить-то и вовсе расчудесно… не меч, конечно, но от меча Кирей, глядишь, и увернулся б. С подносами ж у него практики не хватило.
В самые роги попало.
Ажно хрустнули.
Иль поднос это? Жаль, если поднос… казенное имущество портить нехорошо.
— Зося! — Кирей головой тряхнул и обеими руками за ее ухватился. — Ты чего творишь?
А треснул-таки поднос. Пополам развалился. Вот оно как… царские-то головы прочны, выходит… может, того, как Милослава повествовала, эволюционно приспособилися к венцов ношению? Оне-то, поди, тяжеленные, от и кости толстейшие сделалися…
— Я творю? — Половинки подносу я выкинула и за рог Кирея ухватила.
И вправду удобне!
Он дернулся было, да только я крепко держала, рука-то у меня хваткая, на старостином козле бодучем, чтоб ему вовек травы зеленое не ести, тренированная.
— Я, — говорю, — творю? Это ты чего вытворяешь, душа твоя азарская?!
И рога вниз кручу. Оно, конечно, политически сие недальновидно с чужеродным царевичем так себя вести, но царевич оный крепко со своими интригами у меня поперек горла встал…
— Ежель можешь помочь, то помоги… а то условия…
— Да не злись, я ж как лучше хотел…
И чего тут лучше?
— Я б вечером к нему сам заглянул! Зато ты знаешь, чего он как мужчина стоит… и он сам знать будет. Для него магию потерять — самый большой страх. А выбор этот — искушение… и он правильный сделал… был бы другой… рог отпусти, женщина!
— Девка. — Я и хватку ослабила. Ишь ты… искушение… заговорил. — Бабой я после свадьбы стану…
— Ну… не всегда обязательно до свадьбы ждать…
Тут я и второй рог прихватила.
— Ладно, ладно… пошутил я! Успокойся… и подумай… сегодня я к нему пришел… а завтра и кто другой подойти может… с интересным предложением. Только не тебя взамен попросит, а…
Роги я выпустила.
И Кирей, распрямившись, лоб потер.
— Ничего ведь не окончено, Зослава. Наоборот, все лишь начинается… стой, — руку мою он перехватил. — Колечко пока поноси… раз помогло, глядишь, и другим разом пригодится.
— Но…
— Мы же договаривались, Зославушка, — осклабился Кирей. — До лета ты моя невеста… аль от слова своего отступишься?
От же… и на кой ему сие надобно? Только… прав он. Слово я давала, и ныне нехорошо возвертать… да и оставлять нехорошо.
— С племянником я сам переговорю. Если в голове его не совсем пусто, то поймет.
Вот берут меня сомнения, да…
— Погоди, — говорю, — а что было б, если б Арей… не так выбрал?
Кирей на всяк случай от меня отступился, роги пощупал, убеждаяся, что на месте оные, и сказал:
— Некоторые ритуалы, Зослава, бывают зело опасны для жизни…
