Глава 15
ТЕТЯ ПОЛЛИ ВСТРЕВОЖЕНА
Поллианна пробыла дома около недели, когда миссис Чилтон получила письмо от Деллы Уэтерби.
"Как я хотела бы дать вам представление о том, что сделала для моей сестры ваша маленькая племянница, — писала мисс Уэтерби, — но боюсь, это невозможно. Чтобы понять это, вы должны были бы знать, какой она была прежде. Конечно, вы видели ее, и, возможно, от вашего внимания не ускользнули безмолвие и мрак, в которые она погрузила себя на многие годы. Но вы и представить не могли горечь, жившую в ее сердце, отсутствие всякой цели и интереса в ее жизни, упорное стремление быть вечно в трауре.
Потом приехала Поллианна. Вероятно, я не говорила вам об этом, но моя сестра пожалела о своем обещании взять к себе девочку почти в ту же минуту, как дала его, и поставила жесткое условие, что как только Поллианна попытается читать ей проповеди, она отправит девочку обратно ко мне. Но проповедей Поллианна не читала… по крайней мере, так говорит моя сестра, а уж ей ли не знать. Проповедей не было, и однако… Лишь позвольте мне рассказать вам, что увидела я, когда приехала вчера навестить ее. Ничто другое, вероятно, не сможет дать вам лучшего представления о том, что совершила ваша удивительная маленькая Поллианна. Прежде всего, еще только приближаясь к дому, я увидела, что почти все шторы подняты; раньше они всегда были опущены до самого подоконника. Едва ступив в холл, я услышала музыку — «Парсифаль». Дверь в гостиную была открыта, в воздухе носился запах роз.
— Миссис Кэрью и мастер Джейми в музыкальной комнате, — сказала горничная.
Там я и нашла их — мою сестру и мальчика, которого она взяла в свой дом. Они слушали одно из этих новых устройств, которые могут воспроизводить записи опер в исполнении всей труппы вместе с оркестром.
Мальчик сидел в кресле на колесах. Он был бледен, но явно блаженно счастлив. Моя сестра выглядела на десять лет моложе. На ее обычно бледных щеках играл легкий румянец, глаза сияли.
Немного позднее, после того как я несколько минут поговорила с мальчиком, мы с сестрой поднялись наверх, в ее комнаты, и там она рассказала мне о… Джейми. Нет, не о прежнем Джейми и не так, как прежде — со слезами на глазах и безнадежными вздохами, а о новом Джейми, и здесь не было ни вздохов, ни слез; вместо них были живой интерес и восхищение.
— Делла, он просто чудо, — начала она. — Все, что есть лучшего в музыке, живописи, литературе, находит у него совершенно удивительный отклик, только, конечно, он нуждается в развитии и образовании. Вот это я и намерена ему обеспечить. Учитель приходит завтра… Конечно, его язык порой ужасен; но в то же время он прочел так много хороших книг, что его словарный запас поразителен. А слышала бы ты, какие истории он может сочинять и тут же выпаливать единым духом! В общем образовании у него, разумеется, много пробелов, но он горит желанием учиться, так что все очень скоро удастся исправить. Он любит музыку, и я дам ему ту подготовку, какую он хочет. У меня уже есть коллекция тщательно отобранных пластинок. Видела бы ты его лицо, когда он впервые слушал музыку Святого Грааля! Он знает буквально все о короле Артуре и рыцарях «Круглого стола» и говорит о рыцарях, лордах и дамах, как ты и я о членах нашей семьи… только иногда я не знаю, то ли его сэр Ланселот — это рыцарь древних времен, то ли белка в городском парке. И еще, Делла, знаешь, я думаю, можно добиться, чтобы он опять стал ходить. Во всяком случае, я собираюсь показать его доктору Эймсу и… И она все говорила и говорила, а я сидела, изумленная, онемевшая, но — ах! — до чего счастливая! Я рассказываю все это вам, дорогая миссис Чилтон, чтобы вы могли понять, как она увлечена, как горячо желает видеть развитие способностей этого мальчика и как, хочет она того или нет, все это меняет ее отношение к жизни. Она не может делать то, что делает для Джейми, не делая в то же время того же самого и для себя. Никогда больше, я уверена, не будет она той угрюмой, унылой женщиной, какой была прежде. И все это благодаря Поллианне.
Поллианна! Дорогое дитя… и самое замечательное то, что она ни о чем не подозревает. Я думаю, что даже моя сестра не вполне осознает, что происходит в ее собственном сердце и в ее жизни, и, конечно, не осознает Поллианна — и менее всего ту роль, которую сыграла в этих переменах.
Так вот, дорогая миссис Чилтон, как могу я отблагодарить вас? Я знаю, что не могу, так что не стану даже и пытаться. Но в душе вы знаете, я в этом уверена, как благодарна я вам обеим — вам и Поллианне.
Делла Уэтерби".
— Ну, похоже, лечение помогло, все в порядке, — улыбнулся доктор Чилтон, когда жена дочитала ему это письмо.
К его удивлению, она с досадой махнула рукой и взмолилась:
— Томас, пожалуйста, перестань!
— Но, Полли, в чем дело? Разве ты не рада что… что лечение помогло?
Миссис Чилтон с безнадежным видом откинулась на спинку кресла.
— Ах, снова ты, Томас! — вздохнула она. — Разумеется, я рада, что эта заблуждавшаяся женщина отказалась от прежнего образа жизни и нашла, что может быть кому-то полезна. И, разумеется, я рада, что Поллианна сделала это. Но я не могу радоваться тому, что о девочке постоянно говорят как о… бутылке с лекарством или «лечении». Неужели ты этого не понимаешь?
— Пустяки! В конце концов, что за беда? Я называю Поллианну укрепляющим средством, с тех пор как познакомился с ней.
— Беда? Но, Томас, девочка с каждым днем становится старше. Неужели ты хочешь испортить ее? До сих пор она совершенно не сознавала своих удивительных способностей. И в этом секрет ее успеха. Но ты знаешь так же хорошо, как и я, что как только она осознанно возьмется исправлять кого-либо, так сразу станет просто невыносима. А потому нельзя допускать, чтобы она когда-нибудь вбила себе в голову, что она — нечто вроде всеисцеляющего средства для бедного, больного, страдающего человечества.
— Пустяки! Я не стал бы тревожиться, — засмеялся доктор.
— Но я тревожусь, Томас.
— Но, Полли, подумай о том, что она сделала, — убеждал доктор. — Подумай о миссис Сноу, Джоне Пендлетоне и многих других… да теперь это совсем не те люди, что были прежде, — также, как и миссис Кэрью. И все это сделала Поллианна… Благослови ее Господь!
— Я это знаю, — выразительно кивнула миссис Чилтон. — Но я не хочу, чтобы это знала сама Поллианна! О, разумеется, отчасти ей это известно. Она знает, что научила их своей «игре в радость», и с тех пор они гораздо счастливее. И это хорошо. Это просто игра — ее игра, и они играют вместе с ней. Между нами, я готова признать, что Поллианна прочитала нам одну из самых проникновенных проповедей, какие я когда-либо слышала; но как только она узнает об этом…
Короче, я не хочу, чтобы она узнала. Вот и все. И позволь мне прямо сейчас сказать тебе, что я решила все-таки поехать снова с тобой в Германию этой осенью. Сначала я думала, что не поеду. Мне не хотелось оставлять Поллианну… да и теперь я не собираюсь ее оставлять. Я намерена взять ее с собой.
— Взять ее с нами? Отлично! Почему нет?
— Мне придется это сделать. Вот и все. Более того, я была бы рада пожить в Германии несколько лет, как тебе хотелось. Мне нужно на время совсем увезти Поллианну из Белдингсвилла. Я хотела бы, если смогу, сохранить ее милой и неиспорченной. И она не вобьет себе в голову никаких глупостей, если это зависит от меня. Ну, скажи, Томас, хотим ли мы, чтобы эта девочка стала невыносимой, назойливой резонеркой?
— Конечно нет, — засмеялся доктор. — Но, уж коли на то пошло, я не думаю, чтобы кто-то или что-то могло сделать ее такой… Впрочем, эта идея насчет Германии устраивает меня как нельзя лучше. Ты же знаешь, мне так не хотелось уезжать оттуда… и я не уехал бы, если б не Поллианна. Так что чем скорее мы вернемся туда, тем приятнее мне будет. И я хотел бы остаться там на несколько лет — как для учебы, так и для практики.
— Тогда — решено. — И тетя Полли удовлетворенно вздохнула.
