Книга: Копье Пустыни
Назад: Глава 23 Двор Юкора 333 П. В., весна
Дальше: Глава 25 Любой ценой 333 П. В., весна
Глава 24
Братья в ночи
333 П. В., весна
– Эй! Поаккуратнее, я же настраиваю! – воскликнул Рожер, в очередной раз подлетев на ухабе вместе с телегой.
Он старательно вычистил и натер воском старинную скрипку, которую ему подарил Меченый, и купил дорогие новые струны в доме гильдии жонглеров. Его старая скрипка раньше принадлежала мастеру Джейкобу, и настраивать дешевый инструмент приходилось целую вечность. До того он играл на скрипке Аррика. Та была получше, хотя поизносилась за долгие годы, а потом ее сломали Соловей Джасин с подмастерьями.
Эта же, найденная в давно забытых развалинах, была совсем другого сорта. Корпус и гриф изгибались непривычно, но работа была безупречной, и минувшие века сказались на дереве не больше, чем дни. Скрипка, достойная герцога.
– Извини, Рожер, – сказала Лиша, – но дороге наплевать, что ты занят. И что это на нее нашло?
Рожер показал язык, бережно поворачивая последний колок большим и указательным пальцами искалеченной руки и теребя струну большим пальцем здоровой.
– Готово! – наконец крикнул он. – Останови телегу!
– Рожер, нам надо проехать еще много миль до заката, – напомнила Лиша. Рожер знал, что каждое мгновение вдали от Лощины мучительно для нее. Жители Лощины для нее все равно что дети.
– Всего на минуточку, – взмолился Рожер. Лиша прищелкнула языком, но остановилась. Гаред и Уонда тоже придержали коней, с любопытством поглядывая на телегу.
Рожер взобрался на козлы, размахивая скрипкой и смычком. Он прижал подбородком инструмент к груди и коснулся струн смычком. Струны послушно загудели.
– Только послушайте! – восхитился он. – Как по маслу. Скрипка Джейкоба – игрушка по сравнению с этой.
– Тебе виднее, Рожер, – сказала Лиша.
Рожер на миг нахмурился и отмахнулся смычком. Он широко расставил оставшиеся два пальца для баланса, и смычок загулял по струнам, как продолжение искалеченной руки. Музыка вихрем устремилась ввысь, и он воспарил следом.
Он чувствовал приятную тяжесть медали Аррика на голой груди под разноцветной туникой. Медаль больше не вызывала тягостных воспоминаний и вселяла уверенность. Она хранила память о тех, кто пожертвовал ради него жизнью. Рожер расправил плечи.
Это был не первый талисман Рожера. Он много лет носил в потайном кармашке на поясе своих разноцветных штанов куколку из дерева и бечевки, увенчанную золотистым локоном учителя, а до того – куколку матери с рыжей прядью.
Но с медалью на шее Рожер чувствовал, что и Аррик, и родители приглядывают за ним, и говорил с ними языком скрипки. Он вкладывал в игру всю любовь, все одиночество и сожаление. Он говорил им все то, чего не успел сказать в жизни.
Когда скрипка умолкла, Лиша и остальные смотрели на него остекленевшими глазами, как зачарованные подземники. Через несколько секунд они встряхнулись и снова стали собой.
– В жизни не слышала ничего настолько прекрасного, – заметила Уонда. Гаред утвердительно хмыкнул, а Лиша достала платочек и промокнула глаза.
Оставшийся путь до Лощины Избавителя был полон музыки. Рожер играл каждую свободную минуту. Он знал, что за время их отъезда проблемы не решились сами собой, но обещание помощи от герцога и гильдии жонглеров, а также утешительная тяжесть медальона вселяли в него новую надежду, что все можно исправить.
До Лощины был еще день пути, когда дорогу запрудили беженцы. Многие поставили палатки и разложили защитные круги прямо на дороге. Лиша сразу узнала лактонцев – крепких, коренастых, круглолицых. Ходили они вразвалочку, привычные к палубе больше, чем к суше.
– Что случилось? – спросила Лиша у молодой матери, которая расхаживала, баюкая плачущее дитя. Женщина посмотрела на нее пустыми непонимающими глазами, но, когда Лиша спустилась с телеги, разглядела фартук с карманами и оживилась.
– Прошу вас, взгляните. – Она протянула вопящего ребенка. – По-моему, он болен.
Лиша взяла малыша, проверила чуткими пальцами пульс и температуру. Через мгновение она уложила ребенка на сгиб локтя и сунула костяшку пальца ему в рот. Малыш немедленно затих и принялся усердно сосать палец.
– Ребенок здоров, – сказала Лиша, – он просто чувствует тревогу матери.
Женщина с облегчением выдохнула и заметно расслабилась.
– Что случилось? – повторила вопрос Лиша.
– Красийцы, – ответила женщина.
– Создатель! Неужели они уже напали на Лактон?
Женщина покачала головой:
– Они растеклись по райзонским весям, заставили женщин закрыть лица, а мужчин угнали на войну с демонами. Они выбирают райзонских девушек в наложницы, как фермеры – цыплят к столу, а мальчиков отправляют в лагеря, где их учат ненавидеть собственные семьи.
Лиша помрачнела.
– В весях больше не безопасно, – продолжила женщина. – Кто смог, перебрался в Лактон; некоторые остались защищать свои дома, но остальные отправились в Лощину на поиски Избавителя. Мы его не нашли, но люди сказали, что он пошел в Энджирс, вот мы и выступили следом. Он все исправит, вот увидите.
– Мы тоже на это надеемся, – вздохнула Лиша, хотя у нее имелись сомнения на сей счет. Она вернула ребенка и снова забралась на телегу.
– Нам нужно как можно скорее доехать до Лощины. – Она посмотрела на Гареда.
– Прочь с дороги! – рыкнул великан-лесоруб и направил коня на беженцев. Люди бросились врассыпную; палатки, одеяла и круги исчезли как по волшебству. Лише было неловко, но ее дети нуждались в ней, а телега не могла проехать по обочине.
Они мчались во весь опор, пока наконец не оставили тысячи беженцев позади, но до заката так и не достигли Лощины. Травница лишь глянула на Рожера, и он поднес смычок к струнам. Они ехали в темноте. Путь освещали только светильники Лиши, и только музыка Рожера держала подземников на расстоянии.
Лиша чувствовала присутствие демонов за световым кругом. Завороженные, они раскачивались в такт музыке и медленно следовали за Рожером.
– Лучше бы напали, – заметила Уонда. Она держала наготове лук со стрелой.
– Чудно́ это, – согласился Гаред.
К полуночи они добрались до домика Лиши на окраине Лощины, спрятали самый ценный груз и отправились дальше сквозь тьму.
В поселке и раньше не хватало места, а теперь стало во много раз хуже. Беженцы из Лактона прибыли не с пустыми руками. Они захватили палатки, защитные круги и крытые фургоны с припасами, но выплеснулись за пределы поселка почти по всему периметру, ослабив великую метку.
Лиша повернулась к Гареду и Уонде:
– Найдите остальных лесорубов. Селение нужно очистить. Чтоб ни одной палатки или повозки в десяти футах от великой метки, иначе подземники начнут шастать по улицам.
Воины удалились.
Затем она обратилась к Рожеру:
– Найди Смитта и Джону. Нужно собрать совет. Мне плевать, если они спят.
Рожер кивнул:
– Полагаю, можно не спрашивать, где ты будешь.
Он соскочил с телеги и накинул капюшон меченого плаща. Лиша повернула телегу к лечебнице.
Джардир поднял взгляд, когда в тронный зал вошел, хромая, Аббан.
– Смотрю, ты приободрился, хаффит.
Аббан поклонился:
– Весенний воздух придает мне силы, Шар’Дама Ка.
Ашан, находившийся подле Джардира, презрительно хмыкнул. Джайан и Асом держались поодаль, уяснив, что лучше не третировать Аббана в присутствии отца.
– Что тебе известно о Лощине Избавителя? – спросил Джардир, не обращая на них внимания.
– Тебе нужен Меченый?
Ашан бросился на Аббана и схватил его за горло:
– Откуда ты узнал это имя, хаффит? Если ты опять подкупил най’дама, я…
– Ашан, хватит! – крикнул Джардир, глядя, как Аббан задыхается и вяло сопротивляется.
Дамаджи не спешил исполнить приказ, и Джардир не стал повторять. Он пнул его в бок. Ашан грохнулся на полированный каменный пол.
– Ты ударил меня, своего верного Дамаджи, из-за хаффита, пожирателя свинины? – неверяще спросил Ашан, переведя дух.
– Я ударил тебя за то, что ты ослушался приказа, – поправил Джардир.
Он обвел взглядом собравшихся в зале: Альэверака и Маджи, Джайана и Асома, Ашана, Хасика и даже стражников у дверей. Лишь Инэвера, раскинувшаяся в прозрачных одеждах на ярких шелковых подушках рядом с троном, избежала его внимания.
– Я устал от этих игр. Слушайте и не говорите, что не слышали: следующего, кто посмеет без разрешения ударить человека в моем присутствии, я убью.
Аббан расплылся было в ухмылке, но Джардир повернулся к нему, сверкая глазами.
– Что до тебя, хаффит, я вырву тебе правый глаз и затолкаю в глотку, если еще раз ответишь вопросом на вопрос.
Аббан побледнел. Джардир гневно подошел к трону и плюхнулся на него.
– Откуда ты узнал о том, кого зовут Меченым? Дама пришлось с пристрастием допрашивать священников чинов, чтобы вырвать его имя.
Аббан покачал головой:
– Избавитель, чины только о нем и говорят. Сомневаюсь, что допросами можно узнать больше, чем парой ломтей хлеба или добрым словом на улицах.
Джардир нахмурился:
– И что, по слухам, он действительно в Лощине Избавителя?
Аббан кивнул.
– Что ты знаешь об этом селении?
– Еще год назад оно называлось Лесорубовой Лощиной. Небольшой поселок во владениях герцога Энджирса. Местные жители валили лес на доски и дрова. Возить лес через пустыню накладно, и я не имел с ними особых дел. Хотя одна зацепка у меня все-таки есть. Торговец превосходной бумагой.
– Какой в нем прок? – спросил Ашан.
Аббан пожал плечами:
– Может, и никакого, Дамаджи.
– И что ты слышал об этой деревушке с тех пор, как ее переименовали? – спросил Джардир.
– Что Меченый явился к ним в прошлом году, когда там бушевала горячка и метки подвели. Что он убил сотни алагай голыми руками и научил местных жителей вести алагай’шарак.
– Не может быть, – фыркнул Джайан. – Чины слишком слабы и трусливы, чтобы сражаться в ночи.
– Возможно, не все, – сказал Аббан. – Вспомните Пар’чина.
Джардир сверкнул глазами.
– Никто не помнит Пар’чина, хаффит, – проскрежетал он. – И тебе давно пора забыть!
Аббан кивнул и поклонился низко, насколько позволил костыль.
– Сам посмотрю, – решил Джардир, – и ты отправишься со мной.
Все удивленно уставились на него.
– Хасик, отыщи Шанджата. Вели собрать Копья Избавителя.
Отряд Джардира из Лабиринта взял это название, став его личной охраной. В Копьях Избавителя служили пятьдесят лучших даль’шарумов Красии под началом Шанджата.
Хасик поклонился и быстро вышел.
– Ты уверен, что это мудро, Избавитель? – спросил Ашан. – Не опрометчиво ли разлучаться с армией на вражеских землях?
– Сражаться на Шарак Ка вообще небезопасно, – ответил Джардир и положил руку на плечо Ашана. – Но если ты беспокоишься, я возьму тебя с собой, друг мой.
Ашан низко поклонился.
– Это безумие! – возмутился Альэверак. – Тысяча чинов-слабаков одолеет даже Копья Избавителя.
– Как бы не так, старик, – усмехнулся Ашан.
Альэверак повернулся к Джардиру, и тот кивнул, разрешая. Ветхий Дамаджи простер к Джайану руку, и юнец вдруг растянулся на спине.
– Я убью тебя за это, старик, – прорычал Джайан, стремительно вскочив на ноги.
– Попробуй, мальчишка. – Альэверак принял позу шарусака и поманил его.
Тот оскалил зубы, но в последний момент взглянул на отца.
Джардир улыбнулся:
– Что ж, попробуй его убить.
Джайан растянул губы в злобной ухмылке, но через миг вновь очутился на полу. Альэверак потянул его за руку, медленно давя пяткой на шею.
– Довольно, – сказал Джардир.
Альэверак немедленно отпустил противника и отступил. Джайан встал, кашляя и потирая шею.
– Джайан, даже мои сыновья должны уважать Дамаджи, – предупредил Джардир. – Впредь придержи язык.
Он повернулся к Альэвераку.
– В мое отсутствие Даром Эверама будут править Дамаджи. Ты встанешь во главе совета.
Альэверак сощурился, словно решая, возражать ли дальше. Наконец он низко поклонился.
– Как прикажет Шар’Дама Ка. Кто будет говорить от имени Каджи до возвращения Дамаджи Ашана?
– Мой сын, Дама Асукаджи. – Ашан кивнул в сторону юноши.
Асукаджи еще не исполнилось восемнадцати, но он уже носил белое одеяние, а значит, был достаточно взрослым и для черного тюрбана, если хватит сил его удержать.
Джардир кивнул:
– И если Джайан выкажет смирение, я назначу его шарум ка.
Все взглянули на потрясенного Джайана. Через мгновение он опустился на колено и прижал ладонь к земле – наверно, впервые в жизни.
– Конечно, я буду служить совету Дамаджи.
Джардир кивнул.
– Проследите, чтобы мелкие племена продолжали покорять чинов, пока меня нет, – велел он Асукаджи и Альэвераку. – Мне нужны новые воины для Шарак Ка, а не драки из-за колодцев.
Мужчины поклонились.
Инэвера поднялась с подушек. Лицо ее за прозрачной вуалью было безмятежно.
– Я поговорю с мужем наедине, – объявила она.
– Разумеется, Дамаджах, – поклонился Ашан.
Он быстро вывел всех из комнаты, и только Асом не пожелал выходить.
– Тебя что-то беспокоит, сын мой? – спросил Джардир, когда остальные ушли.
Асом поклонился:
– Если Джайан станет шарум ка в твое отсутствие, я должен стать андрахом.
Инэвера засмеялась. Асом сощурился, но перечить матери не рискнул.
– Это поставит тебя выше старшего брата, сын мой, – заметил Джардир. – Отцу нелегко пойти на такое. К тому же шарум ка назначают, а титул андраха нужно заслужить.
Асом пожал плечами:
– Созови Дамаджи. Я убью всех, если потребуется.
Джардир заглянул в глаза сына и увидел в них честолюбие, а еще – непомерную гордость, которая и впрямь проведет мальчишку едва восемнадцати лет через одиннадцать смертельных схваток, даже если придется убить родного брата или Асукаджи – лучшего друга и, по слухам, любовника. Белое одеяние запрещало Асому брать в руки оружие, но он был намного опаснее Джайана, и даже Альэвераку стоило его поберечься.
Джардир исполнился отцовской гордости. Он и так уже считал, что второй сын может оказаться лучшим преемником, нежели Джайан, но всему свое время, и первенец, пока в нем теплится жизнь, ни за что не позволит брату его превзойти.
– Пока я жив, Красии не нужен андрах, – произнес Джардир. – И Джайан наденет белый тюрбан лишь на время моего отсутствия. Ты поможешь Асукаджи удерживать власть над Каджи.
Асом снова открыл рот, но Инэвера его оборвала.
– Довольно, – сказала она. – Вопрос решен. Оставь нас.
Асом нахмурился, но поклонился и вышел.
– Однажды он станет великим вождем, если проживет достаточно долго, – заметил Джардир, когда за сыном затворилась дверь.
– Я часто думаю то же самое о тебе, муж мой, – повернулась к нему Инэвера.
Джардир был уязвлен, но ничего не ответил, зная, что спорить с женой, пока она не выскажет свое мнение, бессмысленно.
– Альэверак и Ашан правы, – сказала Инэвера. – Тебе незачем самому идти в поход.
– Разве не долг Шар’Дама Ка собирать армии для Шарак Ка? Судя по рассказам, эти чины ведут священную войну. Я должен разузнать подробнее.
– Мог бы хоть подождать, пока я брошу кости, – возразила Инэвера.
Джардир нахмурился:
– Ни к чему бросать кости каждый раз, когда я выхожу из дворца.
– Разве? Шарак Ка не игра. Мы должны пользоваться любым преимуществом, если хотим преуспеть.
– Если Эверам желает, чтобы я преуспел, других преимуществ мне не надо, – возразил Джардир. – Если же нет…
Инэвера подняла мешочек с алагай хора:
– Пожалуйста, порадуй меня.
Джардир вздохнул, но кивнул, и они удалились в комнатку за тронным залом, которую Инэвера объявила своей. Та, как обычно, была завалена яркими подушками, в ней стоял приторный запах. Пульс Джардира участился. Он привык связывать этот запах с минутами их близости. Дживах ка охотно делили с мужем ложе, когда старшая жена бывала не в настроении, но ее аппетит был почти мужским, и они часто использовали это место для постельных утех, пока в тронном зале томились в ожидании Дамаджи и советники.
Инэвера задернула занавески. Джардир разглядывал ее тело сквозь прозрачные покрывала – ничего другого она больше не носила. Хотя ей было за сорок – точный возраст Инэвера скрывала, – она была намного красивее остальных его жен. Ее формы остались округлыми и тугими, кожа – гладкой. Джардиру хотелось взять ее прямо здесь, но когда дело касалось костей, Инэвера забывала обо всем и отказала бы наотрез.
Они опустились на колени среди шелковых подушек, освободив побольше места для костей. Быстрым взмахом меченого ножа Инэвера привычно отворила ему кровь для заклятья. Она облизнула лезвие, вложила его в поясные ножны, затем прижала к ране ладонь и высыпала в горсть кости. Они яростно вспыхнули в темноте, когда она встряхнула их и бросила.
Кости демонов раскатились по полу, и Инэвера быстро взглянула. Джардир уже знал, что узор важен не меньше, чем символы, но на этом его познания заканчивались. Он не раз слышал, как жены спорили о смысле расклада, но только не с Инэверой.
Дамаджах злобно зашипела при виде узора и вскинула глаза на Джардира:
– Тебе нельзя ехать.
Джардир нахмурился, подошел к окну и раздраженно сгреб занавеску.
– Нельзя? – Он отдернул тяжелую ткань, затопив комнату ярким солнечным светом. Инэвера едва успела убрать кости в мешочек. – Я Шар’Дама Ка. Мне все можно.
Лицо Инэверы исказилось от ярости, но тут же разгладилось.
– Кости грозят бедой, если поедешь.
– Мне надоело слушать твои кости! Вдобавок ты не считаешь нужным рассказывать обо всем, что узнала. Я поеду.
– Тогда я отправлюсь с тобой.
Джардир покачал головой:
– Нет. Ты останешься следить, чтобы твои сыновья не поубивали друг друга до моего возвращения.
Он подошел к ней и схватил за плечи.
– Не завалить ли мне жену перед поездкой на север?
Инэвера легонько стукнула его по руке, и его хватка на мгновение ослабла. Дамаджах вывернулась и отступила.
– Раз ты едешь один, придется подождать, – жестко усмехнулась она. – Больше причин вернуться живым.
Джардир нахмурился, но применить силу не рискнул, хотя был мужем и Шар’Дама Ка.
Уонда открыла дверь в домик Лиши, впуская Рожера и Гареда. Узнав, что Меченый велел Гареду охранять Рожера, девушка решила охранять Лишу и поселилась в хижине. Лиша завалила ее работой, дабы избавиться от удушающей заботы, но Уонда трудилась в охотку, и Лиша понемногу привыкала к ее постоянному присутствию.
– Лесорубы закончили расчищать место для второй великой метки, – сообщил Рожер, когда они уселись за стол и пригубили чай. – Квадрат миля на милю, как ты и просила.
– Прекрасно. Можно начинать выкладывать метку камнями.
– Лесные демоны так и кишат вокруг, – возразил Гаред. – Сотни, тысячи! Слетелись на рубку, как мухи на навоз. Лучше собрать горожан да раздавить их, прежде чем строить.
Лиша пристально посмотрела на Гареда. Великан всегда рвался в бой, о чем свидетельствовали зазубренные мятые рукавицы на его поясе. Но Лише иногда казалось, что им руководят любовь к резне и упоение магией, а не забота о городе.
– Он прав, – сказал Рожер, не дождавшись ответа от Лиши. – Метка оттеснит демонов, и по краям их станет еще больше. Они прикончат любого, кто сделает шаг в сторону. Лучше уничтожить их на расчищенном пространстве, чем потом охотиться среди деревьев.
– Меченый так бы и поступил, – поддакнул Гаред.
– Меченый убил бы половину демонов голыми руками, но его здесь нет, – ответила Лиша.
Гаред кивнул:
– Вот почему нам понадобится твоя помощь. Нам нужны петарды и жидкий подземный огонь. Много петард и много огня!
– Понимаю, – сказала Лиша.
– Конечно, у тебя полно дел, – продолжил Гаред. – Ребята сами все смешают, только дай рецепт.
– Выдать вам секреты огня? – хохотнула Лиша. – Да я лучше унесу их в могилу!
– А чем они отличаются от моего меченого топора? Топор мне, значит, можно, а огонь – нет?
– Тем, что твой топор не взорвется и не уничтожит все вокруг на пятьдесят футов, если ты уронишь его или забудешь на солнышке. Я, может, и своим ученицам никогда не открою секреты огня.
– Значит, мы должны строить город беженцев на кишащей демонами земле?
– Не город беженцев, а продолжение Лощины, – поправила Лиша. – Разумеется, нет. Составьте план, и если он будет толковым, я приготовлю все, что нужно. Но я пойду с вами, чтобы ни один безмозглый идиот не поджег себя или демоновы леса.
Гаред покачал головой:
– Это опасно. Лучше останься в лечебнице, вдруг кто поранится.
Лиша сложила руки на груди:
– Тогда сражайтесь без огня.
Уонда тоже скрестила руки:
– Пока я рядом, Гаред Лесоруб, ни один демон не прикоснется к госпоже Лише, и я тоже не собираюсь торчать в лечебнице.
– Устроим зачистку через неделю, – предложила Лиша. – Достаточно времени, чтобы подготовить землю и смешать химикаты. И сообщите Бену. Зарядим стекло, прежде чем показывать демонам солнце.
Гаред и Рожер выглядели недовольными, но Лиша знала, что им осталось только согласиться. Герцогиня Арейн убедила бы мужчин, что они сами надумали взять ее с собой, но и так получилось неплохо. Может, и Бруна втайне правила Лощиной из своей крошечной хижины, а никто и не догадался?
Пятьдесят воинов на черных пустынных скакунах мчались во весь опор за Джардиром и Ашаном, сидевшими на белых. Позади, но не теряя их из виду, поспешал Аббан на своем длинноногом верблюде. Отряду приходилось останавливаться, поджидая хаффита, – обычно у ручья, где можно было напоить коней. В зеленых землях вода не была редкостью, и воины пустыни не переставали этому дивиться.
– Борода Эверама! Не дороги, а камень, – пожаловался Аббан, добравшись до очередного ручья. Он буквально свалился с верблюда и застонал, потирая необъятный зад.
– Не понимаю, зачем мы взяли с собой хаффита, Избавитель, – заметил Ашан.
– В отряде, кроме нас с тобой, никто даже толком считать не умеет. Аббан видит то, чего не замечают другие, а мне нужно хорошенько разглядеть зеленые земли, чтобы использовать их на благо Шарак Ка.
Аббан ныл на каждом ухабе, из-за каждого ветерка, но Джардир без труда пропускал его жалобы мимо ушей. Он чувствовал себя свободным, как никогда за последние десять лет, словно огромный груз свалился с его плеч. Вылазка может занять несколько недель, и все это время он несет ответственность только за Аббана, Ашана и пятьдесят закаленных даль’шарумов позади. Отчасти ему хотелось скакать так вечно, подальше от дел Дамаджи, дама’тинг и чинов.
По пути они встречали беженцев, но те проворно убирались с дороги, и Джардир не видел смысла их преследовать. Пешком, хоронясь по ночам, они не смогут обогнать красийцев и предупредить жителей Лощины – и уж тем более не посмеют напасть на Копья Избавителя. Даже подземники кидались врассыпную, благо скачка продолжалась и после заката. Как ни странно, Аббан поспевал за отрядом по ночам. Он забивался на своем верблюде в гущу воинов и смиренно терпел шуточки и презрение. Безопасность дороже!
В одну такую ночь они и добрались до Лощины, внимая далеким крикам и громовым раскатам. Слепили вспышки света. Красийцы замедлили ход, и Джардир повернул на шум в лес. Воины последовали за ним. Спустя какое-то время они достигли края огромного участка расчищенной земли, утыканного пнями, на котором чины вели свою северную алагай’шарак.
В канавах пылали костры. Благодаря им и постоянным вспышкам меток было светло как днем. Поле боя усыпали тела алагай. Костры и метки направляли демонов в ловушки, где их подстерегали вооруженные северяне.
– Они подготовили поле боя, – заметил Джардир.
Аббан огляделся, нашел подходящее место, привязал верблюда, достал из седельной сумки защитный круг и принялся раскладывать его вокруг себя и животного.
– Рядом столько воинов! Зачем трусливо прятаться за метками? – спросил Джардир.
Аббан пожал плечами.
– Я хаффит, – просто ответил он.
Джардир фыркнул и снова повернулся к полю боя.
В отличие от чинов из Дара Эверама, эти северяне были высокими и мускулистыми. Самые крупные из них сражались не копьями и щитами, а огромными мечеными топорами и кирками. Мужчины были ростом с лесных демонов и валили их, как стволы.
Северяне сражались грамотно, но лесные демоны многократно превосходили их числом. Казалось, чины неминуемо дрогнут, но вот они расступились перед строем лучников, чтобы те очистили поле.
Джардир разинул рот, увидев на лучниках длинные платья северянок, выставляющие напоказ лица и верхнюю часть грудей, как у шлюх.
– Их женщины сражаются на алагай’шарак? – потрясенно спросил Ашан. Джардир присмотрелся и понял, что некоторые участвуют даже в ближнем бою.
Высоких северян вел в бой настоящий великан, и его рев разносился на много миль. Одной рукой он размахивал огромным двуглавым топором, другой – мачете, как перочинным ножичком.
Один из северян упал на колено от удара восьмифутового лесного демона, и великан перехватил подземника, не позволив закончить дело. В суматохе он потерял оружие, но алагай это не помогло. Демон прыгнул на великана, и тот поймал его одной рукой в воздухе, а другой нанес сокрушительный удар. Вспыхнула магия. Джардир заметил на нем прочные рукавицы, окованные меченым металлом.
Великан не дал лесному демону опомниться, навалился на него и принялся молотить по голове, пока тот не затих. Вымазанный ихором северянин взревел в ночи. С густой гривой соломенных волос и бороды он напоминал льва, попирающего добычу.
Приблизился еще один демон, но ему навстречу вышел худенький парнишка с ярко-рыжими волосами и бледной кожей, одетый, как хаффит, в разноцветный лоскутный наряд. Он вскинул какой-то музыкальный инструмент. Юноша извлек из инструмента омерзительный скрежет. Алагай схватился за голову и страдальчески завизжал. Скрежет продолжился, и демон в страхе бросился прочь – прямо на топор другого чина.
– Борода Эверама, – выдохнул Аббан.
– Что это за волшебство? – спросил Ашан.
– Нужно выяснить, – согласился Джардир.
– Избавитель, позволь мне убить великана и привести к тебе отрока, – взмолился Хасик. Глаза его горели безумием, как бывало всегда перед боем.
– Не смей, – отрезал Джардир. – Мы пришли, чтобы учиться, а не сражаться.
Он понял, что воинам не по душе такой ответ, но ему было все равно, поскольку его внимание привлекли еще две фигуры. Одна определенно была женской и не держала никакого оружия, лишь небольшую корзинку. Другая была намного крупнее и одета по-мужски, но вооружена луком, как прочие северянки. Лицо ее было изуродовано демонами.
Обе были одеты в изящные плащи, расшитые сотнями меток, и безмятежно шли сквозь резню. Алагай их не трогали, северяне почтительно обходили стороной.
– Алагай их не видят, как будто на них Плащи Каджи, – заметил Ашан.
Демон ударил воина лапой в грудь. Северянин закричал и упал, выронив топор. Женщины в плащах поспешили на помощь. Высокая всадила в демона стрелу, более хрупкая опустилась рядом с мужчиной на колени. Она откинула капюшон, и Джардир увидел ее лицо.
Она была прекраснее даже Инэверы. Сливочная кожа резко контрастировала с черными, как броня скального демона, волосами.
Женщина разорвала рубаху северянина и обработала рану, пока ее охранница отстреливала всех алагай, которые осмеливались приблизиться.
– Дама’тинг-северянка? – высказал свою догадку Джардир.
– Дикарка, жалкая пародия! – откликнулся Ашан.
Через мгновение красавица отдала товарке приказ. Охранница повесила лук на плечо и подняла раненого. Обратный путь преграждали алагай, но дама’тинг-северянка достала что-то из сумки. В руке блеснул огонь, она размахнулась и бросила. Алагай раскидало взрывом, и больше они не шевелились.
– Дикарка – возможно, – заметил Джардир, – но эти северяне кое-что умеют.
– Их мужчины – трусы хуже хаффитов. Полагаться на женщин! – возмутился Шанджат. – Да я скорее бы умер на поле боя!
– Нет, – возразил Джардир, – это мы трусы. Прячемся в тени, пока чины ведут алагай’шарак!
– Они наши враги, – напомнил Ашан.
Джардир взглянул на него и покачал головой:
– Днем – враги, но ночью все люди – братья.
Он надел ночное покрывало, вскинул копье, издал боевой клич и ринулся в гущу схватки.
Его спутники замешкались от удивления, но после тоже взревели и бросились в бой.
– Красийцы! – крикнула Меррем, жена мясника.
Рожер удивленно вскинул глаза и увидел, что она права. Десятки красийских воинов в черном с криками бежали на расчищенный участок, размахивая копьями. Кровь застыла у него в жилах, смычок соскользнул со струн.
В этот миг его едва не убил демон, но Гаред отсек занесенную лапу своим мачете.
– Смотрите на демонов! – крикнул Гаред лесорубам. – Если мы уступим подземникам, до красийцев очередь не дойдет!
Но вскоре стало ясно, что красийцы не собираются нападать на жителей Лощины. Воинов пустыни вел в бой мужчина в белом тюрбане. Его меченое копье сверкало, как начищенное серебро. Красийцы налетели на лесных демонов, словно стая волков на курятник, убивая их с отточенным мастерством.
Предводитель красийцев в одиночестве сражался в самой гуще лесных демонов, но его бесстрашие казалось оправданным, ибо он убивал подземников с не меньшей легкостью, чем Меченый. Копье его мелькало размытым пятном, руки и ноги двигались неестественно быстро.
Остальные воины, сомкнув щиты боевыми клиньями, косили демонов, как спелый ячмень. Один отряд возглавлял мужчина в безукоризненно белом одеянии, которое резко контрастировало с черными одеждами других воинов. Человек в белом был безоружен, но уверенно шагал по полю боя. На него бросился лесной демон. Воин шагнул в сторону, подставил ногу и толкнул споткнувшегося подземника на копье товарища.
На него напал еще один, но он отклонил торс влево, затем вправо. Человек стоял как вкопанный, но легко уклонялся от когтистых лап подземника. Когда демон замахнулся в третий раз, воин перехватил его запястье и развернулся, обратив силу подземника против него самого. Тварь грохнулась навзничь, и другой красиец без труда пронзил ее копьем.
Рожер с товарищами думали, что очистка займет всю ночь, и имели в запасе свежие силы и немало петард от Лиши.
С красийцами битва закончилась через несколько минут.
Красийцы и землепашцы замерли над трупом последнего демона, потрясенно глядя друг на друга. Все по-прежнему сжимали оружие, как будто не были уверены, что битва окончена, но никто не смел сделать первый шаг, и воины ждали приказа предводителей.
– Чины косятся на нас одним глазом, – сказал Джардир Ашану.
Ашан кивнул:
– А другим – на великана и рыжеволосого мальчишку-хаффита, от которого в страхе бегут алагай.
– Они тоже не двигаются, – заметил Джардир.
– Наверное, они не истинные вожди, – предположил Ашан. – Дикарские аналоги кай’шарумов. Великан, возможно, даже шарум ка.
– Тем не менее они достойны уважения. Идем.
Джардир направился к великану и юноше, убрав копье за плечо и раскинув пустые руки в знак добрых намерений. Приблизившись, он вежливо поклонился.
– Я Ахман, сын Хошкамина из рода Джардира, сына Каджи, – произнес он на чистейшем тесийском.
Глаза дикарей вспыхнули пониманием.
– Это Дамаджи Ашан. – Джардир указал на Ашана, который тоже слегка поклонился.
– Польщен, – произнес Ашан.
Землепашцы недоуменно переглянулись. Наконец рыжеволосый парнишка пожал плечами, и великан расслабился. Джардир с удивлением понял, что главный в этой паре – юнец.
– Рожер, сын Джессума из ривербриджских Трактов. – Рыжеволосый юноша откинул за спину разноцветный плащ, отставил ногу и произвел подобие поклона.
– Гаред Лесоруб, – представился великан. – Э… сын Стива.
Он оказался еще более неотесанным и просто шагнул вперед с протянутой рукой, так что Джардир едва не перехватил его запястье и не сломал кость. В последний момент он понял, что великан просто хочет пожать руку в знак приветствия. Гаред крепко сжал его кисть, вероятно проверяя этим примитивным способом мужество противника, и Джардир стиснул его пальцы так, что хрустнули кости. Когда они расцепились, великан еще раз уважительно кивнул.
– Шар’Дама Ка, подходят еще чины, – предупредил Ашан на красийском. – Один из их священников-еретиков и дикарка-целительница.
– Ашан, я не хочу настраивать этих людей против себя. Дикари они или нет, мы выкажем им уважение как дама и дама’тинг.
– Может, мне еще вымыть ноги их хаффиту? – с отвращением осведомился Ашан.
– Если я прикажу.
Джардир низко поклонился вновь прибывшим. Рыжеволосый юноша поспешил их представить. Джардир поклонился праведнику и немедленно забыл его имя, повернувшись к женщине.
– Госпожа Лиша Свиток, – представил Рожер, – травница Лощины Избавителя.
Лиша расправила юбки и низко присела. Джардир был не в силах отвести взгляд от ее выставленной напоказ груди, пока она не встала. Женщина отважно посмотрела ему в глаза, и Джардир утонул в небесной синеве ее зрачков.
Поддавшись порыву, Джардир поцеловал ее руку. Он знал, что это слишком дерзко, тем более они незнакомы, но, как говорится, Эверам любит дерзких. Лиша задохнулась, и ее бледные щеки слегка порозовели. В этот миг она стала еще прекраснее, хотя это казалось невозможным.
– Спасибо за помощь. – Лиша мотнула головой в сторону трупов алагай.
– Ночью все люди – братья, – поклонился Джардир. – Мы должны сражаться бок о бок.
Лиша кивнула:
– А днем?
– Похоже, северянки не только сражаются, – пробормотал Ашан на красийском.
– Я верю, что и днем все люди должны сражаться бок о бок, – улыбнулся Джардир.
– Под твоим началом? – сощурилась Лиша.
Джардир ощутил, как напряглись Ашан и землепашцы. Казалось, им двоим решать, зальет ли алая человеческая кровь черный ихор павших демонов.
Но Джардир этого не боялся. У него возникло чувство, что эта встреча давным-давно предрешена судьбой. Он беспомощно развел руки:
– Возможно, когда-нибудь, если пожелает Эверам.
Он снова поклонился.
Лиша улыбнулась краем рта:
– По крайней мере, ты честен. В таком случае хорошо, что до рассвета еще далеко. Не желаете выпить с нами чаю?
– Сочтем за честь, – ответил Джардир. – Можно ли моим воинам привязать лошадей и раскинуть на поляне шатры?
– В дальнем конце, – разрешила Лиша. – На этой стороне у нас еще много дел.
Джардир с любопытством посмотрел на нее, а потом заметил землепашцев, которые вышли на поле по окончании битвы. Эти северяне были мельче и слабее, чем воины с топорами. Они начали подбирать с земли что-то блестящее.
– Чем это они занимаются? – спросил он больше из желания вновь услышать ее голос. В действительности ему было не особенно интересно, что делают хаффиты-северяне.
Лиша посмотрела в сторону, наклонилась, подняла стеклянный графин с пробкой и протянула Джардиру. Это был изящный сосуд, прекрасный в своей простоте.
– Разбей его тупым концом копья, – предложила она.
Джардир нахмурился. К чему уничтожать такую красивую вещь? Может, у дикарей так принято скреплять дружбу? Он выхватил Копье Каджи и ударил в сосуд, но копье со звоном отлетело от графина, не оставив на стекле и царапины.
– Борода Эверама, – пробормотал Джардир и еще несколько раз попытался разбить графин, но безуспешно. – Невероятно!
– Меченое стекло. – Лиша подняла графин и поднесла ему.
– Королевский дар, – отметил Ашан на красийском. – По крайней мере, они вежливы.
Джардир кивнул.
– Наши народы могут многому научиться друг у друга, если мы будем хранить мир не только ночью, но и днем, – заметила Лиша.
– Я тоже так считаю. – Джардир посмотрел ей в глаза. – Предлагаю обсудить это среди прочего за чаем.
– Ты видел его корону? – спросила Лиша.
Рожер кивнул:
– И корону, и металлическое копье. Это о нем говорили Марик и Меченый.
– Ну разумеется, – отмахнулась Лиша. – Я о самой короне. На ней такие же метки, как у Меченого на лбу.
– Правда? – удивился Рожер.
Лиша кивнула и понизила голос, чтобы никто больше не слышал:
– По-моему, Арлен рассказал нам об этом человеке не все.
– Поверить не могу, что ты пригласила его на чай, – возмутилась Уонда.
– А надо было плюнуть ему в глаза?
– Или разрешить мне его пристрелить, – кивнула та. – Он истребил в Райзоне половину мужчин, а его люди изнасиловали в герцогстве всех расцветших женщин!
Уонда вдруг замерла, затем резко повернулась к Лише и пригнулась.
– Ты собираешься его опоить? – спросила она, сверкая глазами. – Взять их в плен?
– Ничего подобного, – отрезала Лиша. – Мы знаем о нем лишь по слухам и можем быть уверены только в одном – он и его люди помогли нам убить две сотни лесных демонов. Он наш гость, пока не докажет обратное.
– Не говоря уже о том, что захватить «Избавителя» – верный способ призвать в Лощину орды красийцев, – добавил Рожер.
– И это тоже, – согласилась Лиша. – Вели Смитту выгнать всех из пивной и созови городской совет. Пусть все своими глазами увидят этого демона пустыни и решат, насколько он страшен.
– Он совсем не такой, как я представлял, – заметил рачитель Джона.
– Очень учтивый, – согласился Гаред. – И насквозь фальшивый, как слуги во дворце герцога.
– Гаред, это называется «манеры», – усмехнулась Лиша. – Вам с лесорубами не мешало бы им поучиться.
– Он прав, – сказал Рожер. – Я ожидал увидеть чудовище, а не улыбчивого вельможу с намасленной бородкой.
– Я понимаю, о чем ты. Я тоже не ожидала, что он настолько красив.
Джона, Рожер и Гаред застыли на месте. Лиша прошла еще пару шагов, прежде чем поняла, что осталась одна. Она обернулась и увидела, что мужчины таращатся на нее. Даже на лице Уонды было написано удивление.
– В чем дело? – спросила Лиша.
– Мы просто сделаем вид, что ты этого не говорила, – произнес через мгновение Рожер и пошел дальше. Остальные последовали за ним. Лиша покачала головой и тоже тронулась с места.
– Эти землепашцы хуже, чем мы думали, – заметил Ашан, когда они возвращались к отряду. – Поверить не могу, что они слушаются женщину!
– Да, но какую! – воскликнул Джардир. – Могущественную, необычную и прекрасную, как заря.
– Она одевается как шлюха, – сплюнул Ашан. – Ты должен был убить ее только за то, что она посмела взглянуть тебе в глаза.
Джардир шикнул и отмахнулся:
– Убить дама’тинг – верная смерть.
– Прошу прощения, Шар’Дама Ка, но она не дама’тинг, – возразил Ашан. – Она дикарка. Все эти землепашцы – неверные, которые молятся ложному богу.
Джардир покачал головой:
– Они поклоняются Эвераму, сами того не зная. В Эведжахе всего два божественных закона: почитай одного Бога и танцуй алагай’шарак. В остальном племена вольны соблюдать свои обычаи. Возможно, эти землепашцы не так уж отличаются от нас. Не исключено, что нам просто неведомы их обычаи.
Ашан открыл было рот, но Джардир дал взглядом понять, что говорить больше не о чем. Ашан прикусил язык и поклонился.
– Разумеется, Шар’Дама Ка прав.
– Вели даль’шарумам разбить лагерь. Чай пойдут пить Хасик, Шанджат, Аббан и ты.
– Мы возьмем с собой хаффита? – нахмурился Ашан. – Он недостоин пить чай с мужчинами.
– Он говорит на их наречии более бегло, чем ты, мой друг, а Хасик и Шанджат и пары слов связать не могут. Вот почему я решил взять его с собой, – пояснил Джардир. – От него будет много пользы.
Когда прибыли красийцы, могло показаться, что у трактира Смитта собрался весь поселок. Лиша впустила только членов совета с супругами, но вкупе с оравой детей и внуков Смитта, которые накрывали на стол, жителей Лощины было во много раз больше, чем чужаков.
Толпа зловеще бурлила, пока Джардир шел к трактиру.
– Возвращайтесь в песок! – крикнул кто-то, и собравшиеся загудели в знак согласия.
Красийцы делали вид, что не слышат. Они шествовали через толпу, высоко подняв головы и ничего не боясь. Лишь один из них – толстяк в яркой одежде, опирающийся на трость, – опасливо поглядывал на жителей Лощины. Лиша стояла у двери, готовая вмешаться, если толпа перейдет от слов к делу.
– А он действительно красив, – прошептала Элона дочери на ухо.
Лиша удивленно повернулась к ней:
– Кто тебе сказал, что я назвала его красивым?
Элона только улыбнулась.
– Добро пожаловать, – сказала Лиша, когда Джардир подошел к двери. Они с матерью присели в одинаковых реверансах. Джардир посмотрел на Элону, затем на Лишу. Их сходство не оставляло сомнений в родстве.
– Твоя… сестра? – спросил Джардир.
– Моя мать, Элона.
Элона жеманно хихикнула и позволила Джардиру поцеловать ей руку. Лиша закатила глаза.
– А это мой отец, Эрнал, – кивнула она на отца.
Джардир поклонился ему.
– Позволь представить моих советников. – Джардир указал на своих спутников. – С Дамаджи Ашаном ты уже знакома. Это кай’шарум Шанджат и мой телохранитель, даль’шарум Хасик.
Мужчины поклонились. Последнего члена свиты Джардир представлять не стал и пошел вдоль цепочки встречающих, кланяясь и называя себя и своих спутников.
Пятый красиец отличался от остальных. Другие были стройными, он – толстым. Другие одевались в строгие однотонные одеяния, он пестрел яркими красками, словно жонглер. Другие были крепкими и сильными, он же опирался на палку так тяжело, что без нее, казалось, упадет.
Лиша открыла рот, чтобы поприветствовать вошедшего, но он скользнул по ней взглядом и поклонился ее отцу:
– Рад наконец познакомиться с вами, Эрнал Свиток.
Эрни с любопытством посмотрел на него:
– Я вас знаю?
– Аббан ам’Хаман ам’Каджи, – представился толстяк.
– Я… продавал вам бумагу, – запинаясь, выговорил Эрни через мгновение. – У меня, э-э-э… до сих пор лежит в мастерской ваш последний заказ. Я ожидал оплаты, когда вестники перестали ездить из Райзона.
– Шестьсот листов цветочной бумаги вашей дочери, если не ошибаюсь, – произнес Аббан.
– Ночь! Так это ваша бумага?! – воскликнула Лиша. – Вы даже не представляете, сколько часов я горбила спину над этими листами лишь для того, чтобы они теперь лежали в сушильне, как… как компост!
Джардир мгновенно подскочил к ним, прервав знакомство со Смиттом, как будто оно ничего не значило.
– Чем ты оскорбил нашу хозяйку, хаффит? – спросил он.
Аббан поклонился, насколько позволил костыль:
– Похоже, я должен ее отцу денег, Избавитель, за бумагу, которую они изготовили для меня несколько лет назад, а я не смог забрать, поскольку мы закрыли границы.
Джардир зарычал и сбил его на землю ударом слева.
– Ты заплатишь ему втрое больше, немедленно!
Упавший Аббан застонал и сплюнул кровью.
Лиша оттолкнула Джардира, бросилась к Аббану и встала рядом на колени. Красиец попытался отстраниться, но она крепко взяла его голову в ладони и осмотрела. У него была рассечена губа, но накладывать швы было не обязательно.
Лиша вскочила и гневно посмотрела на Джардира:
– Что ты творишь?!
На лице Джардира отразилось потрясение, как если бы у Лиши внезапно выросли рога.
– Он всего лишь хаффит, – пояснил он. – Слабак без чести.
– Мне плевать, кто он! – Лиша подступила к Джардиру нос к носу, глаза ее горели синим огнем. – Он – гость под нашей крышей, как и ты, и если ты хочешь остаться гостем, веди себя прилично и не распускай руки!
Джардир ошеломленно застыл. Его советники потрясенно повернулись к предводителю, не зная, как реагировать. Воины разминали руки, словно готовились выхватить короткие копья из-за плеч, а у Лиши зудели пальцы, так ей хотелось запустить руку в один из многочисленных карманов фартука и вынуть горсть слепящего порошка на случай нападения.
Однако Джардир отвел глаза, шагнул назад и низко поклонился:
– Ты права. Прости, что применил силу в твоем доме.
Он повернулся к Аббану.
– Я куплю эту бумагу у тебя втрое дороже того, что ты должен ее отцу, – громко произнес он и вновь уставился на Лишу. – Должно быть, это настоящее сокровище, если оно так ценно для госпожи Лиши.
Аббан коснулся лбом пола и навалился на костыль, чтобы встать. Эрни поспешил ему на помощь, хотя был недостаточно силен, чтобы сдвинуть с места этакую тушу.
Джардир с улыбкой повернулся к Лише. Он пыжился от гордости, будто искренне верил, что демонстрация богатства произвела на нее большее впечатление, чем жестокость.
– Самодовольный осел, хоть и красивый, – пробормотала Лиша на ухо Рожеру.
– Возможно, – согласился Рожер, – но этот осел раздавит Лощину, как блоху, если пожелает.
– Это мы еще посмотрим, – посуровела Лиша.
– У северянок стальной характер, – заметил Хасик по-красийски, когда их усадили за высокий стол с жесткими скамьями.
– У наших женщин тоже, – ответил Джардир, – просто они прячут его под платьями.
Все засмеялись, даже Аббан, и не стали возражать.
Дети подали чай и блюда с сухим печеньем. Праведник прочистил горло, все взоры обратились на него. Ашан смотрел на рачителя, как хищник на крысу. Священник северян побледнел под взглядом дама, но не уступил.
– У нас есть традиция молиться перед едой, – произнес он.
Элона фыркнула, и Джона сердито посмотрел на нее. Джардир не обратил на женщину внимания, хотя был шокирован ее грубостью.
– У нас тоже, рачитель, – поклонился он. – Это правильно – благодарить Эверама за Его дары.
Губы Джоны дрогнули при звуке имени, которым Джардир назвал Создателя, но он кивнул, будучи удовлетворен в целом.
– Создатель, – Джона взял чашку обеими руками, словно подношение, – благодарим Тебя за эту пищу и питье, символ жизни и Твоих щедрот. Даруй нам силу, чтобы лучше служить Тебе, и благослови нас и всех, у кого нет стола, чтобы собраться сегодня вечером.
– Так себе щедроты в этом году, – пробормотала Элона, взяв сухое печенье и с отвращением сморщив нос. Внезапно она вздрогнула и возмущенно посмотрела на дочь. Джардир догадался, что Лиша пнула мать под столом.
– Увы, угощение скромное, – признала Лиша, когда Джардир перехватил ее взгляд, – но наш поселок страдает от тягот войны. Тысячи беженцев ни за что ни про что потеряли все, что имели, и многие лишились близких.
– Ни за что ни про что? – прошептал Ашан на красийском. – Избавитель, они оскорбляют тебя и твой священный путь!
– Нет! – прошипел Аббан. – Это испытание. Отвечай осторожно.
Ашан сердито посмотрел на Аббана.
– Тихо, оба! – прошипел Джардир, отвел взгляд от Лиши и ее матери и кивнул рачителю.
– Ваша молитва над хлебом во многом похожа на нашу, – произнес он. – Мы в Красии молимся даже над пустыми тарелками, ибо если на то будет воля Эверама, они укрепят силы вернее, чем полные.
Он снова посмотрел на Лишу.
– Мне сказали, что год назад ваша деревня была невелика и мало отличалась от других. Теперь же она разрослась и окрепла. На улицах не видно голодных. Нет нищих, больных и калек. Вы смело бьетесь с демонами в ночи и убиваете их сотнями. Мой приход закалил вашу деревню, как сталь, и сделал ее сильнее.
– Ты тут ни при чем, – отрезал Гаред. – Это Меченый ее закалил, когда ты еще жрал песок у себя в пустыне.
Хасик напрягся. Джардир сомневался, что его телохранитель толком понял слова землепашца, но интонация великана не оставляла сомнений. Он щелкнул пальцами, призывая Хасика успокоиться.
– Расскажите мне еще об этом Меченом, – попросил Джардир. – Я много слышал о нем в Даре Эверама, но не от очевидцев.
– Он – Избавитель, понял? Он вернул нам магию, которую мы потеряли много лет назад, – проворчал Гаред.
– Боевые метки для борьбы с алагай?
Гаред кивнул.
– Можно взглянуть на оружие с его метками?
Гаред нерешительно посмотрел на Лишу. Джардир невольно обратил взгляд на нее и вновь едва не затерялся в прохладной глубине синих глаз. Женщина улыбнулась, и его охватила дрожь.
– Можно, – застенчиво улыбнулась Лиша, – если ты покажешь нам свое. Например, копье.
Даже Аббан ахнул от неслыханной дерзости, но Джардир улыбнулся. Он потянулся за копьем, и Ашан схватил его за руку.
– Избавитель, не надо! – прошипел Ашан. – Чины недостойны касаться Копья Каджи!
– Ашан, это больше не Копье Каджи, – произнес Джардир по-красийски. – Это Копье Ахмана, и я буду делать с ним, что пожелаю. Чин уже касался его, и оно не утратило своей силы.
– А если они попытаются его украсть? – спросил Хасик.
Джардир спокойно посмотрел на него:
– Если попытаются, мы убьем всех мужчин, женщин и детей в этой деревне и сровняем ее с землей.
Инцидент был исчерпан, и он двумя руками протянул копье. В ответ Гаред достал из-за пояса длинный нож. Хасик и Шанджат напряглись, готовые ударить, но великан протянул нож Джардиру рукоятью вперед. Они обменялись оружием одновременно.
После этого приличия были отброшены, и знатоки меток с обеих сторон бросились их изучать.
Джардир подставил длинный нож свету. Замысловатые метки, выгравированные на лезвии, извивались сверкающими реками. Он сразу увидел, что большинство ему знакомо. Его люди копировали их с Копья Каджи, которое хранило почти все боевые метки на свете.
Но меченое лезвие было не просто практичным, как грубо разрисованные копья даль’шарумов. В нем присутствовало мастерство, которое превосходило все, что видел Джардир, не считая Копья. Сотни меток гармонично сплетались в сеть невероятной силы – прекрасную и смертоносную для алагай.
– Оно совершенно, – пробормотал Джардир.
– Бесценно, – добавил Аббан.
– Возможно, этот Меченый украл символы из Анох-Сана? – предположил Ашан.
– Ерунда, – отрезал Джардир. – Нога человека не ступала туда тысячу лет, не считая…
Он посмотрел на своих людей. Во всех глазах зажглась одна и та же мысль.
– Нет, – наконец сказал Джардир. – Нет, он умер.
– Конечно умер, – эхом отозвался Ашан после едва заметной паузы, и остальные закивали.
Они взглянули на Лишу и ее отца, которые надели очки и изучали Копье Каджи с отчасти преувеличенным вниманием. У них было достаточно времени, чтобы оценить его величие, но час выдавать все секреты еще не настал.
– Это сильные метки, – признал Джардир, отдавая нож Гареду, и выразительно посмотрел на копье. Землепашцы нехотя вернули его. Тоска в глазах Лиши пролилась бальзамом на душу Джардира. Травница страстно желала узнать секреты копья.
– И где сейчас этот Меченый? – спросил Джардир у Гареда, убрав копье за плечо. – Я бы с удовольствием с ним познакомился.
– Где-то бродит, – встряла Лиша, не дав великану ответить.
Джардир кивнул в ее сторону:
– Это он подарил тебе чудесный плащ, в котором можно разгуливать среди алагай? Поистине, он подобен самому Плащу Каджи!
Лиша порозовела, и Джардир понял, что невольно польстил ей.
– Я сама придумала плащи-невидимки, – призналась она. – Немного изменила метки замешательства и видимости и добавила метки запрета, чтобы ни крупные, ни мелкие подземники не видели владельца.
– Невероятно! – воскликнул Джардир. – Должно быть, Эверам шептал тебе в уши! Изменить метки и притом создать нечто столь божественно прекрасное и могущественное!
Лиша опустила взгляд на плащ, рассеянно щупая ткань. Наконец она хмыкнула, встала и расстегнула на горле серебряную пряжку-метку.
– Держи. – Она протянула плащ Джардиру.
– Ты с ума сошла?! – Элона попыталась помешать дочери, как до того Ашан – Джардиру.
– Плащ защищает только от демонов, – сказала Лиша не столько матери, сколько Джардиру. – Возьми его, чтобы помнить, кто твои настоящие враги, когда взойдет солнце.
Она выдернула руку из материнской хватки и протянула плащ Джардиру.
Джардир положил руки на стол и поклонился.
– Это бесценный дар, и мне нечего дать взамен. Клянусь Эверамом, я не могу его принять.
– Напоминание – все, что я хочу взамен, – ответила Лиша.
Джардир поклонился еще раз и взял чудесный плащ, глядя на него с изумлением. Если метки на оружии пресловутого Меченого были мелодией, то плащ-невидимка Лиши – симфонией. Он осторожно сложил плащ и убрал за пазуху, чтобы избавить себя и своих советников от соблазна немедленно его изучить.
– Благодарю, госпожа Лиша, дочь Эрни, травница Лощины Избавителя, – поклонился он. – Твой подарок для меня великая честь.
Лиша улыбнулась и села на место. Землепашцы сосредоточенно взялись за чай, переговариваясь друг с другом. Джардир не стал мешать им совещаться и взглянул на Аббана.
– Расскажи мне о рыжем юноше, одетом как хаффит, – велел он.
Аббан поклонился:
– Таких, как он, землепашцы называют жонглерами, Избавитель. Это странствующие сказители и музыканты. Яркие одежды – примета их ремесла. Это весьма почтенное занятие, и жонглеры часто пользуются большим почетом и влиянием.
Джардир кивнул, переваривая сведения:
– Он обладает властью над алагай. Управляет ими при помощи музыки. Что ты знаешь об этом?
Аббан пожал плечами:
– В историях о Меченом упоминается жонглер, который зачаровывает алагай своей музыкой, но мне неизвестно о природе его власти. Полагаю, это редкий дар.
Рожер беспокойно ежился под любопытными взглядами красийцев. Очевидно, они говорили о нем, но хотя тренированный слух Рожера уже начал выделять отдельные звуки и узоры их неожиданно музыкальной речи, до понимания было еще далеко.
Подобно Меченому, красийцы одновременно пугали и восхищали его. Рожер был не только скрипачом, но и сказителем и рассказал немало историй о Красии, хотя прежде красийцев не встречал. Сотни вопросов гудели в его голове и сплетались в клубок, но так и не слетали с языка, поскольку эти красийцы не были экзотическими принцами из его историй. Рожер ездил в сторону Райзона и видел дела их рук. Цивилизованные или нет, это убийцы, насильники и грабители.
Джардир снова посмотрел на него, и Рожер не успел отвести глаза. Их взгляды встретились. Рожер вздрогнул, чувствуя себя затравленным зайцем.
– Прошу прощения, мы были невежливы, – поклонился Джардир.
Рожер притворился, что почесывает грудь, но на самом деле ему понадобилось прикоснуться к талисману. Он черпал силы в медальоне и соседстве Гареда. Рожер далеко не впервые порадовался, что могучий лесоруб дал клятву его защищать.
– Ничего страшного, – кивнул он.
– У нас нет жонглеров, – добавил Джардир. – Нам интересно твое ремесло.
– У вас нет музыкантов? – поразился Рожер.
– Есть, – ответил Джардир, – но в Красии они возносят хвалу Эвераму, а не завораживают демонов на поле боя. И многие северяне обладают подобной силой?
– Да уж немногие, – отрывисто хохотнул Рожер.
Он залпом выпил чай. Лучше бы чего-нибудь покрепче!
– Я даже научить других не могу. Сам толком не знаю, как это делаю.
– Возможно, с тобой говорит Эверам, – предположил Джардир. – Возможно, Он благословил твой род этой силой. Твои сыновья подают надежды?
Рожер снова рассмеялся:
– Сыновья? Я даже не женат.
Красийцы выглядели потрясенными.
– У столь могущественного мужчины должно быть много жен и сыновей, – заметил Джардир.
Рожер прыснул и поднял чашку:
– В точку. У меня должно быть много жен.
– Да ты с одной не справишься! – хмыкнула Лиша.
Жители Лощины и красийцы засмеялись над Рожером. Шутки над ним были не редкостью в Лощине, и он молча сносил насмешки, но тут покраснел. Он посмотрел на Джардира и обнаружил, что предводитель красийцев не смеется.
– Можно задать тебе личный вопрос, сын Джессума?
При имени отца Рожер коснулся медальона, но кивнул.
– Как ты заработал это увечье? – Джардир указал на искалеченную руку. На той не хватало двух пальцев и части ладони. – Оно выглядит слишком старым, чтобы ты мог получить его в бою с алагай, и почти не мешает, как будто ты свыкся с ним давным-давно.
Кровь застыла в жилах Рожера. Он покосился на толстого купца в ярких шелках. Товарищи потешаются над ним, потому что он калека. Не считают ли и красийцы его неполноценным человеком, раз у него полруки?
Все замолчали в ожидании ответа Рожера. К их разговору и так прислушивались, но теперь все уставились на них открыто.
Рожер нахмурился. «Сильно ли жители Лощины отличаются от красийцев?» – подумал он. Никто, даже Лиша, не обмолвился и словом о его искалеченной руке, притворяясь, будто с ней все в порядке, но все украдкой поглядывали на культю, когда думали, что он не видит.
«Этот хотя бы не скрывает любопытства, – подумал Рожер, снова посмотрев на Джардира. – И мне плевать, что он обо мне думает».
– Когда мне было три года, демоны нашли брешь в наших метках. Отец бросился на них с кочергой, чтобы мы с матерью успели убежать. Огненный демон прыгнул ей на спину, прокусил мою руку и впился ей в плечо.
– Как же ты выжил? – спросил Джардир. – Тебя спас отец?
Рожер покачал головой:
– Отец к тому времени уже погиб. Мать убила огненного демона и спрятала меня в укрытии.
Жители Лощины заахали. Даже Джардир был потрясен.
– Твоя мать убила огненного демона? – переспросил он.
Рожер кивнул:
– Оторвала его от меня и утопила в корыте с водой. Вода вскипела и обварила ей руки, но мать держала подземника, пока он не перестал дергаться.
– Рожер, какой ужас! – простонала Лиша. – Ты ничего не рассказывал!
Рожер пожал плечами:
– Ты не спрашивала. Никто не спрашивал меня о руке. Все отводили от нее глаза, даже ты.
– Я думала, ты сам избегаешь расспросов. Не хотела заострять внимание на твоем…
– Уродстве? – подсказал Рожер. Жалость в ее голосе раздражала.
Джардир вскочил с места, лицо его пылало от злости. Все за столом напряглись, готовясь бежать или сражаться.
– Этот шрам оставил алагай! – крикнул он, схватив руку Рожера и подняв вверх. – К Най всех, кто посмотрит на тебя с жалостью; это знак почета! Шрамы – это наш вызов алагай! И самой Най! Они говорят ей, что мы заглянули в ее бездну и плюнули в нее!
Джардир указал на самого могучего из своих воинов.
– Хасик!
Воин встал и распахнул одеяние с пластинками брони, обнажив полукруглый след зубов на полгруди.
– Глиняный демон, – пояснил он с сильным акцентом. – Большой.
Хасик раскинул руки.
Джардир повернулся к Гареду и с вызовом сощурился.
– Неплохо, – хмыкнул Гаред. – Но у меня, пожалуй, побольше будет.
Он расстегнул рубаху на мускулистой груди, повернулся и показал рваный шрам от когтей от правого плеча до левого бедра.
– Лесной демон зацепил, – сказал он. – Кого помельче разорвал бы пополам.
Рожер в изумлении глядел, как по комнате прокатилась волна откровений. Люди с обеих сторон стола вставали, показывали шрамы, выкрикивали свои истории, спорили, у кого шрамы больше. За последний год в Лощине мало кто не заработал хотя бы один.
Но люди явно ни о чем не жалели. Они с хохотом вспоминали, как очутились на волосок от гибели, порой показывали действие в лицах, и даже красийцы весело хлопали себя по коленям. Рожер взглянул на Уонду, лицо которой было изуродовано шрамами, и чуть не впервые увидел, как она улыбается.
Когда какофония достигла пика, Джардир вскочил на скамью, словно мастер-жонглер.
– Пусть алагай видят наши рубцы и в ужасе бегут! – воскликнул он, срывая одежду.
Под его оливковой кожей бугрились мышцы, но не они заставили всех ахнуть от изумления, а его шрамы. Сотни или даже тысячи шрамов, врезанных в кожу подобно татуировкам Меченого.
– Ночь! Возможно, он и правда Избавитель, – пробормотал Рожер.
