– Да уж, – сказал Джефф О’Хара, любуясь собой в ручном зеркале, – шляпа и впрямь что надо.

Его макушка пряталась под блестящим шлемом, из которого во все стороны дикобразьими иглами торчали металлические прутки. Сбоку выходил толстый пучок изолированных проводов и тянулся к ящику с множеством кнопок и циферблатов; оттуда, потрескивая, выползала исчерканная зигзагами бумажная лента.

Внутри ящика приглушенно звякнуло. Изобретатель, коротышка с густой черной бородой, что-то пробормотал под нос и пощелкал переключателями.

– Вот она, ваша электронная френограмма! – радостно объявил он, бросая на стол перед Джеффом кусок бумажной ленты.

Тот взглянул на нее, как на ядовитую змею.

– Плод моего гения! – воскликнул изобретатель. – Результат многолетнего тяжкого труда! После смерти незабываемого Франца Йозефа Галля никому не удавалось сделать большего. Вот эти стержни, что у вас на голове, перемещаются по вертикали, следуя изгибам черепа. В каждый из датчиков встроен чувствительный реостат, измеряющий степень смещения, а выходные данные всех реостатов записываются на ленту. Как думаете, КБОКК выделит мне грант?

Джефф снял тяжелый шлем и почесал макушку.

– Хороший вопрос, – проговорил он, переводя взгляд со шлема на ленту и обратно. – Похоже, штуковина сделана как надо и задачу свою выполняет, вот только сама ваша френология вызывает серьезные сомнения. По мне, так это чепуха чепуховая – большей чуши и придумать трудно.

– Вы меня оскорбляете? Я не затем сюда пришел, чтобы выслушивать…

– Спокойно, Типтофт, дайте закончить. Я сказал, что теория кажется мне дурацкой, и не покривил душой, но это вовсе не значит, будто ваш прибор недостоин гранта КБОККа. Комиссия по благотворительности, обслуживанию и контролю качества выделяет средства на исследования любого рода независимо от их реальной ценности. Один ученый у нас занимается иглоукалыванием, а другой – придумывает всякие заклинания, пытаясь сквасить ими молоко… В общем, кто мы такие, чтобы втискивать научную мысль в прокрустово ложе?

Зажужжал селектор, Джефф нажал кнопку:

– В чем дело?

– Какой-то джентльмен желает вас видеть. Говорит, он из полиции, сержант Маннгеймер.

– Гр-р-р… – прохрипел Типтофт, судорожно хватаясь под бородой за горло.

– Через пару минут, мисс Паркер, – ответил в микрофон Джефф, бросив на ученого удивленный взгляд. – Как только уйдет мой посетитель. – Отключившись, он повернулся к Типтофту. – Насколько я понял, вы немного знакомы с нашим другом-сержантом?

– Он… из отдела по борьбе с мошенничеством.

– Можете дальше не объяснять. Понимаю и сочувствую.

Джефф нажал кнопку на столе, и в потолке сдвинулась панель из звукоизолирующего материала. Раскрывший от удивления рот Типтофт смотрел, как на тонкой цепочке опускается большой крюк. Тот остановился прямо над столом, и Джефф подцепил им ручку на корпусе френографа. После нажатия еще одной кнопки процесс пошел в обратном направлении, и Типтофт разинул рот еще шире, глядя, как его изобретение возносится к потолку и исчезает в черной дыре. Панель скользнула на место, и единственным напоминанием о красовавшемся на столе приборе осталась лишь лента в руке хозяина кабинета. Бросив ее в ящик стола, Джефф тщательно его запер.

– Обычно спрятанное ищут в стенах и полу, в мебели и тому подобном, – сказал он. – Но никому не приходит в голову обыскивать потолок.

– Мое изобретение!..

– Оно в полной безопасности до следующего вашего визита; тогда вы сможете его забрать. Будете уходить, попросите мисс Паркер назначить вам время.

– Это катастрофа! Маннгеймер знает меня в лицо!

– КБОКК терпеть не может, когда ему пытаются мешать. – Выдвинув нижний ящик стола, Джефф извлек нечто похожее на комок бинтов и темные очки.

Бинты были пришиты к тканевой основе. Натянув эту необычную маску на голову Типтофту и с трудом запихав под нее бороду, Джефф застегнул на затылке изобретателя молнию. Типтофт испуганно таращился в отверстия, пока Джефф не надел ему очки.

– Ну вот, теперь вы выглядите так, будто по вашей голове проехался грузовик. Под этими бинтами вас не то что Маннгеймер, родная мать не узнает. Когда увидимся в следующий раз, вернете.

Джефф повел ошеломленного изобретателя к выходу, дав знак, чтобы впустили Маннгеймера. На пороге посетители столкнулись, и детектив выпучил глаза.

– Что это было? – спросил Маннгеймер, когда дверь закрылась.

– Человек-невидимка. Вы что, телевизор не смотрите?

– О’Хара, мне сегодня не до шуток.

– Прошу прощения. Это мой деловой партнер, с ним случилась неприятность в парикмахерской. Бритва…

– Хватит! Уже жалею, что спросил, – простонал детектив, устало опускаясь в кресло для посетителей. – Вы должны мне помочь, О’Хара. Иначе я конченый человек. Только и останется, что застрелиться.

Эти слова настолько потрясли Джеффа, что наступила непривычная тишина. До сих пор при каждой встрече между этими людьми вспыхивал спор, со стороны детектива сопровождавшийся прямыми и завуалированными угрозами. Хозяин насторожился, – возможно, это ловушка.

– Не соизволите ли объясниться? – спросил он, включая коленом магнитофон.

– Слышали когда-нибудь о мошеннике по имени Фаркухар?

– Никогда.

– А о некоем субъекте, который представляется как профессор доктор Херингбут?

– Если бы вы хорошенько учили уроки и если бы ваше продажное управление полиции не скупилось на покупку ежегодника КБОККа – семь долларов в год, включая пересылку, – вы бы знали, что в пятьдесят седьмом году добрый доктор получил у нас грант. – Джефф повернулся к полке, снял увесистый темный том и перелистал страницы. – Да, вот он.

– Этот Херингбут – честный человек? В смысле, настоящий ученый?

В голосе детектива слышалось отчаяние, и Джефф предпочел не огрызаться в ответ: вряд ли сержант настолько хороший актер, чтобы убедительно притворяться.

– Он ученый с оригинальным умом, и притом хороший специалист. У него выше крыши научных степеней, промышленные патенты, которые приносят ему приличный доход, – в общем, достойный исследователь. Вот только с одним у него не все в порядке…

– С чем?

– Он уже десять лет как свихнулся. Об этом тоже есть в ежегоднике.

– Сегодня же он будет сидеть в психушке! – воскликнул Маннгеймер, к которому вернулась прежняя несносная самоуверенность, и вскочил с кресла.

– Нет, не будет.

– Это еще почему? – Детектив вновь плюхнулся в кресло.

– Он совершенно безобиден, вот почему. Вы не первый, кто пытается упрятать его под замок. Дело передали в суд, но он выиграл. Теперь у него есть ушлый адвокат, доступный в любую минуту, психиатр, готовый прийти на помощь когда угодно, и телохранитель, который с ним днем и ночью. Может, все-таки расскажете, что случилось?

– Это кошмар! Я не смог даже доложить лейтенанту. Если поделюсь с вами, будете молчать? Кто-нибудь узнает – мне конец…

– Честное скаутское! – Джефф поднял два пальца, перекрестившись и сплюнув. – Как вам известно, КБОКК очень хорошо хранит тайну.

– Известно-известно, – мрачно буркнул детектив. – Мне ничего больше не остается – нужна помощь. Кое-кто в мэрии, некая важная шишка, связался с этим мошенником Фаркухаром, похоже самым ловким во всей стране. Он ни разу не попадал в тюрьму, мы только и можем, что следить за ним, когда он в городе, и давить на него, чтобы наконец отсюда свалил. Где он только ни орудовал – за карточным столом, на скачках, притворялся родственником арестованного в Испании, но так и не попался, настолько хитер. Мы даже не знали, что он опять в городе, проворачивает очередную операцию вместе с этим доктором Херингбутом. Уже нашел себе очередную жертву, о чем я проведал случайно. А если у него все получится – мне несдобровать, раз я не сумел посадить его за решетку до того, как он сделал свое грязное дело.

– И кто же его жертва?

– Это секретная информация…

– В таком случае, до свидания.

Потея, страдая и дрожа, Маннгеймер наконец набрался смелости и проговорил сквозь стучащие зубы:

– Ниссинг…

– Новый комиссар полиции?

– Он самый! Я никому не могу рассказать – комиссар взбесится, если кто-то узнает, что он стал жертвой мошенника. Так что…

– Вы пришли ко мне, чтобы спасти свою шкуру и шкуру комиссара? И как же, по-вашему, я могу это сделать?

– Ну… вы же знаете этого профессора, могли бы поговорить с ним, объяснить, во что он ввязался и что ему грозит. Убедите его отступить. Без него Фаркухар сам не справится. А потом, уже без профессора, мы нажмем как следует на Фаркухара и заставим убраться из города.

– Превосходный план, сержант. За одним лишь существенным исключением. Зачем мне таскать для вас каштаны из огня?

Маннгеймер в замешательстве поскреб затылок.

– Ну же, я слушаю, – ледяным тоном произнес Джефф и, не дождавшись аргументов, глубокомысленно кивнул. – Вы весьма мудро поступили, не став взывать к моей морали или долгу гражданина. Вам известно, как я отношусь к жуликам из городского совета. Что ж, удивлю вас, сержант, – я помогу. По одной лишь причине: может, у доктора Херингбута и не вполне в порядке с головой, но он кристально честен и, уверен, не ввязался бы в эту историю по собственной воле. Наш фонд перед ним в некотором долгу. Вы выяснили, в чем состоит суть мошенничества?

Глубоко вздохнув, Маннгеймер потянулся за сигаретами.

– Пока толком узнать не удалось, – пожаловался он. – Все, что мне известно, – речь идет о некоем изобретении. Полагаю, аферисты пытаются убедить комиссара Ниссинга вложить средства в его разработку.

Детектив поковырялся мясистым пальцем в сигаретной пачке и смял ее, обнаружив, что она пуста. Джефф достал портсигар и протянул через стол.

– Угощайтесь, – предложил он, нажимая кнопку сбоку портсигара.

Из него высунулась на два дюйма сигарета; Маннгеймер вытащил ее уже зажженной:

– Отличная вещица.

– Работает прекрасно, но чересчур дорога в производстве. – Джефф положил портсигар на стол и кивнул. – Вернемся к вашему мошеннику Фаркухару. Мне нужны любые сведения о нем, а также все, что известно по этому делу. Чем быстрее, тем лучше.

– Напечатаю сегодня вечером и сам принесу.

– Почему бы не прямо сейчас? Есть какие-то причины?

– Угу, мне нужно в суд. Мы наконец выдвигаем обвинение против того чокнутого доктора, ну, вы знаете, по фамилии Хэмпстед. Его должен был защищать некий пьяница-адвокат по имени Энтони Дж. Блэкстоун, но до меня только что дошли слухи, что этот стервятник угодил в больницу с белой горячкой. Так что дело пустяковое.

– Так уж и пустяковое? – Будь сержант чуть внимательнее, он заметил бы ледяную нотку в голосе Джеффа и увидел бы, как сузились его глаза.

– Угу. Я засажу этого дурачка за решетку лет этак на пять-десять. – Самодовольно улыбнувшись, он раздавил окурок в пепельнице и потянулся к портсигару Джеффа.

– Возможно, вам интересно будет узнать, что защиту доктора Хэмпстеда оплачивает наш фонд, – промурлыкал Джефф, словно готовящийся к прыжку леопард. – К тому же мистера Блэкстоуна также пригласил фонд. Поскольку он болен, я отправлюсь в суд вместе с вами и буду вести защиту сам. – Леопард прыгнул. – И позабочусь, чтобы все обвинения были сняты, а вас осмеяли в зале суда, тупоголовый идиот!

– Что? – задохнулся Маннгеймер.

К несчастью, именно в это мгновение он держал портсигар возле лица, нажимая кнопку. Сигарета выстрелила и исчезла между его губами. Сержант запоздало закрыл рот, и из носа повалил дым.

– Я ее проглотил! – пробормотал он.

– Вам только на пользу, – заметил Джефф, забирая портсигар. – Может, поправит пищеварение. Так что, поедем в суд?

Они молча ехали в центр города на такси.

– Послушайте… вам ведь это не помешает? – Наконец детектив набрался духа и обратился к Джеффу. – В смысле, вы ведь все равно поможете мне спасти комиссара?

– Естественно, – с монументальной рассудительностью ответил Джефф. – Моя правая рука всегда знает, что делает левая, но никогда ей не препятствует. Только не думайте, что если я согласился помочь, то не сожру вас заживо на процессе.

Когда они высадились из такси перед зданием суда, к Джеффу робко подошел потрепанный человечек в запятнанном морском свитере и протянул ему толстый портфель.

– Он стоял за стойкой в «Последнем шансе», как вы и говорили, мистер О’Хара, – хрипло прошептал он.

– Спасибо, Арпад. Я уже заплатил там за тебя пять баксов, так что можешь окончательно уничтожить алкоголем свои голосовые связки.

– Именно этим сейчас и займусь, – прохрипел тот и ушел прочь.

– До встречи в суде, сержант, – холодно улыбнулся Джефф. – Где вы сгорите ярким пламенем.

Это был разгром, катастрофа – но не для полиции. Джефф молча сидел, слушая прокурора, который наводил страх на дрожащего доктора Хэмпстеда. Прокурор не поставил под сомнение показания многочисленных свидетелей обвинения, даже не задал им ни единого вопроса.

– Мне следовало остаться во Флориде, – сказал Джеффу доктор Хэмпстед, в отчаянии заламывая руки с побелевшими пальцами. – Я не переживу зиму в этом штате, в холодной камере. Надо было оставаться на золотых песках, как вы советовали. Я вернулся лишь потому, что моя «Антипростуда» казалась столь надежной, настоящим благом для человечества. Теперь я жертва на алтаре непродуманного гражданского законодательства.

– Если вы о том, что местные копы вас недолюбливают, – не могу не согласиться. Но вы вернулись и стоите перед судом, и у нас еще есть парочка фокусов в старом рукаве. Крепитесь!

Когда Джефф встал, воцарилась полная ожидания тишина.

– Свидетели отсутствуют… – сказал он.

– У вас нет свидетелей? – потрясенно переспросил судья.

– В них нет необходимости, ваша честь. Сторона обвинения предоставила их достаточно, и я не собираюсь тратить ваше драгоценное время на новых. Прежде всего – это дело вообще не должно было попасть в суд ввиду недостаточности доказательств. Средство, которое доктор Хэмпстед изготовлял и продавал под броским названием «Антипростуда», является именно тем, чем оно должно являться, и я намерен доказать это суду.

– Возражаю, ваша честь, – вмешался прокурор. – Перед нами прошел ряд свидетелей-экспертов, продемонстрировавших, что от обычной простуды не существует лекарства, и в том не может быть даже тени сомнения…

– Не существует лекарства, известного им, – поправил Джефф. – Никто из них не испытывал «Антипростуду», а у меня есть подтверждение, что она соответствует своему названию.

– Протест отклоняется. – Молоток ударил по столу.

– Спасибо, ваша честь, – сказал Джефф, шурша толстой пачкой бумаг. – Итак, для протокола: каждая бутылка «Антипростуды» имеет этикетку с указанием состава и инструкцией по применению. После приема разведенным в молоке, как указано в инструкции, лекарство дает требуемый результат.

– Протестую! – снова вскочил прокурор. – Это чертово зелье ничего не содержит, кроме нескольких распространенных витаминов и малых количеств железа и кадмия. Оно не стоит ни цента. Любой аптекарь продаст вам…

– Любой аптекарь продаст вам аспирин! – прервал его Джефф. – Не важно, под каким названием – как аспирин или как ацетилсалициловая кислота. Разные фирмы-производители в коммерческих целях дают ему разные названия, но в любой ипостаси он является популярным средством от множества недомоганий, в числе которых даже головная боль и ревматизм. Доступность никак не соотносится с эффективностью.

– Отклоняется, мистер прокурор. – Судья снова устало ударил молотком. – Вам не кажется, что стоит поумерить протесты, иначе мы тут проторчим всю неделю?

Покрасневший прокурор опустился в кресло.

– Не стану вас долго задерживать, – невинно улыбнулся Джефф. – На этикетке каждой бутылки «Антипростуды» ясно написано, что, если ее принимать в соответствии с указаниями, она предотвращает простуду у детей. И это действительно так. Представляю в качестве первого доказательства научную статью. В ней говорится об исследовании, проведенном в тысяча девятьсот шестьдесят первом году доктором Фрэнком Э. Барнсом-младшим, председателем Комитета школьного здоровья Медицинского сообщества штата Северная Каролина. Доктор Барнс обследовал членов школьной баскетбольной команды, как мальчиков, так и девочек, и обнаружил, что большинство детей плохо питаются, причем лишь два процента ежедневно выпивают достаточное количество молока. Проведя трехмесячные наблюдения, доктор обнаружил, что дети, получавшие витаминные добавки, не болеют простудой и не пропускают занятия в зимние месяцы. В то же время контрольная группа детей, питавшихся по-прежнему, простужались как обычно и пропускали занятия.

Прокурор снова вскочил, торжествующе размахивая листом бумаги:

– Если позволите, ваша честь, – об этих так называемых исследованиях нам уже известно. Но нам также известно, что отчет о них не был принят для публикации в «Журнале Американского медицинского сообщества» на том основании, что ученики средней школы не нуждаются в витаминных добавках. Вам известно об этом, мистер О’Хара?

– Мне об этом известно, – столь же вкрадчиво ответил Джефф. – Мне также известно, что редакция «Журнала АМС» ошибается, так же как в прошлом иногда ошибались редакции журналов и члены авторитетных научных сообществ. Думаю, вам стоит взять назад ваше заявление о так называемом отчете доктора Барнса. Вы что, обвиняете его во лжи? Сомневаетесь в научной точности его тщательно проделанной работы? Не забывайте, редакция «Журнала АМС» лишь выразила свое мнение, на самом деле ошибочное, о том, что витамины не помогают ученикам средних школ. Вы готовы пойти дальше?

– Возможно, я несколько поторопился, – покраснев, сказал прокурор. – Если есть хоть какой-то повод к тому, что мои слова могут быть истолкованы неверно, я с радостью вычеркну их из протокола.

– Как раз вовремя, – добавил Джефф, показывая еще один лист бумаги. – Второе документальное подтверждение. На симпозиуме по вопросам питания в медицинской практике в тысяча девятьсот шестьдесят четвертом году, через три года после исследований доктора Барнса, несколько слов по теме было сказано Робертом У. Хиллманом из медицинского центра университета штата Нью-Йорк. Цитирую слова доктора Хиллмана: «Подростки, в особенности девочки, хуже всего питаются в семьях… В результате до трех четвертей девочек-подростков могут не получать до двух третей таких питательных веществ, как витамины А и С, тиамин, рибофлавин, кальций и железо». Таким образом, было доказано, что большинству подростков недостает витаминов, несмотря на любые официальные или неофициальные мнения об обратном. Доказано, что дети с недостатком витаминов страдают от простудных заболеваний. Средство «Антипростуда», продающееся по доступной и конкурентоспособной цене, восполняет недостаток питательных веществ, если принимать его с молоком, как указано в инструкции, и предотвращает простуду. Защита свое слово закончила.

– Вы опять добились своего, Джеффри О’Хара, – дрожащим голосом проговорил Хэмпстед, пожимая кисть Джеффа. – Я в вечном долгу перед вами.

– Это часть работы фонда, доктор. Все, что я прошу взамен, – согласиться на небольшое предложение. Флорида…

– Уже лечу. Какой же я глупец, что вообще вернулся в этот зловещий мегаполис! Есть и другие города, которые точно так же могут воспользоваться плодами моих открытий.

– Не забывайте об этом, когда в следующий раз вам захочется спасти человечество, – сказал Джефф, прощаясь с Хэмпстедом перед зданием суда, и поймал такси.

Было уже пять, когда он вошел в офис КБОККа. Его секретарша Салли Паркер пудрила носик перед настенным зеркалом, прежде чем броситься в бой, которым сопровождалась любая поездка в час пик. Заглядывая в зеркало, она приподнялась на цыпочки, и Джефф окинул веселым взглядом ее стройную фигурку:

– Должен сказать, ваш костюм лишь подчеркивает ваши естественные черты. Вот только… вы что, заделались битником? Или вязаные чулки до колен – желание вернуться к простым крестьянским временам юных дней Америки?

– Мистер О’Хара, – закрывая сумочку, презрительно фыркнула она, – я ношу эти чудовищные вещи исключительно ради науки. И денег. – Она отвернула чулок, под которым обнаружился другой, потоньше, кошмарного пурпурного цвета, в полоску. – Я уже полтора года таскаю эти жуткие чулки на работу, и они нисколько не изнашиваются и не рвутся. Может, вы помните: я получаю за это грант, двадцать пять долларов в месяц. Может, вы также помните, что уже давно уговариваете меня носить их и вне работы. У меня появился план: буду ходить в них без всякого смущения везде и всегда. И за это вы повысите мой грант до пятидесяти долларов в месяц.

– Сорок, – сказал Джефф, заполняя расписку. – Пока они не превратятся в клочья, над ними никто не станет смеяться. Но дополнительная работа стоит пятнадцати баксов. Распишитесь.

– Вы скряга, сэр, как и ваш фонд. – Она сердито нацарапала свою фамилию.

– Вам не следует забывать, что вы всего лишь простая наемная работница.

Джефф остался в офисе один. В ожидании Маннгеймера было самое время заняться бумагами. Сунув расписку Салли в папку с надписью «Мистер X», он сделал пометку об увеличении времени испытаний не знающих сноса чулок, надеясь, что безвестный изобретатель когда-нибудь вернется и раскроет секрет их создания.

Чтобы взбодриться после тяжких трудов, Джефф заказал ужин из ресторана напротив и бутылку бурбона из магазина за углом. Уделяя должное внимание тому и другому, а также периодически просматривая папки и заклеивая письма, которые утром должна будет отправить Салли, он с удовольствием провел время до девяти, когда назойливый стук в дверь возвестил о прибытии Маннгеймера.

– Входите, сержант. Судя по крайне мрачному выражению на вашей честной физиономии, сегодня у вас не самый счастливый день. Садитесь. Уверен, сейчас вы не на службе и потому не откажетесь выпить со мной, и, если не станете упоминать сегодняшний суд, не стану делать этого и я.

Детектив тяжело опустился в кресло, без единого слова взял стакан и протянул толстый конверт. Джефф просмотрел его содержимое, потягивая виски.

– Очень интересно, – сказал он, закончив. – Здесь больше сведений о Фаркухаре, чем было у меня, но абсолютно ничего о том, что происходит сейчас, не считая адреса лаборатории доктора Херингбута. Мне требуется больше данных, но, похоже, ваших мыслительных способностей для этого недостаточно.

– Как тут что-то узнаешь? – мрачно спросил Маннгеймер. – Подсадить жучков? Я пытался, никакого толку. Старого мошенника вроде Фаркухара так просто не поймаешь.

– Конечно. Я поймаю его куда проще. Пойду туда и спрошу, чем он занимается.

– Что вы сделаете?!

– Бросьте, сержант. Не пучьте глаза – красоты это вам не добавляет. Доктор – старый друг нашего фонда и рад будет со мной встретиться. Нас всегда интересовала его работа. Фаркухару придется смириться с моим присутствием, и у него нет никаких законных оснований возражать, поскольку у нас честный деловой разговор. – Джефф достал из шкафа электробритву и начал водить ею по лицу. – Пойду сегодня же вечером. Можете позвонить мне утром, и я дам полный отчет.

– Нарываетесь на неприятности, О’Хара. Этот Фаркухар – крепкий орешек. Похоже, он причастен к исчезновению нескольких человек.

– Что ж, вполне понимаю ваши подозрения. – Джефф выключил бритву, убрал в шкаф и достал роскошный кожаный дипломат с золотыми замками. – О’Хара тоже крепкий орешек и может о себе позаботиться. Нам нужны факты, и именно эти люди способны их представить. – Открыв дипломат, он показал на встроенный магнитофон. – Микрофон спрятан в ручке, весьма удобная штука.

Задумчиво взвесив в руке пустой дипломат, он добавил в качестве балласта пачку бумаги и бутылку бурбона.

– Поедем вместе на такси, – предложил Джефф, выключая свет. – Я выйду за углом возле лаборатории Херингбута, а вам проезд оплатит полицейское управление.

В центр они ехали молча. Дождавшись, пока такси не скроется из виду, Джефф свернул за угол на Ньюбай-стрит. В этой части города находились предприятия легкой и тяжелой промышленности, а также склады их продукции, и с наступлением темноты здесь становилось почти безлюдно, лишь время от времени проезжала машина под широко отстоящими друг от друга уличными фонарями. Дом номер тридцать два оказался маленьким потрепанным четырехэтажным зданием, почти скрывавшимся в тени гигантских складов. Поднявшись по крошащимся каменным ступеням, Джефф поправил галстук, нажатием на угол дипломата включил магнитофон и вдавил кнопку звонка. Почти сразу же внутри вспыхнул свет, заскрежетали замки и дверь со скрипом отворилась.

– Добро пожаловать, – моргая в темноте, проговорил появившийся на пороге незнакомец, и теплый тон его голоса тут же сменился холодным. – Кто вы такой?

– Джеффри О’Хара, – улыбнулся Джефф. – Я бы хотел увидеться с доктором Херингбутом.

– Что вам от него нужно? – бросил незнакомец.

Он был высок и худ, его симпатичное загорелое лицо украшали усы, как у британского офицера. По полицейским фотографиям Джефф узнал в нем Фаркухара, но не подал виду.

– Я по личному делу, вряд ли оно вас заинтересует, – не обращая внимания на сердитые нотки в голосе собеседника, как можно любезнее ответил он. – Не соблаговолите ли сообщить доктору о моем приходе?

Фаркухар нерешительно пожевал губу, затем окинул взглядом пустую улицу и наконец решился:

– Ладно, заходите.

Он повел Джеффа наверх по заплесневелой лестнице и распахнул дверь. Джефф успел лишь бросить взгляд на большую, обставленную как лаборатория комнату, когда его внимание привлек человек в белом халате, стоявший к нему спиной и работавший за одним из столов.

– Доктор Херингбут, к вам пришли, – сказал Фаркухар.

– Да? – Человек у стола повернулся.

Джефф шагнул вперед. Прошли годы с тех пор, как он в последний раз видел Херингбута, которого хорошо знал.

– Рад вас видеть, доктор Херингбут, – сказал Джефф и тут же понял, что никогда прежде не встречал этого человека.

– Что вам нужно? – спросил лже-Херингбут – невысокий, с редкими песочного цвета волосами и весьма озабоченным выражением лица.

Джефф тепло улыбнулся, но промолчал. Повернувшись, он положил дипломат на ближайший стол, лихорадочно думая, что ответить.

– Доктор Херингбут, моя фирма направила меня к вам по конфиденциальному делу. Вот визитная карточка.

Открыв бумажник, Джефф пролистал пластиковые разделители, выбрал карточку и протянул собеседнику. Листать разделители, естественно, пришлось потому, что карточки там были совершенно разные.

– Дж. Дж. О’Хара, – прочитал поддельный доктор. – «Интернэшнл фандс лимитед», Берн. И что это значит? В чем, собственно, дело?

– Ist iss eine konfidentialische mattervotter, – с хриплым тевтонским акцентом произнес Джефф.

– Прошу вас говорить по-английски. В этой стране я не разговариваю по-немецки.

«Ты нигде по-немецки не говоришь, если решил, что это немецкий», – подумал Джефф и улыбнулся еще шире.

– Конечно. Я просто пытался объяснить, что пришел по конфиденциальному делу.

Он театрально закатил глаза, глядя на нависшего над ним Фаркухара.

– Все в порядке, можете говорить. Мистер Фаркухар – мой партнер, у меня нет от него тайн…

Речь лжедоктора прервал отдаленный звонок. Он бросил взгляд на Фаркухара, который что-то недовольно пробурчал и вышел.

– Не могло бы ваше дело немного подождать? – нервно спросил лжедоктор. – У нас сегодня вечером важная встреча и ни на что другое времени нет.

Джефф что-то неразборчиво пробормотал в ответ, не сводя глаз с двери. Какое-то время они извинялись друг перед другом, пока не вернулся Фаркухар. Когда Джефф увидел, кто с ним, его улыбка уподобилась оскалу голодного аллигатора.

– Мистер Ниссинг, – сказал он, делая шаг вперед, – какая удача! Собственно, я тут из-за вас.

Толстяк Ниссинг попятился, подозрительно тараща глазки:

– Кто вы такой, сэр? Я никогда вас раньше не встречал.

– Как и я вас, сэр. – Джефф выхватил еще одну визитку и протянул ему. – Но вам все станет ясно, если я скажу, что вы, вне всякого сомнения, хорошо известная и выдающаяся персона и, естественно, я видел ваши фотографии в газетах. Более того, моей фирме недавно стало известно, что вы планируете сделать определенные инвестиции, и я готов предложить любую помощь. – Не обращая внимания на странные взгляды, которыми обменялись все трое, он продолжал: – «Интернэшнл фандс» – всемирно известная фирма, вкладывающая средства во всех частях земного шара. Наша деятельность столь успешна, что мы, ха-ха, страдаем от избытка денег, а вы сами знаете, как это плохо. Деньги делают деньги, но это если они движутся, а никуда не вложенный капитал делает только убытки. Когда мы услышали, что доктору Херингбуту требуется финансирование его изобретения, меня сразу же направили к вам. Когда мы услышали, что вы, мистер Ниссинг, тоже намерены вложить средства, я поспешил со всех ног. Умоляю, не держите меня в неведении – вы обеспечиваете все расходы или остается хоть какое-то место для нас? Чековая книжка у меня в кармане, и я готов тотчас же выплатить любую сумму.

Двое мошенников молча страдали. Ниссинг, однако, расслабился и даже улыбнулся, потирая жирные щеки:

– Крайне рад слышать, О’Хара. Я действительно подумывал вложить средства, но сумма довольно велика, и я буду только счастлив иметь партнера в данном предприятии.

– И каков должен быть вклад «Интернэшнл фандс»?

Ниссинг прикрыл свиные глазки:

– Ну, скажем… сто тысяч долларов?

Покровительственно улыбнувшись, Джефф достал ручку:

– И все? А мы-то надеялись на крупные инвестиции. Впрочем, как скажете. – Он полез во внутренний карман, но рука замерла на полпути. – Надеюсь, вы не против, если я взгляну на изобретение, прежде чем подпишу чек?

– Уверен, профессор не против, – кивнул Ниссинг. – Но… вы же сказали, что вам о нем все известно? – с подозрением спросил он.

– Знать о чем-то и увидеть воочию – далеко не одно и то же, – ответил Джефф, ступая по краю пропасти.

Он пока что не имел ни малейшего понятия о сути изобретения.

– Конечно-конечно, вам же придется что-то рассказывать своему руководству в Берне. Ваше мнение, профессор? Мистер Фаркухар?

Оба натянуто улыбнулись и поежились, но отступать было некуда.

– Давайте, доктор, – наконец сказал Фаркухар. – Мы все будем рады увидеть вашу невероятную машину в действии.

– Это уж точно, – восторженно заявил Ниссинг. – Нужно хоть раз посмотреть, чтобы в нее поверить.

Поддельный Херингбут повернулся к большой панели управления и включил прибор.

– Разрушение материи требует немалой энергии, – начал он, – как и ее восстановление после перевода в волновую форму. – (Джефф поднял брови, но промолчал.) – Пока заряжается передатчик, могу продемонстрировать работу разрушителя материи…

– Незабываемое зрелище, – заявил Ниссинг. – Я готов хоть сто раз наблюдать, как он работает.

– Будьте добры, дайте пивную кружку, – попросил доктор-профессор. – Собственно, даже можете мне помочь – поставьте ее между поляризационными пластинами разрушителя материи, только постарайтесь убрать руки до того, как я включу установку.

На столе стояла коробка с дешевыми пивными кружками из толстого стекла. Взяв одну, Джефф взвесил ее в руках – тяжелая, прочная и во всех отношениях самая что ни на есть обычная. Он поставил кружку на металлическую пластину размером в квадратный фут, покоившуюся на тяжелых керамических изоляторах. Другая пластина, точно такая же, висела на таких же изоляторах в футе над ней. Обе пластины образовывали верхнюю и нижнюю грани пространства объемом в кубический фут.

– Всем отойти! – театрально воскликнул лже-Херингбут, поворачивая большой рубильник.

Генератор надсадно взвыл, между изоляторами, на которых держались пластины, проскочил слабый электрический разряд. Больше ничего особенного не произошло – если не считать того факта, что пивная кружка окуталась туманом и начала на глазах расплываться, а затем с едва слышным треском исчезла.

Генератор смолк, и Джефф только теперь понял, что стоит столбом, разинув рот. С лязгом сомкнув челюсти, он метнулся вперед и провел рукой между пластинами, но не встретил никакого сопротивления.

– Впечатляет, мистер О’Хара? – прошептал ему на ухо Фаркухар.

– Да, – ответил Джефф, собирая осколки самообладания, – но меньше, чем можно рассчитывать после знакомства с научными докладами.

– И что же говорится в этих самых докладах? – уже резче спросил Фаркухар.

– Ну как вам, О’Хара? – прогудел Ниссинг. – Как вам?

– Потрясающе! – ответил Джефф, проигнорировав нависшего над ним Фаркухара. – Настолько потрясающе, что мне бы хотелось увидеть то же самое еще раз. Что скажете, мистер Ниссинг?

– Хоть сто раз. А вы, профессор?

Лжепрофессор бросил яростный взгляд на Джеффа, но заискивающе заверил Ниссинга, что всегда готов услужить. На этот раз Джефф прошелся вокруг, осмотрев две пластины со всех сторон и даже снизу, и остановился так близко, что при исчезновении второй пивной кружки электрический разряд кольнул его в нос. Он немало знал о мошеннических ухищрениях, но не сомневался: здесь все честно.

Какова бы ни была природа силы, возникавшей между металлическими пластинами, под ее воздействием стеклянные изделия исчезали.

– Похоже, ваш разрушитель материи весьма эффективен, – как можно спокойнее сказал Джефф. – Надеюсь, передатчик, о котором вы упоминали, не менее интересен.

– Совершенно верно, – согласился Ниссинг. – Разрушение не имеет будущего. Если хочешь сделать на чем-то деньги, нужно уметь собирать разрушенное обратно.

– Да, конечно же, передатчик, – угрюмо буркнул лже-профессор и повернулся к панели управления, пытаясь скрыть злость. – Во время демонстрации, которую вы только что видели, луч электронных колебаний попросту разрушил объект, рассеяв его вещество в воздухе в виде облака субатомных частиц. Однако в герметичной камере передатчика частицы модулируют волну очищенной от всех примесей энергии, которая передается в приемник, где объект вновь восстанавливается в его исходной форме, целый и невредимый. Естественно, в нашем случае передатчик и приемник в демонстрационных целях расположены в одном и том же помещении, хотя при полевых испытаниях нам удавалась передача на расстояние свыше пятидесяти миль.

– А если вложить немного капитала, мощность передатчика позволит преодолевать любое расстояние, – сказал Ниссинг. – Именно так мне говорили, и, полагаю, вы сами понимаете, О’Хара, что это означает с коммерческой точки зрения. – Он начал снимать с запястья часы. – Держите. Можете воспользоваться моими часами, как в прошлый раз.

Джефф заметил, что лжеученый бросил на Фаркухара беспокойный взгляд.

– Почему бы и нет? – учтиво ответил мошенник. – Передать можно любой объект. Вообще любой.

Он протянул руку за часами – «ролекс-ойстером» в золотом корпусе на восемнадцать карат, отделанном хрусталем, на столь же бесстыдно дорогом золотом браслете. Ниссинг отдал часы, и Фаркухар вручил их лже-Херингбуту, повернувшись к Джеффу спиной. Джефф весело улыбнулся – вот это уже другое дело. И пока профессор демонстрировал свою установку, улыбка становилась все шире и шире.

– Я кладу часы в камеру передатчика, из которой должен быть откачан воздух, так как малейшие его количества препятствуют действию сканирующей волны. Но в передней части камеры есть стеклянное окошко, и вы сможете наблюдать за процессом.

Он склонился над громоздкими приборами. Джефф и Ниссинг смотрели в окошко из толстого стекла в передней стенке камеры. Внутри виднелись знакомые пластины на изоляторах, затем появилась рука профессора, вкладывающая в камеру часы. Заработал воздушный насос, и несколько минут спустя давление в камере снизилось до нуля.

– Смотрите! – гордо произнес Ниссинг. – Просто смотрите!

Загудел генератор, затрещало электричество. Часы расплывались, пока не исчезли из виду, и камера опустела. В другом конце комнаты затрещали искры внутри второй такой же установки, снабженной, как и первая, антенной в форме тарелки, возле которой стоял Фаркухар. Ниссинг тяжелыми шагами пересек комнату и указал в окошко на часы.

– Ну, что скажете? – рассмеялся он, поворачивая колесо на боку камеры.

Зашипел воздух, и мгновение спустя часы уже лежали на ладони Ниссинга, заиндевевшие от вакуума и, возможно, от энергетического воздействия, которому подверглись.

– Все так же тикают и показывают верное время. – Ниссинг перевернул часы и показал строчки, выгравированные на их задней крышке. – Вне всякого сомнения, это мои часы, целые и невредимые, с той же надписью. Что скажете, О’Хара? Вашей «Интернэшнл фандс» это интересно?

– Можете хоть последний доллар поставить, что да, – весело ответил Джефф. – Демонстрация просто великолепная, и…

– Не желаете ли ознакомиться с приборами и принципами их действия, мистер О’ Хара? – вкрадчиво вмешался Фаркухар. – Я всего лишь деловой партнер и ничего об этом не знаю. Почему бы вам не задержаться и не побеседовать с профессором Херингбутом, не спросить его обо всем, о чем пожелаете? Нам с мистером Ниссингом нужно пока кое-что обсудить. Мы скоро вернемся.

Умелая рука мошенника уже подталкивала комиссара к двери. Джефф поспешно размышлял. Здесь они не могли провернуть с Ниссингом никакого трюка, так что, похоже, это была всего лишь вежливая уловка, чтобы разлучить его с Джеффом. Но пока все шло удачно, и уж точно худого коротышку-лжеученого можно было не бояться. Джефф слегка размял мышцы под пиджаком.

– Конечно, пожалуйста, – искренне сказал он. – А мы с герром доктором-профессором пока приятно побеседуем.

Дверь закрылась, и Джефф повернулся к лжеученому. Тот шел к нему, подняв руку, словно желая обменяться рукопожатием. Джефф хотел что-то сказать, но запоздало сообразил, что доктор держит его за руку, зачем-то пытаясь ее вывернуть.

– Эй! – сказал Джефф, морщась от боли.

Тут в голове у него раздался хруст, и наступила тьма.

Сознание возвращалось в компании разнообразных неприятных ощущений, которые он пытался побороть, еще не открыв глаза. Наконец подняв веки, он увидел плавно покачивающийся потолок; остановить его удалось лишь ценой крайне мучительного сверхнапряжения мысли. Потолок был пыльный и потрескавшийся, весь в паутине, с единственной грязной лампочкой в проволочной сетке. У Джеффа болела шея, болела голова, а желудок болтало, словно щепку в штормовом море. Он попытался оглядеться, но перед глазами вспыхнула молния, и он глухо застонал.

– Ну наконец-то проснулись. В вашем возрасте вредно так надираться, Dummkopf.

Услышав знакомый скрипучий голос, Джефф снова усилием воли заставил себя открыть глаза и прищурился. Напротив него сидел худой старик с пучками седых волос за ушами; старомодное пенсне в позолоченной оправе еле держалось на красном носу.

– Доктор-профессор Херингбут, я полагаю? – При каждом слове в голове Джеффа отдавался мощный удар барабана.

Херингбут отвернулся от захламленного лабораторного стола и, моргая, уставился поверх пенсне на Джеффа.

– Вы знаете, как меня зовут? – спросил он.

Джефф медленно приподнялся и сел на край жесткой койки:

– Вы меня тоже знаете, профессор. Джефф О’Хара из КБОККа. Вы однажды получали у нас грант.

– Ага… то-то ваше лицо показалось мне знакомым. Конечно же О’Хара. Годы вас не пощадили: волос поменьше и все такое прочее. Ну и пьете не в меру.

– Это парни наверху так меня отделали, док. И я не пьян. Всего лишь контузия, ссадины и ушибы. У меня голова раскалывается.

Херингбут слез с высокого табурета, семенящей походкой подошел к Джеффу и приподнял его веко, словно чистящая камбалу жена рыбака.

– Ой! – сказал Джефф, ощутив очередной удар молнии.

– Может, вы и правы, – задумчиво произнес ученый. – Зрачок указывает на возможный удар по черепу, так же как и кровь на воротнике. – Он начал шарить в большом шкафу, заставленном бутылками, вынимая одну за другой и что-то бормоча под нос. – Гидрохлорид хлорпромазина… Пикротоксин… Окстрифилин… Ацетат дезоксикортикостерона… – Быстро смешав некоторое количество химикалий в стакане, он потянулся к бутылке с дистиллированной водой. – Вы уверены, что не пили? – спросил он.

– Более чем.

– В таком случае от микстуры вам станет bessere. – Он плеснул в стакан изрядную дозу этилового спирта, добавив немного воды, и поднес стакан Джеффу, помешивая в нем стеклянной палочкой. – Выпейте до последней капли, и вашим проблемам Kaputt.

– А мне самому не придет капут? – подозрительно спросил Джефф, глядя на пузырящееся содержимое стакана.

Когда профессор вытащил палочку, он удивился, что та не растворилась наполовину.

Херингбут все же потребовал выпить жидкость, и Джефф, у которого не осталось сил сопротивляться, подчинился. Если не считать некоторого урчания в животе, подобного отдаленному грохоту вулканов, лекарство не вызвало дурных последствий, и вскоре по организму растеклось приятное онемение, за которым последовала волна восторга и прилив сил.

– Отличная штука. – Джефф встал и размял мышцы, – казалось, сейчас он мог без труда сокрушить каменную стену. – Вам следует ее запатентовать. Сколотите целое состояние на средстве от похмелья и для подъема духа.

– Плоды моего гения сыплются подобно дождю, на коммерцию просто не остается времени.

Вернувшись к лабораторному столу, доктор загремел химической посудой.

– Вы, случайно, не знаете некоего Фаркухара? – спросил Джефф, проверяя карманы.

Бумажник, чековая книжка – все исчезло. Пожав плечами, он подошел к вделанной в бетонную стену стальной двери и попробовал ручку. Та даже не пошевелилась.

– Конечно знаю. Он мой адвокат.

– Адвокат? – ошеломленно переспросил еще не до конца пришедший в себя Джефф. – Но что случилось с вашим прежним адвокатом?

– Несчастный случай. Весьма трагический. Его сбила rennen машина. У него сломаны обе ноги, и он все еще в больнице. Он прислал письмо, где говорится, что лучше Фаркухара адвоката не найти.

– Понятно, – сказал Джефф. Несчастный случай наверняка был подстроен, а письмо подделано – детская игра для такого прожженного жулика, как Фаркухар. – Возможно, вам знаком еще один человек. Я не знаю, как его зовут, но он невысокий, с беспокойным взглядом, с рыжеватыми волосами и лысиной на макушке…

– Вы имеете в виду Скоби, моего телохранителя…

– Телохранителя?

– Весьма разумное решение с моей стороны, – продолжал Херингбут, подсоединяя какие-то трубки к холодильной камере. – И весьма действенное. Заодно и деньги экономятся. Так сказать, два в одном. Он еще и мой ассистент, опытный лаборант, и в то же время знаток дзюдо… Как это называется? Schwarzgürtel.

– Черный пояс. Жаль, не знал. – Джефф потер ушибленный затылок. – Все сходится. Пожалуй, пора убираться отсюда и внести кое-какие изменения в их планы.

– Вы не сможете выйти, – рассеянно проговорил Херингбут, настраивая бунзеновскую горелку под стеклянной башней. – Дверь опять заело, – похоже, ее так и не сумели починить. А другого выхода из этого подвала нет.

– Ловко, – пробормотал Джефф, осматривая бетонные стены без окон.

В одной имелось отверстие угольного желоба, его закрывала толстая металлическая решетка, приваренная к железной раме. Желоб, достаточно широкий, чтобы можно было по нему пролезть, уходил под углом вверх на несколько футов, и там виднелась металлическая крышка, похоже никак не закрепленная. Легко было бы выбраться таким образом из подвала – если бы не решетка.

– Фаркухар давал вам подписывать какие-нибудь бумаги? – спросил Джефф.

– Конечно! – раздраженно бросил старик. – А для чего еще я нанимаю адвокатов? У меня нет времени все это читать. Он приносит – я подписываю.

– Вы стали жертвой мошенничества, доктор Херингбут, – объявил Джефф. – Фаркухар – известный жулик, а ваш ценный помощник выдает себя за вас. Они замышляют крупную аферу и наверняка используют для этого подписанные вами бумаги.

– Мальчишки – всегда мальчишки, – пробормотал Херингбут, глядя сквозь прищур ресниц на поднимающиеся пузырьки. – Я сам подозревал обман, но, пока хватает денег на эксперименты, мне все равно. Я нанял адвоката, чтобы не угодить в Nervenheilanstalt, лечебницу для душевнобольных, и он этого не допустит, пока ему платят. Да, я сумасшедший – словно бешеный лис! Ха!

Джефф с трудом сдерживал злость. Нужно привлечь Херингбута на свою сторону, иначе из этого подвала никогда не выбраться. Сладкая парочка наверняка готова сегодня же ночью выдоить свою жертву досуха и смыться из города, раз уж рискнула запереть тут Джеффа.

– Мне нужна ваша помощь, профессор, – терпеливо объяснил он. – Ваш адвокат и ассистент-телохранитель прямо сейчас заканчивают свое грязное дело. Они собрали разрушитель материи. Это изобретение принадлежит вам…

– Никогда не слышал ни о каком разрушителе материи.

– Устройство из двух металлических пластин на изоляторах. Кладешь между ними что-нибудь, включаешь ток, и оно исчезает.

– Unwissenheit! – завопил профессор Херингбут, свалив со стола целый ярд химической посуды. – Это просто lacherlich! Вы описываете мой демонстратор эйнштейновского пространства-времени. Он не имеет никакого отношения к разрушению материи. Я построил его лишь для того, чтобы доказать одну мою идею из теории пространственно-временных координат, а потом велел своему schrecklichschuft ассистенту его разобрать.

– Значит, это не разрушитель материи?

– Разрушитель материи… что за чушь?! – воскликнул профессор, гневно размахивая кулаком над головой. – Это вас за такие слова надо упрятать в психушку, а не меня. Я же сказал: это демонстратор, он не изменяет пространство, но может быть опасен, крайне опасен в использовании. Их нужно остановить! – Он подбежал к двери и в ярости задергал ручку.

– Заперто, – вздохнул Джефф. – У меня такое чувство, что они заперли здесь нас обоих, чтобы мы не могли им помешать. Есть другой выход…

– Где? – рявкнул Херингбут, расхаживая по подвалу, словно лев в клетке.

– Вон там. – Джефф показал на древний угольный желоб. – Можно было бы выбраться через него, если бы не решетка.

– Решетка! Решетка – ничто для Херингбута, я смеюсь над решеткой! Идиоты… – сердито пробормотал ученый, распахивая дверцу шкафа и поспешно собирая на столе какую-то установку. – Что-нибудь попроще… времени нет… нитрат целлюлозы, или пироксилин, – вот что нам подойдет… – Послышалось бульканье – в фарфоровую чашку полилась азотная кислота. – А теперь немного клетчатки… Це-шесть аш-десять о-пять… да, именно так!

Джефф с интересом наблюдал, как разгневанный ученый открывает аптечку и вытаскивает пачку ваты, запихивает ее в кислоту, затем достает откуда-то пакет гипсового порошка и размешивает его в большой миске с водой. Работая одновременно обеими руками и постоянно что-то бормоча, он соорудил странного вида комок из ваты и полужидкого гипса. Попросив Джеффа подержать емкости, Херингбут наложил взрывчатку на железное кольцо, удерживавшее решетку, а затем замазал ее сверху гипсом. Когда гипс почти затвердел, ученый проделал в нем отверстие и вставил кусок пропитанного спиртом шнура. После чего вымыл руки, застегнул белый халат и нахлобучил на голову огромную черную фетровую шляпу, сняв ее с крюка рядом с дверью.

– Я готов, – объявил он. – Уходим?

– После вас, профессор.

– Gut. Предлагаю отойти к стене и прикрыться столом. Будет шумно, полетят осколки, так что лучше поостеречься…

Коснувшись запального шнура спичкой, он поспешил назад и присел рядом с Джеффом.

Шнур задымился и затрещал. Раздался оглушительный грохот. Кольцо вместе с решеткой пролетело через весь подвал и с лязгом ударилось о дальнюю стену.

– Неплохо, – одобрил Херингбут, ступая сквозь облако дыма и пыли и разглядывая образовавшуюся в стене дыру с рваными краями.

Джефф пролез через желоб, вытолкнул крышку и выбрался наружу. В желобе осталось изрядное количество древней угольной пыли, и, когда Джефф вытащил наверх Херингбута, тот громко выругался, увидев, в какое состояние пришел его белый халат. Джеффу с трудом удалось его успокоить. Отраженного от неба света вполне хватало, чтобы понять, что они находятся на захламленном заднем дворе, с трех сторон ограниченном высокими домами, а с четвертой – ветхой стеной того самого здания, откуда только что вышли. Из-за задернутых занавесок наверху сочился свет, в ночной тишине отчетливо слышалось гудение генератора.

– То ли они глухие, то ли сами так шумят, что не слышали взрыва, – сказал Джефф, пробуя ручку задней двери. Дверь оказалась не заперта. – Что ж, пора заявить о себе.

Он направился внутрь здания. Херингбут следовал за ним по пятам.

– Как раз вовремя, – весело произнес Джефф, распахивая дверь лаборатории.

Находившиеся в помещении люди застыли, словно в немой сцене из плохой пьесы. Ниссинг передавал большую пачку наличных заговорщикам, одновременно протягивавшим руки к добыче. Все трое вытаращились на стоящих в дверях.

– Мистер О’Хара! – воскликнул Ниссинг. – Что с вашей одеждой? Мне сказали, вас срочно вызвали по делу.

– Объяснение последует чуть позже, – заверил Джефф, не сводя бдительного взгляда с обладателя черного пояса, который крался к нему, полуприсев и вытянув руки. – Нет-нет! – с притворным ужасом проговорил Джефф, пятясь.

Скоби улыбнулся, вспомнив, как легко ему удалось победить в прошлый раз, и выбросил вперед руку. Улыбка тут же исчезла – Джефф схватил его за руку, вывернул ее и подсек противнику ноги. Пока тот падал, Джефф успел ударить его ребром ладони по шее и даже пнуть в живот коленом. Издав глухой стон, Скоби без чувств растянулся на полу.

– В прошлый раз ты застал меня врасплох. – Джефф с улыбкой посмотрел на неподвижное тело. – К твоему сведению, у меня тоже черный пояс, а еще я научился в морской пехоте кое-чему такому, чего в школе дзюдо не преподают.

Последние слова Джефф произнес на бегу, и, когда рука Фаркухара опустилась в ящик стола, Джефф уже был рядом. После короткой схватки он завладел пистолетом и сунул его в карман пиджака:

– Вот теперь можно мирно побеседовать.

– Что значит весь этот произвол?! – воскликнул Ниссинг. – Что вы сделали с профессором Херингбутом?

– Ничего, – безмятежно ответил Джефф. – Настоящий профессор Херингбут – вот этот джентльмен в черной шляпе, а тот, кого я свалил, – самозванец.

– То есть вы хотите сказать…

– Установка ненастоящая, и никакого передатчика материи не существует.

– Мои деньги…

– Их выманили у вас обманом. Этот бледный тип, что пятится к двери, – профессиональный мошенник, который доит своих жертв уже много лет.

– Но… я же видел, как разрушитель материи разрушает материю, – сказал Ниссинг, хватая деньги со стола и запихивая обратно в портфель.

– Ха! – Профессор Херингбут театрально скрестил руки на груди. – Вы видели демонстрацию моего демонстратора эйнштейновского пространства-времени. Никакую материю никто не разрушал.

– Н-но… – Ниссинг ошеломленно затряс головой, махнув в сторону передатчика. – Вы же здесь были, мистер О’Хара, вы видели, что прибор работает. Он перенес мои часы через всю комнату.

Улыбнувшись, Джефф взял со стола гаечный ключ.

– Это чудо техники содержит в себе хорошо известный фокус, – сказал он и разбил ключом смотровое окошко. – Видите стекло, расположенное под углом сорок пять градусов? Это и есть секрет фокуса. Объясняю: первым делом жулики купили дубликат ваших часов, что не такая уж большая проблема. Я видел, как Фаркухар совершил подмену, отдав дубликат Скоби, который теперь валяется без сознания. На наших глазах Скоби поместил дубликат в заднюю часть этого ящика, и мы лицезрели его сквозь наклонное стекло. Затем свет над часами стал медленно меркнуть, в то время как с этой стороны он становился все ярче. Второй источник света показывает второй ящик, пустую копию первого, расположенную под нужным углом. За наклонным стеклом, которое теперь играет роль зеркала, наступает темнота, и мы якобы видим: часы исчезают по мере того, как их сменяет изображение пустого ящика. И ничего больше.

Ниссинг перевел взгляд с одного прибора на другой, затем показал на приемник материи:

– И все-таки не пойму – мы же нашли мои часы в этой установке?

– Естественно. Фаркухар подошел и вложил в нее часы, пока мы стояли к ней спиной. Все просто. Секрет всех хороших фокусов в их простоте.

– Меня обманули… – пробормотал Ниссинг, начиная наконец понимать. – Вымогатель! – яростно заорал он на Фаркухара. – Мошенник! Где двадцать тысяч долларов, которые я заплатил тебе на прошлой неделе?

– Такие предприятия требуют средств, – злорадно усмехнулся Фаркухар. – Боюсь, ваше пожертвование ушло на текущие расходы…

– А ну, отдавай деньги, мошенник, или я их из тебя выбью! – Побагровевший Ниссинг шагнул к нему, замахиваясь кулаком.

– Обойдемся без насилия. – Джефф схватил его за рукав. – За двумя исключениями, здесь собрались благородные джентльмены. Я прослежу, чтобы вам возместили все потери. Эти мошенники хотя бы дали вам какие-то бумаги в обмен на наличные?

Ниссинг в замешательстве посмотрел на него:

– Да, но я не понимаю, какое это имеет отношение к делу. – Он достал из портфеля документ и протянул Джеффу. – Вот договор о передаче патента, соглашение о разделе прибыли и все остальное.

– Похоже, все в полном порядке. – Джефф взял у него документ и быстро просмотрел. – Составлено со всей тщательностью, в углу подпись Херингбута. Вне всякого сомнения, это одна из тех бумаг, что он подписывал не читая. Вам повезло, мистер Ниссинг. Должен кое в чем признаться: я вовсе не занимаюсь инвестициями, в чем пытался вас убедить, а работаю в образовательном фонде, который очень хорошо обеспечен, – профессор вам подтвердит. Поскольку мой фонд спонсирует многие работы профессора Херингбута, мы считаем, что имеем в связи с этим определенные обязательства. Не согласитесь ли нам помочь? Мы заплатим вам двадцать тысяч и постараемся как можно больше взыскать с этих мошенников. Но чтобы подтвердить данную сделку в наших бухгалтерских документах, не будете ли так добры подписать передачу прав, которые приобрели… вот здесь, внизу, вполне достаточно места.

– С превеликим удовольствием. – Ниссинг подписал продиктованный Джеффом текст.

– Моя чековая книжка? – обратился Джефф к Фаркухару.

Тот пожал плечами и молча показал на лежавший в углу дипломат Джеффа. Его взломали и вырвали катушку с лентой из магнитофона, но бросили туда все, что забрали у Джеффа из карманов. Достав чековую книжку и ручку, он выписал чек Ниссингу:

– Прошу вас, мистер Ниссинг. У нашего фонда денег в избытке.

– А что будет с этими жуликами? – Ниссинг убрал чек в карман. – В смысле, полиция…

– Прекрасно вас понимаю, сэр. Учитывая ваше новое назначение на должность комиссара, вы можете оказаться в неловком положении. Вас устроит, если они просто исчезнут? На дне реки, с ногами в цементе, и все такое?

– Вы же не хотите сказать… – Ниссинг побледнел. – Нет… я в этом не участвую.

– С глаз долой – из сердца вон! – зловеще улыбнулся Джефф, с сухим шорохом потирая руки. – Не лучше ли вам просто уйти и попытаться выбросить эту историю из головы?

– Да… конечно… прекрасная мысль…

Ниссинг поспешно подхватил портфель, пальто и шляпу и выскочил из комнаты, забыв попрощаться. Послышались быстрые шаги по лестнице, затем хлопнула дверь внизу. Джефф повернулся к Фаркухару, протягивая руку ладонью вверх.

– Гони монету! – сурово проговорил он.

Мгновение поколебавшись, мошенник достал бумажник и отдал Джеффу пачку банкнот.

– Профессор, проверьте, остались ли деньги у Скоби, – попросил Джефф, пересчитывая купюры.

На неподвижном теле Скоби обнаружилось немного денег, но оказалось, что все еще недостает четырех тысяч долларов.

– А ну, выкладывай, Фаркухар! – зловеще проговорил Джефф, сверкнув глазами. – Вряд ли ты столько потратил на эту постановку. Где деньги? – Он подул на кулак.

– Только не бейте! – взвизгнул мошенник.

Бросившись к столу, он начал рыться в нижнем ящике. Потом выпрямился, держа в руке большой пистолет, и направил оружие на Джеффа.

– А ну-ка, – холодно сказал он, – деньги назад.

– Два пистолета, – пробормотал Джефф. – Мне следовало об этом подумать.

В другом конце комнаты появилась, словно ниоткуда, стеклянная пивная кружка и с грохотом упала на пол. Подпрыгнув, Фаркухар развернулся в ту сторону. Схватив еще одну кружку из стоявшей рядом коробки, Джефф швырнул ее. Она угодила в висок Фаркухару, и тот рухнул без чувств.

– Wunderschöne! – рассмеялся доктор Херингбут и посмотрел на часы. – Зная настройки мощности демонстратора, я могу определить временно́е смещение. Видимо, это первый использованный мной образец.

Что-то бормоча, он начал писать уравнения на клочке бумаги.

– Как я и рассчитывал, – сказал Джефф. – Вы говорили, что ваше изобретение – пространственно-временной демонстратор, который не демонстрирует никаких свойств пространства. Значит, остается время. – Снова послышался грохот, на этот раз еще громче: в воздухе появился десяток кружек, падавших одна за другой. – Я рассчитывал, что ваше устройство каким-то образом посылает стеклянную посуду сквозь время, и рад, что мои предположения столь точно подтвердились. Мошенники считали вашу установку лишь средством для жульничества, в то время как в руках у них была действующая машина времени. – Он похлопал по карману, где лежал подписанный договор. – Часть ее теперь принадлежит КБОККу, что скреплено подписью и печатью. Хорошая работа, О’Хара, – поздравил он себя самого, поскольку сделать это было больше некому, и снял трубку телефона. – Остается лишь позвонить Маннгеймеру и сообщить, что новый комиссар вышел сухим из воды. Пусть забирает прохвостов и сажает в кутузку на несколько месяцев. Нападение с побоями, незаконное владение оружием и все такое прочее. Жаловаться они вряд ли станут, а когда наконец выйдут на свободу, постараются побыстрее смыться за пределы штата.

Раздался пронзительный вопль, и в воздухе возник разъяренный кот с торчащей во все стороны шерстью и выпущенными когтями. С воем и шипением приземлившись на пол, он метнулся под стол.

– Вот куда ты подевался, мое маленькое Schatz! – радостно воскликнул Херингбут, обращаясь к коту. – Ах ты, шалун! Путешественник во времени!

– Маннгеймер слушает, – раздался в трубке скрежещущий голос.

– Есть хорошие новости, сержант. Приезжайте – услышите. И захватите две пары самых лучших наручников. У меня был тяжелый вечер.