Глава шестнадцатая
— Отсутствие понимания, — заявила Акотолп. — Полное незнание причин ее появления.
— Говори, эсекасак, — приказала эйстаа, — поведай собравшимся обо всем, что видела.
Высокая иилане' оказалась эсекасак — хранительницей родильных пляжей. Встряхнув Фар', как крохотного элиноу, она толкнула ее вперед.
— Долг мой охранять пляжи и самцов.
Когда самцы в ханане, я просто стерегу берега. Чтобы элининйил, выходящие из моря, были в безопасности. Они ведь слабенькие и нуждаются в защите. И я обязана видеть каждого элининйил, что выходит из моря, потому что одно дело эфенбуру на мелководье, а другое — город.
Она замолчала и беспомощно взглянула на эйстаа.
— Я расскажу, — сказала Ланефенуу. — Эсекасак не разрешено говорить об этом. Она должна всех защищать, отделять самцов, когда они выходят из океана и немедленно водворять их в ханане. И, исполняя свои обязанности, она изловила на пляже вот эту.
Ланефенуу замолчала — гнев ее был так велик, что мешал говорить. Постаравшись овладеть собой, она указала на Фар' большими пальцами, а потом с трудом проговорила:
— Поймала эту… когда она уходила с пляжа… с элининйил. С САМЦОМ!
Преступление было неслыханным, невероятным. Порядок, весь образ жизни в городе не допускал подобных поступков. Самцы находятся в ханане, в городе их не увидишь. Они всегда под охраной. Что случилось? Как это могло случиться? Все вокруг потрясенно оцепенели, поэтому смущенная поза Амбаласи не привлекала внимания, Но Акотолп, остававшаяся ученой в любой ситуации, шагнула вперед.
— Где теперь самец?
— В ханане.
— Он что-нибудь объяснил?
— Нет, он — пиленое.
— А эта говорила?
— Нет.
Подойдя к Фар' поближе, Акотолп завопила едва не ей в лицо:
— Я не знаю тебя, говори свое имя!
Фар' сделала отрицательный жест — и тут же охнула от боли, когда могучие лапы стражницы стиснули ее тонкие руки. Акотолп обвела взглядом иилане'.
— Кто-нибудь знает ее? Кому ведомо ее имя?
Ответом ей было молчание. Потом Ланефенуу сказала:
— Имя ее неизвестно. Она не из нашего города, она здесь чужая. Откуда ты явилась, незнакомка? Кто-нибудь должен тебя знать, если ты вместе с нами пришла из Икхалменетса.
Конечности Фар' шевельнулись в ответ — не из Икхалменетса. Правду она сказать не могла, но, как и все иилане', не умела лгать. Она сказала то, что думала, и этого было достаточно. Ланефенуу была неумолима.
— Ты пытаешься скрыть, кто ты и откуда. Но ты не сумеешь ничего скрыть от меня. Не сумеешь, Я назову этот город — и ты ответишь. И я буду спрашивать, пока ты все не расскажешь.
Фар' в панике огляделась: она не хотела говорить, но понимала, что эйстаа заставит. Взгляд ее на миг упал на оцепеневшую Амбаласи, задержался, двинулся дальше. Она все поняла.
Незаметно для других, не сводивших взгляда с Акотолп и пленницы, Амбаласи произнесла короткое слово, не требовавшее звуков. Фар' поняла. И задергалась от ненависти. Ее ненависть была такой сильной, что даже эйстаа отшатнулась.
«Смерть, — произнесла Амбаласи. — Смерть».
Фар' понимала, что не сможет не проговориться. И выдаст город, выдаст всех Дочерей Жизни. Их разыщут, схватят и убьют. Стоит только заговорить и все, чем она жила, погибнет. Ненависть ее предназначалась Амбаласи, которая останется жить. А Фар' оставалось только одно. Умереть.
Только ей — или всем другим? Мысль о возможном кровопролитии заставила Фар' забиться в агонии. Глаза ее закрылись, тело обмякло. Недвижная и невозмутимая Амбаласи наблюдала за нею.
— Мертва, — с отвращением бросила Ланефенуу, когда эсекасак разжала пальцы и тело Фар' повалилось на землю. — Теперь мы ничего не узнаем.
Акотолп подошла к трупу, толкнула его ногой и поманила к себе ближайшую фарги.
— Произведем вскрытие, эйстаа. Может быть, она заболела, схватила какую-нибудь мозговую инфекцию — только так можно объяснить ее странное поведение.
Ланефенуу дала знак, и тело утащили прочь. Большинство зевак разбежалось: эйстаа еще кипела гневом и негодованием и явно была не расположена к беседам.
Про Амбаласи забыли, и та ушла со всеми, не желая попадаться на глаза эйстаа. Вокруг в темноте суетились фарги, отыскивая удобное место для сна, и она осталась с ними. Ночью они не обращали на нее никакого внимания.
Выспавшись — насколько это было возможно на жесткой земле, — она с первыми же лучами света устремилась к морю. Миновав привязанного к причалу урукето, она вышла на край причала. И стала ждать, заставив себя окаменеть в невозмутимом молчании.
Очень скоро из морского тумана вынырнул урукето, и Амбаласи с облегчением заметила Элем на его плавнике. Прибывший урукето ничем не выделялся среди других. Иилане' из экипажа помогла ей подняться на плавник, и Амбаласи приказала немедленно отплывать.
— В твоих жестах тревога, большие неприятности, — заметила Элем.
— У меня есть на то причины. Потом расскажу. А сейчас у тебя и у экипажа нет времени на разговоры — нужно торопиться, чтобы как можно скорее добраться до пляжа.
Четыре Дочери Жизни и жавшиеся друг к другу перепуганные фарги ждали на песке. Фарги с трудом удалось загнать в воду и растолковать, что надо плыть к урукето. Но, оказавшись в море, они быстро добрались до живого судна, поскольку только что вышли из воды. Поднявшись на урукето, они испуганно озирались по сторонам, в то время как Дочери еще одолевали водное пространство.
Первой выбравшись из воды, Сатсат немедленно предстала перед разгневанной Амбаласи.
— Что здесь произошло? Что случилось с этой дурой Фар'? Знаешь ли ты, что она натворила?
— Знаю, Мы не могли отговорить ее. Она сказала, что наши дела здесь закончены, ведь мы говорили с фарги и кормили их. Те, кто нас понял, остались, а йилейбе разошлись. Те, кто узнал об Угуненапсе, теперь с нами. Наш город будет процветать и расти…
— Не отвлекайся! Говори о Фар'!
Сатсат с грустью посмотрела на фарги, карабкавшихся на плавник урукето, и постаралась привести свои мысли в порядок.
— Она сказала, что теперь у нас есть новые Дочери Жизни — но только Дочери… Чтобы город рос и процветал, необходимы самцы — она без конца это повторяла. Мы просили ее не ходить, уговаривали, напоминали об опасности, но она не послушала нас.
— Могу в это поверить.
— Она пошла на смерть, но по собственной воле. Ей казалось, что, если хотя бы один самец разделит мудрость Угуненапсы, никакие жертвы не покажутся малыми. И она оставила нас и не вернулась. Ни вчера, ни сегодня утром.
— Она сделала, что хотела, — хрипло выговорила Амбаласи. — И исполнила свое желание — умерла.
Она умерла, чтобы не заговорить. Разумнее этого она еще ничего в жизни не делала.
Отвер1гувшись от потрясенной Сатсат, Амбаласи отправилась внутрь урукето и забралась в самый темный угол. Там она провела почти весь обратный путь, ни на кого не обращала внимания, мало ела и много спала.
Впрочем, изредка разговаривала с фарги, неторопливо и спокойно, без обычных резкостей. А потом снова спала.
Вернулись они в полдень. Амбаласи первой спустилась на берег, приказав начинать разгрузку. Их заметили уже на реке, и весь город собрался встречать.
— Глядеть — не работать… Дочери Несогласия в своем репертуаре. Проигнорировав почтительное приветствие Эяге, Амбаласи обратилась к своей помощнице Сстсссеи:
— Уверена, что пока меня не было, случилось множество бед.
— Несколько несчастных случаев…
— А со смертельным исходом?
— Ни одного.
— Очень плохо. Но город растет?
— Растет.
— Ну, хоть на это я могу рассчитывать. — Амбаласи повернулась к Эпге с жестами, требующими внимания и покорности. — Давай пройдемся по берегу, где нет Дочерей и не слышны мысли Угуненапсы,
— С удовольствием. Фарги приехали, значит, все в порядке.
— Не сказала бы. Одна осталась в Алпеасаке. Фар'.
— Не поняла. Почему?
— Ей не из чего было выбирать — она умерла.
Амбаласи сказала эти слова не без злорадства, а потом долго молчала, пока Энге приходила в себя.
Потом Амбаласи изложила события в своем понимании — коротко и грубо.
— Она умерла по собственной глупости, другого объяснения нет.
— О мертвых либо хорошо, либо ничего, Амбаласи.
Впредь она уже не будет досаждать тебе. Она умерла, чтобы жил город. И мы долго будем сожалеть о ее смерти.
— Я бы предложила вам возрадоваться: если бы Фар' не умерла, всем нам пришел бы конец. Ее новообращенные тоже не доставят вам особой радости. Я поговорила с ними и нашла, что они только начинают становиться иилане', к тому же невероятно глупы. Просто дрессирован! 1ые животные. И они ничего не знают об Угуненапсе, даже не думают о ней. Просто заучили несколько фраз. Потому что за это им давали еду.
— Но они научатся понимать.
— Да хоть и нe научатся, руки-то нужны. Но больше попыток обращения не будет. Приближаться к другим городам слишком опасно. Придется искать другой путь к выживанию. Перебери-ка заново все ваши восемь принципов.
— Попробую, но попозже. Скорбь о погибшей сестре переполняет меня. Я знаю, Амбалгси, — не надо мне напоминать об этом, — она была глупа и своенравна. Но свой поступок она совершила для нас, и ее следует оплакать.
— Как хотите. А мне нужно изучать новый континент. Я вновь отправлюсь вверх по реке, как только завершу все приготовления.
Энге с уважением распрощалась. Трудно было даже представить, что она больше не увидит Фар'. С грустью она вспоминала их размолвки. Смерть Фар' оставила пустоту, которую нечем заполнить.
Впрочем, печалиться некогда. Перед Энге стояла одна из новоприбывших и с нескрываемым удивлением смотрела на новый город. Энге приблизилась к ней с приветственным жестом. Фарги отшатнулась.
— Не бойся. Вокруг тебя — Дочери Жизни, они не причинят тебе зла. Есть ли у тебя имя?
Фарги смотрела на нее, медленно двигая челюстями.
— Ты понимаешь меня? — Реакции не последовало, — Хорошо, я научу тебя говорить. Ты узнаешь всю истину, открытую нам Угуненапсой…
— Первый принцип, — вдруг медленно заговорила фарги. — Мы упираемся в пальцы Духа Жизни, Эфенелейаа.
— Значит, ты не йилейбе и уже успела ознакомиться с мудростью…
— Второй принцип. Все живут в Городе Жизни.
Третий принцип. Дух Жизни, Эфенелейаа — высшая эйстаа…
Фарги умолкла, вероятно забыв, что там дальше.
Пытаясь припомнить, она дергалась всем телом и двигала челюстями. Ничего не вспомнив, она завела снова:
— Первый принцип…
— Довольно, остановись.
— Еда-еда-еда! — закончила фарги и широко открыла рот, как птенец в гнезде.
Взяв ее за руку, Энге направилась к чанам с едой.
Она приуныла. Амбаласи как всегда оказалась права.
Фарги только повторяют звуки и жесты, не понимая их смысла, чтобы получить пищу. Дрессированное животное, а не иилане'. И Фар' умерла…
Энге отогнала отчаяние. Еще так много предстояло сделать.
