Глава четырнадцатая
Как всегда Энге постаралась примирить воюющие стороны.
— Угуненапса учит нас жить в Городе Жизни. И у Амбаласи здесь не меньше прав, чем у тебя, Фар'. А во всем прочем она несравненно выше тебя: и в познаниях, и в умении, и в трудах, положенных во благо Дочерей Жизни. Здесь она много выше меня и уступает одной лишь Угуненапсе, родительнице истины. Мы оказались здесь и вырастили наш город только потому, что она руководила нами. И тобой тоже, Фар'. И все, что ты еще сумеешь сделать, станет возможным лишь потому, что Амбаласи освободила тебя. Я не требую от тебя благодарности, просто напоминаю об этом, Фар' еще не остыла.
— Теперь я еще и тебе обязана повиноваться, Энге?
Ты тоже моя эйстаа?
Энге оставалась невозмутимой.
— Я хочу, чтобы ты поняла лишь одно. Согласна ли ты, что именно Амбаласи освободила тебя?
Нерешительно помолчав, Фар' сделала скупой утвердительный жест.
— Вот и хорошо. И не забывай этого. Амбаласи всегда помогала нам будет помогать и впредь. И если она желает обсудить с тобой условия, на которых одолжит тебе урукето, будь любезна хотя бы выслушать ее. Ты можешь отвергнуть ее предложение, но сперва выслушай. Согласна?
Фар' опустила глаза и глубоко задумалась, а когда вновь посмотрела на иилане', от гнева не осталось и следа.
— Только рвение мое, только желание говорить иилане' слова Угуненапсы, дабы не забылись они вовеки, позволили гневу овладеть мною. И за это я прошу прощения у тебя, Энго, и других Дочерей Жизни. — Она показала на Амбаласи. — Но я не буду просить прощения у этой неверной, вы меня не заставите.
— Мне не нужны твои извинения, мерзкая! Говорят, какова иилане', таковы и враги ее. Надеюсь числить тебя среди врагов. Я погибла, если тебя будут считать моим другом. Ну так как, выполнишь ты мои указания?
— Выслушаю, — прошипела в ответ Фар'.
— Разумное заявление. — Махнув рукой на Фар', Амбаласи обратилась к остальным:
— Поговорим теперь об истории, об ее влиянии на будущие события.
Все вы когда-то были неверными. И когда такие, как Энге, говорили с вами, вы просвещались и обретали веру. Так я говорю? — Амбаласи кивнула в ответ на жесты согласия. — Так становятся Дочерьми? Где это случилось с тобой, Энге?
— Мое обращение произошло в городе Инегбанс, где великой учености иилане' по имени Эссокел говорила со мною.
— В городе?
— Да, конечно,
— Ну, а вы, — Амбаласи обвела всех широким жестом, — все ли ознакомились с вдохновляющим учением Угунснапсы в городе?
Все ответили согласием, даже Фар' — с великим недоверием.
— Конечно же. Иначе и быть не могло. Все вы были иилане', иначе никто из вас не сумел бы понять се аргументов. Но разве подобный путь обращения соответствует восьмому принципу Угуненапсы? Я усматриваю в этом различный подход,
Дочери зашевелились в изумлении, а Фар' ответила цветовыми сигналами, не допуская даже мысли о том, что эта неверная имеет право толковать принципы Угуненапсы. Только Энге молчала, слабо шевеля конечностями и хвостом в такт невысказанным мыслям. Амбаласи не сводила с нее глаз: движения Энге стали быстрее, и она широко раскинула руки от радости понимания.
— Как всегда великая Амбаласи просвещает нас своей ясной мыслью, и мы должны вознести ей хвалу и воздать высшие почести.
Фар' сделала отрицательный жест, остальные недоумевали. Амбаласи же явно была довольна таким признанием. Повинуясь сильному чувству, тело Энге судорожно задергалось.
— Амбаласи вновь обнаружила широту ума и глубину понимания, вновь показала нам, что постигла учение Угуненапсы. В нем есть любые ответы, но наша неискушенность не позволяет нам заметить их. Разве не восьмой принцип гласит, что мы. Дочери, должны поведать всем о Духе Жизни и о пути праведном? Почему же мы ограничиваемся собой?
Закончив, она просигнализировала желание услышать ответ. Среди общего удивления и задумчивости раздался голос Фар'.
— Ты решила проповедовать принципы Усупенапсы морским рыбам?
— Молчи, Фар' — сказала Сатсат, гнев сделал ее движения резкими. Своими речами ты позоришь и себя, и нас. Амбаласи ведет нас к истине, и она более предана учению Угуненапсы, чем ты со своими вечными отрицаниями. Все мы были уже иилане', когда узнали об Угуненапсе. И потому думаем только об иилане'. Но нельзя забывать про фарги. Они рвутся к знаниям, их пустые головы готовы наполниться учением Угуненапсы.
— Только великий ум может увидеть истины, скрытые от неспособных, вставила Амбаласи с присущей ей скромностью. — И ты, Фар', сделаешь вот что.
Пойдешь к фарги и будешь учить их. Иди к ним на пляжи, пока они еще не вошли в город. Покорми их, они потянутся к тебе, а затем расскажи им об Угуненапсе, о том, что они будут жить вечно. Сумеешь их убедить — вот тебе и обращенные. Если будешь держаться подальше от города, тебя никто не тронет. А фарги нет числа, их никто никогда не хватится. Соглашайся — и урукето отвезет тебя к городским пляжам.
Принимая похвалы как должное, Амбаласи прислушивалась к оживленной дискуссии. Но одним глазом она следила за Фар', и скоро Энге заметила это.
Потребовав знаком внимания, она повернулась к Фар'.
— Ну, что скажешь? Поведаешь ли ты фарги правду об Угуненапсе?
Все примолкли, ожидая, как отреагирует известная спорщица. Она подняла голову и решительно начала:
— Я не ошибалась… но, должно быть, переусердствовала. Амбаласи открыла нам истину, и я благодарю ее за это. Я отправляюсь к фарги и буду говорить с ними.
Наш город будет жить. И я еще раз благодарю Амбаласи за помощь.
В ее словах угадывался некий подтекст, но, казалось, Фар' говорила искренне. Обрадованная, переполненная счастьем Энге не обратила на это внимания. Мир восстановлен. Великое дело Угуненапсы будет жить вечно.
— Что еще прикажешь, великая Амбаласи? — спросила Энге как просительница, а не как равная, Амбаласи приняла это как должное,
— Я выращу контейнеры для консервирования мяса.
Когда они наполнятся, нам можно будет отправляться.
Предлагаю, чтобы в урукето было поменьше проповедниц — останется больше места для обращенных. А когда мясо закончится и обращение свершится, урукето вернется назад. Город будет процветать — ведь за работу возьмутся молодые и сильные фарги…
— Ты сказала «нам», — перебила ее Энге. — Значит, ты тоже собираешься плыть на урукето?
— Естественно. Кто еще сможет распоряжаться лучше, чем я? Я истосковалась по речам, в которых не повторяют без конца одно и то же имя. А вы решите, кого еще послать. Предлагаю, чтобы сестер было не более пяти.
— Предлагаю… — возмущенно фыркнула Фар'.
— Приказываю — если тебе не нравится. Но я великодушна и незлопамятна. Ты и еще четверо твоих — кого хочешь. Ты поедешь с нами, Энге?
— Я должна остаться в городе и подготовить его для новеньких, хотя больше всего хочу сопровождать тебя.
Сатсат, ближайшая моя, ты согласна поехать вместо меня?
— С радостью!
— Осталось трое, — заключила Амбаласи и, потянувшись, пошла прочь, — Я сообщу, когда настанет время отправляться, — обернулась она на ходу.
Величественным шагом она шествовала по городу, выращенному ее руками, названному ее именем. Впрочем, шла она медленно, понимая, что причиной тому не просто усталость. Она была стара и теперь часто в моменты спокойной задумчивости ощущала, что физические силы на исходе. Скоро придет конец — может быть, не завтра, но завтрашнее завтра, глядишь, наступит без нее. Следовало еще многое сделать, пока не свершилось неизбежное.
Когда она пришла в лабораторию, Сетессеи занималась образцами, но сразу бросила все дела и застыла в ожидании указаний.
— Надо вырастить контейнеры.
Амбаласи достала несколько высушенных яиц. Потом отыскала все необходимое и протянула помощнице.
— Для роста — питательная жидкость, потом заполни их мясом. Но сначала принеси угункшаа и запоминающего зверя.
— Какого?
— Какого-нибудь из пустых — я хочу сделать новую запись.
— Тут есть такой — в нем твои ранние заметки об океанических течениях и южных ветрах. И описание открытий.
— Давай его сюда. Это мне и нужно. Пустых мест не должно оставаться. Только сообщения об исторически важных свершениях.
Угункшаа, зверь, преображенный иилане', восседал перед Амбаласи, сверкая огромной органической линзой. Сетессеи установила рядом запоминающего зверя и осторожно вставила один из выростов, выступавших над почти атрофировавшимися глазами, в складку на боку говорителя памяти. Она подстроила прибор, и на линзе замелькало черно-белое изображение, послышался неразборчивый голос. Звуки и изображение пропали, когда на приборе открылся второй глазок поменьше и уставился на Амбаласи.
— Говори, — сказала Сетессеи, — Он будет слушать и запоминать.
Отпустив помощницу, Амбаласи собралась с мыслями и начала говорить. Каждое ее движение, каждое слово запечатлевалось в мозгу запоминающего животного.
— Сначала я расскажу о морских течениях, которые привели меня к этой новой земле…
— Довереннейшая моя Сетессеи останется с вами, пока я буду отсутствовать, — сказала Амбаласи. — Хоть она не равна мне, но о городе знает все, помогала растить его и умеет лечить раны, которые твои неуклюжие сестры получают на каждом шагу.
— Благодарность-многократная-огромная, — ответила Энге. — Все ли готово?
— Почти все. Сегодня закончат консервировать мясо. Когда пузыри погрузят, можно отправляться. Лучше всего с утра — мне нужно понаблюдать за течениями:
Как они идут на север и где исчезают. Надо собрать старые карты и те, что сделала я. И еще я хочу увидеть город Алпеасак, о котором ты столько мне говорила.
— Смерть и гибель в огне! Все иилане' мертвы, и повсюду одни устузоу с острыми каменными зубами в лапах — ив рощах, и на улицах.
— Тем не менее ты, Энге, и еще несколько сестер уцелели.
— Горстка оставшихся в живых Дочерей Жизни бежала на урукето, они все теперь здесь. Уцелела капитан и ее экипаж. И та, чье имя я не хочу произносить. Был еще самец — я не знаю, как его зовут — и с ним ученая Акотолп.
— Акотолп! Жирная и круглая, как речной угорь.
— Она самая.
— И где же она теперь?
— Неизвестно. Мы оставили урукето — я ведь рассказывала тебе, — чтобы избежать смерти от рук той, чье имя не называю.
— Надо бы осмотреть город. Может, устузоу уже покинули его. Течение уходит на север и так или иначе принесет нас прямо к берегам Энтобана. Проведем наблюдения, сверим карты.
…Они отправились в путь, едва рассвело. Урукето вышел из устья реки в открытое море.
Двоим членам экипажа было велено бросать в море нескхаков. Животные пытались нырнуть поглубже и скрыться, но их вытаскивали из воды за длиннющие выросты на хвостах. Когда температура менялась, изменялся и цвет их шкур. Амбаласи делала пометки на карте, потом нескхаков снова выбрасывали в воду,
Дочери-миссионерки проводили время в праздности и без конца рассуждали о восьми принципах Угуненапсы где-нибудь в уголке камеры, чтобы не услышала Амбаласи.
Путешествие оказалось приятным, было тепло, и все наслаждались. Вскоре мимо проплыл остров Манинлс, потом похожие на драгоценные камни острова АлакасАксехент.
Все время уставшая Амбаласи почивала внутри урукето. Карты, старую и новую, объединили, работа завершена. Благодаря Амбаласи открытый мир стал намного больше. И после очередного свершения ученая с удовольствием отсыпалась.
Она проснулась, почувствовав чье-то прикосновение к руке. Над Амбаласи склонилась Элем,
— Ты приказала разбудить тебя, когда покажутся берега Гендаси.
— Уже?
— Берег затянули дождевые облака, но он рядом, можно не сомневаться.
— Иду. Помоги мне подняться. Все тело затекло от сырости и сна.
Сильные руки Элем помогли ученой подняться, и Амбаласи неторопливо направилась к плавнику и с трудом поднялась наверх. В раздражении она прогнала двоих иилане' из экипажа, которые буквально слетели вниз, спасаясь от ее гнева, и поманила к себе Элем.
— Ты уже бывала здесь? — спросила Амбаласи.
— Нет, но карты весьма точны. Теперь нам нужно только не сворачивать цепь этих островов приведет нас к болотистым берегам континента. А\псасак лежит чуть севернее.
Облака рассеялись, и теперь низкий берег был отчетливо виден вдали. Песок, подальше лес. Элем взглянула на солнце.
— Мы будем там еще до темноты.
— Если у тебя есть какие-нибудь опасения, лучше останемся в море; помни об устузоу — Энге много рассказывала о них.
— Ужасные, непонятные и коварные.
— И вездесущие. Нужно быть осторожными.
— А может быть, и не нужно. — Элем прикрыла рукой глаза от солнца. — На берегу движение, лодки, урукето.
Амбаласи прищурилась, вглядываясь вдаль, но ничего не смогла различить. Только когда они подошли ближе, она все разглядела.
— Наблюдения величайшей ценности. Город снова принадлежит иилане'. Вон причалы, там урукето. Но пока не пойдем туда. Правь к берегу, прямо на пляж.
Пусть миссионерки придут сюда. И принесите контейнеры с мясом.
Когда пятеро Дочерей поднялись наверх, Амбаласи показала на берег, на рощу высоких деревьев.
— Запомните место и число тен. Количество пальцев на обеих руках. Урукето будет здесь через тен дней.
Мы заберем вас и тех, кому вы откроете путь. Прибой невысок, до берега доплыть нетрудно.
— А как же мясо? — спросила Фар'.
— Бросим в море, волны вынесут контейнеры на берег, и вы их соберете. Возвращайтесь через тен дней.
— А что если мы не успеем к этому времени?
— Я сделаю соответствующие выводы. Миссионерками я зову вас потому, что вы прибыли сюда с миссией: вы должны рассказать фарги о тех истинах, которые вам известны. Только прошу, постарайтесь убедить самых сильных и умных — в Амбаласокеи так много работы.
— А почему ты не присоединишься к нам? — подозрительно спросила Фар'.
— Нет, у меня есть дела поважнее. Помните — через тен дней. Дождавшись, пока последняя из Дочерей погрузилась в воду, она вновь заговорила:
— Отвези меня на причал и сразу же отплывай. Никому ничего не говори. А меня заберешь рано утром, когда начнется последний день тена.
