Возвращение солдата
Серебристо-голубой междугородний автобус въехал в пригород и сбавил скорость.
– Сэр, я могу остановиться, где вам удобно, – предложил водитель.
– Спасибо, здесь вполне подойдет, – сказал Гиббс.
Водитель тормозил большую машину осторожно, будто вез взрывчатку, а не людей. Его поступок не ускользнул от внимания пассажиров. Они расценили его как дань уважения знаменитому мистеру Гиббсу.
– Он что, здесь выходит?
– Тсс! Он может услышать!
– Но почему тут?
– Он до войны здесь жил.
– А почему он едет автобусом?
Автобус мягко остановился в четырех кварталах от центра города. Гиббс поднялся с места и снял с багажной полки потертый кожаный чемодан. Пассажиры заметили, какой Гиббс высокий, сутулый и тощий и выглядит как обычный усталый человек. Теперь они будут рассказывать о нем друзьям.
Женщины обратили внимание на его очки в нелепой стальной оправе и мятый костюм, который стоил, наверное, всего несколько долларов.
В полном молчании все следили за тем, как он отдает корешок билета водителю.
– Приятно было вас подвезти. – Водитель потянул за рычаг, открывающий дверь. – Э… мистер Гиббс, можно у вас спросить, сэр?
Гиббс неопределенно улыбнулся, делая вид, что не расслышал вопроса, и начал спускаться по лесенке.
– Не могли бы вы сказать, сэр, почему вы ехали автобусом, вместо того чтобы переместиться как-то иначе?
Гиббс покачал головой и ступил на асфальт.
– Мистер Гиббс, можно попросить у вас автограф? Мой сынишка…
Гиббс торопливо зашагал прочь от автобуса.
– Урод! – крикнул водитель. Автобус зарычал, трогаясь с места.
Гиббс вытер пот со лба и обнаружил, что у него дрожат руки. Он медленно пошел в сторону центра.
Мимо проезжал старый грузовой пикап. На помятом боку красовалась надпись: «Автомастерская Томми». Водитель притормозил, внимательно осмотрел Гиббса и вжал педаль газа. Древний двигатель яростно застучал клапанами, и грузовичок начал набирать скорость. Водитель еще раз оглянулся и сгорбился за рулем.
«Добро пожаловать домой», – подумал Гиббс.
Взвизгнув тормозами, грузовичок остановился перед баром Джо. Томми Затычка выбрался из машины, стрельнул взглядом вдоль улицы и шмыгнул в бар.
– Эй, угадайте, кого я только что видел?! – крикнул он.
Заведение Джо напоминало пещеру. Свет, проникая сквозь грязные окна с вечно опущенными шторами, становился холодным и нереальным, как будто снаружи не было света вообще. Независимо от времени суток, в баре Джо всегда царил полумрак – полночь самой длинной ночи в году.
Три посетителя бара тоже выглядели как полуночники. Локти на стойке, ноги замысловато обвиты вокруг длинной латунной подножки, спины ссутулены – они как будто родились в этих позах. Со стороны могло показаться, что это не живые люди, а декорации, плоские рекламные фигуры, которые Джо купил, чтобы оживить интерьер.
– А ну, угадайте, кто вернулся в город? – повторил Тони Затычка.
Бармен опустил газету:
– Затычка, нечего так орать.
– Дай-ка мне пива, – попросил Затычка, – и угадай, кого я сейчас видел.
– Авраама Линкольна? – спросил Джим Метис.
– Александра Македонского? – предположил Стэн Дилижанс.
– Юлия Цезаря? – внес лепту Шустрила Эдди.
– Вот твое пиво, – сказал бармен Джо.
Затычка сделал жадный глоток и вытер рот.
– В город вернулся Фрэнк Гиббс.
– Что?
– Шутишь?
– Гиббс не вернется сюда никогда!
– Но он здесь, – сказал Затычка.
– Где?
– Идет по Мэйн-стрит.
– Идет?
Трое товарищей распутали ноги с подножек, бросились к двери и выглянули на улицу. Потом медленно возвратились к стойке.
– Еще пива.
– Сделай два.
– Лучше ущипни меня. Подумать только, Фрэнк Гиббс!
Из туалета вышел Вилли День:
– Ты сказал, Фрэнк здесь?
– Я проехал мимо него, – сказал Затычка.
– Что ж не предложил подвезти?
Затычка почесал затылок:
– Как-то не сообразил. Нельзя ж вот так взять и подвезти Фрэнка Гиббса. Мне что – нужно было остановиться и крикнуть: «Запрыгивай, Фрэнк», будто он один из нас? Он не шел бы пешком, если бы не хотел.
– Ты испугался, – сказал бармен, щурясь на посетителей.
– И вовсе нет!
– Ясно дело, испугался… такой большой, сильный мальчик!
– Ну тебя-то я не боюсь, – буркнул Затычка, скрещивая на груди мускулистые, в пятнах татуировок руки. – Большая дряблая фрикаделька.
– Не обижайся. – Бармен оглядел всю компанию. – Значит, наша местная знаменитость вернулась.
– Думаешь, покажет нам свои медали? – спросил Метис Джим.
– Фрэнк никогда не хвастался, – заметил Вилли День. Он напоминал бойцового петуха: седые волосы топорщатся, глаза красные.
– Ага, как же, – фыркнул Метис. – Он и его волшебные мозги.
– Нельзя винить человека за то, что он умный, – возразил День.
– Думаю, мы бы выиграли войну и без него.
– Откуда такая уверенность? Или просто что-то имеешь против него?
– Не люблю уродов, – проворчал Метис. – Будь на то моя воля, выгнал бы его из города пинком под зад.
– Что ж не попробуешь? – спросил День. – Ты же вдвое больше его, Джим. Иди и рискни.
– С таким справишься, как же. В честном бою я бы надрал ему задницу. А могу накостылять тебе в любое удобное время.
– Скажи, Томми, – вмешался бармен. – Во что Гиббс был одет?
– В костюм, – наморщив лоб, ответил Затычка.
– Была у него шляпа на голове?
– Не думаю. А что?
– Да я тут подумал, что он может носить космошлем Бака Роджерса, – предположил Джо.
Все покатились со смеху, не считая Вилли.
– Не нравится мне это, – сказал Стэн Дилижанс. – Всякий раз, когда Гиббс здесь, у кого-нибудь неприятности. Надо вежливо попросить его, пусть покинет город. Можно собрать делегацию…
– Ты забыл кое-что, – с хитрой улыбкой прервал его Шустрила Эдди.
– Что именно?
– Фрэнк Гиббс может сделать нас богатыми. Вы же знаете? Или нет? – Он выждал, пока все кивнут. – Томми, сгоняй за «Нью-Йорк таймс». Покажу вам, что я имею в виду.
Гиббс увидел, что город почти не изменился. В баре Джо все тот же полумрак, окна по-прежнему зашторены. На стене скобяного магазина Эдди старый след от пулеметной очереди – еще с тех времен, когда русский самолет, отклонившись на несколько километров от цели, поливал все вокруг огнем, пока его не сбил Матадор. Над обувным магазином Стэна Дилижанса новая вывеска, и кто-то открыл химчистку. Но гостиница миссис Ганц никуда не делась, и в табачной лавке миссис Тэйлор все так же висели плакаты с расписанием матчей футбольных команд колледжей.
Он зашел в табачную лавку. Миссис Тэйлор сидела за прилавком и читала детективный журнал. Прищурившись сквозь бифокальные очки, она воскликнула:
– Боже мой! Фрэнк Гиббс!
– Да, мэм. Можно мне две пачки «Лаки Страйк»?
Миссис Тэйлор продолжала рассматривать его:
– Ты вернулся насовсем, Фрэнк?
– Да, мэм. Думаю, я останусь.
– Ох, Фрэнк, мы так гордились тобой, большинство из нас. Мы читали все, что о тебе писали газеты. Подумать только, парень из нашего городка стал знаменитостью!
– Ну теперь все в прошлом, – сказал Гиббс. – Я не хочу говорить об этом.
– И я не виню тебя. Должно быть, тебе пришлось несладко. Но я всегда говорила, что ты необычный ребенок. Помнишь, я заступалась за тебя после смерти твоих родителей?
Гиббс едва улыбнулся:
– Да, конечно, миссис Тэйлор. Как дела у Дэнни?
– Дэнни погиб. В том большом сражении за Порт-Артур. Он ведь был рядовым солдатом.
– Мне очень жаль.
– Он погиб в настоящем сражении с настоящим оружием в руках. Генералы не старались защищать Дэнни.
– Можно мне сигареты?
Миссис Тэйлор вынула две пачки и рассеянно держала в руках.
– Ну, я думаю, каждый сделал все что мог. Я всегда заступалась за тебя, Фрэнк, ты должен помнить. Я не позволяла никому называть тебя уродом в моем присутствии. И не арестовали тебя в тот раз потому, что я встала за тебя горой. Ну и задал же ты тогда им перцу…
– Миссис Тэйлор, я очень устал. Можем мы поговорить в следующий раз, а сейчас…
– Фрэнк, – перебила его миссис Тэйлор, – как бы мне не хотелось просить тебя об этом в первый же день после твоего возвращения, но…
Гиббс протянул руку за сигаретами. Миссис Тэйлор неохотно отдала ему пачки и взяла пятьдесят центов.
– Пожалуйста, послушай меня, Фрэнк. Я прошу только потому, что вы с Дэнни были друзьями и я всегда заступалась за тебя. Они снова подняли налоги на мой крошечный участок за городом, и все это по вине Джо Уолша. Поговори с ним, Фрэнк, ты даже не должен угрожать, просто одно веское слово…
Гиббс поспешно вышел из лавки. Миссис Тэйлор сделала несколько шагов вслед за ним.
– Ну, может быть, потом, когда отдохнешь, – быстро добавила она. – Я знаю, ты не забудешь старых друзей. Фрэнк, а почему ты не носишь форму? На газетных фото ты такой красивый.
– Форма только для вида, – с горечью сказал Гиббс. – Я был не настоящий солдат.
Он перешел улицу к гостинице миссис Ганц.
В полутемном, похожем на пещеру уголке заведения Джо три завсегдатая и бармен столпились вокруг развернутого на стойке бара старого номера «Нью-Йорк таймс». Их внимание привлекал финансовый раздел.
– Ты и вправду считаешь, что он сможет? – спросил Дилижанс.
– Конечно сможет, – сказал Шустрила Эдди.
– Но захочет ли?
– А почему нет? – удивился Шустрила. – Мы его друзья или нет? Угостим его парой стаканчиков, вспомним школьные годы, потом подсунем список акций. Он посмотрит, так? Гиббс всегда по циферкам сходил с ума. А мы его друзья, правильно?
– Близкие друзья, – уточнил Вилли.
– А потом спросим у него, какие акции пойдут вверх. Все очень просто. Ему нужно будет сказать только пару слов: «Миннесота никель» или «Дакота ураний»?
– Или просто ткнуть пальцем, – добавил бармен. – Может вообще не говорить, если не хочет.
– Ничего он не будет делать, – упрямо сказал Вилли День.
– Всего-то пара минут его драгоценного времени, – сказал Шустрила. – Как, черт возьми, он посмеет сказать «нет»?
Джим Метис покачал головой:
– А вы точно уверены, что он разберется? Даже электрические мозги в Вашингтоне и Гарварде такое не могут.
– Они тоже могут, – заверил Томми Затычка.
– Если могут, тогда почему профессора не разбогатели? – спросил Метис. – Давай-ка объясни!
– Слушай, – вмешался бармен. – Фрэнк запросто передумает эти машины. Он уже делал это в начале войны, когда другие его способности еще не были раскрыты.
– Фрэнк не станет этого делать, – повторил Вилли День. – Сколько людей просили его о помощи, не меньше миллиона. Всем известно о его способностях.
– Но здесь-то его родной город, – возразил Шустрила. – А это все меняет. Он собрался здесь жить. Он желает, чтобы мы пели ему дифирамбы, вспоминая о его заслугах. Вот что он хочет. Вот почему вернулся.
День несогласно покачал головой:
– Фрэнку некуда больше идти. В этой стране он знаменитость номер один. Его не оставят в покое. Думаю, он хочет найти тишину и покой.
– В таком случае, его великий мозг просчитался, – сказал Метис.
– Пойдем отыщем его. – Шустрила сложил «Таймс». – Попытка не пытка.
– Возьмем с собой квинту виски, – предложил Стэн Дилижанс. – Он сделает глоток-другой – глядишь, и подобреет.
– Отличная мысль.
– Квинту самого лучшего, Джо.
– Кто платит?
– Это твой взнос. Мы ведь все в деле?
– Думаю, да, – согласился бармен и сунул бутылку в бумажный пакет. – Идешь, Вилли?
– Нет.
– Почему?
– Потому что вы, парни, явно спятили. Вот так просто подвалите к Фрэнку? Ой будет беда. Кому-то будет больно.
– Ты просто трусло, Вилли, – сказал Затычка.
Мария Ганц увидела Гиббса, когда тот поднимался по улице, и успела переодеться в свежевыглаженное ситцевое платье, причесаться и подкрасить губы.
Она распахнула перед ним входную дверь.
– Добро пожаловать, Фрэнк!
– Привет, Мария. Как дела?
– Прекрасно. Думаю, немного подросла с тех пор, как ты уехал.
– Да, подросла. Тогда ты была совсем еще девочка…
– А сейчас?
– Сейчас красавица. – Гиббс нервно кашлянул. – Твоя мать здесь?
– Она в больнице. Опять боли в животе.
– Мне очень жаль.
– Она держала твою комнату всю войну, как ты и просил. А я вытирала там пыль каждый день. В ней все осталось по-прежнему.
– Отлично, – сказал Гиббс. – Пожалуй, я поднимусь наверх…
Но он остался на месте. Мария наполовину загородила дверной проем, так что ему пришлось бы протискиваться мимо нее, чтобы войти внутрь.
– Простыни чистые, свежие, – сказала она. – И я убедилась, все на своих местах.
– Спасибо.
– Я знаю, как ты относишься к своим вещам. Я никому не разрешала их трогать.
– Хорошо, спасибо.
– Ты выглядишь усталым, Фрэнк. Ты должен немного развлечься. Сходить на танцы, и вообще.
– Хотела бы потанцевать со мной?
– Конечно хотела бы, Фрэнк.
– И тебе не будет… неуютно рядом со мной?
– Конечно нет, что за глупость!
Наступила неловкая пауза. Потом Мария спросила:
– Чем планируешь заняться, Фрэнки?
– Ничем особенным, – сказал Гиббс. – Хочу немного порисовать…
– Порисовать? Ты?
– Да, я. А что?
– Но, Фрэнк, ты же можешь зарабатывать миллионы!
– Я просто хочу немного порисовать.
– Ну да, можешь себе позволить, – согласилась Мария. – Наверняка же на войне хорошо платили. Могу поспорить, ты получал больше, чем генералы. И это справедливо – с учетом того, что ты сделал.
Гиббс неопределенно улыбнулся, протиснулся мимо нее в дверь и начал подниматься по лестнице.
– Фрэнк…
– Что, Мария?
– Не хочу докучать прямо сейчас, да и вообще не люблю просить…
– Может быть, позже? – Гиббс стал подниматься быстрее.
– Фрэнк, это насчет моей матери. Не думаю, что в больнице ее вылечат. И лечение очень дорогое! Невероятно дорогое.
– Доктора знают, что делают.
– Ты не вылечишь ее, Фрэнк?
Гиббс повернулся на лестнице:
– Я не могу.
– Знаю, можешь. Ты вылечил у матери опухоль тот раз. Она не должна была никому рассказывать, но я ее дочь…
– Я завязал! Все это в прошлом. Теперь я обычный человек и собираюсь стать художником.
– Фрэнк, ну пожалуйста, – взмолилась Мария, – тебе же достаточно щелкнуть пальцами.
– Как ты не понимаешь? Я не могу быть третейским судьей. Не могу выбирать. Если я дам одному, то должен дать всем. А я не могу дать всем. Когда-то я выполнял все, о чем меня просили. Но я устал быть не таким, как все. Теперь я принадлежу самому себе и просто хочу жить как остальные!
– Так ты не поможешь? Всего-то щелкнуть пальцами.
– Я не могу!
– Не думала, что это тебя так смутит. Особенно после того, что ты сделал.
Гиббс побледнел и впился в Марию глазами.
– Конечно, ты можешь убивать, убивать, убивать, если тебя попросит важная шишка. Но ты не вылечишь обычную болезнь. Не буду я встречаться с таким уродом! – Мария сорвалась на крик.
Гиббс медленно спустился по лестнице и подошел к двери.
– О, Фрэнк, прости меня. Я не хотела это говорить. Само сорвалось с языка.
Гиббс открыл дверь.
– Ты же вернешься? На самом деле я не считаю тебя уродом, Фрэнки…
Гиббс вышел и закрыл за собой дверь.
Он сидел на скамейке в небольшом городском парке. Подошли два пацана и уставились на него.
– Эй, вы же Гиббс?
– Точно, это он. Эй, мистер Гиббс, как вам было в космосе?
– Одиноко, – ответил Гиббс.
– Там тепло или холодно?
– Ни то ни другое.
– И сколько вы там летали?
– Недолго. Это была разведка.
– А как вы дышали?
Гиббс промолчал.
– Земляк! А как было на Марсе?
– Одиноко.
– Эй, а покажите какой-нибудь трюк.
– Да! Что-нибудь из вашего репертуара. Ну же!
Гиббс потер глаза.
– Пожалуйста, мистер! Ну хоть что-нибудь!
Выпивохи из бара Джо подошли плотной группой, щурясь от солнечного света.
– Шкеты, проваливайте! – рявкнул Шустрила. – Катитесь подальше! О, кого я вижу! Фрэнки…
– Привет, Эдди, – сказал Гиббс.
– Ты не забыл нас?
– Конечно нет, – сказал Гиббс. – Привет, Джо… Джим… Стэн… Не уверен, что знаю этого господина…
– Я Томми Затычка. Учился на два класса младше. Но я помню вас, мистер Гиббс.
– Это ж сколько прошло времени, – покачал головой Метис. – Не забыл те деньки, Фрэнк?
– Я все помню.
– Тогда мы были неразлейвода, – сказал Джо.
Гиббс улыбнулся.
– Конечно, мы подтрунивали над тобой, Фрэнк, потому что ты был не такой, как все, – сказал Дилижанс. – Но на самом деле мы любили тебя.
– Это факт, – подтвердил Шустрила. – Нет друзей лучше, чем друзья детства. Да, Фрэнки?
– Полагаю, что так, – кивнул Гиббс.
– А с тобой было классно, Фрэнки. Помнишь гараж старика Томпсона, который ты спалил дотла? Как ты это назвал?
– Проявления полтергейста, – ответил Гиббс.
– Точно! И тебя чуть не посадили. Но ты им показал. Всем этим яйцеголовым из Гарварда и Йеля… и потом всей армейской верхушке… ты им всем показал!
– Нужно было держать рот на замке, – сказал Гиббс. – А я был идиот.
– Может, пропустим по глоточку – за старые времена? – Джо достал бутылку из бумажного пакета.
– Спасибо, я не пью, – помотал головой Гиббс. – Мой обмен веществ…
– Да и ладно, Фрэнки. Мы выпьем за тебя. За Фрэнка Гиббса, за мальчугана из нашего городка, который взлетел на самый верх!
Джо откупорил бутылку, отхлебнул и пустил по кругу.
Шустрила Эдди зашелестел газетой.
– Скажи, Фрэнки, – заговорил Метис Джим. – Ты же всегда дружил с цифрами?
Гиббс не ответил.
– Ну, мы с ребятами подумывали прикупить бумаги «Дакоты урания». Это вот здесь. – Он пододвинул газету к Гиббсу. – Что скажешь, Фрэнки?
– Это высокорисковые акции, – сказал Гиббс, не глядя в газету. – На вашем месте я бы не рисковал.
– Да? Ну спасибо большое, Фрэнк. Ты только что спас наши денежки. А какие акции, по-твоему, надо прикупить?
– Не знаю.
– Да брось, все ты знаешь, – сказал Шустрила. – Мы читали в газете, как ты мог предсказывать котировки любых акций, если хотел. Как ты делал это однажды для развлечения. Ты еще сказал репортерам: просто нужно понимать циклы фондового рынка.
– Я ничего вам не подскажу. Постарайтесь понять. Если скажу одному, должен буду…
– Не вешай нам лапшу, Фрэнки, – сказал Метис.
– И не собирался. В молодости я с удовольствием выполнял все, о чем люди меня просили. Я же не думал, что все так закончится. Мне нравилось быть не таким, как все, но теперь – все, хватит. На свете больше нет таких, как я, и места для меня тоже нет.
– То есть ты не поможешь? – спросил Шустрила Эдди.
– Я только что все объяснил.
– Не поможешь старым друзьям, – с досадой произнес Дилижанс.
– Я не могу!
Они повернулись, чтобы уйти.
– Сраный урод, – вполголоса произнес Метис.
Гиббс встал:
– Что ты сказал?
– Ничего.
– А ну повтори.
– Хорошо, повторю, – сказал Метис. – Ты урод, долбаный урод. И к тому же убийца. Скольких ты убил, Фрэнки, сидя в вашингтонском кабинете и напрягая мозги? Миллион, два миллиона? Ты не человек!
– А ты прав, – сказал Гиббс. – Я не человек, не на самом деле. Я мутант, единственный в своем роде, уникальный и невоспроизводимый. Вы завидуете мне и ненавидите меня, но вынуждены просить у меня помощи. Во время войны я, как дурак, делал все, о чем вы меня просили. Я думал, вы – мой народ. Но вы никогда не оставите меня в покое. И никогда не сочтете своим.
– Не распаляйся, Фрэнки. – Шустрила отступил на шаг.
– Я спокоен. Просто безнадежно устал и потерян. Куда мне идти? Везде одно и то же. «Сделайте для меня это, мистер Гиббс, сделайте то. Явите маленькое чудо, мистер Гиббс». А если я отказываюсь – «грязный урод!»… Хотите чуда? Правда хотите увидеть?
– Возьми себя в руки, Фрэнки, – сказал бармен.
– Хорошо, я покажу! Хотите, полетаю?
Он оторвался от земли, поднялся метров на пятнадцать в воздух и опустился обратно.
– Вот так я летал в космосе. Хотите, чтобы я зажег огонь?
– Фрэнк, ради бога!
Огонь вырвался из его пальцев, опаляя землю перед ним. Они повернулись, чтобы бежать, и обнаружили, что окружены ревущей стеной пламени.
– Вот так я вызываю огонь! – крикнул Гиббс. – Каких еще представлений желаете? Телепортацию?
Невидимая сила подхватила Метиса и Шустрилу и швырнула на землю. Мертвенно-бледные, они корчились на траве, задыхаясь и закрывая руками лица от жара.
– Что еще могу сделать для вас? – кричал Гиббс. – Мои силы безграничны, прямо как у супермена. Хотите посмотреть, как я управляю ультразвуком? А хотите, сровняю этот город с землей, как сровнял Сталинград? Или, может, хотите узнать, что в действительности случилось с русской Четвертой армией? Так я вам покажу!
Черное пятно возникло над головами людей, увеличилось в размерах и начало обволакивать их тела.
– Фрэнк! – взвыл Метис, выбегая из парка на улицу. – Ради бога, Фрэнк!
Черное облако исчезло. Пламя погасло.
– Хорошо, – произнес Гиббс и поднялся в воздух. – Я улетаю. Черт с вами и вашей поганой расой.
– Ну и вали! – раздраженно проскрипел Дилижанс. – Он чуть не убил нас!
– Я знал, что так будет, – сказал Метис. – Он даже не человек.
– И куда он теперь? – спросил Томми Затычка.
– На Марс, на Венеру, на Луну – какая разница? – отозвался Дилижанс. – Куда бы он ни пошел, везде его ждет одиночество. Но он это стерпит, ведь он супермен!
Фрэнк Гиббс остановился в тридцати метрах над землей, потом медленно опустился назад и приземлился возле Вилли. Он выглядел озадаченным. Вилли День сидел на траве, сложив руки на коленях, на его лице отражалось сожаление.
– Ты не убежал, – сказал Гиббс.
– Нет.
– И не боялся, что я пораню или даже убью тебя?
– Не очень.
– Почему? – удивился Гиббс. – Ведь я убил людей больше, чем кто-либо другой в истории человечества. Почему ты решил, что я остановлюсь именно сейчас?
Вилли День качнул один раз головой. Тень сожаления все еще лежала на его лице.
– То были враги, и ты знал, кто они и чего хотят. Убивая их, ты чувствовал свою правоту. Но я не такой, я не враг, так что ты не убил бы и не поранил меня. И кое-что еще…
– Что?
– Ты человек. Может, следующая ступень в развитии, но все равно человек. А тебя заставили думать, что ты компьютер. Ну да, ты все просчитываешь, но одну вещь все-таки упустил.
Гиббс сел на землю рядом с Вилли:
– Какую?
– Ты не единственный, у кого есть особый талант. На свете много таких людей – ученые, художники, механики, садовники с золотыми руками.
– И?
– Ты не хочешь помогать никому, потому что не можешь помочь всем. Но разве так рассуждает хирург? Или садовник – разве бросает он работу из-за того, что не может позаботиться обо всех садах на свете?
Гиббс долго молчал. С улицы в парк, боязливо поглядывая на Фрэнка, возвращались остальные.
– Я не думал… – начал Гиббс, но осекся и резко повернулся к Вилли. – Ты ведь затеял разговор не просто так. Тебе что-то нужно от меня! Что тебе нужно?
– Ничего, – сказал Вилли День. – То есть нужно, но не для себя. Для тебя.
– Глупости! Чего мне желать, если я и так все могу?
– Например, не думать о себе как об уроде. Ты не перестанешь это делать, пока ты один. Тебе нужна помощь. Здесь, в городе, у тебя есть друзья, и они могут помочь.
Гиббс обвел взглядом остальных. Они несмело закивали.
– Может… по глоточку? – предложил Томми Затычка.
– А знаете что? – сказал Гиббс. – Я ни разу не выпивал в кругу друзей. В общем… кажется, я хочу этого больше всего на свете.
Вилли поднялся на ноги и принялся отряхивать брюки.
– Еще бы, – сказал он. – Ведь ты человек.