Книга: Граф Ноль. Мона Лиза овердрайв
Назад: Глава 36 Ловец душ
Дальше: Глава 38 Война на фабрике (2)

Глава 37
Журавли

Тик удалил маленькую пластинку с задней стороны модуля «Маас-Неотек», использовав для этого зубочистку и ювелирные щипцы.
— Очаровательно, — пробормотал он, вглядываясь в отверстие через оптическое устройство с лампочкой для подсветки, на которое тут же свесился водопад нечёсаных сальных волос. — Как это они протянули здесь проводки, не зацепив переключатель? Ловкие, ублюдки…
— Тик, — спросила Кумико, — ты познакомился с Салли, когда она в первый раз приехала в Лондон?
— Думаю, я познакомился с ней вскоре после того… — Он потянулся за мотком оптического провода. — Конечно, у неё тогда не было такого влияния.
— Она тебе нравится?
Прибор с лампочкой обратился в сторону девочки, из-за линз на неё воззрился искажённый левый глаз Тика.
— Нравится? Не знаю, так вот сразу об этом и не скажешь.
— Но ты же не станешь говорить, что она тебе не нравится?
— Чертовски сложно с ней, с этой Салли. Понимаешь, что я имею в виду?
— Сложно?
— Она так и не смогла примириться с тем, как здесь делаются дела. Всё жалуется. — Его руки двигались быстро, уверенно: щипцы, провод… — Наша Англия — тихое место. Но, видишь ли, так было не всегда. У нас тоже были свои неприятности, а потом война… Здесь всё происходит определённым образом, если ты меня понимаешь. Хотя нельзя сказать, что это верно для какой-нибудь показушной банды.
— Прости?
— Для типов вроде Суэйна. Впрочем, у людей твоего отца, тех, с которыми Суэйн общался раньше, похоже, есть уважение к традициям… Человек должен знать, какой путь ведёт наверх… Понимаешь, о чём я говорю? Так вот, готов поручиться, эта новая афера Суэйна спутает карты всем, кто в ней не замешан. Господи, у нас же всё-таки есть правительство. И им не заправляют большие компании. По крайней мере, не напрямую…
— А деятельность Суэйна угрожает правительству?
— Она его, чёрт побери, меняет. Наш мистер Суэйн перераспределяет власть, как ему удобно. Информация. Власть. Компромат. Сосредоточьте достаточно такой грязи в руках одного человека… — Пока он говорил, на щеке у него дёргался нерв. Корпус Колина лежал посреди обеденного стола на белой антистатической прокладке, а Тик подсоединял торчащие из него проводки к толстому кабелю, ведущему к одному из множества модулей на стеллаже. — Ну вот, — сказал он, потирая руки, — не могу доставить его к тебе прямо в комнату, но мы доберёмся до него через деку. Видела когда-нибудь киберпространство?
— Только в стимах.
— Тогда можно считать, что видела. В любом случае сейчас увидишь.
Он встал и отошёл от стола. Девочка прошла за ним через комнату к паре потёртых кресел с обивкой из искусственной замши, которые стояли по обеим сторонам низкого квадратного столика из чёрного стекла.
— Беспроволочные, — с гордостью пояснил Тик, беря со стола два набора тродов и протягивая один Кумико. — Стоили целое состояние.
Кумико рассматривала скелетообразную матово-чёрную тиару. На ободе между височными кругами был выдавлен логотип «Маас-Неотек». Надела, почувствовав холод пластика на коже. Тик надел свои троды и устроился в другом кресле.
— Готова?
— Да, — ответила девочка.
И комната Тика исчезла, стены развалились колодой карт, которые затем съёжились и пропали в яркой решётке со встающими внутри неё геометрическими фигурами баз данных.
— Симпатичный переход, правда? — донёсся до неё голос Тика. — Программка встроена в троды. Для пущего драматизма…
— Где Колин?
— Секундочку… дай-ка я его вызову…
Кумико ахнула, почувствовав, как её уносит к равнине, сотканной из хромированного жёлтого света.
— Головокружение может стать проблемой, — сказал Тик, внезапно оказываясь на жёлтой равнине рядом с ней. Она посмотрела вниз на его замшевые туфли, потом на свои руки.
— О телесном облике, по мере возможности, заботится графическая программа, — объяснил англичанин.
— Ага, вот и он, — произнёс вдруг Колин, — наш маленький человечек из «Розы и короны». Покопался в моей упаковке, да?
Кумико обернулась и увидела его здесь же. Подошвы коричневых сапог висели в десяти сантиметрах над жёлтой хромировкой. В киберпространстве, как она успела заметить, теней не было.
— А я и не знал, что мы уже встречались, — ответил Тик.
— Не стоит беспокоиться, — сказал Колин, — это было неофициальное знакомство. Однако, — обратился он к Кумико, — я вижу, ты благополучно добралась в красочный Брикстон.
— Господи, — воскликнул Тик, — ты не можешь хотя бы наполовину прикрутить свой снобизм?
— Прошу прощения, — с усмешкой отозвался Колин, — моё предназначение — отражать ожидания гостя.
— Так вот как японские конструкторы представляют себе истинного англичанина!
— Там были Дракулы, — сказала Кумико, — в подземке. Они отобрали у меня сумочку. Хотели отобрать тебя…
— Ты вытек из своего корпуса, приятель, — сказал Тик. — А сейчас подключён через мою деку.
— Надо же, — усмехнулся Колин.
— Скажу тебе кое-что ещё, — продолжал Тик, делая шаг к Колину. — Для того, чем тебе полагается быть, в тебе не совсем та информация. — Он прищурился. — Мой приятель в Бирмингеме как раз выворачивает тебя наизнанку. — Тик повернулся к Кумико: — В этом твоём мистере Чипсе кто-то покопался. Тебе это известно?
— Нет…
— Если начистоту, — сказал Колин, отбрасывая чёлку со лба, — что-то подобное я и подозревал.
Тик уставился невидящим взглядом в матрицу, как будто прислушивался к чему-то, чего Кумико не могла услышать.
— Да, — наконец произнёс он, — хотя с почти полной уверенностью могу сказать, что это фабричная работа. Десять основных блоков в тебе, — он рассмеялся, — были закрыты льдом… Чёрт побери, считается, что ты знаешь всё о Шекспире, верно?
— Извини, — ответил Колин, — но боюсь, чёрт побери, что я знаю о Шекспире действительно всё.
— Прочти нам тогда какой-нибудь сонет, — предложил Тик; его лицо искривилось.
— Ты прав. — По лицу Колина пробежала тень чего-то, похожего на страх.
— И о чёртовом Диккенсе тоже! — ликующе прокаркал Тик.
— Но я ведь знаю…
— Ты думаешь, что знаешь, пока тебя не спросят о чём-то конкретном! Видишь ли, они оставили эти кармашки пустыми — блоки памяти для английской литературы — и наполнили их чем-то ещё…
— И чем же?
— Не знаю, — ответил Тик. — Мой приятель в Бирмингеме не может этого расколоть. Вообще-то он паренёк умный, но ты как-никак чёртов биософт «Мааса»…
— Тик, — прервала его Кумико, — есть какой-нибудь способ связаться с Салли через матрицу?
— Сомневаюсь, но можно попробовать. Ты в любом случае увидишь этот макроформ, о котором я тебе рассказывал. Хочешь, прихватим с собой для компании и мистера Чипса?
— Да, пожалуйста…
— Вот и прекрасно, — сказал Тик, потом помедлил. — Но мы не знаем, чем твой дружок напичкан. Предполагаю, там что-то такое, за что заплатил твой отец.
— Он прав, — отозвался Колин.
— Мы отправимся втроём, — сказала девочка.

 

Тик решил осуществить переход в реальном времени, отказавшись от мгновенного перемещения, к какому обычно прибегают в матрице.
Жёлтая равнина, объяснил он, это крыша Лондонской фондовой биржи и связанных с ней учреждений в Сити. Тик каким-то образом сгенерировал некое подобие лодки — эта синяя абстракция, в которую они погрузились, должна была ослабить чувство головокружения. Когда синяя «лодка» заскользила прочь от Лондонской биржи, Кумико обернулась и увидела, как уменьшается огромный жёлтый куб. Тик, взяв на себя роль гида, указывал на различные структуры, в то время как Колин устроился по-турецки на сиденье — эта смена ролей, похоже, его забавляла.
— Вот «Уайтс», — говорил Тик, обращая её внимание на скромную серую пирамиду, — клуб на Сент-Джеймс. Банк регистрации членов, список ожидающих…
Кумико с интересом рассматривала архитектуру киберпространства, вспоминая своего французского наставника в Токио, который объяснял ей потребность человечества в таком вот информационном поле. Иконки, перекрёстки линий связи, искусственные реальности… Но затем в памяти всё начало расплываться — как и эти громадные геометрические фигуры, когда Тик резко увеличил скорость…

 

Размеры белого макроформа с трудом укладывались в голове.
Первоначально он казался Кумико подобным небу, но теперь, глядя на него издали, она воспринимала его как нечто иное, как что-то, что можно взять в руку, — цилиндр из светящегося жемчуга не выше шахматной пешки. Однако громоздящиеся кругом разноцветные фигуры превращались рядом с ним в ничтожных карликов.
— А вот это действительно необычно, — бросил небрежно Колин. — Поистине аномальное явление, единственное в своём роде.
— Тебе-то что об этом беспокоиться? Или всё же есть причины? — поинтересовался Тик.
— Только если это не имеет прямого отношения к Кумико, — ответил Колин, вставая в «лодке». — Хотя как можно быть уверенным?
— Ты должен попытаться связаться с Салли, — нетерпеливо напомнила Кумико. Эта штука — макроформ, аномалия — не вызывала у девочки особого интереса, хотя и Тик и Колин относились к ней как к чему-то сверхординарному.
— Посмотри на него, — сказал Тик. — Возможно, там, чёрт побери, целый мир…
— И ты не знаешь, что это? — Девочка присмотрелась к Тику, во взгляде которого появилось знакомое отстранённое выражение, что означало, что где-то там, в Брикстоне, его пальцы порхают над декой.
— Это очень, очень большой сгусток данных, — сказал Колин.
— Я только что попытался протянуть ниточку к тому конструкту, которого Салли называет Финном, — сказал Тик; взгляд его потерял рассеянность, но в голосе появились нотки озабоченности. — Однако не смог прорваться. У меня возникло нехорошее чувство, как будто там кто-то есть… ждёт чего-то. Пожалуй, нам лучше бы сейчас отключиться…
На жемчужной поверхности колонны возникла чёрная точка, выросла в чётко очерченный круг…
— Чтоб мне провалиться, — выдохнул Тик.
— Оборви связь, — бросил Колин.
— Не могу! Нас зацепили…
На глазах у Кумико синий силуэт «лодки» под ней вытянулся, превращаясь в лазурную дорожку, ведущую к круглому оку тьмы. Потом… мгновение абсолютной отчуждённости, пустоты, — и Кумико вместе с Тиком и Колином была затянута в клубящийся мрак…

 

…и оказалась в парке Уэно. Над неподвижными водами пруда Синобацу повис осенний вечер. Рядом с ней на полированной скамейке из холодных полиуглеродных брусков сидит мать, сейчас она гораздо красивее, чем в воспоминаниях. Её полные губы светятся яркой помадой, нанесённой лучшими, тончайшими кисточками, с которыми Кумико не раз играла в детстве. На матери знакомая французская чёрная куртка с поднятым воротником, тёмный мех обрамляет её приветливую улыбку.
Кумико могла только смотреть перед собой, сжавшись в комок на скамейке и чувствуя под сердцем ледяной пузырь страха.
— Какая ты у меня глупая, Кумико, — сказала мать. — Как ты могла вообразить, что я забуду тебя и брошу посреди зимнего Лондона на милость гангстерам, прислуживающим твоему отцу?
Кумико смотрела, как шевелятся совершенные губы, чуть приоткрывая белые зубы — девочка знала, что за этими зубами следил самый лучший дантист Токио.
— Ты умерла, — услышала она свой голос.
— Нет, — улыбнулась мать, — не сейчас. И не здесь, в парке Уэно. Посмотри на журавлей, Кумико.
Но Кумико даже не повернула голову.
— Посмотри на журавлей.
— Отвали, ты, — сказал Тик.
Кумико резко обернулась. Он был тоже здесь, в парке. Его бледное лицо было перекошено и лоснилось от пота, сальные волосы прилипли ко лбу.
— Я — её мать.
— Она не твоя мама, понимаешь? — Тика трясло, всё его искривлённое тело вздрагивало, как будто он заставлял себя идти наперекор ужасному ветру. — Не… твоя… мама…
Под мышками серого пиджака проступили тёмные полумесяцы. Маленькие кулачки ходили ходуном, а он всё силился сделать следующий шаг.
— Ты болен, — сказала мать Кумико сочувственным тоном. — Тебе стоит прилечь.
Тик упал на колени, придавленный к земле невидимой тяжестью.
— Прекрати! — закричала Кумико. Что-то с силой вдавило лицо Тика в пастельный бетон дорожки. — Прекрати!
Левая рука человечка взлетела от плеча вертикально вверх и начала медленно вращаться, кисть по-прежнему оставалась сжатой в кулак. Кумико услышала, как что-то хрустнуло — кость или, может быть, сустав, — и Тик закричал.
Её мать рассмеялась.
Кумико ударила мать по лицу. Удар отозвался в её руке резкой и очень реальной болью.
Лицо матери дрогнуло, превращаясь в чьё-то чужое. Лицо гайдзинки с широким ртом и тонким, острым носом.
Тик застонал.
— Чудесная картинка, доложу я вам, — раздался вдруг голос Колина.
Кумико повернулась и увидела его сидящим верхом на лошади с охотничьей литографии — на стилизованном графическом воспроизведении вымершего животного. Грациозно выгнув шею, лошадь подошла ближе.
— Простите, что задержался. Мне потребовалось некоторое время, чтобы отыскать вас. Это — восхитительно сложная структура. Что-то вроде карманной Вселенной. Я бы сказал: тут всего понемножку. — Он натянул поводья.
— Игрушка, — сказало нечто с лицом матери Кумико, — как ты смеешь разговаривать со мной?
— По правде говоря, смею. Вы — леди 3-Джейн Тессье-Эшпул, или, точнее, бывшая леди 3-Джейн Тессье-Эшпул, до недавних пор жившая на вилле «Блуждающий огонёк», а совсем недавно безвременно ушедшая из жизни. А эту довольно удачную декорацию токийского парка вы только что выудили из воспоминаний Кумико, не так ли?
— Умри! — Женщина выбросила вверх белую руку, с её ладони вспорхнула фигурка, сложенная из листка неона.
— Нет, — сказал Колин, и журавлик распался; призрачные обрывки пронеслись сквозь Колина и растаяли. — Не выйдет. Извините. Я вспомнил, что я такое. Нашёл те байты, которые были запрятаны в блоках для Шекспира, Теккерея и Блейка. Я был модифицирован специально для того, чтобы помогать советом и защищать Кумико в ситуациях гораздо более опасных, чем те, какие только могли вообразить мои первоначальные конструкторы. Я — тактическое устройство.
— Ты — ничто.
У её ног зашевелился Тик.
— Боюсь, вы ошибаетесь. Видите ли, 3-Джейн, здесь, в этом вашем… капризе, я столь же реален, как и вы. Понимаешь, Кумико, — сказал он, спрыгивая с седла, — загадочный макроформ Тика — на самом деле куча мала очень дорогих биочипов, соединённых в определённом порядке. Что-то вроде игрушечной Вселенной. Я пробежался по ней вверх-вниз, и здесь, безусловно, многое стоит посмотреть, многому поучиться. Эта… женщина — скажем так, если уж мы решили относиться к ней как к человеку, — создала её в трогательном стремлении — о нет, даже не к бессмертию, а просто чтобы сделать всё по-своему. Подчинить всё своим узким, навязчивым и исключительно ребяческим желаниям. И кто бы мог подумать, что предметом жесточайшей и так мучительно снедающей её зависти станет Анджела Митчелл?
— Умри! Ты умрёшь! Я тебя убиваю! Сейчас же!
— Попытайтесь ещё раз, — предложил Колин и усмехнулся. — Видишь ли, Кумико, 3-Джейн знала о тайне Митчелл, о тайне её взаимоотношений с матрицей. Было время, когда Митчелл обладала потенциалом… ну… она могла стать центром всего… Впрочем, эта история не стоит того, чтобы в неё вдаваться. А 3-Джейн просто ревновала…
Фигура матери Кумико качнулась дымком и растаяла.
— О, дорогая, — сказал Колин, — боюсь, я утомил нашу леди. Наша с ней пикировка — нечто вроде позиционной войны; только на уровне командных программ. Ситуация патовая. Разумеется, временно; я уверен, она без труда оправится…
Тик тем временем поднялся на ноги и принялся осторожно массировать руку.
— Господи, — выдохнул он, — я уже было решил, что она мне её оторвала.
— Она это и сделала, — сказал Колин, — но, уходя, так злилась, что позабыла сохранить эту часть конфигурации.
Кумико, сделав несколько шагов, подошла к лошади. Вблизи она и вовсе не походила на настоящую. Девочка коснулась лошадиного бока. Холодный и сухой, как старая бумага.
— И что нам теперь делать?
— Убираться отсюда. Пойдёмте, вы, оба. По коням! Кумико — вперёд. Тик — назад.
Тик с сомнением поглядел на лошадь:
— Сесть на это?

 

Больше в парке Уэно они никого не видели, хотя и скакали какое-то время в сторону зелёной стены, постепенно приобретавшей черты очень не японского леса.
— Но мы же должны быть в Токио, — запротестовала Кумико, когда они въехали в лес.
— Здесь всё обрывками, — сказал Колин, — хотя вполне могу представить, что если поискать, то отыщется и какой-нибудь Токио. Однако, думается, я знаю точку выхода…
Тут он стал рассказывать ей о 3-Джейн, о Салли, об Анджеле Митчелл. И всё это было очень странным.

 

На дальней стороне леса деревья казались просто огромными. Наконец они выехали на поле, заросшее высокой травой и полевыми цветами.
— Смотрите, — сказала Кумико, увидев сквозь ветви высокий серый дом.
— Да, — отозвался Колин, — оригинал находится где-то на окраине Парижа. Но мы почти на месте. Я имею в виду точку выхода…
— Колин! Ты видел? Женщина. Вон там…
— Да, — сказал он, не давая себе труда повернуть голову, — Анджела Митчелл…
— Правда? Она здесь?
— Нет, — ответил он, — пока ещё нет.
И тут Кумико увидела планеры. Очаровательные, похожие на стрекоз конструкции подрагивали на ветру.
— Вам туда, — сказал Колин. — Тик отвезёт тебя назад на одном из…
— Да ни за что, — запротестовал сзади Тик.
— Это ведь очень просто. Как будто работаешь с декой. Что в данном случае одно и то же…

 

С Маргейт-роуд прилетели раскаты смеха и пьяные голоса, за которыми последовал звон бутылки, разбившейся о кирпичную стену.
Зажмурив глаза, Кумико неподвижно сидела в кресле и вспоминала, как планер взмыл в голубое небо и… и что-то ещё.
Зазвонил телефон.
Глаза девочки тут же распахнулись.
Выпрыгнув из кресла, она промчалась мимо Тика, оглядела стеллажи с оборудованием в поисках телефона. Нашла его наконец и…
— Домосед, а, домосед, — сказала Салли издалека; её голос пробивался сквозь мягкий прибой статики, — что там у вас, чёрт возьми, происходит? Тик? С тобой всё в порядке, приятель?
— Салли! Салли, где ты?
— В Нью-Джерси. Эй. Детка? Детка, что происходит?
— Я не вижу тебя, Салли! Экран пустой!
— Я звоню из автомата. Из Нью-Джерси. Что у вас случилось?
— Мне столько нужно тебе рассказать…
— Давай, — сказала Салли, — это ведь моя монетка.
Назад: Глава 36 Ловец душ
Дальше: Глава 38 Война на фабрике (2)