Иммануил Кант (1724–1804)
Внешних событий в биографии Канта на удивление мало. Всю жизнь философ прожил в глухой провинции Пруссии, почти никогда не покидал стен родного Кенигсберга, даже на побережье моря, всего в нескольких часах пути, не выбрался. Убежденный холостяк и человек привычки, он более 40 лет преподавал в местном университете один и тот же курс. Предельно упорядоченная жизнь, которую позднее окарикатурили, представив философа каким-то бездушным автоматом. Генрих Гейне язвил:
«Трудно сочинить историю жизни Канта, ибо не было у него ни истории, ни жизни. Он жил механически упорядоченной, отрешенной от реальности жизнью в тихом, далеком от событий Кенигсберге, старинном городке на северо-восточной границе Германии. Не думаю, чтобы большие часы тамошнего собора отправляли свою службу с таким же усердием и точностью, как кенигсбергский бюргер Иммануил Кант. Для подъема, для чашки кофе, писания и чтения лекций, для приема пищи и для прогулки – для всего было раз навсегда отведено время, и соседи при виде Канта в сером плаще и с испанской тростью в руках точно знали: сейчас 15.30».
Однако Манфред Кюн в изданной в 2001 г. биографии Канта убедительно доказывает, что тот вел жизнь не столь «отрешенную» и бесстрастную, как воображается Гейне и некоторым другим авторам. Философ любил общение, был живым и интересным собеседником, гостеприимным хозяином. От более увлекательной жизни он вынужден был отказаться по медицинским соображениям: врожденный порок развития скелета привел к уменьшению объема груди, сердце и легкие были сдавлены, и здоровье Канта с детства было весьма хрупким. Чтобы продлить свою жизнь и заглушить душевные страдания, причиняемые ему ипохондрией, Кант выработал, как он писал, «определенную форму жизни и порядок вещей, которыми я занимаю свой ум».
До крайностей в этом режиме, до такой точности, что по нему, как уверяет Гейне, соседи могли сверять часы, Кант дошел лишь к 40 годам, и эта размеренность служила выражением его уникальных представлений о характере человека. «Характер» по Канту – это рационально выбранный способ организовывать свою жизнь на основании разнообразного скопившегося за жизнь опыта. Именно к 40 годам и вырабатывается характер, в основе которого, опять-таки по мнению Канта, «максимы» – небольшое количество наиболее существенных правил жизни, которым, однажды сформулировав их, человек должен следовать всю оставшуюся жизнь.
К сожалению, в отличие от Бенджамина Франклина Кант не завещал потомству свой личный список максим, но совершенно очевидно, что он ставил себе целью превратить «определенную форму жизни» из простой привычки в моральный принцип. Так, до 40 лет Кант порой засиживался за полночь, играя в карты, но после 40 он придерживался своего распорядка дня без единого отклонения.
Обычный день согласно этой «определенной форме» выглядел следующим образом: Кант вставал в пять утра (его будил преданный слуга, отставной солдат, следуя строгому приказу: хозяин ни в коем случае не должен проспать). Поднявшись, Кант выпивал чашку-другую жиденького чая и выкуривал трубку. Кюн пишет: «Кант установил себе правилом выкуривать не более одной трубки в день, однако сообщают, будто чаша трубки с годами все увеличивалась».
Куря трубку, философ размышлял, а затем готовился к лекциям и писал. Лекции начинались в семь часов утра и продолжались до 11.00. Преподавал он логику, практическую философию и этику, физическую географию и курс по энциклопедии. По окончании работы Кант направлялся в ресторан или трактир, где обедал – то была его единственная за день полноценная трапеза. В качестве сотрапезников он рад был видеть не только университетских коллег, но и горожан самого разного происхождения и статуса, что же касается трапезы как таковой, он предпочитал простые блюда, хорошо прожаренное мясо и доброе вино. Обед затягивался до трех, а затем Кант выходил на свою пресловутую прогулку и навещал ближайшего друга, Джозефа Грина. Они беседовали до 19.00 по будням и до 21.00 по выходным, иногда к ним присоединялся еще один друг. Затем Кант возвращался домой, еще немного работал, читал и ровно в 22.00 укладывался в постель.
