Глава 4
Часть вторая. Джованни
Гадалка долго и пристально смотрела на протянутую ей смуглую руку. Водила по линиям пальцем с длинным, загнутым, как у ведьмы, ногтем; морщила лоб, отчего на нем тут же пролегала глубокая складка и на мгновение сквозь слои пудры проступал истинный возраст пророчицы.
– В семнадцать лет время лечит раны очень быстро, – усмехнулась она, отпустив наконец его ладонь. – Ты ведь и не любил ее никогда. Можешь не отвечать, я все вижу по твоей руке.
Джованни скептически поджал губы и встал, чтобы выйти из душной комнатенки, которую сняла для своих сеансов гадалка, называющая себя Кассандрой.
Но женщина остановила его. Без единого слова она усадила парня на место. Он и сам не понял, почему подчинился ее безмолвному приказу.
– Я не спрошу с тебя денег, лишь хочу, чтобы ты меня выслушал и принял мои слова к сведению.
– А я не напрашивался к вам в клиенты.
Голос юноши был тверд, но внутри все дрожало от необъяснимой тревоги. Так было, когда он встретил на побережье незнакомку в красном платье.
– Это вы меня окликнули, когда я шел домой. Между прочим, после тяжелого рабочего дня.
– Очень скоро тебе не понадобится работать.
Гадалка посмотрела поверх плеча Джованни, и он обернулся, поддавшись инстинкту, но в помещении они были одни, а дверь заперта.
– Если я не буду работать, то умру с голоду. Богатые родственники, готовые поделиться со мной наследством, вряд ли объявятся. Значит, мне до конца дней придется батрачить в порту. Или все же имеются таковые? Загляните в свои карты…
Бравада в голосе уступала место раздражительности. Сердце хотело поверить в чудо. Вдруг Кассандра действительно что-то рассмотрела у него на руке?
Джованни бросил украдкой взгляд на свою ладонь, которая до сих пор лежала на расшитой непонятными знаками скатерти, но ничего нового не увидел: ладонь как ладонь, разве что добавилась пара новых мозолей…
– Таких предсказаний я сам могу сделать сотню. В моем возрасте почти все влюблены и уже наверняка испытали горечь разлуки. Любил – не любил: вопрос, на который никто не сможет ответить с полной уверенностью. К тому же не сегодня так завтра вы уедете, и больше не вернетесь в нашу крысиную нору, потому как заработать на простаках здесь не удастся. Здесь люди порой не знают, что будут есть завтра, а ваши пророчества не набьют им животы.
Если гадалка и оскорбилась, то не подала виду. Она открыла стоящую перед ней шкатулку, взяла оттуда сигарету, показала ее Джованни, но тот отрицательно мотнул головой. Пророчица покрутила сигарету между пальцами, словно раздумывая, стоит ли ей закурить…
– Я скажу тебе все, что увидела. Но разгадывать эти слова придется тебе самому.
Она все же закурила. Затянулась, прикрыв от наслаждения глаза, и поочередно выпустила в потолок четыре сизых колечка.
Джованни сразу понял, что именно курит странная женщина. И относиться к ее словам серьезно уж точно не стоило…
– Тебя ждет большое счастье и великое горе. Свобода и тюрьма, но без засовов и решеток. Ты сам будешь надзирателем. Твое сердце почернеет и никогда уже не будет биться как прежде.
Гадалка выпалила «предсказание» без единой запинки – не иначе, долго заучивала! – и шумно выдохнула, словно освободившись от тяжкого бремени. Наверняка у нее есть набор шаблонных фраз, которыми она делится с попавшими в ее сети простофилями.
– И как это понимать?
– Ты не слушал меня? Сказала же: разгадку ищи сам. Я всего лишь проводник. А теперь ступай. Я устала.
Вещунья побледнела так, что это было заметно даже под слоем румян.
Джованни встал и направился к выходу. Он уже вышел в коридор, когда в спину донеслось:
– Бойся черного и красного. Это – твоя погибель.
Дверь захлопнулась.
Джованни вздрогнул и резко развернулся. Дернул ручку.
Заперто.
Он несколько раз постучался, но никто ему не открыл.
Ну и ладно!
«Провидица» просто болтала ерунду! Все, что взбрело ей в голову… Обычная уловка шарлатанки. Главное – уверенно вещать любую чушь, и вот уже собеседник сам начинает додумывать то, чего на самом деле не было и быть не могло.
И как он мог купиться на ее сказки? Неужели сладковатый дым сигареты ударил в голову?..
– Джованни! Где ты пропадал?
Мать встретила его на крыльце. У ее ног стояла бадья с мокрым бельем.
– Я стою здесь битый час, ты обещал вернуться до темноты и помочь мне. Ты ведь помнишь, что я подрабатывала прачкой в том богатом доме? Святой Франциск не оставил нас в беде: их прачка уехала к сестре – и теперь это моя работа!
Юноша поцеловал мать в щеку, забрал белье и стал спускаться по ступенькам в подвал, где располагалась их небольшая квартирка. Он ненавидел возвращаться сюда вечерами, каждый день мечтал пробраться на корабль и, затерявшись среди команды, уплыть…
Неважно – куда! Лишь бы подальше отсюда.
Но как можно оставить одних мать и сестер? Конечно, он верил, что сможет заработать денег и вернуться к ним, чтобы забрать с собой. А если не получится? Что тогда? Что будет с ними?..
В доме было тихо.
Сестры Мими и Пина давно спали и видели свои розовые сны. Юноша поставил бадью с бельем на стоявшую у входа скамью, сел за стол и с наслаждением вытянул гудящие ноги.
– Джованни! – Мать подошла, пристально глядя на него. – Ты ничего не хочешь мне рассказать? На тебе лица нет.
– День прошел неплохо, я заработал немного денег, а гадалка сказала, что я стану тюремным надзирателем.
Разговаривать не хотелось, он буквально валился с ног, но мать ведь не отстанет, если почувствует, что сын что-то от нее скрывает.
– А еще она сказала, что у меня будет куча денег и мы наконец-то переедем из этого подвала.
– Ты уверен, что это была гадалка, а не солнечный удар?
Мать принялась развешивать белье в их маленькой кухоньке: на улице его запросто могли украсть. Неожиданно прервав свое занятие, она с тревогой посмотрела на Джованни:
– Ты отдал ей заработанные деньги? Мало того что тратишься на краски и кисти, так теперь еще и это?
Джованни покачал головой, и мать облегченно выдохнула. Закончив с бельем, она выставила на стол миску с тушеной фасолью, кусок серого хлеба и уселась рядом с сыном, подперев щеку рукой, всем своим видом показывая, что готова слушать.
– Правда… Ничего интересного, – отправляя в рот полную фасоли ложку, пробурчал было Джованни, но, посмотрев на огорченную мать, принялся рассказывать: – Я возвращался из порта, хотел сразу пойти домой, но тут увидел женщину. Точнее, она меня увидела. Она стояла на улице и курила. Сказала, что ее зовут Кассандра и она может рассказать мое будущее. Конечно, я ответил, что прекрасно знаю свое будущее и ничего интересного в нем нет. Хотел было пройти мимо, но она схватила меня за рукав и буквально втащила внутрь.
– И сразу сказала, что ты станешь работать надзирателем? – В голосе матери сквозило недоверие. – Ты точно ничего от меня не скрываешь?
– Говорю все как было. Почему ты мне не веришь?
Женщина встала и потрепала Джованни по волосам.
– Ты все больше становишься похожим на отца. Он тоже хотел уехать из нашего городка, работал до седьмого пота, но так и не смог…
Она замолчала на полуслове и отвела взгляд в сторону, сдерживая слезы. Джованни обнял мать, прижавшись головой к ее плечу, как в детстве. Женщина гладила сына по волосам и приговаривала, что все обязательно наладится…
Джованни уже давно считал себя взрослым мужчиной и прекрасно понимал, что от одних слов ничего не изменится, но в такие моменты верил словам матери, в мечтах улетая далеко-далеко.
Туда, где стоял большой дом с белоснежными стенами, небольшой садик, где матушка занималась разведением своих любимых роз, а сестренки играли во дворе, плели венки и ели виноград, который обязательно должен расти возле дома. В этом доме никогда не бывало пусто: много гостей, звуки гитары и веселые голоса! Ветер приносил пряный воздух моря, а не скисших помоев и нечистот. А Джованни весь день мог заниматься любимым делом – рисовать…
И чем дальше он уходил в мир грез, тем страшнее и болезненнее было возвращаться в реальность. Джованни стало стыдно и горько, что он не может обеспечить нормальную жизнь семье, хотя и вкалывает от рассвета до заката. Он не хотел закончить так же, как его отец: умереть в нищете, оставив после себя несчастную жену и детей.
– Иди спать, уже поздно.
Мать поцеловала Джованни в макушку и отвернулась к окну.
Он улыбнулся, пожелал ей доброй ночи и отправился в свою комнату. Когда-то это была спальня родителей, но после смерти отца ее отдали Джованни. Сестры подрастали и стеснялись ночевать вместе со старшим братом.
Уже лежа в постели, юноша вспомнил о том, что несколько раз в месяц в портовом кабаке устраиваются карточные турниры. Отец учил его играть… а что, если попытать счастье? Авось повезет – удастся сорвать большой куш? Конечно, придется забрать из копилки все деньги, что он собирал на Рождество. Зато в случае выигрыша он не только вернет свое, но и получит солидную прибавку.
Разумеется, ему было страшно, ведь можно потерять последнее, но уж лучше день побыть петухом, чем всю жизнь оставаться курицей.
В этих размышлениях Джованни не заметил, как заснул.
Почти счастливым…
На следующий день он снова встретил Флору.
Он шел относить выстиранное и накрахмаленное матерью белье, вот только не знал – кому. Мать утром сообщила только адрес.
Дом в богатом районе.
Он был точно таким, как в мечтах Джованни. Дом, где они всей семьей были бы так счастливы! От белоснежных стен отражались солнечные лучи, отчего казалось, что каменная кладка светится изнутри. Лозы винограда цеплялись за деревянную обрешетку и тянулись к самой крыше: ярко-красной, точно залитой молодым вином. Над крупными, наполненными ароматом бутонами роз лениво жужжали пчелы, перенося сладкую пыльцу с цветка на цветок…
И – никаких заборов и ограждений.
Из-за угла вышел пушистый рыжий кот, мазнул взглядом по незваному гостю и улегся возле двери, показывая, что тот ему безразличен.
Все вокруг было каким-то тягуче-медленным, неторопливым. Даже воздух точно стал плотнее, в него можно было упасть, как в мягкую перину…
Джованни даже ущипнул себя: он был почти уверен, что до сих пор спит и все это – просто сон.
Больно!
В ту же секунду сонную тишину нарушил протяжный, мелодичный звук.
Пела скрипка. Она звучала, разговаривала.
Джованни вдруг представил, что этот грустный мотив звучит для него одного. Высоким хрустальным девичьим голосом скрипка пробиралась в самую душу, вызывая мурашки на коже. В ноздри закрался легкий запах лаванды и морского бриза. Этот запах был ему знаком.
Словно околдованный, юноша обошел дом вокруг – и едва не выронил корзину с бельем, когда увидел ЕЕ.
Сегодня на ней было не красное, а нежно-сиреневое с голубыми отливами платье. Девушка полностью погрузилась в музыку, склонив голову к плачущей скрипке, и лишь слегка раскачивалась в такт мелодии.
Джованни сделал несколько шагов и остановился в нерешительности.
Здоровяк тоже был там.
Он сидел спиной к юноше и не мог его видеть, скорее – почувствовал постороннего каким-то звериным чутьем. Короткие волосы на массивном затылке встали дыбом, он обернулся, втянул широкими ноздрями воздух. Глаза его налились кровью, как у племенного быка, завидевшего чужого самца в своем стойле. Великан вскочил на ноги и, не медля ни секунды, бросился на опешившего юношу.
Музыка оборвалась резко, точно разом лопнули все струны.
– Марко!
Голос со знакомой хрипотцой подействовал, как ведро ледяной воды, на обоих.
Здоровяк замер соляным столбом, а Джованни наоборот – вышел из ленивого оцепенения. Но ревнивец все же успел схватить юношу за ворот рубашки и только чудом ее не порвал.
– Флора, это мужские дела, не вмешивайся.
– Может быть, повторишь это для моего отца? А, Марко? – в голосе девушки неприкрытая угроза. – Ты стал позволять себе слишком вольные высказывания в мой адрес. Мне это не нравится.
Марко заскрипел зубами, но хватку ослабил, а потом и вовсе отпустил рубашку, но не удержался и с силой толкнул Джованни. Тот не устоял на ногах и упал, сильно ударившись спиной. Выстиранное белье разлетелось по траве. Начищенный до блеска ботинок Марко поддел какую-то кружевную тряпку и швырнул Джованни в лицо.
Юноша сжал кулаки в бессильной злобе, но что он мог сделать?
Бугай выше его, старше и сильнее. Он в два счета скрутит Джованни в бараний рог!
Навернулись слезы. Джованни вскочил, чтобы не опозориться еще больше. Собрал белье и, ссутулившись, поспешил уйти, ненавидя себя за то, что не смог дать достойный отпор.
– Эй, ты ничего не забыл? – снова раздался ее голос с хрипотцой, который нельзя было спутать ни с каким другим.
Нужно было бежать, но Джованни остановился. Он сам себе боялся признаться, что не хочет уходить.
– Хоть представься! Как тебя зовут? Ты – сын нашей новой прачки?
Он развернулся и, стараясь не смотреть на эту высокую, тоненькую красавицу с копной длинных черных волос, вуалью рассыпавшихся по ее плечам, чуть замешкавшись, просипел:
– Да, госпожа. Я – Джованни.
– Значит, Джованни? Что ж, ты можешь быть свободен. Белье оставь, чуть позже его заберет прислуга.
Дважды повторять ему не пришлось.
Быстрым шагом молодой человек отправился прочь, пообещав себе никогда больше не возвращаться в это место. И ни за что не иметь дело с избалованными богатыми синьоритами!
Тогда он еще не догадывался, как сильно ошибается и какую роль уготовила ему сама судьба.
